Друг пригласил меня подработать в ночную смену на телевизионной станции. Постоянно дежурили минимум два человека, хотя всей работы было — выдавать ключи от разных студий и следить за их возвращением на место. Вот и все. Смены были нерегулярными, но работа не каторжная. Станция располагалась в Сибуе, поэтому время от времени я сталкивался со знаменитостями. Хотя, конечно, они были заняты, поэтому возможности поговорить с ними не выпадало. Работа казалась на удивление подходящей.
Меня наняли во время зимних каникул, но потом начались занятия, и четыре раза в неделю я днем ходил на учебу, а вечером сразу на работу, выкраивая пару часов сна утром в комнате отдыха. Потом снова бежал на занятия, и в итоге такой режим серьезно ударил по моим биологическим часам. Я едва соображал. Мой кошелек был полон, но тратиться особо было не на что. Нас с моим другом и по имени-то не звали, просто бросали безличное: «Охранник». Даже еда стала казаться пресной. Я знал, что больше так продолжаться не может.
Я записался на жесткий подготовительный курс к экзамену на государственную службу, но какая учеба с таким графиком? Я никогда не считал себя слабаком, но прекрасно понимал, что момент, когда я сломаюсь, не за горами. Наступил апрель, и такая гонка длилась уже два месяца как.
Ну, на худой конец, я ведь могу просто попытаться сократить свои смены или найти новую подработку? Да, отличный план.
Все это крутилось у меня в голове, пока однажды вечером я прогуливался по парку Йоёги[1]. Внезапно с соседней тропинки, отходящей от главной дороги, раздались голоса каких-то пьяниц. Казалось, назревала ссора, но стена высокого кустарника не давала ничего разглядеть.
[1. Один из крупнейших парков Токио, расположен вблизи станции Харадзюку и храма Мэйдзи в специальном районе Сибуя.]
В тот день я освободился рано — на часах было около полуночи, а поводов для праздника на календаре не наблюдалось, поэтому причин для такого дебоша не было.
Я свернул на тропинку и побежал на голоса. Там было четыре или пять человек — изрядно потрепанного вида мужики устроили скандал. В центре всего этого находился человек с чемоданом, который как-то оказался на земле, наверное, споткнулся и упал. Один из пьяниц захихикал и вылил пиво ему на голову. Я сделал глубокий вдох и закричал:
— Полиция! Сюда! Скорее! На человека напали!
Разгоряченные пьяницы бросились врассыпную и рванули в сторону станции. Остался лишь человек на земле. Он достал из нагрудного кармана носовой платок и вытер им лицо.
— Вы в порядке?
— Вы мой спаситель.
Незнакомец обернулся в свете уличных фонарей.
У него были светлые волосы, голубые глаза и безупречное японское произношение, но именно черты лица привлекали больше всего. Я молился, чтобы он не уловил тихое «ого», которое я выдохнул себе под нос.
Вот вам мое смелое заявление: мне в жизни не встречалось такой красоты. Высокие скулы и идеально вылепленный нос, волнистые локоны, а кожа белая и гладкая, как шелк. Его глаза были такие голубые, что, казалось, я мог бы смотреть в них вечно. Это существо словно вобрало и гармонично вместило в себя черты всех самых красивых людей в мире. Даже время, воздух и частицы пыли кружились вокруг него в ином ритме. Этого было почти достаточно, чтобы поверить в существование божества. И всё могло быть своего рода судьбоносной встречей... Окажись этот человек женщиной, я имею в виду.
Самый красивый мужчина в моей жизни стоял напротив в сером костюме.
Его звали Ричард.
Мы вдвоем прошли через парк, пока не добрались до полицейской будки перед участком. Я посоветовал ему написать заявление. Одно из колесиков его черного матерчатого чемодана было сломано. Хотя я все время предлагал взять и понести его сумку, Ричард упрямо отказывался.
— Ричард… Рана, э-э… Простите, не могли бы вы еще раз повторить?
Работавший в Харадзюку офицер не слишком привык к иностранным именам и изо всех сил пытался напечатать заявление на своем покрытом пылью компьютере. Блондин протянул ему визитку из бумажника. С одной стороны его имя было написано латиницей, с другой — японскими иероглифами: «Ричард Ранашина де Вульпиан». Сложность явно была связана с фамилией — она звучала почти как скороговорка, — и офицеру, печатая, приходилось постоянно сверяться с визитной карточкой.
Другой полицейский предложил нам зеленый чай в бутылках, но Ричард жестом отказался. Однако он совсем не выглядел нервным. Может, дело в религии или типа того?
— Вы гражданин Японии?
— Вообще-то, британец.
— В отпуске? По работе? В какой сфере?
— По работе. Занимаюсь драгоценностями. Я ювелир.
Ювелир. Я понятия не имел, как вообще можно познакомиться с кем-то с такой профессией, разве что сходить в торговый центр или ювелирный магазин.
Что он вообще делал на улице в такой час? Полицейские спросили, не уличный ли он торговец, и Ричард просто открыл свой чемодан. Тот был до краев набит бесчисленными маленькими коробочками. Он вытащил одну и снял скрепляющую резинку. Внутри было несколько крошечных пластиковых пакетов.
Офицеры хором ахнули и подались вперед, думая, что перед ними наркотики. Я тоже клюнул на приманку, но в пакетиках оказался не гнусный белый порошок. Там лежали голубые камни, каждый размером с заводную головку наручных часов, а цветом как глубокий океан. В каждом пакете, наверное, лежало штук по тридцать. Они напоминали бисер. В остальных пакетах лежали камни других оттенков. Очень много камней.
— Ого! Это что, изумруды?
— Сапфиры. Обычно я веду дела по предварительной договоренности на дому у клиентов. Поскольку встречаемся мы после окончания рабочего дня, я часто уезжаю от них за полночь.
— И вы ходите по городу с такими вещами? На мой взгляд, это крайне беспечно.
— Сегодня возникли некоторые весьма… уникальные обстоятельства.
И ювелир поведал нам свою историю. Кажется, сегодня был худший день в его жизни. Закончив с визитом к одному из клиентов, Ричард, как обычно, взял такси. Но ему попался водитель-новичок, который не знал дороги до станции Симбаси рядом с его отелем. Тем не менее таксист был полон беспочвенной уверенности и в результате безрассудно блуждал, пока счетчик все крутился и крутился, а он и не думал останавливать машину. Наконец терпение Ричарда лопнуло, и он попросил высадить его у парка Йоёги. Там он нарвался на хамоватых пьяниц, его облили пивом и сломали ему чемодан.
Один из полицейских не выдержал и рассмеялся в середине рассказа. Я свирепо посмотрел на него, но другой лишь пожал плечами.
— Вы должны поблагодарить этого молодого человека. Без его вмешательства все могло закончиться гораздо хуже. Простите, юноша, как вас зовут? Нам нужны ваши свидетельские показания.
Я написал свое имя в лежавшем на столе блокноте. Офицер посмотрел на мое имя, написанное теми же иероглифами, что и слово «правосудие», и решил, что читается оно «Масайоши», но я покачал головой и рядом записал произношение: Сейги Наката.
— Ничего себе! Вы действительно олицетворяете свое имя, да? Впечатляет!
Старший офицер, Судзуки, от души рассмеялся. Я просто неловко улыбнулся. Нас отпустили почти в час ночи.
Я сказал своему новому знакомому, что подожду с ним такси, а он взглянул на меня так, будто я сморозил какую-то глупость.
— А вы точно не рыцарь?
— Какой царь?..
— Джентльмен, — на родном английском пояснил Ричард. — Вы остались со мной в полиции до самого конца, хотя вас давно отпустили.
— А вдруг я бы ушел пораньше, а потом в заявлении всплыла бы какая-нибудь деталь, и оказалось, что я все еще им нужен? Вот был бы казус, да?
Такси не торопилось, поэтому Ричард зашел в круглосуточный магазин. Он купил две бутылки воды и вернулся. Стоило ему протянуть мне воду, как машина наконец подъехала. Я невольно окликнул Ричарда, и он остановился.
— Я, эм, знаю, что вы сегодня изрядно натерпелись, но, пожалуйста, постарайтесь не возненавидеть Японию. Не все у нас тут такие идиоты.
— Я прекрасно это понимаю. Тем более, нелепо судить о людях на основе стереотипов. Вам не нужно извиняться.
Нелепо. Давненько я не слышал этого слова. Этот светловолосый иностранец говорит на моем родном языке гораздо лучше меня.
Вместо багажника Ричард разместил свой драгоценный чемодан на заднем сиденье такси. Наша довольно необычная встреча подходила к концу.
Такой шанс выпадает лишь раз в жизни.
— Простите, еще один вопрос! Мистер Ричард, вы ведь оцениваете ювелирные изделия? Например, кольца...
Сначала Ричард выглядел немного удивленным. Его глаза, голубые, как сапфиры, которые он продемонстрировал в полицейской будке, пристально смотрели на меня. Таксист раздраженно объявил, что пора ехать, но Ричард резко высунул ногу и поставил свой блестящий кожаный ботинок на асфальт. Он достал из нагрудного кармана визитную карточку и протянул мне.
«Jewelry Étranger», — гласила надпись. Я задался вопросом, что же значит «Étranger». Там также был адрес электронной почты и номер телефона.
— Звоните в любое время. Меня довольно легко найти в окрестностях Нихонбаси.
— Но...
— До новой встречи, мой рыцарь в сияющих доспехах, — сказал Ричард с улыбкой.
Я утратил дар речи, вероятно потому, что спорить с ним было абсолютно невозможно. И дело не только в его лице, но и во всех его манерах.
Такси исчезло в ночи, оставив лишь призрачный оранжевый свет задних фар.
Я успел на один из последних рейсов метро Яманотэ и вернулся к себе домой в Такаданобабе, где наконец заглянул в телефон и нашел сообщение. Прислала его Хироми, моя мать.
«Как ты? У меня все хорошо. Иду на работу!»
Видимо, она была в хорошем настроении. Я жил отдельно, поэтому исправно отвечал на ее сообщения. Сидя в нижнем белье и майке, я напечатал:
«Сегодня ночью я спас незнакомца. Он был потрясающе красив. Может, модель?»
Однако в итоге я удалил все и отправил свое обычное:
«Удачи на работе. У меня все хорошо. Ложусь спать»
В любом случае, моя мать была не тем человеком, которому я стал бы рассказывать о своей повседневной жизни.
