Онлайн чтение книги Байки на ночь о злых духах и жрице-ткачихе Bedtime stories of evil spirits and a weaver priestess
2 - 0.5 Пролог: Кагомэ, кагомэ

[П.п:Кагомэ-кагомэ — японская детская игра, а также название одноимённой песенки, которая поётся во время этой игры.

Один из детей выбирается «демоном», он закрывает глаза и садится. Остальные дети водят вокруг него хоровод и поют игровую песню. Когда песня заканчивается, «демон» называет имя того, кто стоит за его спиной и, если «демон» оказался прав, этот человек заменяет «демона».]

Кагомэ, кагомэ,

Птичка в клетке,

Когда же, когда же она её покинет?

Может быть во тьме ночной

Сгинут журавль с черепахой.

Кто же за твоей спиной?

Слышен голос ребёнка. Но его не видно, и даже неясно, где тот находится. Крошечное окошко под самым потолком — голос доносился оттуда, но самого ребёнка не разглядеть. Окошко находилось так высоко, что не достать, даже если встать на цыпочки.

Так хотелось солнечного света!.. Но выйти наружу можно только во время «Обряда». В остальное время приходится сидеть лишь в этой полутёмной комнате — никто не выпустит наружу.

— Нет ли у вас чего-нибудь, что вы хотите?

— Не желаете ли чего-нибудь поесть?

Слуги спрашивали мягко и заботливо, но это не забота. Если бы они действительно заботились, не держали бы его взаперти в таком месте. Много комнат, длинные коридоры, просторные залы — и всё это окружено деревянными решётками.

— Время приступать к Обряду.

Перед Обрядом необходимо совершить омовение. Выйти на улицу и войти в ледяную воду, что бьёт ключом из источника, в белом кимоно. Летом это хорошо, вода холодная и приятная. Но даже если зимой идёт снег — это не имеет значения. Таков закон.

После обряда очищения — наносится помада, волосы слегка собираются, на лицо набрасывается тонкий шёлк, скрывающий его. И при лунном свете танец на каменной сцене.

Чтобы изгнать скверну. Чтобы очистить.

Обряд совершается для очищения осквернённого. Танец продолжается до тех пор, пока кишащие вокруг мерзкие твари не исчезнут.

Окружающие звали танцора просто «Ицуки» — «Очиститель». Родную мать звали так же. И у матери не было имени. Её, как и его, видимо, называли этим ритуальным именем — «Ицуки». И он тоже — «Ицуки», и никто иной.

Правда, некоторые для удобства называли его «Куроу» — «Девятый сын». Те, кто не признаёт его «Ицуки», а лишь девятым ребёнком предыдущей «Ицуки». Только те, кто родился из того же чрева, но не был избран в «Ицуки», могли называть его так. Его биологические старшие братья — они, будучи детьми «Ицуки», были людьми.

Все восемь его братьев были людьми.

Не богами.

Когда же он понял, что он — бог? Он был настолько глуп, что даже не знал, что такое «бог». 

Практически не общаясь с людьми, ему было позволено лишь читать предоставленные книги. Только чтобы заучить необходимые слова и знания для чтения молитв. Бестолковый, послушный, пустой сосуд — так было удобнее для людей, окружавших «Ицуки».

Возможно, «Ицуки» так и остался бы вечным глупцом, если бы не представившийся случай получить знания. Причиной тому стала книга, оброненная служанкой — маленький карманный словарик. Количество содержащихся в нём слов было не так велико. Но для того, кто полностью отрезан от информации, этот словарик подобен плоду с Древа Познания. 

Плод познания — возможно, странно так называть всего лишь словарь. Но настолько велико было его влияние на «Ицуки». Здесь он впервые узнал и слово «бог».

Ребёнок, изголодавшийся по новым впечатлениям, впитал всё содержимое словаря. «Ицуки» жаждал всё больше и больше новых знаний. Но слуги не желали давать «Ицуки» знаний. «Ицуки» с умом был неудобной вещью. Лишь будучи невежественным, он позволял свободно управлять собой как высшим существом, богом.

И потому «Ицуки» пошёл на сделку.

Используя единственное оружие, что у него было.

— Я изгоню того ребёнка за твоей спиной.

На шее у одной из служанок была намотана пуповина. На его конце — плод, ещё не принявший человеческой формы, похожий на лягушонка. Дитя, что когда-то было в утробе этой женщины. 

Нечто, что она не могла бы распознать, если бы «Ицуки» не указал на него.

Нечто, что по природе своей бесформенно и бессильно, но стоило «Ицуки» назвать его, как женщина осознала его и вскрикнула. В панике она ухватилась за «Ицуки».

— Сделаю что угодно, только изгоните это чудовище!

«Ицуки» совершил то, чего делать не следовало, прикоснулся к тому, к чему прикасаться не должен был. Прикоснулся к тому, что следовало медленно и спокойно усмирить посредством Обряда.

Но «Ицуки» не понимал этого. Ради получения новых плодов познания он снова и снова прикасался к запретному. Не ведая, что привлекает к себе недобрые силы. Чтобы обрести знание, он был готов на всё. Но сама мысль так рассуждать оказалась наивной.

Не зная, что подобно библейской истории, его соблазняют сладкие речи змея. Не думая, что сам может стать тем, у кого отнимают. Он забыл. Забыл, что всегда был лишь тем, кого используют.

Он ещё не знал, что люди страшнее монстров.

Ведь птица в клетке лишь хотела увидеть, что там — снаружи.

Кагомэ, кагомэ,

Птичка в клетке,

Когда же, когда же она её покинет?

Может быть во тьме ночной

Сгинут журавль с черепахой.

Кто же за твоей спиной?