Я взглянул на название ювелирного магазина на визитной карточке. Очевидно, «Étranger» по-французски означало «иностранец» или «странник». «Драгоценности Иностранца» выходит? У магазина был веб-сайт, но лишь на английском и китайском языках, поэтому я быстро застрял. Через интернет ничего не продавали. Наверное, продажи осуществлялись только в обычных магазинах. Тем не менее, это был реально существующий бизнес.
Возможно, весь этот инцидент был скрытым благословением.
Я открыл холодильник. В последнее время я ленился готовить, поэтому в нем не было ничего, кроме соленых огурцов и приправ. Да еще одной вещи в неиспользуемой морозилке — маленькой черной коробочки. Я не доставал ее целую вечность. Внутри лежало платиновое кольцо с крошечным розовым камнем посередине.
Я впервые погладил морду статуи льва Мицукоси[2] в Гиндзе[3]. Такая гладкая и приятная. Когда я вышел со станции метро «Гиндза», передо мной открылся незнакомый мир: Тюо, второй по величине из двадцати трех районов Токио после Тайто. Здесь царила атмосфера, отличная от Синдзюку с его разнообразием офисов и предприятий, и Тюо был полной противоположностью юношески-оживленной Сибуи и Харадзюку. Все здания были примерно одинакового размера, с идеально пропорциональными витринами, как у дорогой коробки для бэнто[4]. Словно город был замысловатой диорамой[5], созданной для демонстрации красивых зданий и рекламы, а затем сданной в аренду людям. Хотя кое-что нет-нет да выглядывало в проёмах, например, старинные часовые башни и бронзовые статуи.
[2. Есть поверье, что если незаметно забраться на спину льву, то вас ждет удача. Впрочем, можно и погладить – считается, что это принесёт счастье.
3. Торговый квартал и культурный центр города в Тюо, одном из специальных районов Токио. В Гиндзе расположено множество специализированных магазинов, универсамов, ресторанов, баров, клубов и т. п. Гиндза считается одним из самых роскошных торговых районов мира.
4. Японский термин для однопорционной упакованной еды.
5. Лентообразная, изогнутая полукругом живописная картина с передним предметным планом (сооружения, реальные и бутафорские предметы).]
Я ждал на втором этаже сетевой кофейни недалеко от Мицукоси. И ровно в назначенный час появился человек, чье лицо я не забуду даже через миллион лет, хотя встречался с ним всего однажды. На этот раз он катил за собой совершенно новый черный чемодан. Посетители за столиками один за другим поворачивали головы — под стать эффекту домино, — провожая взглядом воплощенную красоту. Они, что, в зоопарке?
Ричард небрежно поприветствовал меня, махнув рукой. На нем был темно-синий костюм и рубашка.
Когда я позвонил, он сразу же назначил встречу, сказав, что бессмысленно обсуждать предмет, не имея возможности взглянуть на него. Я — студент, график у меня довольно гибкий, поэтому место встречи выбрал Ричард. Так я и оказался в центре Гиндзы.
И вот человек, который напоминал ходячий рекламный щит высококлассной мужской одежды, сел передо мной. Я же был одет в брюки цвета хаки и кардиган.
— Еще раз благодарю за недавнюю помощь. Надеюсь, у вас все благополучно.
— Да, спасибо. Слушайте, а вы и правда прекрасно говорите по-японски.
— Как-никак язык — важный инструмент моего ремесла.
На подносе Ричарда были только десерты и вода.
Странный выбор, учитывая, что напитки здесь определенно дешевле еды. Я даже не притронулся к своему кофе, а выпрямился и сразу приступил к делу.
— Я принес кольцо. Хочу, чтобы вы его оценили.
Я достал из рюкзака маленькую черную коробочку, откинул крышку и показал ему кольцо с розовым камнем. Хотя размером он был всего лишь с пластмассовую головку швейной булавки, он ярко сиял, отражая свет. Блестящий и круглый камень в длину и ширину был примерно одинаковым. Серебристый металл кольца украшений или гравировки не имел. Больше у меня драгоценностей не было.
— Похоже на розовый сапфир[6].
[6.
]
— Да? Я смотрел в Интернете, но точно не знал, угадал ли.
— Понятно, — кивнул Ричард.
— Это памятный подарок от моей бабушки по материнской линии. Она скончалась, когда я учился в старшей школе… Она всегда говорила, что камень — подделка, — продолжил я. Ювелир казался немного удивленным. — Странно, правда? Но в моей семье больше нет драгоценностей, поэтому ни я, ни мать понятия не имеем, что с ним делать. Не хочется оставлять этот вопрос нерешённым, поэтому я решил отнести его эксперту на оценку.
— Для камней, отличных от бриллиантов, оценка называется «идентификацией». Вам нужно именно такое заключение, если речь идет об определении подлинности камня.
— Вы можете с одного взгляда определить, подделка это или нет?
— В некоторой степени, — кивнул он.
Истинный профессионал. Чего и следовало ожидать.
— Тем не менее, в последнее время подделки стали довольно качественными, поэтому я не могу дать вам стопроцентную гарантию. Лучше для верности провести более тщательное обследование.
Когда я предложил ему забрать кольцо, лицо Ричарда на мгновение омрачилось.
— Я что-то не то сказал?
— Обычно такие ценные вещи просто так не доверяют первому встречному.
— Но вы совсем не первый встречный!
— Возможно, вы слегка переборщили с определением «совсем». Да будет вам известно, я могу оказаться гораздо хуже тех пьяниц в парке Йоёги. А вдруг я возьму кольцо и обману вас? И вы больше никогда не увидите свою драгоценную семейную реликвию.
Невольно я едва не рассмеялся. Так вот что его гложет? Давным-давно я прочитал в одной журнальной статье, что, поскольку эти камни так дорого ценятся, доверие между клиентом и экспертом бесконечно важный критерий. А Ричард был истинным представителем своей отрасли.
— Может, вы и правы, но вряд ли злодей стал бы так красноречиво меня отговаривать. Ну а вдруг наоборот? Я — мошенник, который подсунул вам подделку, чтобы потом потребовать обратно «настоящий» камень? Что ж, не волнуйтесь. Я тщательно сфотографировал кольцо и распечатал фото в двух экземплярах. Возьмите один. Что еще обычно делают для безопасности? Может, скрепим какой-нибудь печатью?
Честно говоря, я вовсе не ожидал, что почти незнакомый человек доверится мне, но так хотелось узнать больше о камне. Ричард молчал даже после всей моей тирады. Я надеялся, что он мне поверит. В конце концов, он ведь видел мои документы той ночью в полицейской будке.
— Итак, у меня не слишком много денег, поэтому не могли бы вы назвать мне приблизительную стоимость оценки?
— Где-то от трех до пяти тысяч йен[7] максимум при использовании местной лаборатории.
[7. Примерно 1800-3000 рублей.]
— Так дешево! О, э-э, извините. В Интернете цены исчислялись десятками тысяч.
— Это суммы за официальную экспертизу американской лаборатории. Если вы не против отечественной, цена будет в указанном мною диапазоне. Вас устраивает?
— Вполне. Я просто хочу получить хоть какой-нибудь ответ и закрыть этот вопрос. Сколько времени это займет?
— От недели до месяца, в зависимости от обстоятельств.
Я кивнул головой, и он кивнул в ответ. Радуясь, что нам удалось договориться, я вернулся к своему кофе, но тут Ричард внезапно нарушил молчание:
— Вы учитесь в колледже, господин Наката?
— Хм? Разве вы не называли меня Сейги?
— Ваше имя не Сейги Наката?
— Да, но вам не обязательно быть таким формальным. В конце концов, я моложе вас.
— Даже не думайте. Теперь вы — мой клиент.
— Вы точно не японец?
Ричард элегантно улыбнулся и поднес к губам стакан с водой. Он так и не притронулся к своей выпечке. Она была упакована, может, он планировал забрать ее с собой. Видимо, такой вариант — некий предлог для тех, кто не хотел заказывать какие-либо напитки в кафе, но нуждался в столике. Или он просто слишком щепетильный. Он ведь упорно искал определенную марку чая в бутылках, после того как мы закончили с полицией.
Я притворился, что ничего не заметил, и продолжил пить кофе. Я уже целую вечность не пил нормальный кофе. Ричард достал из своего чемодана папку с документами и шариковую ручку. На документе была аббревиатура из трех букв — вероятно, название компании, которая должна была подготовить отчет об идентификации. Пока я расписывался и записывал свой адрес в Такаданобабе, Ричард сделал несколько фотографий кольца цифровой камерой. Я напомнил ему, что принес фотографии, и достал их из своего рюкзака, но он сказал, что на всякий случай хочет сделать собственные снимки. Думаю, излишняя осторожность никогда не помешает.
— Это некая традиция в торговле?
— Именно. История драгоценных камней — это история краж и мошенничества. С давних времен безопасность — как для клиента, так и для дилера — традиционно самое главное.
— Что ж, рад это слышать.
Я предложил встретиться через несколько дней, но Ричард ответил, что перезвонит. Как только я поднялся со своего места, заканчивая нашу встречу, он остановил меня последним вопросом:
— Вы упомянули, что ваша бабушка скончалась, когда вы учились в средней школе. Есть ли причина, по которой вы до сих пор не обращались к местному ювелиру? Отправить изделие на идентификацию вы могли в любом магазине.
— Думаю, всему свое время. Честно говоря, я почти забыл о кольце. Но наша с вами случайная встреча натолкнула меня на мысль, что, возможно, Вселенная пытается мне что-то сказать.
Лицо Ричарда помрачнело.
Этот мужчина в костюме мог околдовать мимолетным взглядом. Он отпил воды и посмотрел на меня снизу вверх.
— Спасибо, что обратились ко мне, господин Наката. По моим прогнозам, я получу результаты в начале следующего месяца, но непременно позвоню вам, когда у меня будет ответ.
— Слушайте, вам правда не обязательно быть со мной таким излишне вежливым. Но все равно спасибо, мистер Ричард.
Я едва заметно кивнул, и Ричард слегка прищурился. Но почему? Я ляпнул что-то не то?
— Впервые на моей памяти кто-то в этой стране считает обычное использование фамилии «излишне вежливым».
— В этой стране? Да, наверное, в Англии все спокойно называют друг друга по фамилии. Видимо, я просто не привык, чтобы люди обращались ко мне «господин Наката». Мое имя не так уж сложно запомнить, вам не кажется?
— Меня тоже еще ни разу не называли «мистер Ричард».
— Тогда просто «Ричард»?
— Отлично, — ответил он с широкой улыбкой. С нейтральным выражением лица он выглядел лет на тридцать, но улыбка делала его немного моложе. Сколько же ему было лет? Я бы спросил, но упустил свою возможность.
Мы пожали друг другу руки и вышли из кафе. Ричард направился к станции Шимбаши. Я поймал себя на том, что по какой-то причине гляжу ему вслед. Вероятно, меня сжигало некое страстное желание.
Ну, из-за кольца в его чемодане.
Я вперился взглядом в удаляющуюся спину и стал молча молиться, чтобы этот ювелир на совесть выполнил свою работу.
Первые две недели моего второго курса пролетели в мгновение ока. Сакура распустилась и отцвела, а я сменил свое легкое пальто на толстовку с капюшоном. Все на моем курсе уже говорили о своих планах на летнюю подработку[8].
Кофейня «Гиндза», в которую меня позвали на этот раз, находилась за часовой башней Вако[9].
Стены тут по цвету и фактуре напоминали шоколад, а пространство освещали очень стильные лампы. Рабочий день был в разгаре, поэтому посетителей было не очень много.
[8. В Японии учебный год традиционно начинается в апреле и длится до марта следующего года. Весь учебный год делится на три семестра: заканчивающийся в июле, заканчивающийся в декабре и заканчивающийся в марте. Период с апреля по июнь называется «первый семестр».
9. Wako — японская компания, которая продает часы, ювелирные изделия и другие вещи. Одно из самых известных зданий Гиндзы и ее символ — башня Гиндза Вако, возведённая в 1932 году. Посетители Гиндзы легко ориентируются на башню с часами, которые венчают здание Гиндзы Вако. Здание находится на стыке Тюо и Харуми Дори. Внутри здания можно найти интереснейшие магазины, где продают ювелирные изделия и предметы роскоши.]
Ричард приехал раньше времени. Я извинился за то, что заставил его ждать, и сел напротив.
— Итак, каков вердикт?
— Я нашел кое-что весьма необычное, — Ричард первым делом вернул мне розовый сапфир.
Выражение его лица было серьёзным. — Вынужден спросить, вы уверены, что это кольцо досталось вам от бабушки? Вы случайно не в курсе каких-нибудь необычных фактов из его истории?
— Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду.
Выражение лица Ричарда не изменилось.
— Вы знаете, что это кольцо, скорее всего, ворованное?
Стоило мне услышать его слова, как я поднял глаза к потолку и вздохнул, прежде чем снова посмотреть на Ричарда. Он, как всегда, был великолепен, даже с хмурым выражением лица. И выглядел так, словно моя реакция застала его врасплох. Наверное, я вел себя странно. Улыбался, как дурак. Меня переполняло счастье. С плеч спал огромный груз.
— Вы... Вы потрясающий! Истинный ювелир! Это просто невероятно!
— Потише, — под его ледяным взглядом я тут же закрыл рот.
Меня слишком захлестнули эмоции. Ричард замер, как сфинкс, буравя меня своими невероятными глазами. Красота обладала таинственной силой и могла лишить человека дара речи и отучить от зла. Я вспомнил, как прежде, каждый раз проходя мимо храма рядом с моим домом, складывал руки в молитве, хотя даже не знал, к какой конфессии тот принадлежал. То же я чувствовал к Ричарду. И к кольцу.
— Не желаете объясниться?
— Простите, что солгал вам. Мне нужно было, чтобы вы взглянули на камень, вот я и сказал, будто бабушка уверяла нас, что он — подделка. Все остальное — правда. Эта вещь действительно принадлежала моей бабушке, но она — краденая. Впрочем, это долгая история. Не хочу вам надоедать.
— А зачем, по-вашему, я здесь?
Я в знак благодарности склонил голову.
На этот раз Ричард заказал минеральную воду, а я — латте. Скорее всего, наших напитков не хватит на всю мою историю.
Все началось, когда моя бабушка в силу определенных причин поселилась в Токио. К слову, это было примерно полвека назад. Бабушку звали Хацу Кану. Она жила в Токио и промышляла щипачеством. Родилась до войны и после ее окончания вышла замуж за ветерана. Тот едва выжил в сражениях на Тихом океане, и у него не было ни семьи, ни кола, ни двора. Все сгинуло во время воздушных налетов. Ужасная история, но, увы, для того времени совсем не редкость. С бабушкой произошло то же самое.
Они с мужем думали, что поддержат друг друга и разделят свою боль, смогут двигаться дальше, но дед страдал тем, что ныне называют ПТСР[10]. Он начал пить и бить свою жену. Часто менял работу, поскольку его снова и снова увольняли; родственников, на которых можно было бы опереться, у них не было. Спасала лишь его военная пенсия. До моей матери бабушка родила двух мальчиков, но они не выжили.
[10. Посттравматическое стрессовое расстройство — психическое расстройство, которое может возникнуть когда человек испытал воздействие травмирующего события.]
Она долго терпела, но, когда родилась дочь, решила, что пришло время что-то менять. Думаю, причина была именно в дочери. Она сбросила ярмо тупикового брака и переехала с ребенком в Токио. К сожалению, найти работу с малышкой на руках она не смогла. Они жили впроголодь и едва сводили концы с концами, и тогда бабушка нашла решение — стала воровкой.
Наверное, она от природы была ловкой, но тут ее таланты просто поражали. Поначалу бабушка «работала» на автобусных маршрутах, но в итоге оказалась на линии метро Яманотэ. Полиция даже прозвала ее «Верткая Хацу», потому что она могла совершенно незаметно вытащить из кармана бумажник. Она нацеливалась только на состоятельных мужчин, обычно брала только часы и деньги и даже не до конца опустошала кошельки, оставляя примерно процентов двадцать от содержимого.
На эти деньги бабушка растила мою мать. Она была щедрым человеком и охотно делилась с другими нуждающимися. Бандитов совсем не боялась. Жила по принципам. Была в таком образе жизни своеобразная эстетика.
Это история не какой-то далекой страны. А Токио 1960-х годов. Уверен, большинство людей, вспоминая то время, думают об Олимпийских играх 1964 года и фильмах, где действие происходит в «старые добрые времена». Но за эти «старые добрые времена» пришлось заплатить, как и за безудержные промышленные катастрофы той эпохи. Все были бедны, и поэтому каждый изо всех сил старался разбогатеть. Поскольку большинство людей в общей гонке шли по головам к победе, после них оставались лишь разрушения и жертвы тех, кто не мог за ними угнаться[11].
[11. Намек на четыре эпидемии в 1950-х и 60-х годах в Японии из-за загрязнения окружающей среды, созданного корпорациями.]
Моя бабушка и была такой жертвой. Человеком, задавленным послевоенным процветанием. Брошенная на произвол судьбы на задворках общества.
Однажды весенним вечером, присматривая себе цели, бабушка заметила молодую женщину, которая в одиночестве ждала поезда. Та была хорошо одетой и, вероятно, являлась состоятельной, примерно лет двадцати. Она очень выделялась в толпе, на безымянном пальце ее левой руки было кольцо.
Девушка откинула с лица волосы, и блестящий розовый камень сразу бросился в глаза. Он был прекрасен, в нем словно растаяли багровые облака заката.
В тот момент бабушка и не подумала бы, что они с этой женщиной — существа одного мира. Та выглядела почти как ангел, который из любопытства робко спустился по небесной лестнице в мир смертных.
Бабушка села с ней в поезд. И не успел тот добраться до следующей станции, кольцо уже сменило хозяйку. Обычно бабушка не оставляла себе краденные вещи, а немедленно сдавала их и получала деньги. Но той ночью она надела кольцо на палец и любовалась им. В те времена только богатые могли позволить себе обручальные кольца. В тесной комнатушке убогого района, где она жила со своей дочерью, с потолка свисала лишь голая лампочка, да и та всегда моргала. Какие уж тут мысли о моде и красоте.
Поутру бабушка так и не продала кольцо. Вместо этого спрятала его в своей корзинке для риса.
На следующий день она, как всегда, промышляла своим делом, но внезапно поезд остановился. Поднялся страшный переполох. Она спросила свою подельницу, что происходит, но ответ и так был очевиден. И у бабушки перехватило дыхание.
Какая-то женщина бросилась на рельсы. Молодая, из хорошей семьи. Потеряла обручальное кольцо и решила жизнью заплатить за свою беспечность. Бабушкина подельница усмехнулась и съязвила:
«Она возомнила себя героиней средневекового романа?» Но бабушка даже не улыбнулась.
Переполох подняла родственница девушки; она спешно прибежала и теперь стояла перед ней на коленях. Самоубийца серьёзно пострадала и едва выжила.
Бабушка почти сразу побежала домой, очевидно, решив вернуть кольцо. Но не добежала — ее догнал полицейский и арестовал. С дневной добычей в кармане отпираться было смешно. Вместо кольца руки моей бабушки украсили браслеты наручников.
Ее посадили в тюрьму.
Приговор составил пять лет — изрядно для карманницы, но украла она столько, что даже послаблений ввиду статуса матери-одиночки не получила. Кроме того, из нее, вероятно, решили сделать показательный пример.
Когда она наконец вышла из тюрьмы, ей было уже за сорок. Дочь, Хироми, училась в начальной школе. Дети дразнили ее «бандиткой», поскольку все знали, где ее мать и кто те люди, которые присматривали за ней, — так называемые «коллеги».
Хироми ненавидела свою мать больше всего на свете.
Прежние бабушкины подельники по ее возвращении приготовили ей приветственный подарок. Когда она развернула промасленную бумагу, внутри оказалось кольцо с розовым камнем. Это была единственная вещь, которую полиция так и не нашла. Интересно, что же она почувствовала, когда кольцо к ней вернулось.
Шло время, Хироми окончила школу и стала медсестрой. Она вышла замуж и переехала из Токио в Сайтаму, наконец получив то, чего хотела — новый дом вдали от прежнего и другую фамилию. Возможно, только поэтому она вообще захотела выйти замуж. К сожалению, ее муж, мой отец, оказался ублюдочным любителем распускать руки. Она развелась с ним вскоре после моего рождения.
Но у Хироми был упрямый нрав. Домой она так и не вернулась, хотя исправно посылала бабушке деньги на жизнь. Когда ей перевалило за сорок, она снова вышла замуж за моего отчима, господина Накату. Последние десять лет он разрабатывает нефтяные месторождения в Индонезии в компании по производству бурового оборудования. Сейчас они живут в Мачиде, на границе Токио и Канагавы.
Хироми продолжала жить отдельно от матери. Все изменилось, когда я учился в восьмом классе.
Бабушкин домовладелец связался с моей матерью и сообщил, что бабушка в последнее время ведет себя странно. Сейчас я понимаю, что, скорее всего, именно тогда у нее началось слабоумие. Она бродила по ночам, готовила в странное время суток и, помимо всего прочего, громко разговаривала сама с собой.
Хироми работала в городской больнице общего профиля. Она прошерстила все дома престарелых в Токио, но в конечном итоге из этого ничего не вышло. Тем летом она забрала бабушку к нам, и мы зажили втроем. Но продолжалось это недолго. Из-за внезапной ли смены обстановки, но уже осенью ее состояние ухудшилось. Бабушка все время плакала, кричала и билась головой о стены. Хироми положила ее в больницу, в которой работала, чтобы присматривать за ней во время своей смены.
Летом, на первом году моего обучения в средней школе, бабушка скончалась в больнице. Похороны прошли скромно, присутствовали только мы вдвоем и пара соседей, которые заботились о ней. Хироми категорически запретила приходить бабушкиным друзьям из прошлого.
Три года спустя внук Верткой Хацу поступил в Токийский университет. Лелея мамину мечту в будущем стать госслужащим, я подрабатывал на телестанции и по странному стечению обстоятельств познакомился с голубоглазым ювелиром.
— Я никогда не носил его ни в один из крупных магазинов, поскольку боялся, что там свяжутся с моей матерью. Молодой человек с таким кольцом наверняка вызвал бы подозрения. При таких обстоятельствах, уверен, я никому не внушил бы особого доверия.
— Ваша мать не знает о кольце?
— Если бы знала, то наверняка пожертвовала бы его Красному Кресту или ЮНИСЕФ[12]. Бабушка прятала его на дне шкафа и тайком показывала мне. Я забрал кольцо, когда вырос и переехал из дома. Это лучше, чем просто его выбросить.
[12. ЮНИСЕФ — Детский фонд Организации Объединенных Наций, оказывает гуманитарную помощь и помощь в целях развития детям во всем мире.]
Ричард смаковал воду так, как наслаждался бы крепким алкоголем, я же свой латте почти допил. Я впервые рассказал кому-то эту историю.
— Всё это поведала вам ваша бабушка?
— Да.
С третьего класса я посещал уроки каратэ, пока не пришлось бросить, чтобы сосредоточиться на школьных экзаменах. Мой сэнсей был строг, но спорт мне нравился. И самое главное — Хироми не сердилась на меня, даже когда в дни тренировок я поздно возвращался домой. На самом же деле, после них я садился на поезд и ехал навестить бабушку.
Я и правда любил ее, хотя отчего-то для Хироми даже визиты на Обон[13] и Новый год к ней были пыткой. Она так явно избегала свою мать, что даже я, ребёнок, видел это, но бабушка всегда была добра ко мне. Маленькая, но сильная и очень страшная в гневе. И совсем не похожая на бабулек моих друзей. Она неизменно искренне радовалась, когда я заглядывал в гости.
[13. Обон — японский трёхдневный праздник поминовения усопших.]
Бабушка всегда говорила: «Не поступай дурно. Ведь причиненное зло непременно к тебе вернётся».
И в глазах ее сквозило такое одиночество.
Я узнал, что она была карманницей, от одного из ее подельников. Как-то я шел от нее домой, и внезапно ко мне подошел странный старик. Он сказал, что моя бабушка — удивительная женщина. Так я узнал о банде «приемных родителей» моей матери, которые занимались не слишком респектабельной деятельностью. О приговоре и тюрьме.
Я начал выпытывать больше информации, и мало-помалу бабушка поделилась со мной своим прошлым. До истории с кольцом она добралась гораздо позже, но я, наверное, единственный, кому она вообще об этом рассказала…
Ее переезд стал для меня сбывшейся мечтой. В то время я и понятия не имел о слабоумии. Бабушка была моим героем, в отличие от матери, которой никогда не было дома. А если и появлялась, то вела себя властно и зло.
Когда осенью, учась в восьмом классе, я заявил ей, что хочу пойти работать, а не ходить в школу, она устроила скандал.
— Я изо всех сил надрываю задницу, чтобы ты смог поступить в колледж, а ты в ответ несешь мне такую чушь?
И так далее.
В порыве бешенства я огрызнулся, сказав, что мне не нужна ее помощь, потому что я сам встану на ноги и построю свою жизнь, совсем как бабушка. Мы оба вышли из себя, и дело едва не дошло до драки, но тут вмешалась бабушка, и Хироми пулей вылетела из дома.
Бабушка рыдала.
— Я разозлился. До ужаса. У меня до сих пор стоит перед глазами бабушкино лицо и звучат ее слова:
«Я — дурной пример для подражания. Не пытайся быть похожим на меня, Сейги».
В тот день, плача, она рассказала мне историю о кольце. Она говорила так отчаянно, словно на ней лежало заклятие, заставляющее ее выложить все начистоту… Это было жутко.
Не поступай дурно.
Ведь причиненное зло непременно к тебе вернётся.
Вечером Хироми так и не вернулась домой, а утром сразу отправилась на работу. Я не видел ее до вечера следующего дня. Я извинился. Она посмотрела на меня так, словно и думать забыла о нашей ссоре, и приготовила мне целую тарелку карри.
В конечном итоге я все же поступил в университет.
Помню, как на похоронах бабушки я смотрел на дым из крематория и недоумевал, почему она так и не продала кольцо. В одном из ее комодов было потайное отделение. Там хранилось не только кольцо, но и бирка от ее тюремной робы с номером. И до сих пор хранится. Ах, если бы наказание могло по-настоящему освободить наши души от грехов и проступков…
— Если вы узнали, что кольцо, скорее всего, краденое, значит, есть запись и о его покупке? Я просматривал старые газеты и искал заметки о неудачных попытках суицида в метро, однако так ничего и не нашел. Даже не думал, что мне выпадет шанс отыскать владельца.
— Мне бы очень хотелось, чтобы вы не использовали простого ювелира для столь необычных целей. Тем не менее, вас обрадует новость, что для уникальных предметов даже настолько старые записи хранятся десятилетиями.
— Я очень рад это слышать. Прошу, помогите мне найти истинного владельца! Я отчаянно хочу вернуть кольцо. Знаю, прошлого не изменить, но все же…
Я был уверен, что бабушка, как и само кольцо, хотела, чтобы оно вернулось к своему законному владельцу.
Еще в начальной школе мне не очень нравилось мое имя. Когда дети в школе увидели, как я помогаю старику перейти улицу, они высмеяли меня. «Как и полагается поборнику справедливости, какой славный мальчик!»[14]. Я со стыда готов был сгореть. Я ведь хотел помогать не из-за своего имени.
[14. Напоминаю, что Сейги — это каламбур со словом «правосудие» и «справедливость», как у нас «Любовь», например.]
Тот инцидент произошел в день моих занятий по карате, поэтому я рассказал о нем бабушке. И спросил, почему надо мной смеются и издеваются, ведь я помогаю людям. Бабушка посмотрела на меня горящим взором. Я замер, думая, что разозлил ее, но тут она мило улыбнулась и погладила меня по голове.
— Я горжусь тобой, Сейги.
Эти слова спасли меня. Желание помогать — вовсе не плохо. Но сейчас я думаю о другом — о бабушкиной боли сожаления. О необратимом прошлом.
— Пожалуйста. Я просто хочу наконец со всем разобраться.
Ричард поставил на стол свой стакан с водой. Он крайне демонстративно закрыл глаза, и выражение его лица стало серьезным.
— С этого момента я буду относиться к вам не как к клиенту, а как к знакомому. Это приемлемо?
— Пожалуйста.
— Замечательно, Сейги.
Его голубые глаза смотрели прямо на меня. Взгляд был настолько пронзительным, что я невольно сел прямо.
— Эм, так в чем дело?
— Есть человек, с кем я хотел бы тебя познакомить. В Кобе.
— Кобе… В том самом Кобе?[15].
— Да, в Кобе, в префектуре Хиого.
Это было неожиданно. Мое знакомство с Кобе ограничивалось знанием об элитной говядине тех мест[16]. Знакомых у меня там не было. Мои школьные поездки не продвинулись дальше Киото и Нары.
[15. Город, определённый указом правительства Японии, расположенный на острове Хонсю, административный центр префектуры Хиого. Кобе — крупный промышленный центр. В этом поселении традиционно находилось много контор оптовиков и ростовщиков, а также производителей японского рисового вина — саке. С середины XIX века город стал одним из главных очагов модернизации страны, промышленности и производства искусственных жемчужин.
16. Вагю — общее название мясных пород коров, отличающихся генетической предрасположенностью к интенсивной мраморности и высокому содержанию ненасыщенных жиров. Мясо таких коров отличается высоким качеством и стоит очень дорого. Выводится в Кобе.]
Ричард пристально смотрел на меня.
Отступать было некуда.
— Значит, ты знаешь? Историю кольца? И её законного владельца?
— Пожалуйста, свяжись со мной, когда согласуешь свое расписание. И чем скорее, тем лучше. Я буду на связи. Если хочешь, можешь взять с собой мать.
Я пристально смотрел в голубые глаза Ричарда и видел в них отблеск розового сапфира. Казалось, будто время, застывшее в Токио пятьдесят лет назад, снова возобновило свой ход.
После трех попаданий на автоответчик, я наконец дозвонился.
— Что уже случилось? Ты простудился? Или это мошенники?
— Это действительно я, и все в порядке. Надеюсь, у тебя тоже, Хироми.
— Что ж, ладно.
Я преодолел бунт переходного возраста. Старшая школа напоминала забег на трех ногах по длинной ухабистой дороге, и теперь мы с Хироми по большей части ощущали себя братьями по оружию.
Пожалуй, я разговаривал со своей матерью и приезжал домой гораздо чаще, чем большинство студентов, хотя мы не совали нос в дела друг друга. Главное, оба были счастливы и здоровы.
Я не просто так часто наведывался к ней, думаю, периодическое присутствие молодого парня отпугнет преступников, ведь, пока не было отчима, Хироми жила одна и частенько отсутствовала дома. Хотя брать-то особо было нечего. Даже когда дела шли туго, она всегда ежемесячно отправляла пожертвования Красному кресту и ЮНИСЕФ. Мы жили скромно.
— Короче, я знаю, что завтра должен был приехать домой.
— О, точно, я же завтра подменяю коллегу. Приходи, конечно, но меня не будет дома.
— …
Ричард попросил меня связаться с ним как можно скорее. Я понятия не имел, как заговорить с ней на эту тему. Бабушкино прошлое для Хироми было подобно красной тряпке для быка. Она вообще могла перестать со мной разговаривать. Но я знал, что, если упущу эту возможность, другой уже не представится.
— Слушай… Я хотел поговорить о бабушке.
— С чего вдруг?
— Да просто…
Разговор о бабушке. Разговор о ее прошлом. Это две темы Хироми ненавидела всей душой. У нас был маленький алтарь и место для подношений, но вообще без фото.
— Как ты относилась к ней?
— О чем ты? Она была моей матерью.
— Ясное дело.
— И вообще, тебе какое дело. Выкладывай уже. Я устала.
Не мое дело… У меня все сжалось внутри. Именно так. Некоторые люди — нет, многие — считали, что грехи не искупить. Хироми точно была из их числа, и для нее даже родной матери нет прощения. Если надо, она бы пообедала с ней. И позаботилась из чувства долга. При особой необходимости, даже поговорила… Будь у нее время. Наблюдая за ней, я понял, что жить вместе и быть семьей — не одно и то же. Но для меня бабушка была единственной кровной родственницей, кроме Хироми. Я провел с ней гораздо больше времени, чем со своим отцом. Она была истинной бабушкой. И при всём этом — какое мне дело.
— Вряд ли я завтра приеду.
— Ясно. Это всё? Если тебе больше ничего не нужно, я бы хотела лечь спать.
— Да, это всё. Спокойной ночи.
Хироми сразу повесила трубку.
Дальше я написал Ричарду. Сообщил, что мои смены на следующий месяц пока не расписаны, поэтому я могу поехать в любое время, но ближайший выходной у меня завтра. Хотя, не переборщил ли я с последним замечанием? Ответ пришел вместе с мыслью выпить чаю. Надо же, как быстро.
«Завтра, в 10 утра, встречаемся у ворот Яэсу на Токийском вокзале. Обязательно захвати с собой кольцо». И подписался «Ричард», хотя не на это мне стоило обратить внимание.
Завтра? Серьёзно? Просто взяли и поехали? И вообще, куда именно в Кобе мы направляемся?
Он ведь сказал, что больше не считает меня клиентом, значит, будет относиться ко мне более неформально. Я вскипятил немного воды и впервые за целую вечность заварил себе чай. Положив коробочку с кольцом на стол, я открыл ее, поставил перед ней свою чашку, словно подношение, и сложил руки вместе.
«Понял», — ответил я на сообщение и выпил чай.
Ричард ждал у ворот Яэсу. Я опоздал на три минуты, и он сухо отчитал меня. На нем был серый костюм-тройка, а в руках вместо чемодана — кожаная сумка и упакованный ланч-бокс. В простой рубашке и джинсах я чувствовал себя простаком и сильно смутился, но он, казалось, даже не заметил. Ричард вручил мне светло-голубой билет, значит, места он нам уже забронировал. Мы направлялись в Хакату.
Бенто[17] из маринованной говядины с омлетом в ланч-боксе было восхитительным. Каждое зернышко риса просто таяло во рту. Пока я удивленно поглощал угощение, Ричард занял свое место у окна рядом со мной, повесил пиджак на крючок и с упоением принялся за очень аппетитный на вид фруктовый сэндвич с клубникой, дыней и персиком, а затем почти сразу же заснул.
[17. Японский термин для однопорционной упакованной еды. Традиционно бэнто включает в себя рис, рыбу или мясо и один или несколько видов нарезанных сырых или маринованных овощей в одной коробке с крышкой.]
Даже не знаю, сколько раз я слышал визг: «Офигеть, парень просто огонь!», а когда оборачивался, встречал лишь натянутую улыбку и: «Прости, я не тебя имела в виду». Я так злился, что подумывал двинуть Ричарду локтем в бок, а потом списать это на случайность, но решил, что это будет совсем уж по-детски, и передумал. В конце концов, он, наверное, до поздней ночи устраивал эту поездку.
В час дня мы прибыли на платформу Синкансэн на станции Шин-Кобе. Проснувшись, Ричард выглядел посвежевшим. Он как ни в чем не бывало вызвал такси и передал водителю адрес.
— Мы прибудем на место примерно через двадцать минут.
— Итак, хм, наверное, уже поздновато спрашивать, но с кем у нас встреча?
— Узнаешь, когда приедем.
Зря не заехал ему тогда локтем в поезде.
Такси отъехало от вокзала. Спустя минут десять мы оказались в странной части города. Вдоль улицы не было ничего, кроме домов с огромными дворами, построенных в стиле античной западной архитектуры. Наверное, район богачей или иностранцев.
Машина остановилась перед садом, буквально утопающим в цветах. Я снова и снова бормотал: «Ты уверен? Мы точно приехали куда нужно?», пока Ричард расплачивался с водителем, выходил из машины и звонил в домофон. Камера наблюдения над нашими головами зажужжала, и ворота автоматически открылись. Ричард выразительно посмотрел на меня, и я молча собрался с духом.
Нужно просто идти за ним, вот и все.
Садовый пейзаж дополнял свежий аромат зелени. Горшки с анютиными глазками, арка из бледно-розовых вьющихся роз и вишневое дерево, что выглядело старше самого дома. Еще были какие-то незнакомые голубые и красные цветы с округлыми лепестками и белые махровые. Каменная дорожка, петляющая среди буйства растительности, вела к двухэтажному дому, построенному в псевдо-западном стиле. Когда мы подошли ко входу, дверь резко открылась.
— Иду! О? — улыбнулась нам элегантная женщина лет сорока с небольшим. — Это ты, Ричард. — Видимо, они знакомы. У нее были длинные волосы, голову покрывала соломенная шляпка. Желтый фартук намекал, что, вероятно, она планировала поработать в саду. — Вижу, ты вернулся в Японию. Пришел повидаться с моим мужем?
— Прошу прощение, что так давно не давал о себе знать. Мы пришли к хозяйке дома.
— К свекрови? Интересно. А это кто?
— Её гость.
— Ах, да… Она ведь упомянула, что сегодня ожидает гостей. Наверное, о вас и говорила. Я думала, придет ее наставник по чайной церемонии… О, Боже милостивый. — Я коротко поклонился, и она смущенно представилась: «Кимико Мияшита». — Заходите. Чувствуйте себя как дома. Я попрошу кого-нибудь принести вам чаю.
По другую сторону двери располагалось огромное пространство, которое идеально соответствовало атмосфере сада. Живопись на стенах, фарфоровые вазы с цветами, которых я отродясь не видел. Готов поспорить, где-то точно бегали горничные.
— Идемте. Что-то случилось? — вернул меня с небес на землю мужской голос. Внушительный особняк так очаровал меня, что я замер на месте. Я молча последовал за человеком, сильно напоминающим дворецкого из западных стран. Мы вышли из огромной столовой и направились вглубь дома, где я и нашел Ричарда, стоящего перед зеркалом и поправляющего свой костюм. Он красноречиво взглянул на меня, словно предлагал сделать то же самое. Я поспешно пригладил рукой волосы, а Ричард постучал в массивную дверь. Молодая женщина — явно служанка — объявила о нашем приходе и поклонилась.
Я шагнул за Ричардом в комнату.
И попал в царство белого цвета.
Нас окружали кружевные занавески и круглый ковер с высоким ворсом. Белые диваны разных размеров. Маленькие безделушки, расставленные у окон. Слабый сладкий запах цветов. И посреди всего этого сидит женщина в инвалидном кресле.
— Добро пожаловать. Я Таэ Мияшита. Простите, что не вышла поприветствовать вас должным образом.
Женщина в кресле была хотя и пожилой, но все еще красивой в своей белой блузке, поверх которой был накинут зеленый кардиган. Большую часть ее седых волос сдерживал черепаховый гребень, а ноги прикрывало кружевное покрывало. Ей было лет семьдесят. Крошечная, почтенная старушка.
Ричард преклонил колено и склонил голову, словно рыцарь на аудиенции у королевы.
— Я безмерно рад видеть вас снова. Я привел человека, которого обещал. Сейги, иди сюда.
— Приятно познакомиться, я Сейги Наката. — Госпожа Мияшита улыбнулась, когда я взволнованно склонил голову.
— Ричард изложил мне ситуацию по телефону. Вижу, вы наслышаны обо мне.
Так она… Та самая девушка, которая бросилась под поезд, расплачиваясь жизнью за украденное бабушкой кольцо. Или, точнее, та же девушка, но полвека спустя.
— Сейги, расскажи мадам Мияшите историю своей бабушки. Только постарайся не слишком вдаваться в подробности, как со мной в кафе.
— О, я совсем не против уделить вашей истории время. Сейги, дорогой, пожалуйста, присаживайся, куда хочешь. Ричард, если других дел у тебя нет, советую взглянуть на сад. Розы почти отцвели, но все еще довольно красивы.
— Если можно, я предпочел бы остаться.
Госпожа Мияшита улыбнулась. Я посмотрел на Ричарда, отчаянно нуждаясь хоть в какой-то поддержке. Он бросил на меня взгляд, словно говоря: «Поздновато спохватился», — после чего слегка кивнул.
Я сел на один из белых диванов, и госпожа Мияшита придвинула свое инвалидное кресло поближе ко мне. Нежная улыбка украсила ее почти прозрачное бледное лицо.
Я снова начал рассказывать историю о прошлом моей бабушки. Поведал, почему она стала карманницей, каким была человеком, сколько страдала и как любила меня. Я хотел, чтобы эта женщина поняла все чувства и сожаления бабушки. Однако, пришлось постараться, чтобы не казалось, будто я оправдываю ее.
Не знаю, справился ли я, но госпожа Мияшита спокойно выслушала мою речь. Ее хрупкая рука все время сжимала мою, она кивала и время от времени вытирала слезы. Как только я добрался до рассказа о случайной встрече с Ричардом и его работе с кольцом, в доме тихо пробили часы с кукушкой. Уже во второй раз. Наверное, они били каждые полчаса, значит, прошел целый час.
Я взглянул на Ричарда и увидел, что он стоит рядом с женщиной, которая встретила нас у входа. Они молча наблюдали за нами.
Служанка принесла на подносе кофе. Госпожа Мияшита взглядом привлекла ее внимание.
— Катакура, подай, пожалуйста, воды? Похоже, я слишком много плакала, и мне немного не по себе.
— Сейги, помнится, я просил тебя быть покороче. Госпожа, пожалуйста, не перенапрягайтесь из-за нас.
— Все в порядке, Ричард. Возможно, я долгие годы жила ради этого момента.
Пока госпожа Мияшита утоляла жажду из чайной чашки с цветочным узором, я встал и промочил горло приготовленным для меня кофе. Он успел остыть. За эти два дня я проговорил целую жизнь. Мало того, я рассказал едва знакомым людям то, что, как думал, унесу с собой в могилу. Хотя, полагаю, в каком-то смысле эту женщину я знал уже много лет.
Я поставил чашку обратно и, ошеломленный, стоял столбом, когда Ричард ткнул меня в плечо. А, точно. Кольцо.
Я достал черную коробочку из своей сумки и показал кольцо с сапфиром госпоже Мияшите. Она мягко улыбнулась и протянула руку. Я положил кольцо ей в ладонь. Она обхватила его пальцами и поднесла к люстре в форме лилии. Прекрасно ограненный камень мерцал в руках своего законного владельца.
Госпожа Мияшита довольно улыбнулась, а затем вернула мне кольцо.
— Думаю, оно должно быть у тебя.
Мои глаза расширились. Она предложила мне присесть.
И теперь уже она рассказывала свою историю.
Это произошло в Токио во время послевоенного экономического роста. Стоял холодный апрель. В этом году госпоже Мияшите минуло шестьдесят восемь, но тогда ей было двадцать. И звали ее не Мияшита, а Уэмура Тае, хотя через три месяца она готовилась расстаться с девичьей фамилией.
После войны ее семья основала бизнес по импорту продовольствия. Поначалу дела шли прекрасно, но соблазн больших денег был слишком велик и непродуманные инвестиции загнали их по уши в долги. Положение было настолько тяжелым, что самоубийство или бегство всей семьей из города быстро стали их единственными вариантами. Все, как сейчас, — один добивается успеха, зато другой терпит неудачу.
В отчаянии ее отец прибегнул к последнему средству: продал компанию конкуренту. Однако он упрямо хотел сохранить свое место в совете директоров и, в рамках хитрых маневров, приказал ей выйти замуж за президента компании конкурента, мужчину старше ее более чем на тридцать лет, у которого уже было несколько любовниц.
По словам госпожи Мияшиты, ей казалось, что жизнь ее закончилась, толком не начавшись.
Обручальное кольцо с розовым сапфиром — по-видимому, редкая, заграничная диковина, — вот она, цена жизни обычной женщины, думала она.
Бедная девушка рассеянно бродила по Гиндзе, разглядывая женщин, работающих в универмагах. В конце концов, она добралась до Шимбаши и села на линию Яманотэ — противоположную от родного дома. Проехала несколько остановок и наугад вышла на перрон.
И тогда заметила, что кольцо с ее руки исчезло.
— Я до сих пор помню тот момент, словно это было вчера. Я не испытывала ни малейшей грусти. Кольцо не виновато, но с таким же успехом он мог подарить мне ошейник с цепью. — Она усмехнулась. — Казалось, будто кто-то освободил меня из клетки.
К сожалению, дело было не шуточным. Когда в семье узнали, поднялся скандал. Отец даже ударил ее. Но она все равно не жалела — просто ощущала себя ужасно эгоистичной и неблагодарной. Она не могла заставить себя стать жертвенным агнцем во имя своей семьи.
— Я не видела выхода. В тот момент я была бесполезна для семьи. Мне не хотелось жить, поэтому я решила вернуться на ту же станцию на следующий день и умереть. Я прыгнула, но случайно зацепилась и потеряла лишь ногу, а не жизнь. Люди, которые спасли меня, назвали это чудом, но тот день сделал меня еще большим бременем для моей семьи.
— Помолвку расторгли, и правой ноги у меня больше не было. Я надеялась, что мне позволят прожить остаток жизни взаперти в крошечной больничной палате, но… Мне случайно приглянулся доктор с милым южным акцентом. Порой жизнь принимает неожиданные повороты, правда? — закончила она с улыбкой.
Она выглядела по-настоящему счастливой. У нее был сын, который сейчас с женой жил с ней, а её внук уже учился в начальной школе.
У нее было лицо… Я никогда в жизни не видел такого выражения на лице моей бабушки.
Госпожа Мияшита, казалось, заметила мое удивление и наклонила голову, словно спрашивая, не случилось ли чего. Я склонил голову и извинился. Мои мысли были в полном беспорядке. Розовый сапфир в моей руке сверкнул.
— Я… Мне кажется, моя бабушка всю свою жизнь хранила это кольцо, потому что думала, что совершила что-то непоправимое. Но я… я любил свою бабушку. Вот почему я хочу поставить точку во всем этом деле. Пожалуйста, заберите его обратно.
И больше я не мог вымолвить ни слова. Госпожа Мияшита окликнула меня. Служанка несколько раз пыталась ее прервать, но та не обращала на нее внимания.
— Сейги, тебе нравятся драгоценные камни? Ты хорошо разбираешься в них, как Ричард?
— Нет, я ничего о них не знаю… Это кольцо — вообще единственная драгоценность в моей жизни.
Она мягко улыбнулась.
— Все драгоценные камни имеют определенное значение. Например, бриллианты связывают с вечностью, изумруды — с чистотой и радостью, и так далее. Конечно, у одного камня могут быть совершенно разные значения в зависимости от страны или эпохи. Напомни мне, — обратилась она к Ричарду, — что символизирует мой любимый розовый сапфир?
Ювелир ответил, как вышколенный дворецкий:
— Насколько я знаю, справедливость для слабых.
Справедливость.
Я был совершенно потрясен. Госпожа Мияшита протянула руку и нежно погладила меня по щеке.
— В то время твоя бабушка, моя семья, твоя мать и я — все были бессильны. Никто не мог нам помочь. И мы могли лишь терпеть, стиснув зубы. Уверена, сейчас люди страдают так же.
— Но из-за поступка моей бабушки вы…
— Это просто была судьба. Я не держу на нее зла. Сейги, я хочу лишь, чтобы ты помогал тем, кто в этом нуждается, так же, как помог Ричарду. Так будет правильно. С этого момента я хочу, чтобы всякий раз при взгляде на этот камень ты помнил мою просьбу. И передай послание у вашего семейного алтаря. Скажи: «Спасибо, что сняла это бремя с моих плеч. Покойся с миром». Обещай мне сделать это. Я рассчитываю на тебя, — добавила она с улыбкой, затем бросила нетерпеливой служанке: — Теперь мы закончили.
В особняке я все время был на грани, но держался. Это тяжело мне далось. Однако, когда мы вышли, я разрыдался как ребенок.
— Боже милостивый, возьми себя в руки. — Ричард раздраженно всучил мне дорогой на вид носовой платок.
Кажется, таксиста чрезвычайно смутила картина рыдающего парня в компании иностранца, похожего на модель. Но спросить, что же произошло, явно не хватило духу.
Мне было невероятно стыдно за себя.
Я вообще не смотрел по сторонам, пока мы не прибыли на станцию в Шин-Кобе.
— Хочешь есть? — спросил Ричард, предлагая мне китайскую булочку из пакета с логотипом сети ресторанов Кансай. Больше половины продуктов в нем были заморожены. — Видимо, эти булочки со свининой — их самое популярное блюдо. Они утверждают, что люди жить без них не могут.
— Есть ли что-то, чего ты не знаешь?
Я попытался поднять тему кольца, но Ричард просто небрежно набил щеки булочкой. Ничего себе, красавцы в костюмах не стесняются жевать на людях? От явной низости этой мысли мне поплохело.
Покончив с булочкой, Ричард сказал:
— Я очень давно знаком с семьей госпожи Мияшиты. И историю о драгоценном камне, тесно вплетенную в несчастья ее жизни, тоже уже слышал. Я глазам своим не поверил, увидев твое кольцо. Но потом получил отчет об идентификации, и все сошлось. Огранка камня и возраст оправы идеально соответствовали ее рассказу. В тот момент, когда я узнал, что в Японии есть падпараджа того периода, сомнения мои рассеялись. Я отправил его фотографию госпоже Мияшите, и она тут же попросила о встрече с тобой.
— Папа… что?
— Падпараджа. Так называются сапфиры этого уникального оранжево-розового оттенка.
— Папапа… Папарацци?..
— Падпараджа. На сингальском — языке Шри-Ланки — значит «цветок лотоса».
Шри-Ланка. Кажется, я слышал о ней на уроке географии в средней школе.
Ричард словно видел меня насквозь.
— Это островное государство на восточной стороне Индийского океана. Его столица весьма известна своим длинным названием[18].
[18. Шри-Джаяварденепура-Котте.]
Пока я доедал булочку, Ричард продолжил свое лирическое отступление.
— Это личное, но моя бабушка родилась в городе Ратнапура. С тех пор, как в 50-е годы запустили добычу, сапфиры падпараджа добываются почти исключительно из шахт этого города. Значит, камень в кольце тоже оттуда.
Я взглянул на него, желая подтвердить догадку, и он молча кивнул.
В кольце моей бабушки камень с родины бабушки Ричарда.
— Это просто удивительно — камень, добытый на Шри-Ланке и ограненный в Европе, в конечном счете оказывается в далекой Японии. Как говорят японцы, возможно, Вселенная пытается нам что-то сказать.
Наш поезд повез нас домой; я достал бумажник и отсчитал сумму, указанную на билете, которую и протянул Ричарду. Тот одарил меня подозрительным взглядом.
— За билеты. Уверен, ты расплатился своей кредитной картой.
— Я оказал услугу госпоже Мияшите, моей ценной клиентке. Никакой благотворительности.
— Мне все равно. Для того я и подрабатываю.
— Думаю, тебе больше подходит «упрямый», а не «справедливый».
— Да, я такой. Ты же знаешь, у нас в Японии есть такая штука, называется «джинги[19]».
[19. Джинги — это конфуцианская добродетель, которая означает «человечность и справедливость».]
— Ты же видишь, вообще-то я не японец, поэтому плохо знаю ваши обычаи.
— Ловко подколол, — усмехнулся я. Ричард выглядел совершенно невозмутимым. Желая положить конец разговору, который на данный момент зашёл в тупик, я задал ему вопрос, который не давал мне покоя.
— Во вторую нашу встречу в кафе ты сказал, что кольцо, скорее всего, краденое. Почему ты ходил вокруг да около? Ты ведь уже все знал, зачем тратить время впустую?
— На тот момент мне были неизвестны твои истинные мотивы.
— Мои мотивы?
Ричард сделал глоток воды из бутылки, которую купил, и спокойно объяснил:
— В последнее время популярна перепродажа японских ювелирных изделий в Индии и Китае, но покупатели не станут платить за камни без документов. В конце концов, не все золото, что блестит.
— Я же сказал, кольцо — памятный подарок от моей бабушки.
— Мошенники часто называют свои товары сувенирами или семейными реликвиями. Не хотелось бы лишний раз напоминать, но твое кольцо фактически краденое. Вполне разумно полагать, что эта вещь попала в совершенно посторонние руки. В подавляющем большинстве таких случаев ты не имел бы ничего общего с госпожой Мияшитой. Случайный незнакомец, который пытается выяснить, как заложить кольцо, о котором ничего не знает. Лазейка в моем допросе дала возможность узнать намерения другой стороны: плохой актер стал бы оправдываться, а невежественный простак запаниковал бы и все отрицал. Конечно, метод не идеален, когда сталкиваешься с искренностью, граничащей с безрассудством.
Я утратил дар речи.
— Возможно, это некий пробный камень, но в анализе сердец, а не металлов[20].
[20. Пробный камень — небольшая таблетка из темного камня, такого как полевой камень, сланец или лидит, используемая для анализа сплавов драгоценных металлов.]
— Ладно, убедил. Спасибо, что прокатил на поезде.
Ричард многозначительно улыбнулся. В тот же миг я заметил, что голос проводницы в поезде дал петуха. Вряд ли совпадение. Невероятно красивый мужчина с классическими чертами лица положил руку на спинку своего сиденья, словно собирался перевернуться и заснуть. Но вместо этого он подался вперед и посмотрел прямо на меня.
— Я и правда думаю, что с таким природным очарованием твоя жизнь будет очень интересной, мой рыцарь в сияющих доспехах, — сказал Ричард с улыбкой, подчеркивая каждый слог последней фразы. Он выглядел почти самодовольным.
Не успел я ответить, как он объявил, что собирается спать, и перевернулся на другой бок. И действительно почти сразу заснул и не просыпался, пока мы не прибыли на Токийский вокзал. У меня было сильное искушение засунуть деньги за проезд в карман его пиджака, но не хотелось выглядеть подозрительно, поэтому я не стал.
Когда мы собирались расстаться на платформе, Ричард сунул мне в руки пакет с китайской едой. Я принялся было отказываться, но он загадочно бросил:
— Не обязательно есть одному.
— Э-э, намекаешь, что хочешь составить мне компанию?
— Нет. Думаю, тебе не помешает навестить свою мать, — предложил Ричард. Скорее всего, он намекал, что я должен рассказать ей о сегодняшней встрече. — Уверен, тебе многое нужно ей сказать. Вероятно, даже больше, чем ты думаешь.
И с этими словами Ричард попрощался со мной и растворился в толпе.
Я почувствовал себя так, словно на меня наложили заклятие, когда на автопилоте выбрал линию Тюо до станции Синдзюку, а затем направился к платформе Одакю. До местечка на границе Токио и Синагавы было максимум минут сорок.
— Ух ты! — закричала Хироми при виде китайской еды, обильно разложенной на столе. Ее реакция в такие моменты была более детской, чем моя. — Ничего себе, Сейги, поверить не могу, что ты столько накупил. А это не слишком дорого?
— Я вполне могу себе это позволить. У меня же есть подработка, помнишь?
— Ты учишься в университете не для того, чтобы бегать по подработкам. Помни об учебе.
Примерно к концу смены Хироми я разогрел кучу еды, которую подарил мне Ричард, — рис с начинкой, завернутый в листья бамбука, свиные пельмени на пару, суп с клёцками, стейки с перцем и булочки на пару. Овощей немного не хватало, поэтому я впервые за долгое время отправился в местный супермаркет и купил немного шпината, который обжарил с небольшим количеством устричного соуса. Этот рецепт я выучил на первом году средней школы.
— Эй, Хироми…
— Не называй меня так. Чего тебе?
— Ты знала об этом?
Я достал из своей сумки коробочку с кольцом, положил на стол и открыл. Довольное от еды выражение лица Хироми тут же похолодело. Я всегда считал, что она ничего не знала о кольце, но, возможно, она просто сорок лет скрывала это.
Сегодня впервые с момента моего переезда я открыл тот тайник. Бабушкина тюремная бирка исчезла.
Я молчал.
— Знала. И что забрал его, когда уходил, тоже. Можешь оставить себе. Я абсолютно к нему равнодушна, — сбивчиво пробормотала Хироми.
— Значит, ты знаешь и о женщине, которой он принадлежал?
— Более или менее. А вот твой отчим — нет.
— Ты знала, но так и не избавилась от кольца?
— Есть вещи, которые просто так не выбросишь.
Хироми выложила оставшийся стейк с перцем на рис и отправила в рот.
Однажды, всего один раз, мы с бабушкой и Хироми ходили вместе обедать в кафе. Стояла зима, я пошел в девятый класс. Мы праздновали мой переход в среднюю школу.
— Это бабушка меня назвала?
— Почему ты спрашиваешь?
— Просто любопытно.
Мое имя Сейги — «правосудие и справедливость». Я с детства думал, что мать назвала меня так назло своей матери-преступнице.
— Это была не только ее идея. Мне тоже оно нравилось.
Я так и знал.
Я мысленно очень глубоко вздохнул.
Хироми изображала невинность. Так же, как на следующий день после нашей грандиозной ссоры, когда приготовила мне карри. Она позволила бабушке выбрать мне имя?
Правда? Но почему?
— Почему ты так и не простила ее?
Поставив миску и отложив палочки на стол, Хироми залпом допила чай.
— Прощение — не подходящее слово, когда речь идет о семье, потому что, хотим мы или нет, мы связаны кровью. Будь она одна, жилось бы ей гораздо проще.
— Но она была не одна. У нее была семья.
— Я знаю.
Знаешь? Что ты знаешь?
Бабушка пошла на все ради семьи — ради своей дочери. Ей приходилось работать, как проклятой, чтобы заработать им на еду. И она села в тюрьму. Общество уже поставило на ней крест. Однако — я точно знаю — вряд ли она сожалела о своем выборе и, будь у нее шанс, ничего бы не изменила.
Иначе моя мать сейчас не сидела бы со мной. И никто не знал этого лучше, чем сама Хироми.
Бабушку госпитализировали зимой, а летом она уже умерла. Эти полгода Хироми практически жила в больнице, следя за тем, чтобы бабушка не умерла в одиночестве. Раньше я удивлялся, ведь она столько лет была к ней холодна, но мне кажется, Хироми тогда ходила удрученной не от беспокойства или сожаления.
Ею двигал долг. У нее было лицо монаха, живущего в строгом посте.
Веко Хироми дернулось. Она изо всех сил пыталась сохранить самообладание и сосредоточенно смотрела на стол с едой. Когда она слегка вздохнула, я набрался смелости спросить:
— Хироми… Мама, ты действительно ненавидела бабушку?
— Есть такое понятие — гиблое дело.
— Полагаю, все преступники для тебя — такие «дела»?
— По большей части. Тебя тоже это гложет уже много лет, да?
— По большей части? И что это значит?
— Вот почему... Поэтому я никогда не прощу ее за то, что она сделала. Никогда.
Я поднял голову и увидел, как Хироми поджала губы, пытаясь не заплакать.
— Знаешь, все в этом мире проходят через трудности — каждый человек. И неважно, какие там причины. Если ты крадешь, ты преступник.
— Ну да, но если бы жизнь по-настоящему сжала тебя в кулак, разве ты бы не пошла на все?! Не будь иного выбора!
— То есть вредить людям только потому, что у тебя не было выбора, нормально? Хочешь сказать, что люди, чьи кошельки она стащила, должны были отпустить ее только потому, что она была матерью-одиночкой маленькой девочки? Злостную рецидивистку? Ту, которая научила мелкую шпану трюкам своей «профессии», и те с восторгом в глазах говорили ее дочери: «Твоя мама — настоящий герой»? — Хироми практически кричала, по ее лицу текли слезы.
Я никогда не видел ее такой и просто глазам своим не верил.
Хироми плакала. Не кто-то, а именно она.
Тот же дом, и та же история. Тогда бабушка тоже плакала.
И у моей матери было точно такое же выражение лица.
Может, бабушка и не была «примером для подражания», но она всю жизнь старалась, чтобы люди, которых она любила, были здоровы и благополучны. Поступи она тогда иначе, их могло бы уже и не быть на свете. Единственным, кто мог осудить ее поступок, были сама бабушка… и её ненаглядная дочь.
— Если бы, не дай Бог, я, главная причина ее бесчестных денег, просто улыбнулась и сказала «спасибо» за то, что она сделала… Она бы в гробу перевернулась.
— …
— Сейги, дай мне салфетки.
Я протянул ей коробку, лежавшую на телевизоре. Хироми высморкалась и резко вытерла глаза. Она скомкала салфетку и выбросила ее в мусорное ведро, затем засунула в рот клецку и пробормотала: «О-о-о, вкуснятина».
Когда я родился, ей было тридцать пять. Наверное, тогда она уже и не чаяла стать матерью, но все равно родила и вырастила меня.
Сколько я себя помню, она всегда была такой. Сильной, упрямой и цепкой, независимо от обстоятельств.
Казалось, она всегда с чем-то боролась.
— Итак, э-э… как тебе еда?
— М-м-м, восхитительно. Где взял?
— В Шин-Кобе.
— О, я и не знала, что у них там есть заведение. Зато я знаю, что это жаркое — твоих рук дело. Чувствуется устричный соус. Вкусная еда и правда заставляет забыть об усталости.
— Давай продолжим этот разговор, когда я приеду в следующий раз.
— Давай, если тебе не к спеху. Я сегодня абсолютно разбита.
— Конечно.
Вовсе не обязательно выкладывать все сразу.
Для меня семья означала крепкую поддержку даже в таких неловких ситуациях, когда казалось, будто ничего не имеет смысла.
Так было и при жизни бабушки.
Прежде чем мы разделили между собой приношение для алтаря, я позвонил в колокольчик и сложил руки, молясь о человеке, который научил меня молиться.
Когда складываешь руки для молитвы, нужно немного расслабить их, чтобы ладони напоминали бутон лотоса.
Я вспомнил сообщение, которое должен был передать.
Когда я открыл глаза, мама сидела рядом, ее руки тоже были сложены в молитве.
Был конец апреля, и я прогуливался по Гиндзе. Я миновал центральную главную улицу, прошел мимо старой общественной бани и направился в сторону старинных зданий. В этом районе я чувствовал себя как дома.
Я шел, глядя на карту, которую мне прислали на телефон, и наконец добрался до семиэтажного многофункционального здания. Моя цель находилась на втором этаже. Я поднялся по лестнице и нажал кнопку на домофоне. Дверь со щелчком открылась. Наверное, сработал электронный замок?
Приятный знакомый голос предложил мне войти.
— Надеюсь, тебе не составило труда найти дорогу.
— О, нет, твои подсказки весьма подробны.
Передо мной стоял Ричард в своем неизменном костюме. Одна только комната была, наверное, квадратов восемнадцать. В задней части располагалась дверь с крепкой на вид ручкой, а справа коридор, который, кажется, вел в ванную или какое-то подсобное помещение. Возле окон в левой части комнаты стояли четыре плюшевых красных кресла вокруг стеклянного журнального столика с дипломатом на нем. Стены украшали полки со множеством книг на иностранных языках. Яркое, флуоресцентное освещение должно было обезличить пространство, как в офисе, но отчего-то здесь царила атмосфера кофейни с одним столиком.
Я поднял принесенный гостинец.
— Рядом с моим университетом есть кондитерская, она довольно знаменита своими сладостями. Конечно, домашняя выпечка лучше, но, если хочешь…
— Благодарю за внимание. Итак, не завершить ли нам наши дела?
Через два дня после нашего приключения в Кобе Ричард прислал мне два сообщения.
Во-первых, отчет идентификации был готов, и ему нужно было отдать его мне, а во-вторых, камень оказался чрезвычайно качественным, и, при желании, он с удовольствием его купит. Судя по всему, он готов был хорошо за него заплатить.
— Мне понятно твое предложение, но я пришел просто поблагодарить за помощь и заплатить тебе за работу. Я не планирую расставаться с кольцом.
— Ну, чего и следовало ожидать.
Чего и следовало ожидать?
Ричард оглядел комнату, а затем посмотрел мне прямо в глаза.
— У меня есть для тебя другое предложение. Я всегда хотел иметь место, которое могу считать своей «базой» в Японии. Не обычный магазин с витринами, а, скорее, место для общения с клиентами.
— Ты открываешь здесь магазин?
— Именно. И надеюсь нанять помощника на полставки. Исключительно на одно место. Работа в основном сводится к простым обязанностям вроде уборки, и займет не больше десяти дней в месяц. С точки зрения формы одежды, уместно все не слишком небрежное.
Подработка в ювелирном магазине. Я не постеснялся спросить о размере зарплаты, и Ричард назвал мне цифру, которая свела на нет мою ночную работу на телестанции.
— Что скажешь?
Взгляд Ричарда требовал от меня ответа. Причем, кажется, немедленного. Но он делал мне очень убедительное предложение. По крайней мере, для меня.
— Ты уверен, что я тебе нужен?
— Ты что, никогда раньше не убирал в комнате?
— Нет, убирал, но… ювелирный магазин? Я абсолютный дилетант.
— Продавать и разговаривать с клиентами буду я. Иногда тебе нужно будет сбегать в магазин канцтоваров или отправить почту, но это примерный максимум твоих обязанностей. Вариант не подойдёт, если ты ищешь полноценную работу.
— Думаю, большинство магазинов в Японии берут на такую должность женщин.
— Мне прекрасно об этом известно, но по личным причинам я избегаю женщин.
О, так вот в чём дело. Когда я кивнул со странным выражением лица, Ричард слегка нахмурился.
— Что?
— Просто есть трудности, которые мне никогда не понять… Представляю свою забавную физиономию. Есть много слов, таких как «красивый», «сексуальный», «прекрасный» и «притягательный», но ни одно из них не характеризует тебя полностью. Как же мне тебя назвать? Должно быть что-то ёмкое… Тьфу…
Мысль вертелась у меня на кончике языка. Я знал, что хотел сказать, но какое выбрать слово? Что мне напоминал Ричард? Не другое имя. Это связано с его совершенством, как ни посмотри. Некое нечто.
А, знаю.
— Драгоценность! Ты — живой драгоценный камень!
Идеальное сравнение. Я ткнул в него пальцем, в восторге от своей находчивости — примерно на две или три секунды, — пока до меня не дошло, что я ляпнул вслух, и поспешно опустил руку.
Я склонил голову и извинился, но Ричард просто отмахнулся.
— Эм… В любом случае, у меня нет каких-то особых талантов, и тебе уж точно не нужен работник с таким буйным воображением. Уверен, есть более подходящие кандидатуры для этой работы.
— Я так не думаю, — мгновенно отрезал он.
Я широко раскрыл глаза, и Ричард мило улыбнулся. Его улыбка сияла, как драгоценный камень на свету.
— Откровенно говоря, любому по силам такая работа, но я не предложил бы ее кому попало. Будь мне нужен эксперт по драгоценным камням, речь не шла бы о подработке. Драгоценные камни можно холить и лелеять, но понятие красоты не укладывается в какие-то четко очерченные рамки. Красота проявляется в бесчисленных формах. Она многообразна и обширна, и умение распознавать и ценить ее — особый талант. Которым, полагаю, ты и обладаешь. И я могу лично поручиться за твою честность. Глупо искать другого кандидата, когда у меня уже есть подходящий человек.
— Хм? Э-э, погоди-ка, другими словами…
Неужели он решил нанять меня, потому что я назвал его красивым?
Ричард выглядел немного озадаченным, но не сказал ни слова. О, точно. Наверное, он имел в виду, что его покорило мое отношение к бабушкиному кольцу. Ой, как неловко.
Ричард поднял бровь:
— Итак, что скажешь? Это «да»?
— Да. Я и мечтать не мог о лучшей работе. Хотя, знаешь, наверное, мне лучше обращаться к тебе более официально.
— С чего вдруг?
— Ну, довольно необычно для сотрудника называть босса по имени и на «ты».
— Что ж, если хочешь прибегнуть к статистике, думаю, есть немало рабочих мест, где коллеги обращаются друг к другу по имени.
— Ты говоришь о мире в целом?
— Именно. И эта комната — тоже часть огромного мира. С нетерпением жду возможности поработать с тобой, — сказал Ричард и протянул руку.
Мы пожали друг другу руки, а затем он вытащил из дипломата несколько папок.
Первым был отчет об идентификации бабушкиного кольца с камнем розовато-оранжевого цвета весом 0,382 карата. Сертифицированный подлинник. Во второй папке был контракт на работу на неполный рабочий день.
— Пожалуйста, внимательно прочитай соглашение. Есть ещё страховка, в которую я тебя включу позже. Сегодня можешь не подписывать, подойдет либо печать[21], либо подпись. Кстати, у тебя ещё есть время? Я бы хотел тебя немного подготовить.
[21. Инкан (яп. 印鑑) или Ханко (яп. 判子) — личная печать, используемая в Японии в качестве подписи. Для совершения ответственных операций — закрепления сделок, покупки недвижимости, открытия банковских счетов — используется зарегистрированная в органах местного самоуправления печать, называемая дзицуин. Простая печать для повседневных операций называется митомэин.
]
Я кивнул, и тогда Ричард снял пиджак и встал. Подготовка, да? Я вдруг занервничал, пока он рылся в дипломате.
Затем он достал оттуда оранжевую коробку. Наверное, внутри была куча драгоценных камней. Ричард повел меня по коридору, где я с удивлением обнаружил маленькую кухню с большой раковиной и газовой плитой. С потолка свисали красные кастрюли, а еще был большой холодильник. Этого хватило бы для небольшого кафе.
Ричард схватил кастрюлю и достал из холодильника пол-литра молока — не пастеризованного, со счастливыми мордами коров на коробке.
— Я научу тебя заваривать королевский чай с молоком. Это довольно просто.
В оранжевой коробке оказались чайные листья, а не драгоценные камни. Разве чай настолько важен, что его нужно постоянно носить с собой?
Он опустил большую ложку с горкой чайных листьев в кипящую воду и заварил их на сильном огне. Когда вода начала приобретать цвет чая, он добавил молоко, а затем убавил огонь, стоило пене дойти до края кастрюли.
Наблюдая, как он выключает плиту, я впервые почувствовал, что это ходячее сокровище и правда человек.
В шкафчике рядом с плитой стоял круглый пластиковый поднос и набор белых чайных чашек без украшений с блюдцами в тон.
За ними я увидел несколько граненых стаканов без ножек.
Ричард поставил две чашки на поднос и по очереди держал ситечко над каждой, наливая чай с молоком. На холодильнике лежал пакет с сахаром, он насыпал по одной ложке в каждую чашку и размешал. Наконец, осторожно положил по кусочку льда в обе чашки, а затем вернулся в главную комнату. Я робко переложил дипломат с кофейного столика на одно из кресел, и Ричард кивнул.
— Попробуй.
— Спасибо.
Я скованно сел в кресло и сделал глоток.
— Ух ты! Восхитительно! Почему это так вкусно?!
— Это настоящий королевский чай с молоком. Все остальное — жалкое подобие.
Жалкое подобие.
Он произнес это так забавно, что я не сдержал смешка. Ричард озадаченно нахмурился.
— Дай угадаю, ты не пил чай, который нам предложили в полицейской будке, потому что это было «жалкое подобие»?
— Я не желаю осквернять свой рот непонятно чем. Как только чай попадает в пластиковую бутылку, он умирает.
— Чай умирает?
— Это ни в коем случае нельзя пить. Ты понял, Сейги?
Мой новый босс называл меня по имени. Ричард Ранашина де Вульпиан. Британец, свободно говорящий по-японски. Его бабушка родилась на Шри-Ланке. Несравненный красавец. С весьма твердыми убеждениями о королевском молочном чае.
Это странное существо действительно живет со мной в одном мире?
Когда я сократил свои смены на телестанции, один из моих однокурсников с улыбкой спросил меня, в чем дело.
— Ты выглядишь так, словно с твоих плеч свалился груз.
Что же это был за груз? Мои нерешенные вопросы о бабушке? Или, может, проблемы с матерью? Время от времени я доставал кольцо из шкатулки, в которой спрятал его, и подносил к свету. В его дивном розовом цвете таилась какая-то странная глубина, которая словно затягивала меня внутрь. Я понятия не имел, куда заведет меня жизнь, но что-то в жизнерадостном блеске этого камня успокаивало мое сердце. Какие бы трудности ни ждали меня в будущем, уверен, что мысли о бабушке и госпоже Мияшите помогут мне все преодолеть.
Бабушка называла себя плохим примером для подражания, но я все равно хочу быть таким же сильным, как она. Я любил свою бабушку, и я думаю, что готовность позволить человеку, которого она любила больше всех на свете, ненавидеть ее, была болезненно и трагически прекрасна.
Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления