Онлайн чтение книги Блестящие Дела Ювелира Ричарда The Case Files of Jeweler Richard
1 - 2 Дело 2. Рубиновая правда

Гиндза: район Японии с самой высокой арендной платой в стране.

До нынешней весны это был предел моих знаний. Но в одном из уголков Гиндзы, в многофункциональном здании неподалеку от квартала Тюо, располагался магазин, который работал только по выходным. Слева от него торговали безделушками, а справа был суши-бар. Вывеска на втором этаже гласила: «Jewelry Étranger». Обычная дверь без стекол не давала заглянуть внутрь. В самом магазине витрин тоже не было.

Зато с порога бросался в глаза гарнитур из четырех кресел и стеклянный журнальный столик.

Остальное пространство занимали невысокие книжные полки, заполненные иностранной справочной литературой о драгоценных камнях. Чуть дальше находились кухня и ванная, а в задней части — сейф и кабинет.

В мой первый рабочий день клиентов не было вообще.

Я пророчил этому месту недолгую жизнь.

Владельцем магазина был некий мистер Ричард Ранашина де Вульпиан, элегантный красавец, который выглядел так, словно сошел прямо с экрана какого-нибудь исторического сериала Би-би-си. К тому же он безупречно говорил по-японски. Но мысли его были загадкой. Я был почти уверен, что через некоторое время он заглянет в бухгалтерские книги и решит закрыть магазин. Однако, я исправно убирал помещение и заваривал чай с молоком. Честно говоря, дела магазина меня не касались — мне платили, и я работал, потому что нуждался в деньгах. Ещё я по-прежнему дважды в неделю дежурил на телестанции.

Но спустя две недели мои пессимистические прогнозы провалились.

Клиенты приезжали на такси. Вероятно, до Токио они добирались экспрессом «Нарита», а с вокзала уже брали машину. Накануне приезда они договаривались с Ричардом о встрече по телефону. Тут были клиенты со всего мира: Китай, Корея, Индия, Ближний Восток. Был один латиноамериканец со странным гортанным произношением, и один темнокожий — он издавал звуки, которые я даже повторить бы не смог. Иногда встречались и белые люди, говорящие по-английски. Ричард с каждым посетителем говорил на их родном языке так бегло, словно был коренным жителем.

Немного обосновавшись в этом районе, я быстро выяснил, что Гиндза является главной туристической точкой Японии. Когда я спустился на главную улицу за пирожными к чаю, тут же натолкнулся на огромный поток — везде сновали туристические автобусы, а в UNIQLO[1], Shiseid[2] и Kyukyudo[3] роились туристы. Но всех клиентов Ричарда интересовал лишь его магазин.

[1. Uniqlo — японская розничная сеть повседневной одежды.

2. Shiseido Company, Limited — японский производитель косметики, парфюмерии и средств по уходу за волосами.

3. Токио Кюкедо Гиндза Хонтен — один из лучших магазинов канцелярских товаров и книг в мире.]

Пока я подавал клиенту, сидящему в одном из кресел, королевский чай с молоком и сладости, Ричард принес из сейфа черный, бархатный футляр. В нем находились камни из его чемодана. Футляр напоминал шкатулку Урашимы, присланную прямо из Дворца Короля Драконов[4]. Ценников не было. Ричард сам называл каждый камень — аквамарин, сапфир, гранат. Нефрит. Коралл. Янтарь. Камни могли стоить пять или пятьдесят тысяч, были и по пол миллиона йен, а иногда еще дороже. В основном Ричард торговал камнями, но иногда продавал кольца, подвески и другие готовые украшения. Если изделие делалось на заказ, ассортимент камней менялся под желания клиента.

[4. Имеется в виду японская народная сказка, где рыбак по имени Урашима Таро спас большую морскую черепаху, над которой издевались на пляже злые мальчишки. Благодарное животное перевезло своего спасителя в  удивительное место - дворец Короля Драконов на дне морском. Там он три года живет в радости и неге с местной принцессой, но в итоге ему становится скучно, и когда он возвращается на землю, оказывается, что прошло семьсот лет. На прощание принцесса подарила ему шкатулку с сокровищами, но велела не открывать. Когда он нарушил запрет и открыл, то тут же превратился в старика.

]

Некоторые выбирали и покупали что-то на месте, но многие просто пили чай со сладостями за дружеской беседой.

Я никогда не видел, чтобы Ричард давил на клиента, подталкивая его к покупке. Он неизменно вежливо улыбался, кланялся и на прощание выражал надежду на новую встречу.

Итак, будучи просто мальчиком на побегушках, я в глаза не видел бухгалтерскую книгу, зато предполагал сумму аренды магазина, поэтому серьезно думал, что это ювелирное кафе выходного дня в Гиндзе не основная работа Ричарда. У него наверняка имелись клиенты по всей Японии, если не по всему миру, такие, как госпожа Мияшита из Кобе. Скорее всего, он всю неделю ходил со своими камнями от дома к дому и продавал их. С такой прибылью ему, на самом деле, не так уж и нужен был этот магазин.

Так что, возможно, это место было чем-то вроде прикрытия для списания налогов? Нам рассказывали о таких вещах на лекциях по бизнес-администрированию. Но все же, не слишком ли дорого стоит Гиндза?

В дни, когда клиентов не было совсем, именно такими мыслями я себя и занимал.

— О, мой дорогой помощник, вы хмуритесь. В чем дело?

— Э-э... да просто думаю кое о чем.

Ричард вышел из кабинета и сел в кресло у окна, чтобы выпить свой королевский чай с молоком. В последнее время он хотя бы мог пригубить напиток, который я приготовил. Поначалу он жестко меня критиковал — я положил недостаточно листьев, или слишком переварил его, или подгорело молоко. Только после четвертой попытки он скупо бросил: «сносно». Пройдет немало времени, прежде чем между нами установятся достаточно доверительные отношения, чтобы я мог поинтересоваться, как идут дела.

— Ладно, что это за ерунда с каратами? Я был в шоке, когда на прошлой неделе случайно узнал об этом. Обычная единица измерения веса. Один карат равен 0,2 грамма.

— Верно. И что именно так возмущает тебя в этом факте?

— Да я просто не понимаю, зачем вам нужна очередная мера. Обычные граммы уже не в моде?

— Позже это обретет для тебя больше смысла.

Отношение Ричарда, казалось, подсказывало, что если мне самому не интересно, то незачем заставлять себя изучать драгоценные камни. Хотя он все равно отвечал на мои вопросы и очень разозлился, когда я сказала ему, что храню кольцо с розовым сапфиром в холодильнике.

Оказывается, коробочка могла заплесневеть, поэтому он дал мне новую, а к ней специальную ткань для полировки. Наверное, он и правда очень любил драгоценные камни.

В свободное время я листал книгу «Драгоценные камни: иллюстрированное руководство», которую Ричард оставил для покупателей. Она единственная в магазине была на японском.

Внезапно Ричард поднял голову и поставил чашку на стол. На лестнице раздались шаги. Стук каблуков. Я убрал тарелки и вытер стол.

Зазвонил домофон. Ричард открыл, и вошел клиент. Какая редкость. Местный житель без предварительной записи.

— Добрый день. Вы открыты, не так ли?

Это была женщина с длинными черными волосами, светлой кожей и узким разрезом глаз.

Красивая, лет двадцати с небольшим, в юбке-карандаше и белой блузке. Вероятно, пришла прямо с работы. У меня от нее мурашки побежали по телу.

— Хм, это ювелирный магазин. Офис проката — на втором этаже.

— Да, перед входом есть вывеска. Или вы принимаете клиентов только по предварительной записи?

— Добро пожаловать. Всё в порядке. Мы будем рады помочь вам.

Казалось, на мгновение она опешила, услышав, как бегло говорит светловолосый и голубоглазый иностранец по-японски, но быстро взяла себя в руки. Обычно у женщин при виде Ричарда две реакции: либо они улыбаются и смотрят на него как голодающие на кусок мяса, либо затихают совсем, стараясь скрыть смущение. Эта женщина совершенно не вписывалась в шаблон. Словно вид Ричарда совершенно не тронул ее. Или, скорее, она вообще казалась лишенной каких-либо эмоций. Как пустая оболочка от человека.

Она выглядела довольно худой, и при ближайшем рассмотрении было заметно, что плечи ее рубашки сидели не совсем ладно. Голос звучал твердо, а вот ступала она шатко. Я даже подумал, все ли с ней в порядке.

Как бы то ни было, я проводил ее в гостиную и ушел заваривать чай. Решил добавить побольше сахара в надежде, что ей полегчает. В тот день лакомством к чаю были пироги в форме листьев, которые я купил в цоколе торгового центра.

Когда я вернулся с кухни, она сидела напротив Ричарда, который совсем не выглядел сковано рядом с женщиной.

— Здесь дела ведет иностранец?

— Я — владелец магазина, Ричард Ранашина де Вульпиан.

— Я — Мами Акаши.

Госпожа Акаши сказала, что хотела бы получить оценку драгоценного камня. Она вытащила из своей коричневой сумки довольно большую черную шкатулку для драгоценностей и небрежно открыла ее, словно какой-то кошелек.

Внутри было нечто, похожее на брошь. Дизайн впечатлял. От красного камня в центре расходились ленты, инкрустированные бриллиантами, он будто излучал ауру. Украшение напоминало цветок из драгоценного камня с лепестками, развевающимися на ветру.

— Полагаю, вы хотите, чтобы я проверил бриллианты.

— Меня не волнуют бриллианты. Я хочу знать о рубине в середине.

— Отлично. Не хочу утомлять вас деталями, но вам тогда нужен отчет об идентификации.

— Хм. Значит, отчет. — Голос госпожи Акаши звучал так, словно мысли ее где-то блуждали.

Она рассеянно смотрела на стену позади Ричарда. Взгляд был расфокусированным.

— Я покопалась в Интернете. Скажите, правда ли, что большинство рубинов готовят?

— Полагаю, вы имеете в виду термическую обработку.

— Да. Я хочу знать, подвергался этот камень термической обработке или нет. И все.

Термическая обработка. Я никогда не слышал о таком. Ричард достал документы для заказа отчета об идентификации, объяснив связанные с этим затраты и время. Госпожа Акаши немедленно заполнила необходимые бланки, а затем встала.

— Хорошо, теперь все в ваших руках. Днем я работаю, поэтому буду признательна, если вы свяжитесь со мной после шести вечера. Извините, но у меня мало времени, так что мне пора. Спасибо.

Не успел я предложить ей чаю, госпожи Акаши уже и след простыл. Я знал, как себя вести, когда клиент пытался сбежать с товаром, за который он не заплатил, но тут все было наоборот. Она оставила вещь и убежала.

— Это какой-то новый вид мошенничества? Типа она вернется и станет настаивать, что мы ее обокрали, а потом какие-то громилы изобьют нас?

— Камеры наблюдения записали весь обмен. Не беспокойся.

— Она действительно нечто, правда?

Я догадался, что у ювелиров тоже есть такие клиенты.

Я повнимательнее присмотрелся к предмету, который она оставила. Это была брошь с ярко-красным, продолговатым рубином. Металлическая отделка сверкала серебром. Я посчитал — от центрального камня отходили двенадцать инкрустированных бриллиантами лент. На каждой было не меньше десяти маленьких бриллиантов. Элегантный, продуманный дизайн.

— Знаю, я — абсолютный профан, но... это же действительно высококачественная работа?

— Вне всяких сомнений.

Невероятно. Кто-то и правда мог случайно бросить такую вещь, придя в магазин в первый раз? Что бы она сделала, если бы потом вернулась, а ни магазина, ни броши уже нет?

— Стоит получше заботиться о таком сокровище.

— Мне вот тоже кажется, что оставлять драгоценные камни в холодильнике — не слишком хорошая идея. Но, к лучшему или к худшему, драгоценности отражают эмоции своих владельцев. Естественно, они проявляются при обращении с ними.

Я проигнорировал шпильку в свой адрес и выпил чай с молоком, к которому наш клиент даже не прикоснулся. Мой босс обычно не придирался к тому, что я делаю, когда в магазине нет покупателей.

— Ричард, кажется, я впервые воочию вижу рубин.

Он не возражал, поэтому я без колебаний уставился на брошь. Что действительно привлекло мое внимание, так это красный камень посередине.

Он, наверное, был раза в два больше моего розового сапфира, если не крупнее. Я уже примерно месяц работал в «Jewelry Étranger», — хотя, по сути, всего пять рабочих дней, — но за это время успел повидать множество драгоценных камней, названия которых даже и не слышал никогда. Но рубин в футляре с сокровищами пока ни разу не появлялся.

— Он реально красный... Как пятнышко крови в сырой курице.

— Ты пошутил так? Или действительно знаешь, о чем говоришь?

— Хм? Ты о чем?

— Голубиная кровь, — отчетливо произнес Ричард.

Я все равно не понимал.

— Это термин используют для описания лучших рубинов[5]. Как превосходные, синие сапфиры называют «васильково-синими», насыщенный красный цвет самых ценных рубинов сравнивается с кровью голубей. Ты совершенно неожиданно пришел к этой аналогии, так что, браво[6].

[5. «Голубиная кровь»:

6. В оригинале Ричард говорит «Good for you» на родном английском. То есть, «молодец». Но у Сейги не очень с языком Шекспира, поэтому он не совсем понимает.]

Браво? Это же хорошо, да? У моей матери, Хироми, особо не было времени на готовку, а бабушка обладала не самым изысканным вкусом, так что для меня приготовление пищи просто являлось навыком выживания. Но иногда это было нечто большее. Например, когда я удалял сухожилия с куриных бедер, чтобы приготовить во фритюре. Главной хитростью было обжарить их при высокой температуре. Кстати...

— О какой термической обработке ты говорил? Зачем нагревать камень?

— В случае с рубинами и сапфирами нагревание делает их цвет более ярким.

— Ух ты! Так это химическая реакция, да? Как думаешь, тот человек, которому пришло в голову попробовать такое, боялся? Это же авантюра чистой воды. Или драгоценные камни не сгорают, если напортачить?

— Процесс проводится при чрезвычайно высоких температурах. Так что, если камень не выдержит, вероятность в итоге получить обожженный камень меньше, чем вообще остаться ни с чем.

Так и думал. Ричард слегка улыбнулся, увидев, как я сосредоточился.

— Есть записи семнадцатого века о том, как в Индии нагревали камни. Связь между цветом камней и температурой, по-видимому, была известна с древних времен. Тем не менее, самую стабильную технологию процесса термообработки разработали лишь в последние пятьдесят лет.

Когда он спросил, есть ли у меня ещё вопросы, я очень обрадовался. Ричард умел доходчиво объяснять. В первые дни моей работы тут, я думал, что все, кто приходят в ювелирный магазин, должны любить драгоценные камни и многое о них знать. Но большинство клиентов оказались обычными людьми вроде меня, которым просто нравились красивые камушки и общение с Ричардом. С таким красноречием он наверняка мог продать пылесос десятилетней давности. Будь у меня такой учитель по естественным наукам в школе, думаю, я сдал бы экзамены в старшие классы гораздо легче.

— Итак, под «чрезвычайно высокой температурой», какую конкретно ты имеешь в виду, и вообще, как долго нужно производить нагревание?

— Зависит от мастера и конкретного камня, но обычно температурная обработка начинается при тысяче градусов и длится от нескольких десятков секунд до нескольких минут. Конечно, процесс не бесконечен. Факт того, подвергался ли корунд термической обработке или нет, существенно влияет на его стоимость. Падпарадшу в твоем кольце обычно называют «натуральным», то есть необработанным, розовым сапфиром.

— Корунд? Натуральный розовый? Подожди, я в замешательстве.

Лавина вопросительных знаков заполнила мою голову. Ричард вздохнул и вытащил «Иллюстрированное руководство по драгоценным камням». Он открыл книгу на странице, посвященной рубинам. Противоположная страница содержала информацию о сапфирах.

— Давай начнем с основ. Ты знаешь разницу между рубинами и сапфирами?

— Один красный, а другой синий?

— Именно. По сути, это единственное отличие.

— Что?

— Эти два камня — как братья. Корунд — общее название минерала. Красный корунд называется рубином, а все остальные цвета — сапфиры.

Значит, на самом деле разница действительно только в цвете. Но тогда зачем разные названия?

Почему розовый сапфир был «сапфиром», а не розовым рубином?

— Разве розовый не разновидность красного?

— Слово рубин происходит от латинского «rubeus», что означает «красный» Римляне ассоциировали красный цвет с Марсом, богом войны, цветом огня и крови. Ты слышал когда-нибудь о розовой крови?

— Ладно, я понял. Розовый — это не красный.

Мир драгоценностей такой сложный. Но основной принцип чрезвычайно прост: самое главное — красота.

Ричард взял книгу со стола и открыл ее на странице с каким-то каталогом. Каждая ячейка содержала фотографию какого-то нового рубина. Крайний верхний слева был темно-красным, прозрачным и сверкающим. Чем ниже и правее вы опускались, тем более «пятнистыми» становились камни.

Ричард указал на крайнее верхнее изображение слева, как офтальмолог, проверяющий зрение. Там был рубин того же цвета, что и у госпожи Акаши.

— Пришло время викторины: какой из этих двух камней считается более ценным? Рубин А в первозданном виде, не подвергшийся термической обработке, или рубин Б, который приобрел этот цвет в результате термической обработки?

— Ну, наверное тот, который не подвергался термической обработке? С ним же ничего не пришлось делать.

— Превосходно. А теперь...

Ричард провел пальцем по двум квадратам справа, указывая на камень, скорее пурпурный, чем красный, и не особо прозрачный.

— Если выбирать между этим рубином А без термической обработке, и рубином Б, более качественным, но нагретым, который, по-твоему, более ценный?

— Э-э... Хм...

Какой тут вариант? Натуральный камень? Нет, вряд ли все так просто.

— Если для ношения, думаю, более красный красивее, а поскольку любитель ничего не знает о термической обработке, мне кажется, выберут, скорее, нагретый рубин Б.

— Ты снова прав.

— Да!

— Все зависит от степени и продолжительности обработки, — добавил он, прежде чем закрыть книгу и сделать еще один глоток чая. — Пойми главное: термическая обработка — это процесс, призванный подчеркнуть красоту камня. Не так много качественных камней могут выдержать такую высокую температуру. Чрезвычайно трудно определить невооруженным глазом подвергался ли камень этому процессу, неважно, профессионал ли ты или новичок.

— Значит, даже ты не знаешь, был ли этот камень обработан?

— Абсолютно точно — нет. Единственный способ узнать наверняка — использовать лазерную томографию для выявления следов процесса термической обработки.

— Я не очень в этом разбираюсь, но разве подобная обработка по сути не обман?

— Как я уже говорил, в конечном счете важна лишь красота. Представь себе, что в семье кто-то умер, и ты нашел в вещах покойного рубиновое кольцо. Тебя бы сильно интересовало, подвергался ли камень термической обработке?

— Нет. Кольцо в любом случае было бы мне дорого.

— Вот именно. Люди редко интересуются такими вещами, и еще реже приходят специально проверить это. Кроме того, более восьмидесяти процентов рубинов на рынке прошли термическую обработку.

Восемьдесят процентов? Так много? В таком случае, можно особо и не заморачиваться на этот счет. Тогда с чего бы госпоже Акаши так интересоваться этим?

— Как ты думаешь, зачем ей это? Может, брошь подарили?

— Я сейчас прибегну к обобщению, но обычно людей интересует ценность вещи, когда цифры важнее чувств.

То есть, она пыталась избавиться от броши, превратив её в наличные. Но станет ли любитель легкой наживы тратить время на ювелирный магазин в Гиндзе? Судя по поведению, она, казалось, не слишком беспокоилась о деньгах. Чем больше я думал об этом, тем загадочнее казалась мне ситуация.

Ричард захлопнул крышку футляра. Сама по себе черная коробка по-прежнему выглядела совершенно новой.

— Так это твой первый рубин? Ты определенно счастливчик. Мало кому когда-либо доводилось видеть рубин такого высокого качества.

И Ричард направился с брошью в сейф.

Пока он запирал драгоценность, я вымыл чайные чашки. Понимания, чего же добивалась госпожа Акаши, по-прежнему не было и в помине, не говоря уже об эмоциях, которые люди испытывали к драгоценным камням. По какой-то причине в магазине царило напряжение. Нужно было сменить тему. Сменить тему…

О, придумал.

— Слушай, Ричард, у тебя есть какой-нибудь трюк для изучения иностранных языков? Я уже семь лет учу английский, еще со средней школы, и никакого прогресса.

— Все потому, что ты живешь в Японии и говоришь по-японски. Если ежедневно хоть немного говорить по-английски, все будет иначе, — ответил Ричард на родном языке. Он произносил каждый слог медленно и внятно, почти как на экзамене по аудированию. Я неплохо его понимал, но о том, чтобы говорить, не могло быть и речи. Писать конспекты и по-настоящему общаться — совершенно разные вещи.

Я выдавил «спасибо» на своем ломаном английском, и вернулся к японскому.

— Думаю, это из разряда идеи закрутить роман с иностранцем.

— Прошу прощения?

— Один из моих однокурсников предложил. Сказал, что лучший способ хорошо выучить английский — это встречаться с иностранцем. Полагаю, это станет особым мотиватором поднатореть в учебе, и дело пойдет бодрее…

— Стоит заметить, я не такого уж низкого мнения о тебе. Однако, я всей душой надеюсь, что ты не выбираешь романтических партнеров на основе того, послужат они продвижению твоей карьеры или нет.

— Только не подумай ничего плохого! Просто зашел такой разговор, только и всего.

— Нонсенс. Личные отношения, основанные на цели, — это бизнес, самая далекая вещь от любви. Придешь ли ты к счастью, преследуя свое эго, вместо обретения душевного покоя?

— Ну а вдруг в процессе любовь нечаянно нагрянет?

— А если нет? Бесплодная дискуссия, — решительно оборвал разговор Ричард.

Мне очень нравилась его бескомпромиссность. Возможно, непреклонность его взглядов была связана с отраслью, в которой он работал. Ему приходилось иметь дело с людьми со всего мира, и те могли не разделять его представлений о «здравом смысле». Прямолинейно и просто. Он упрямо пил воду только из пластиковой бутылки и очень придирчиво следил за уборкой, но в душе был хорошим парнем. Ну, наверное.

Больше клиентов не было. После закрытия магазина в пять часов я попрощался с Ричардом и по дороге домой побродил по Гиндзе.

Если честно, я никогда особо не задумывался о критериях выбора романтического партнера. Было всего два варианта: либо девушка есть, либо ее нет. И у меня ее никогда не было. Хотя, по правде говоря, я всегда был так занят, что никогда по-настоящему не испытывал отчаянного желания рухнуть в отношения.

Но в настоящее время я уже знал, где было мое счастье.

Будучи студентом экономического факультета Касабского университета, я не мог не радоваться понедельникам. В этот славный день у меня был обязательный урок английского. Профессор был суров, особенно когда дело касалось посещаемости, и, хуже всего, — занятия проходили в пятнадцатом корпусе, где не было лифта. Преподаватель даже мог заставить пересдавать экзамен, если оценка его не устраивала. Тем не менее, я любил его занятия. Причина была проста...

— Доброе утро, Сейги.

— Доброе утро, Танимото!

Я влюбился в девушку, с которой пересекался только на этих лекциях.

Сёко Танимото. Мы были ровесниками, она училась на втором курсе педагогики: изящный ангел с волосами цвета воронова крыла и мягкими локонами, уложенными в боб. Наверное, ее любимый цвет — белый. Я часто видел на ней юбки и блузки этого цвета. На мой взгляд, ей было очень к лицу.

Мы познакомились в прошлом месяце после информационных сессий каждого факультета.

Перекресток главной улицы рядом с кампусом всегда был невероятно переполнен во время перехода — пожалуй, только перекрестки в Сибуе и на станции Синдзюку могли соперничать с ним.

В общем, я переходил дорогу, и напротив меня шел маленький старичок. Казалось, он едва передвигал ноги, словно вот-вот рухнет на месте.

И тут идущая передо мной невысокая девушка обернулась. Поравнявшись со стариком, она протянула ему руку и участливо спросила, все ли с ним в порядке. Девушка подхватила его под локоть и повела, хотя сумка у нее была набита учебниками и направлялась она в противоположную сторону.

Сначала я собирался пройти мимо и отправиться дальше по своим делам, однако перешел дорогу, схватил старика за руку и резко сказал:

— Уважаемый, даже не знаю, сколько раз я видел сегодня, как вы переходите эту дорогу. И всегда цепляетесь за какую-нибудь девушку.

Старик тихо пискнул и рванул от меня со всех ног, словно и не он совсем недавно едва ковылял. Вокруг было слишком многолюдно, чтобы бежать за ним.

Когда я вернулся туда, куда изначально шел, я пожалел о своем поступке. Если бы я прошел мимо, девушка ничего бы не поняла и ей не было бы так мерзко от всего этого инцидента.

Я склонил голову и извинился. Ее глаза расширились.

— Почему ты извиняешься? Ты же помог мне. Я должна поблагодарить тебя.

От ее беззаботной улыбки мне стало не по себе, и я снова сунул нос в чужие дела.

— Даже если люди выглядят так, словно нуждаются в помощи, все равно среди них есть хорошие и плохие. Поэтому, будь осторожнее.

Она на ходу кивнула и снова улыбнулась. Странно. Каждый раз, когда она улыбалась, я чувствовал, что мир становится немного ярче.

— Ты прав. Но я не могу с первого взгляда отличить плохого человека от того, кто действительно нуждается в помощи, поэтому лучше все равно помогу.

В тот момент, когда на ее лице появилось это застенчивое выражение, я влюбился. Поэтому, даже мое столкновение с тем мерзким стариком, стало казаться каким-то знаком. Я узнал ее имя и факультет, и, когда выяснилось, что у нас есть общая лекция, я понял, что это судьба.

Она рано приходила в класс, а я хотел поговорить с ней, поэтому по понедельникам приходил пораньше.

Танимото никогда не тараторила. Ей была присуща некая особая аура нежности. Подружки дразнили ее глупышкой, но, казалось, она совсем не обижалась. Если Ричард был кристально чистым драгоценным камнем, дремлющим на дне озера, то Танимото была сахарной феей, живущей в кондитерской. Рядом с ней мне даже чудился дух сладости.

Судя по разговорам других девушек, у нее ни с кем не было отношений. Я так хотел с ней встречаться. Ах, если бы! Я жаждал пригласить ее на свидание. Хотел прогуляться с ней по улице, держась за руки. Сходить куда-нибудь — на пляж или в горы, куда угодно.

У меня было стойкое ощущение, что, стоит мне только заикнуться, она тут же отвергнет меня. Поэтому, как бы жарко ни горел огонь любви в моем сердце, выпустить его я не мог.

— Сейги, что это?

— Хм?

Ее хрупкий пальчик указывал на справочник по минералам, лежавший рядом с моим учебником. Я захватил его по пути из главной университетской библиотеки, но в нем были только химические формулы и прочее — сплошная ерунда для такого гуманитария, как я.

— Сейги, ты любишь камни?

— Хм?

Танимото одарила меня улыбкой. Судя по ее взгляду, она на что-то надеялась.

Возможно ли? А вдруг...

Танимото любит драгоценные камни?

— Я изучаю термическую обработку! — смущенно пробормотал я.

Короткая челка Танимото мягко качнулась, когда она наклонила голову, внимательно слушая. Она прищурилась, словно пыталась разглядеть меня в неподходящие для нее очки.

Может, я был слишком самонадеянным. Наверное, не стоило умничать.

Какого хрена я вообще заговорил о термической обработке? Разве об этом говорят с девушкой в уединении пустого класса рано утром?

Я облажался. Ну вот. Я все испортил.

Пока я паниковал, Танимото снова повернула голову и спросила:

— Термическую обработку какого именно камня? Или ты просто исследуешь процесс?

— А?

— Термическая обработка весьма типична в мире драгоценных камней. Берилл, кварц и корунд — самые очевидные кандидаты, но довольно много и других камней меняют свои свойства при нагревании.

Моё величиной с космос удивление длилось несколько секунд. Затем меня накрыла радость. Будто наконец-то забрезжил свет на другом конце очень длинного туннеля. Я был на пике эмоций. Обрывки информации, которые я подчерпнул на своей подработке, помогли мне достучаться до нее.

В тот день, в ту минуту, я желал только одного — стать Ричардом. Перенять у него всё, включая лицо.

— Да, я изучал термическую обработку рубинов!

— Значит, корунд. Это научное название рубина и сапфира.

— Да, я знаю! Совсем недавно я видел «голубиную кровь».

— Сейги, знаешь, тебе невероятно повезло. Голубиная кровь — нечто совершенно особенное, — Танимото мгновенно переменилась в лице. Она превратилась в абсолютно другого, незнакомого мне человека. — Эти рубины чрезвычайно ценны. Их добывают только в одной шахте в Мьянме. В принципе рубины встречаются и в других местах — в Таиланде, Шри-Ланке и других азиатских странах, а еще в Мозамбике, в Африке, но самые качественные всегда поступают из Мьянмы.

Она продолжила, сказав, что из-за геополитической нестабильности и перебоев поставок цены на образцы высочайшего качества взлетели до небес. Затем с улыбкой добавила, что даже самый красивый из огней все равно отбрасывает тени. Она не просто вела светскую беседу, ее тон намекал на твердые знания и убеждения. Как и выражение лица.

— Сейги, ты в курсе, что рубины и сапфиры, технически, один и тот же минерал?

— Я... да, знаю, но... Все еще не понимаю, почему они разного цвета.

— Проще говоря, у них разные примеси в камне. Корунд — это разновидность оксида алюминия, но если в камне есть вкрапления хрома, он будет красным. А вот из железа и титана получатся синие и пурпурные камни. Значит, существуют методы манипулирования цветом.

— Ничего себе!

Чем больше она говорила, тем торопливее была ее речь. Лицо серьезное, а голос низкий — от нее веяло торжественностью. Она сгорбилась, скрестила ноги и так зажмурила глаза, что казалось, будто кто-то провел прямую линию перманентным маркером. Передо мной была не фея из кондитерской, а кто-то другой. Совсем отли...

— Ох, прости!

Не успел я сообразить, кого же она мне напоминала, Танимото внезапно остановилась. У меня даже дыхание перехватило.

Она застенчиво хихикнула, и ее лицо тут же вернулось к своему обычному сказочному состоянию, хотя небольшая, напряженная морщинка так и осталась.

— Я, э-э, серьезно люблю камни. Как только начинаю о них говорить, просто не могу остановиться. Прости.

— Ты действительно много знаешь о них, да, Танимото?

— Ну, я чистый геопоходчик.

— Геопоходчик! Ух ты, весомая работенка. Ну ты и сильна. Я работаю в ювелирном магазине, хотя на самом деле все мои обязанности — приготовление чая.

— О, нет. Это мое хобби. Мне нравятся камни. Я коллекционер. Любители минералов и драгоценных камней, вроде тебя, тоже могут стать коллекционерами. Скажем так, все мы геологи-любители — просто люди, которым нравятся камни. Это как называть тех, кто серьезно увлекается рыбалкой, рыболовами. Принцип один и тот же.

Геологи-любители.

— Понятия не имел, что существует целое хобби. Я, в лучшем случае, просто любитель...

— Камни — удивительны. В конце концов, они — творение нашей замечательной матушки-Земли. О, хм, если я могу чем-нибудь помочь тебе, не стесняйся, спрашивай. Подработка в ювелирном магазине звучит круто. Расскажи мне о ней.

Я воспользовался моментом, чтобы мысленно от всей души засвидетельствовать свое почтение Ричарду — спасибо тебе, мой любимый босс. Временами с тобой нелегко, и ты бываешь немного язвительным, но благодаря тебе моя студенческая жизнь приобретает новые краски. Я приготовлю тебе сто, нет, двести чашек королевского чая с молоком, если захочешь!

Пока я делился с ней историей своей работы в таинственном ювелирном магазине, Танимото внимательно слушала и несколько раз кивнула. Я даже рассказал ей о рубине, который недавно принесли для оценки. Танимото нахмурила брови.

— Итак, полагаю, она не проверила при покупке, была ли термическая обработка? Серьезно?

— По-видимому, многим людям все равно. Но разве нормально проверять уже после покупки?

— Хм, думаю, обычно такое не стали бы проверять, поскольку определенно бы уже знали об этом. Ведь речь идет о конкретной разнице в цене.

Конкретной разнице. Вряд ли рубин стоил десять тысяч иен, а значит, разница варьировалась в диапазоне от ста тысяч до миллиона или от пятисот тысяч до пяти миллионов. От одной лишь мысли я бледнел.

— Я даже не подумал. Может, это был подарок? Или какое-то наследство от дальнего родственника.

— Возможно, но почему тогда она интересуется, был ли камень нагрет? А вот для продажи...

— Логично. Мой босс сказал то же самое.

— Хм.

Танимото вяло вздохнула, и ее веко дернулось.

— Сейги, ты мне вот что скажи. Ты считаешь драгоценные камни активами или аксессуарами?

— Я думаю, в них понемногу и того, и другого. Но может быть и гораздо большее.

— Почему?

Почему? Потому что я бы не стал рассматривать кольцо моей бабушки как «ценность» или «аксессуар». Но как мне это объяснить? Я ведь просто мальчик на побегушках, который совершенно ничего не смыслит в драгоценных камнях.

Танимото захихикала от моего смущения. Она была такой милой. Невероятно милой.

— Прости, наверное, я завела разговор в странное русло. Но камни, честно говоря, не так уж сложны. В конце концов, ты не умрешь без драгоценных камней, и я не знаю ни одного человека, который бы их ненавидел. Мне кажется, камням присуща своего рода первозданная чистота.

— Да! Точно! Я тоже так думаю. Они могут быть аксессуарами или полезными инвестициями, но смысл их гораздо глубже... Они обладают свойством объединять людей. И именно это мне в них и нравится.

Вряд ли мое объяснение могло сравниться с искусной велеречивостью[7] Ричарда, но свою мысль я донёс. Пока я размышлял, Танимото снова подняла голову и наклонилась вперед — «иная» ипостась вернулась.

[7. Велеречивый (устар., иронич.)— лишённый, простоты, витиеватый; выраженный высоким слогом; чрезмерно торжественный, напыщенный, высокопарный.]

— Ладно, я тебе кое-что скажу, но это не мнение геолога-любителя, а просто личная точка зрения.

— Как скажешь...

Еще раз повторив свою длинную преамбулу, Танимото начала:

— Камни, которые считаются «хорошими» активами или аксессуарами, обычно особенно красивы или редки. Как рубины голубиной крови. Именно поэтому технологии обработки преследуют цель воспроизвести ту самую величайшую красоту. Но есть что-то безликое и печальное в погоне за красотой, определяемой только цифрами и стандартами.

— По-твоему, это грустно?

Она поднесла тонкий палец к подбородку и застенчиво ответила:

— Ну, все камни уникальны — единственные в своем роде. И вне зависимости от класса, обладают богатой историей. По крайней мере я так думаю.

Её черные глаза дерзко сверкали. И я почувствовал себя так, словно она дважды выстрелила мне прямо в сердце.

— Я просто очень люблю камни, — сказала она, но в этот момент я понял, что ее «любовь» и мое смутное удовольствие от созерцания драгоценных камней — разные вещи. В ней чувствовалась какая-то аура профессионала. Не такая, как у Ричарда, но она по-своему всем сердцем любила мир камней.

Осознание этого почему-то задело меня. Я затих, и она пронзительно застонала.

— Опять я за свое... Прости. Не забивай себе голову лишними мыслями о том, что делает камни великолепными. Просто смотри на них и думай: «Ух, как круто!» Я просто... Стоит мне заговорить о камнях, и я уже не могу остановиться... Уф, мне действительно нужно что-то с этим сделать...

— Почему? Я хочу услышать больше! Больше узнать о камнях, однако я понятия не имею, с чего вообще начать. Честно говоря, я сейчас так счастлив, просто передать не могу.

— Ты серьезно?

Я сказал ей спасибо, и она одарила меня божественно-милой улыбкой.

Затем она рассказала мне, как была президентом кружка геологии в старших классах. И отчего-то там ее прозвали «Танимото Голго[8]».

[8. Golgo 13 — самая старая манга (комикс), которая публикуется с 1969 года до сих пор. По количеству томов она занимает первое место в книге Гиннесса. Повествует о профессиональном киллере, действующем под именем «Голго-13».

]

Всю лекцию я витал в облаках, но после мы обменялись телефонами. Наконец-то, ну, наконец, свершилось! И вишенкой на торте стало ее предложение вместе пообедать. Кампус казался совсем другим рядом с ней. Я ощущал запредельное счастье. Мне с трудом верилось, что все происходит наяву. Словно вот сейчас кто-то плеснет мне в лицо водой, и я очнусь, узнав, что это был лишь сон.

К сожалению, суровая реальность не замедлила ворваться в мою грезу.

— Простите, вы господин Сейги Наката?

Внезапно, когда мы вышли из ворот, меня остановил совершенно незнакомый мужчина лет тридцати. У него были яркие, и какие-то наивные глаза и при этом, дорогой, с иголочки, костюм. Его одежда намекала даже на более серьезный статус, чем у Ричарда. И, разумеется, я в жизни его не встречал.

— Да, а вы кто?

— Простите, что отрываю вас от дел, но мне необходимо сказать вам пару слов. Это не займет много времени.

— Откуда вы знаете моё имя?

— Я все объясню, но давайте перейдем в более уединенное место. Если вы не возражаете.

— Хм, Сейги, думаю, мне пора.

— Я насчет ювелирного магазина в Гиндзе. С вашего позволения.

Странный парень совершенно не обращал внимание на мой недовольный вид. Честно говоря, он явно не понимал смысл фразы «с вашего позволения». Может Ричарду стоит дать ему пару уроков японского.

Как ни печально, но я бросил взгляд вослед Танимото и последовал за каким-то мужиком в местную кофейню. Он заказал два кофе. Почему я здесь со странным незнакомцем, а не с Танимото?

— Ладно, что вы от меня хотите? Вы вообще кто?

— Меня зовут Такаши Хомура. Простите, что вот так ни с того ни с сего подошел к вам.

Он вручил мне визитку, вторую, которую я когда-либо получал в своей жизни. Первая, разумеется, была от Ричарда. Компания, указанная на карточке, называлась «Хомура Трейдинг», а адрес указывал на Маруноути — деловой район, арендная плата в котором конкурировала с Гиндзой. Я не спрашивал, но он сам сказал, что работает в семейном бизнесе. Очевидно, он готовился стать помощником менеджера. Хотя мне было все равно.

Он достал из своей кожаной сумки папку и показал мне фотографию. На ней была женщина с длинными черными волосами. Они с ним стояли перед фонтаном, окруженным тюльпанами, неловко взявшись за руки. Лицо женщины было знакомым.

Это была госпожа Акаши, которая принесла на экспертизу рубин.

— Она моя невеста. Заходила в магазин, где вы подрабатываете, да?

— Откуда вы знаете, где я работаю?

— Это долгая история, но я поручил кое-кому проследить за ней. Простите, что напугал вас.

— Вы поручили «кое-кому» проследить за ней? То есть, наняли частного детектива? Если бы хоть кто-то из моих знакомых встречался с таким, как вы, я бы посоветовал ей разорвать отношения. И найти кого-нибудь получше.

— Я могу объяснить. Можете не задерживаться, но, пожалуйста, выслушайте меня.

Он низко поклонился и начал объяснять. Он познакомился с госпожой Акаши почти год назад. Влюбился в нее, когда она начала работать в «Хомура Трейдинг» прошлой весной. Они сблизились и в конце концов обручились. Родители были рады, и свадебные колокола уже почти зазвонили. Однако...

— Но у нас совсем ничего не клеится. Она сказала «да», но она тянет время, и все приготовления буксуют. Мы отложили свадьбу и решили провести ее в августе этого года, но такими темпами и этой церемонии не бывать. Мне кажется, все тянется слишком долго для обычного предсвадебного мандража. Моя мать уже на грани. Я сказал своей невесте, что, какова бы ни была причина, мы можем просто обсудить ее, но она молчит. Я не знал, что еще мне делать.

— Почему вы пришли ко мне? Это странно.

— Я уже прекратил, но до этого наблюдал за ней целый месяц.

— Скорее, преследовали.

— За это время единственное, что не вписывалось в ее обычный распорядок дня — посещение вашего ювелирного магазина.

— Поэтому вы решили прийти ко мне в университет?

— Я очень сожалею. Перейду сразу к делу. Не могли бы вы сказать, зачем она приходила к вам в магазин? Я отчаянно нуждаюсь хоть в какой-то зацепке, даже самой маленькой.

Наследник корпорации в Маруноучи поручил частному детективу проследить за его невестой и провести расследование. Какого хрена? На дворе действительно двадцать первый век?

— Уверен, вы знаете, что мой босс — очень красивый мужчина. В сто раз привлекательнее меня.

— Я видел фотографии. Я так понял, он англичанин? У меня нет ни единого шанса сравниться с ним внешне. Но я не сдамся. Ваш босс не знает о моем существовании. Или приходе сюда.

— Вы хотите, чтобы я держал рот на замке.

Я тут же пожалел о своем ехидстве. Я не прикасался к кофе, который он мне принес. Вероятно, на этом мой обеденный перерыв окончился. Нужно было заказать хоть немного пасты, чтобы потом не отвлекаться во время занятий, но не хотелось есть в присутствии этого парня. Он был так напряжен — я не мог не сочувствовать ему.

— Я не ожидаю, что вы поймете. Я прекрасно знаю, насколько эгоистично себя веду, но вы — моя последняя надежда.

— У вас есть какие-нибудь идеи, что ваша невеста могла делать в ювелирном магазине?

— Прошлой зимой я подарил ей рубиновую брошь с бриллиантами. Ей очень понравилось... Или, по крайней мере, я так думал. Хотя, возможно, ошибался...

Он замолчал. Так и знал. Она не покупала эту брошь. Вот почему хотела знать, подвергался ли камень термической обработке. И отчего не знала, сколько стоит эта вещь. Может, действительно собиралась ее продать.

— Пожалуйста. Незнание — хуже всего. Я не могу вынести мысли о том, что потеряю ее.

— Послушайте, я уверен, что у госпожи Акаши есть на то причины. Почему вы не можете просто принять их?

— У госпожи Акаши?

А?

Мы вдвоем уставились на фотографию, и я указал на госпожу Акаши. Она действительно не выглядела тут настолько изможденной, как в магазине Ричарда, но улыбка была такой же — немного натянутой.

— Разве ее не зовут Мами Акаши?

— Нет, она — Мами Сасу.

— Сасу?

Мы обменялись смущенными взглядами. Судя по всему, он не лгал, да и причин лукавить у него не было.

Следовательно, она использовала вымышленное имя.

— Интересно, откуда у нее эта фамилия. В компании никаких «Акаши» нет.

— Может, это фамилия кого-то из родственников?

— Нет, ни у кого из ее родственников такой нет. Ну из тех, с кем она меня познакомила.

Внезапно он стал похож на детсадовца, которому дали задачку для первого класса. Забавно, учитывая, что совсем недавно я считал его жалким злодеем. Я вспомнил, как госпожа Акаши ворвалась в магазин и столь же стремительно его покинула.

— Простите, мне нужно идти. У меня занятия.

Я поклонился и встал. Смысла оставаться больше не было.

Наверное, я и так уже ляпнул что-то, чего не должен был говорить.

Вот же гадство. Блин. Я бы в жизни не пришел в магазин, где сотрудник продает своих клиентов.

Я слышал, как мистер Хомура поблагодарил меня на прощание. Будь я на его месте, точно бы не благодарил того, кто выдал секреты моего любимого человека. Я даже не знал, кто в этой истории злодей: мужчина, который нанял частного детектива, чтобы следить за своей девушкой, или женщина, которая использовала вымышленное имя, чтобы разнюхать о подаренном ей драгоценном камне. А может, мальчик на побегушках со слишком длинным языком.

Я вышел из кафе и заметил сообщение от Танимото. Оно было коротким: «Все хорошо? Нужно как-нибудь снова поговорить!» Я был неимоверно счастлив. Просто до безобразия. Я понял, что, если мы серьезно начнем встречаться и она начнет вести себя странно, я тоже могу нанять частного детектива. Чем больше тебе кто-то нравится, тем сильнее может снести крышу.

После окончания занятий я принял решение: в следующий визит госпожи Акаши — она же госпожа Сасу, — я сразу же извинюсь и расскажу ей о произошедшем сегодня. Она, вероятно, разозлится, и Ричард точно уволит меня, но так было правильно.

Драгоценности прекрасны, поэтому каждый, казалось, становился счастливым, просто глядя на них. Такие оптимистичные мысли могли возникнуть только у дурака.

И этот дурак — я.

Наступило воскресенье. 10:30 утра, полчаса до открытия магазина. День визита владелицы рубина.

Я прошел квартал Тюо и поднялся по лестнице на второй этаж, но к двери подойти не смог. Ее перекрывали два человека. Одним был Ричард, которого грубо схватил за воротник и прижал к двери второй. У него были длинные волосы и черная кожаная куртка.

Попытка ограбления или просто нападение?

— Эй, ты кто такой?! Я вызываю полицию!

— Заткни пасть!

— Сейги, стой.

У меня глаза на лоб полезли от ответа Ричарда. Человек в кожаной куртке уставился на меня. На нем были узкие джинсы и армейские ботинки. Я спустился по лестнице и приготовился к бою. Когда нападавший медленно сошел по лестнице на залитую солнечным светом дорожку, я понял, почему сначала решил, будто ослышался — нападавшим была женщина. Еще и гораздо меньше Ричарда.

Ее светлый конский хвост, собранный на затылке, на концах отливал фиолетовым. На губах блестела ярко-красная помада. Взгляд был острым.

— Ты тоже работаешь здесь? Кто из вас тот мерзкий ублюдок, который уводит женщин?

Выглядела она чуть старше двадцати и явно смотрелась бы уместнее в Харадзюку, чем в Гинзе. С какой стати эта девка напала на Ричарда?

Ричард поправил свою растрепанную рубашку и спустился вниз. Неотъемлемая часть — чемодан — был в порядке. Кажется, цель нападения — не драгоценные камни.

— Милые бранятся?

— Не говори глупостей, я в жизни не встречал эту женщину.

Очевидно, она набросилась на Ричарда при входе в магазин. Странно. Незнакомка хмуро смотрела на меня под тусклым сиянием затянутого тучами неба.

— Рвешься в бой? Валяй, повеселимся. Решил, я пигалица? Сейчас пожалеешь об этом.

— Я не бью женщин. Пожалуйста, объясните, в чем дело. О каком «ублюдке, который уводит женщин» вы с таким жаром говорили? И кто вы вообще такая?

— Тацуки Акаши. Двадцать семь лет. Я басист, работаю студийным музыкантом в Сибуе.

Акаши?

Она открыла свой бумажник и достала фотографию. На ней были две женщины в каком-то баре.

— Она вам знакома? Расскажите все, что знаете, даже самую пустяковую ерунду. У меня свои причины спрашивать.

С фотографии широко улыбалась Тацуки Акаши, одетая в форму японской национальной футбольной команды. И, надо же, она обнимала ту самую Мами Сасу. Не успел я оправится от шока, за моей спиной кто-то что-то уронил. Коричневую наплечную сумку. А рядом с ней стояла женщина с длинными волосами.

Мами Сасу.

Тацуки отреагировала первой. Мами попыталась сбежать, но та рванула за ней и схватил за руку.

— Мами! Наконец-то я нашла тебя!

— Отпусти! Я больше не хочу иметь с тобой ничего общего!

— Ты хоть представляешь, как я волновалась?! Как ты смеешь вот так просто взять и исчезнуть!

И женщины сцепились прямо посреди улицы.

Плохо. Даже можно сказать, хреново. Но не успел я додумать свою мысль, перед зданием остановилось черное такси. Из него выскочил сильно взволнованный Такаши.

— Ты что творишь?! Отойди от Мами!

— А, вот, значит, любовничек?! Наконец-то мы встретились. Записывайся к протезисту, козел!

— Не смей! Он мой жених! — крикнула Мами.

И время словно остановилось для этой троицы. Они резко замерли посреди Гинзы. Ситуация была взрывоопасной.

На улицу выскочили шокированные соседи Ричарда с первого этажа. Район состоял в основном из офисов; почти все рестораны открывались в полдень. Ближайшая кофейня тоже находилось довольно далеко.

Хотя было одно место, которое вполне сошло бы за кафе. Его потрясающе-красивый владелец бросил на троицу ледяной взгляд.

— Я позволю вам воспользоваться моим магазином для урегулирования этого спора при условии, что вы не устроите мне погром. Ясно?

Все трое посмотрели в разные стороны и кивнули.

— Скажу сразу: я никого тут, кроме Мами, не знаю, и ни на кого не точу зуб. И я не прикалываюсь. Я привыкла ругаться, так что, уж извините. Из песни слов не выбросишь. Я не выбираю выражения, особенно, когда злюсь, — первой прервала молчание Тацуки.

Я наскоро приготовил четыре стакана ячменного чая из наших запасов. Хотя они явно не были клиентами, я подумал, что напитки на столе немного смягчат ситуацию. Впрочем, это скорее успокаивало меня, а не их.

Тацуки и Такаши сидели друг напротив друга. Ричард снял пиджак и сел рядом с Тацуки, а Мами Сасу устроилась напротив. Мне кресла не досталось, поэтому я просто стоял у стола. Отсюда я хорошо видел лица всех собравшихся.

Мами пялилась на свои руки, стиснутые на коленях. Они, как и лицо, выглядели почти неправдоподобно бледными.

— Мы с Мами встречаемся уже семь лет. Мы даже жили вместе до зимы позапрошлого года.

— Зачем ты все это говоришь?

— Потому что ты взяла и ушла, не сказав ни слова!

— Сбавьте тон, пожалуйста. Вы у меня в магазине, а не в тюремной комнате для свиданий.

Тацуки, пристыженная, слегка опустила голову, затем продолжила свой рассказ.

Зимой позапрошлого года Мами, с которой она жила до этого, внезапно исчезла. Ее телефон был отключен, вся контактная информация изменилась, вещи тоже пропали. Тацуки отчаянно искала ее, но безрезультатно. Она уже решила, что та уехала из города, но тут одногруппник упомянул, что видел в Гинзе женщину, похожую на Мами. Тацуки не удержалась и бросилась на поиски. События сошлись в череду совпадений и привели сюда. Ужасных совпадений.

Тацуки сказала, что они «встречаются» семь лет.

Такое не говорят жениху своей подруги, если вы просто соседки по квартире. Более того, атмосфера между ними определенно не была дружеской. Так что, вероятно, это были...

...те самые отношения.

Тацуки, казалось, начинала успокаиваться. Она бросила взгляд на Ричарда.

— Прости, что пыталась надрать тебе зад. Мне просто сказали, что «невероятно сексуальный мужик управляет каким-то странным магазином», в который ходит Мами. Я погорячилась. Ты и правда невероятно сексуальный, но в твоем магазине нет ничего странного.

— Я польщен, что вы так думаете, но на будущее, советую сначала попробовать поговорить, а не хватать кого-то за шиворот.

— Хм, госпожа Акаши, о чем вы? Что у вас за отношения с Мами?

Такаши бросил прямой мяч, хотя у меня возникло ощущение, что он и крученый не умел бросать. На фоне Ричарда, он казался самым спокойным, даже если это была всего лишь видимость.

Тацуки пристально уставилась на него.

— Ты бы спросил то же самое, будь я мужчиной?

Такаши покраснел и смущенно опустил голову. Прежде чем она продолжила тему, Мами пробормотала:

— Я влюбилась в мужчину. Поэтому порвала с тобой.

Атмосфера в комнате понизилась до нуля.

Мы с Ричардом молча обменялись взглядами и сосредоточились на реакции Тацуки. Я правда не хотел разнимать мордобой.

— Ты что несешь? Думаешь, можешь просто отшвырнуть меня, как игрушку, и быть с ним? Чушь собачья!

— Я пыталась реально смотреть на будущее.

— Ты всегда путала пессимизм с реализмом. Ты просто трусиха. Или вернулась старая добрая «нормальная» Мами? Я совсем не скучала по ней.

— Мы не можем и дальше жить так, словно старость не наступит. Я нашла новую работу. Теперь все идеально. Ты больше ничего для меня не значишь. Я хочу начать все сначала. Просто забудь о нас и живи дальше.

— Давайте на этом и закончим, — прервал Ричард. С каждым словом Мами выглядела все хуже. Она до сих пор ни разу так и не взглянула на Тацуки.

С широко открытыми глазами Тацуки выдавила сквозь стиснутые зубы:

— Ну понятно... Значит, я для тебя ничего не значу, да? Отлично. Но послушай меня, Мами, я злюсь совсем не поэтому. Мы встречались. У нас были отношения. Припоминаешь? Целых семь лет. Почему ты ничего не сказала — ни слова! — перед тем, как взять и исчезнуть? Я думала, тебя и в живых уже нет. Может, ты впуталась в какую-то фигню и валяешься мертвой где-нибудь в канаве. Я ходила в полицию. Обошла всех твоих друзей и знакомых. Я потеряла покой и сон. Сводила себя с ума мыслями, что же сделала не так.

— Это твои проблемы.

— Успокойтесь обе. Пожалуйста.

Я пытался быть посредником, но думал совершенно о другом. Часть истории Тацуки, казалось, не сходилась. Мами познакомилась с Такаши весной прошлого года. Если они с тех пор встречались, тогда Мами ушла бы от Тацуки накануне, зимой. Но почему же она пришла в магазин под фамилией «Акаши» вместо «Сасу»?

Ричард, видимо, тоже это заметил, но вежливо промолчал.

Если я собирался исправить свою ошибку, когда ляпнул лишнее Такаши в университете, сейчас был мой единственный шанс.

Но стоило подумать об этом...

— Мами, почему ты пришла сюда под фамилией «Акаши»? — опередил меня Такаши.

На лице Мами отразилось полное отчаяние. Она побелела как полотно. Взглянула на Ричарда, потом на меня и поморщилась. Она не знала, кто же из нас ее сдал. Вероятно, сейчас я бы ничем не смог заслужить ее прощение.

Тацуки явно была сбита с толку.

— Что? Акаши? О чем он говорит, Мами?

На фото Такаши Мами совсем не выглядела счастливой. При всем желании. А вот на фотографии Тацуки от нее веяло здоровьем и радостью. Словно два разных человека.

— Кажется, разговор вышел сложнее, чем я думал, поэтому позвольте и мне кое-что сказать. Мы помолвлены уже год, свадьба назначена на август. Но у меня есть предложение.

— Да заткнись ты. Просто женитесь уже, нахрен.

— Мами, я не против, если ты будешь мне изменять, — закончил Такаши.

Сначала я подумал, что Такаши сошел с ума. У Тацуки, похоже, была такая же реакция. Мы сидели в состоянии безмолвного шока.

Мами подняла голову, ее лицо ничего не выражало. Такаши улыбнулся, как молодой папаша, пытающийся успокоить свое дитя. Хотя, судя по глазам, улыбка была натянутой.

— Меня печалит, что ты никогда не говорила со мной о своем прошлом, но я все понимаю — значит, на то были свои причины. Но у меня есть предложение: тебе не кажется, что любовь и брак — разные вещи? Как бы то ни было, я люблю тебя. Ты можешь выйти за меня замуж и при желании продолжать встречаться с госпожой Акаши. Тогда все будут довольны.

От его улыбки у меня мурашки побежали по спине. Он предлагает своей невесте отношения на стороне? Что же для этого мужчины женитьба на Мами Сасу? Отчего он так на ней зациклен?

Тацуки прищелкнула языком, нарушая тишину.

— Кто, мать твою, вообще этот богач? Охренеть просто, ты вообще соображаешь, что говоришь?

— Да. Я могу счесть роман с другой женщиной как весьма тесную дружбу, а не романтические отношения. Я не стану переживать.

— Зато я стану!

— По-моему, Мами уже сказала, что ты больше ничего для нее не значишь. — огрызнулся Тацуки.

Ричард вмешался после того, как Такаши получил удар в челюсть. Он собирался сцепиться с ней, и если бы мы позволили, ситуация полностью вышла бы из-под контроля. Я заломил ему руки, но Такаши все равно бушевал и сопротивлялся. Не успел я отреагировать, Мами вскочила и схватила свою сумку.

— Мами! Подождите!

Она свирепо посмотрела на меня в ответ и сбежала вниз по лестнице. Пока кошка дралась с мышью, сыр сбежал. Кажется, в детстве я смотрел такой мультфильм.

Магазин превратился в полицейский обезьянник в разгаре задержания. Дежурили только мы с Ричардом. Драка закончилась весьма внезапно — Такаши погнался за Мами, но догнать не смог. И вернулся обратно с угрюмым выражением лица. На телефон она не отвечала, так что делать больше было нечего. Он потерял терпение и поехал к ней домой.

Позже Ричард получил сообщение, вероятно, от Такаши. Не удивительно, что соперники не обменялись номерами, а в итоге выбрали Ричарда третейским судьей.

— Похоже, домой она не поехала.

— Она всегда так делает, когда нервничает. Наверное, отсиживается в каком-нибудь парке или на пляже.

— Вы знаете, куда именно она может пойти?

— Я предполагаю, где она может быть. Уверена, я смогу ее разыскать.

— Пожалуйста, скажите и мне. Я хочу помочь.

— Сейги, — мягко пожурил Ричард. Меня спасло лишь то, что в тот день больше у нас встреч не было. Я с опозданием признался, что назвал Такаши ее имя, когда тот подкараулил меня в университете. Казалось, Тацуки и мне двинет, но она просто была ошеломлена.

— Ричард, мне так жаль. Я знаю, что ты доверяешь мне. Вычти штраф из моей зарплаты или уволь — как сочтешь нужным. Я сделаю все, чтобы извиниться перед Мами.

Телефон Ричарда завибрировал. Я думал, что пришло еще одно сообщение, но вибрация не прекращалась — телефон звонил. Он ответил по-английски, затем перешел на японский. Я слышал голос Такаши в динамике. Бросив несколько слов, Ричард повесил трубку и повернулся к Тацуки.

— Господин Хомура говорит, что госпожи Сасу пропала и дальше он намерен прочесывать соседние районы.

— Что? Что это значит?

Ричард попросил ее сохранять спокойствие и слушать. Я заметил, что его необычайно красивое лицо стало еще бесстрастнее, чем обычно.

— Господин Хомура объяснил ситуацию ее домовладельцу, своему давнему другу, и получил ключ от ее квартиры. Судя по всему, она уже несколько дней не была дома — все аккуратно прибрано, а на комоде лежат конверт со словами «спасибо», и арендная плата за три месяца.

Мы с Тацуки одновременно выбежали из магазина. Когда мы спустились вниз, она бросила мне какую-то карточку. С логотипом басового ключа и контактной информацией.

— Я обыщу Сибую. Ищи везде, где только можешь. Даже там, куда, по-твоему, в жизни не пойдет девушка в одиночку! Если Мами умрет, я убью тебя, этого Хомуру и твоего босса!

Тацуки проскользнула на парковку за зданием и промчалась по улице перед магазином уже на мотоцикле. Я посмотрел на магазин Ричарда, молитвенно сложил руки и склонил голову, прежде чем рвануть к станции метро.

Я проверил везде: турникеты, зоны ожидания, кафе и заведения быстрого питания на станциях Синдзюкуген, парк Йойоги и парк Тояма. Это все, что я смог сделать за два часа. Тацуки и Такаши обменивались сообщениями с Ричардом. Похоже, они обыскали станцию Сибуя и район вокруг ее работы. Тацуки сказала, что станет искать недалеко от Сангенджаи, а Такаши решил поспрашивать у нее в отделе — вдруг она обмолвилась там о своих планах. Он уже передал полиции ее фотографию, но, похоже, его не восприняли всерьез. Он сказал, что дальше проверит Токийский вокзал.

Искать там же, где они, не было смысла, и беготня наугад тоже не принесла бы никакой пользы.

Конечно, я знал, что просто ходить и искать — бессмысленно, особенно, если она села в такси или в метро Синкансэн и укатила далеко-далеко. Могло быть и так, но как и Тацуки с Такаши, я просто не мог ничего не делать.

Я хотел божественного вмешательства. Или, в крайнем случае, просто ангела напрокат или зоркие глаза снайпера.

Я написал Танимото. Кратко и расплывчато, чтобы не волновать ее.

«Мне нужен совет. Я играю в прятки со взрослым. В игре есть границы, и я — эта граница. Пожелай ты побыть одна, куда бы пошла? У меня закончились идеи».

Я нырнул в круглосуточный магазин за зарядным устройством, когда батарея моего телефона начала садиться. Пока я разглядывал толпу перед главным входом на станцию Уэно, пришел ответ.

«Прятки, да? Это что, клубная штука? Может, поищешь в парке или храме? Не сдавайся!»

Спасибо, Танимото. Я не сдамся. Когда знаешь, что человек, который тебе нравится, верит в тебя, просто вырастают крылья.

Если бы тогда я ничего не сказал Такаши, такого бы не произошло. Конечно, сожалениями горю не поможешь, но я отчаянно хотел получить шанс все исправить.

Я спрашивал людей, видели ли они женщину с длинными черными волосами и слегка нездоровым видом, но остался ни с чем. Пока я пытался понять, что же делать дальше, пришло сообщение от Тацуки.

«Храм Асакуса. Мы все время ходили туда на первое посещение святыни в году. Если ты близко, осмотрись, пожалуйста, там. В Сангенджае произошла авария, дорогу перекрыли. Так что выехать пока не могу».

Асакуса. Можно добраться по линии Гинзы. Такаши, вероятно, обыскивал Токийский вокзал. Я ответил, что поеду экспрессом из Уэно, и поспешил спуститься в метро.

В субботу днем Асакуса была переполнена туристами, собиравшимися посмотреть на Небесное дерево. Я проскользнул под массивный бумажный фонарь. У киосков было столько народа, что казалось, будто это тематический парк. Магазины кимоно, киоски с Нинге-яки, засахаренными фруктами.

Я вернулся в главный зал Сенсо-дзи. Сразу же справа от него находилось святилище Асакуса[9].

Территория была такой мирной и тихой, даже не верилось, что совсем рядом такая суета. Статуи хранителей львов-собак[10] словно живые развалились на белом песке, а на скамейке, удобно вытянув ноги, сидела женщина с длинными черными волосами. Она держала в руках что-то похожее на пакет молока.

[9.

10. Многие святыни имеют статуи сторожевых собак-львов — хранителей А-Ун — у входа, причем одна из них имеет открытую пасть (А), а другая — закрытую (Ун).]

Заметив меня, она махнула рукой.

— Мами! — воскликнул я не своим голосом.

Я бежал по территории храма, и ноги мои утопали в белом песке. Какая жестокая шутка. Я сел рядом с ней, и Мами поставила коробку, из которой пила, к своим ногам. На ней было написано «саке», и она была почти пуста.

— Тебя Тацуки сюда прислала? Вы, ребята, и правда понятия не имеете об уважении частной жизни.

— Простите. Правда, мне очень жаль. Это все моя вина. Ричард тут совсем не при чем.

— Я знаю. Но честно говоря, мне уже все равно.

Она рассмеялась.

Она выглядела отчаявшейся. Наверное, ей не хотелось, чтобы Тацуки или Такаши видели ее такой.

— Я помню, как на Новый год тут всегда было полно народу. Семья Тацуки шьет кимоно, поэтому мы всегда наряжались и приходили сюда. Нам часто говорили, какие мы красивые, или спрашивали, не сестры ли мы. Конечно, Тацуки злилась. Она может быть такой забавной... Ты ведь знаешь об отакиаге, да? Люди приносили сюда талисманы, которые хранили дома в течение года, и сжигали их на поминальной службе. Всегда найдется целая куча амулетов и талисманов, которые нужно сжечь[11]...

[11. Некоторым может показаться суровым такое обращение с предметами, которые принесли вам удачу, но во многих японских религиозных традициях считается, что огонь обладает очищающим действием. Некоторые храмы описывают костер как «поминальную службу».]

— Я позвоню им. Тацуки и Такаши очень беспокоятся о вас.

— Дай мне еще немного поговорить. Позвонишь после. Честно говоря, это совсем не важно.

— Еще как важно! Они оба отчаянно ищут вас!

— Каждый раз, видя эту кучу, я ловила себя на желании, чтобы кто-нибудь сжег и меня.

Мами кашлянула. Я собирался набрать номер, когда она потянулась к моему телефону и остановила меня.

Я знал, что на самом деле она не хотела говорить со мной. Она вообще ни с кем не хотела разговаривать.

— Значит, собираетесь просто сидеть здесь и пить вечно?

— Нет. Я хотела, наконец, принять решение.

Она продолжала говорить, словно во сне. И даже не смотрела на меня:

— Я думала, что смогу заставить себя, но, наверное, ошиблась. Умом я понимала, что нужно делать, но не могла заставить свое тело подчиниться. Я лишилась сна. Пыталась есть, но все выходило обратно. Похудела до ужаса. Такаши такой милый человек... Наверное, я просто не способна выйти замуж за мужчину. Я ненавижу себя.

— Ну и что в этом такого? Вам не обязательно заставлять себя выходить замуж! Кроме того, отношения, основанные на выгоде, — самая далекая вещь в мире от романтики — по крайней мере, так думает мой босс.

— Думаешь, я этого не знаю? Впрочем, не важно, что говорят другие. Я сама себе не нравлюсь, и уж точно не понравлюсь. Я всегда хотела быть нормальной женщиной, которая выйдет замуж за любимого мужчину и будет жить долго и счастливо. И всегда презирала себя за то, что не была такой.

Она вскрикнула, а затем сдавленно рассмеялась, словно хохотала над собой. От этого звука у меня защемило сердце.

Примерно в конце апреля прошлого года я видел большой парад на главной улице Синдзюку. Дико ряженные люди размахивали радужными флагами и обнимали за плечи своих однополых партнеров. Кто-то сказал мне, что это гей-парад. Они выступали за прекращение дискриминации и предрассудков в отношении женщин, которые любят женщин, и мужчин, любивших мужчин. Мне кажется, борьба Мами отличалась от демонстрантов на параде. В каком-то смысле, мне были близки ее чувства.

— Интересно… есть ли люди, которые за всю свою жизнь ни разу не почувствовали себя «нормальными»? Я имею в виду, ты не выбираешь, где родиться, или у кого и какими будут твои предпочтения, верно? Все мы разные, и есть вещи, которые, как ни старайся, просто не изменить. Однако нас мучает идея «нормальности».

— Ты когда-нибудь думал стать психотерапевтом?

— Пожалуйста, постарайся сосредоточиться! Разве у тебя нет любимого человека?

— Неважно, Тацуки...

Мами снова странно закашлялась на полуслове. Она казалась слишком заторможенной.

— Прости за все эти неприятности. Ты тут вообще не при чем, но другого выхода я не видела.

— Другого выхода?..

Не успел я договорить, она рухнула на белый песок.

Пустая бумажная коробка беззвучно опрокинулась, а из коричневой сумки Мами выпал пакет, полный пустых упаковок от таблеток.

Алкоголь и таблетки. Таков был ее план.

— Мами!

Я кричал на нее и бил по щекам, но она не реагировала. Я не знал, что делать. Вызвать рвоту? Но как? Я понятия не имел. Больница. Я должен отвезти ее в больницу. Скорая помощь.

Я побежал, на ходу вызывая скорую.

В ближайшем храмовом павильоне не было никого. Тогда я рванул к первому попавшемуся продуктовому киоску, где мне сказали, что сзади есть больница. Сзади? Где тут это «сзади»? Кругом было полно святынь для оплакивания умерших — Каминаримон[12], сад, пагода, храм Каннон, святилище. Умереть в таком месте — совсем не смешно. Где же находится больница?

[12. Каминаримон — это внешние, большие ворота Сенсоджи, знаменитого буддийского храма рядом с Асакусом.]

Я побежал обратно в святилище, где стояла невероятная тишина, хотя прямо на земле лежал человек без сознания. Не стоило надеяться, что скорая успеет. Как только я взвалил ее себе на спину и собрался идти, рядом пронзительно просигналили. На большой автобусной стоянке за главным зданием храма стоял спортивный автомобиль цвета зеленого металлика. На капоте сверкал серебристый значок с каким-то животным. Тигр? Нет, ягуар. Мотор работал, и стекло со стороны водителя опустилось. Меня окликнул по имени какой-то блондин.

Быть этого не может.

— Ричард!

Я крикнул, что Мами приняла снотворное, и Ричард открыл дверь на заднее сиденье машины. Блеснула серая кожа. Автомобиль являлся воплощением своего владельца. Ричард ждал, пока я пристегну ремень безопасности, поправляя зеркало и переключая передачу.

— Будучи иностранцем, я не очень хорошо разбираюсь в японских дорожных знаках.

Задние колеса автомобиля покатились по белому песку, когда железный конь сорвался с места.

Она прибыла точно в назначенное время — в субботу в одиннадцать часов. Королевский чай с молоком как раз был нужной температуры.

— Мы ждали вас. Пожалуйста, присаживайтесь.

Мами подстригла свои длинные волосы, укоротив их до самых ушей. Она выглядела намного здоровее, чем в нашу первую встречу, но не только поэтому казалась более жизнерадостной. Мами посмотрела мне прямо в глаза и улыбнулась.

— Давно не виделись. Как дела? Знаешь, в прошлом месяце я чуть не умерла в Асакусе.

— Да, я в курсе. Жестокая шутка. Вы уже оправились?

— У меня все отлично. Свадьба отменяется, и я ищу новую работу.

Всего две недели назад мы ждали и молились в приемной больницы в Асакусе. Даже когда Тацуки и Такаши наконец прибыли, совершенно измученные, дверь в отделение неотложной помощи все еще была закрыта.

Когда солнце село и медсестра, наконец, сообщила, что с пациенткой все будет в порядке, Тацуки вбежала в палату, обняла Мами на кровати и разрыдалась. Мами, которая едва пришла в себя, нежно погладила Тацуки по голове своей бледной, почти полупрозрачной рукой.

А вот Такаши замер, молча наблюдая за ними издалека.

Прошло две недели.

Ричард вернулся из сейфа с футляром в руках. В нем находился рубин, подаренный ей Такаши и принесенный сюда под фамилией Акаши. Как все запутано. Футляр был завернут в пластик со вложенным отчетом идентификации.

— Камень весом 3,05 карата, тройного класса А, родом из Могоу в Мьянме. Термической обработке не подвергался. Примерная стоимость — десять миллионов йен.

Я едва не выронил поднос с чаем. Десять миллионов. Десять. Миллионов.

Камень, так небрежно оставленный ею в магазине, стоил десять миллионов йен.

Мами, казалось, почти не шокировала такая цифра. Нерешительно пробормотав «понятно», она посмотрела на брошь, которую ей наконец вернули. Она выглядела так, словно смотрелась в зеркало.

Подав чай, я не смог удержаться от вопроса:

— Почему вы хотели знать, был он термически обработан или нет? Разве нельзя было просто спросить у Такаши?

— Думаю, я вроде как хотела предсказать свою судьбу.

Она посмотрела на меня и Ричарда и начала по кусочкам восстанавливать свою историю.

У Такаши был рубин, и он заказал из него брошь, чтобы подарить Мами на день рождения. Он пытался успокоить ее по поводу свадьбы и, поскольку кольцо еще больше напоминало о браке, выбрал в подарок брошь.

— Я навела справки и узнала о термической обработке. Я читала, что рубины часто нагревают для улучшения цвета. Помню, как тогда удивилась. Отчего-то я всегда считала, что все драгоценные камни — натуральные, без обработки, не считая огранки.

Ее рука под шкатулкой дрогнула, и «голубиная кровь» блеснула на свету.

— Я также читала, что, поскольку технологии термической обработки всего несколько десятилетий, никто не знает, что будет с камнями уже через сто лет. Это правда?

— Если речь о современной технологии, вполне возможно. Однако рубины подвергаются термической обработке уже более трехсот лет. Процесс не нов.

— Настоящая история погони за красотой.

Мами неловко улыбнулась и замолчала. Затем пробормотала:

— Я не жалела о своем решении. Я всегда хотела быть нормальной девушкой. И совсем не думала, что поступаю неправильно. Но... с приближением свадьбы, я начала бояться своего выбора. Вот почему хотела проверить рубин.

Мами объяснила, что, окажись рубин «нагретым», она согласилась бы на свадьбу. В противном же случае, передумала. Видимо, именно это и было «предсказанием судьбы». Что ещё за русская рулетка?

— А разве не наоборот? Красивый необработанный камень намного ценнее.

— Поэтому нельзя выходить замуж за человека, который преподнес мне такую ценность. Подари он мне какую-нибудь дешевую безделушку...

Я удивленно поднял брови. Ричард не сказал ни слова. Мами, казалось, неправильно истолковала мое смущение.

— Он — неплохой человек. Конечно, слежка меня удивила, но это был отчаянный поступок. Иногда он действует опрометчиво, но... сам искренний и добрый.

Я все еще не мог определиться, что же за человек этот Такаши. Некоторые моменты в его поведении меня совершенно не устраивали, но откровенно ужасным он тоже не казался. Вероятно, потому Мами и думала выйти за него замуж.

Она продолжала говорить, постепенно раскрывая нам свою историю.

— У меня был грандиозный план слепить из себя совершенно другого человека, но в итоге я лишь заработала себе анорексию и угробила психику... Мне кажется, я просто хотела, чтобы кто-нибудь сказал мне, что делать. Девушка в баре в Гиндзе рассказала мне об этом месте. Мол, есть не особо популярный ювелирный магазин. Я собиралась вернуть брошь Такаши, — пробормотала она.

Но бывший жених сказал оставить подарок себе. Мами закрыла глаза и покачала головой.

— Что я могла ему сказать? — с горечью закончила она.

— Вы наверняка устали от всех этих разговоров. Выпейте чаю.

Мами послушалась Ричарда и сделала глоток чая. Ее глаза расширились. Она уставилась на меня.

— Это очень вкусно. Спасибо.

— Меня мой босс научил так вкусно его готовить, — торжествующе сказал я.

Мами криво улыбнулась и повернулась к Ричарду:

— Полагаю, это вы ему сказали, что «отношения, основанные на выгоде — это не любовь»? Мудрые слова.

Ричард пожал плечами и посмотрел на меня:

— Ты действительно это запомнил?

Я ответил смущенным взглядом. Мами, глядя на нас, улыбнулась.

— Спасибо, что спасли мне жизнь. Хотя странно произносить такое, я ведь так долго мечтала умереть.

Снова-здорово? С ней действительно все в порядке?

Ричард вытащил отчет об идентификации и указал на поле «клиент». Глаза Мами расширились. Там было написано «Мами Акаши».

— Могу я попросить вас исправить фамилию? И вынужден спросить, почему вы использовали вымышленное имя?

— Простите. Сама не знаю. Когда мы жили с Тацуки, я в шутку брала ее фамилию. Хотя я уже давно так себя не называла...

Мами снова глотнула чая. Абсолютно счастливой она не выглядела, зато казалось, будто с плеч ее спал груз. Хотя мне-то откуда знать?

— Хм, итак, можете не отвечать, если не хотите, но почему вы решили, будто заставить себя выйти замуж — хорошая идея?

— Почему? Потому что это «норма» для большинства людей в мире.

Я выглядел смущенным. Мами продолжила.

— Кто-нибудь из твоих друзей живет с однополым партнером? Скорее всего, нет. Я молчу о дискриминации или домогательствах, но ведь еще есть постоянно сжирающее чувство собственной «ущербности». Это все равно что пытаться выращивать овощи посреди пустыни. Почему я должна превозмогать трудности, о которых обычные люди даже и не думали? В конечном счете, а вдруг трава по ту сторону забора зеленее?

— Но множество людей в мире вообще никогда не женятся.

— Я знаю.

Мами рассказала нам о своем воспитании. Родители внушали ей не доставлять никому проблем. Не слишком выделяться. Жить нормальной жизнью. Ходить в обычную школу. Выйти замуж и родить детей, как нормальный человек. Воспитать их, как все. Спокойно состариться. Ее учили, что это — самый удобный, самый обычный и комфортный способ существования. Вроде стандартного розничного размера в одежде. Средний. Размер, который носит большинство людей.

Когда она в начальной школе ездила с классом на экскурсию, налетел мощный тайфун. Дом был разрушен, а вся семья — погибла. Трагедию освещали все газеты страны.

— Это сильно выделяло меня, — сказала она с застывшей улыбкой. Мы с Тацуки — полные противоположности. Она ненавидит «нормальность». Она из тех, кто сам шьет себе одежду. Я с первого взгляда влюбилась в нее, но, когда сошлись, жили мы бедно. Я не представляла для нас будущего, поэтому не могла отделаться от мысли, что, возможно, «норма» — действительно лучше. Я хотела, чтобы жизнь моя была легче. Еще и поэтому я вернулась к нормальной работе.

— Но легче совсем не стало, да?

— Конечно. Было до смерти тревожно.

Мами рассмеялась. Ее смех звучал гораздо светлее, чем тот ломкий и отчаянный в святилище, но я все равно переживал о ней.

— Лучше больше не рисковать своей жизнью. Ведь есть люди, которых сильно подкосит, если с вами что-то случится. Заботясь о себе, вы позаботитесь о них. Может показаться, будто я читаю вам нотацию, но я действительно желаю вам добра. Вы меня понимаете?

— Наверное, ты прав, но знаешь, мне до сих пор трудно поверить. Странно, да? Я — совершенно посторонний человек, сирота, но есть люди, которым больно, когда я отношусь к себе, как к мусору.

— Пожалуй, странно. Но искренняя любовь меняет человека. Тогда беспокойство вполне естественно. Ведь, возможно, это и есть любовь?

Мами замолчала. Мне казалось, она просто не может поверить, что кто-то любит ее. Многим в себе что-то не нравилось, но, пожалуй, тех, кто ненавидит себя до смерти, все же меньшинство.

Но сейчас она выглядела так, словно чувствовала себя невыносимо грустной, виноватой и душераздирающе счастливой одновременно. В груди у меня все сжалось.

Мами вытерла глаза и посмотрела на меня, как недовольная королева.

— Ты выглядишь не намного моложе меня. Тебе уже говорили, насколько ты самонадеянный?

— А может кое-кто просто ведет себя по-детски?

— Знаешь, ты действительно невыносим. Пускай и спас мне жизнь.

Я ухмыльнулся, и Мами застенчиво прыснула со смеху. Только сейчас я немного понял, что чувствовали те, кто в тот день бегал по Токио и оплакивал ее. Она действительно была очаровательно-неуклюжей.

Мой босс, который все это время молча слушал, кивнул, сделал глоток чая и поставил чашку на стол.

— Госпожа Сасу, вы знаете, что такое карат?

— Вы говорите о весе этого рубина? — уточнила Мами.

— Именно, — кивнул Ричард. Затем посмотрел на меня: — Сейги, ты все еще помнишь его определение?

— Карат — единица измерения веса драгоценных камней. Один карат равен 0,2 грамма.

— Браво, — улыбнулся Ричард.

Вопрос напомнил мне, как однажды я спросил его, почему используются караты, а не граммы. В тот день Мами впервые появилась в магазине.

— Говорят, в Древней Греции ювелиры взвешивали драгоценные камни с семенами белой акации в качестве гирь. Одно семя составляло примерно 0,2 грамма. В Средиземноморье они назывались «кератион» или «рожковое дерево», поэтому название постепенно превратилось в «карат».

Одно семечко. Один карат. Я представил себе курчавого грека в тоге, который клал семена на весы с драгоценным камнем. Наверное семена и драгоценные камни весьма похожи с точки зрения размера и веса.

— Словом, карат — единица измерения, созданная исключительно для драгоценностей, ради драгоценностей и используемая только ювелирными мастерами. Может он и не так универсален, как сантиметры и килограммы, зато полезен для взвешивания драгоценных камней. Конечно, все можно перевести в граммы, но лично мне мир с многообразием мер кажется гораздо удобнее и прекраснее.

Мами хихикнула, как будто что-то поняла.

— Несмотря на ваши хладнокровие и сдержанность, вы довольно страстный человек, да? Что ж, я тоже надеюсь стать тем, кто сделает этот мир многообразнее.

— У каждого своя вселенная. Разница лишь в том, повернетесь вы к ней спиной или станете всячески развивать, превращая в собственный океан успеха. Вы упомянули, что использовали камень для предсказания судьбы, однако драгоценные камни — это зеркала, отражающие своих владельцев. Вы бы никогда не получили ответ, которого не желали.

Мами ошарашенно молчала.

— Госпожа Сасу, когда вы переступили порог этого магазина, полагаю, у вас уже был ответ.

— Думаю, только я об этом не знала.

Ричард нежно улыбнулся, и улыбка его напоминала море в солнечный штиль. Я был немного шокирован, узнав, что он способен на такое выражение. Мами кротко улыбнулась. Вот это выдержка! Как можно устоять перед этим лицом?

— Итак, по поводу платы за отчет. Напомните, сколько с меня?

Ричард достал из бумажника визитку. Ричард Ранашина де Вульпиан. В магазин и прежде приходили новые клиенты, но сегодня я впервые видел, как он дает кому-то свою визитку.

— За счет заведения. Я думаю, сейчас вам нужны не драгоценности, а что-то, что обратит ваш взор внутрь, к вашей собственной сияющей красоте. Если когда-нибудь вы захотите приобрести драгоценный камень, соответствующий вашему собственному блеску, пожалуйста, свяжитесь со мной. Обещаю подобрать для вас идеальную вещь.

— Огромное спасибо за все. Я в долгу перед вами.

Мами низко поклонилась, убрала брошь в сумку и вышла из магазина.

Я все еще немного волновался, поэтому пошел проводить ее. Но перед моими глазами, под рев двигателя, пронеслась парочка на мотоцикле.

— Знаешь, я думал об этом с момента нашего возвращения из Кобе. Ты очень чуткий человек, правда? Больше заботишься о благополучии своих клиентов, чем о прибыли. Или считаешь, что иногда нужно потерпеть убытки, чтобы они потом вернулись сторицей?

— Я бы не назвал это убытком. Я установил связь с мистером Хомурой.

— С Такаши?

— Я снова встретился с ним после инцидента. Его семья — заядлые коллекционеры ювелирных изделий. Мы уже договорились, что я покажу им несколько образцов при следующей встрече.

Превратить в клиента человека, владеющего таким невероятным камнем, вероятно, в конечном итоге принесет немалую прибыль.

Хотя, похоже, Ричард старательно скрывал смущение.

— Что сказал Такаши?

— Если у меня есть какие-нибудь хорошие камни, он хотел бы их увидеть. Только и всего.

— Вот как.

Странный он был человек. Я все еще с трудом верил, что он дал любимой женщине «благословение на блуд». Хотя... Если кто-то по-настоящему, мучительно и безнадежно влюблен... Уже не важно, единственный ли он в сердце любимой, пока может быть рядом с ней. Не важно, в какой форме. Не важно, какой ценой. По крайней мере, отчасти, я его понимал. Такая привязанность пугает и одновременно заставляет восхищаться. Но лишь самую малость.

Не скажу, что понимаю боль, от которой хочется умереть.

— Итак, Ричард, я впервые так близко и душевно разговаривал с лесбиянкой. Я видел гей-парад в Синдзюку, и вроде как предполагал, что такие люди счастливы и довольны своей ориентацией, даже если им приходится ее скрывать. Но, видимо, не все такие, да?

— Неужели все японцы любят суши и сумо? Обобщать целые группы, замыкая их в узкое понятие «таких людей» — это акт варварства, сродни заточению души в клетку. Более того, по статистике, от пяти до десяти процентов населения являются гомосексуалами. Ты просто никогда раньше не замечал.

Я не знал, что сказать.

Ясное дело, никто не знакомится, особо подчеркивая, что нравятся им только мужчины или только женщины, и я не стал бы спрашивать. Мне прежде и в голову такое не приходило.

Просто для меня симпатия к противоположному полу была... нормой. А меж тем моя «данность» являлась источником сильного эмоционального потрясения для такой, как Мами. Возможно, я понятия не имел, что для таких, как Мами или Ричард, было нормой. С тех пор, как я начал здесь работать, я увидел сторону мира, с которой никогда раньше не сталкивался. Полная противоположность моим ночным сменам на телестанции. Честно говоря, мне казалось, будто земля уходит из-под ног, и порой было страшновато, но я никогда не думал об уходе.

— Сейги, полагаю, я ясно дал понять, когда нанимал тебя, но разве ты не должен?..

— Не иметь предрассудков и не делать дискриминационных замечаний по признаку расы, религии, сексуальной ориентации, национальности и прочее. Наверное, ты об этом. Я помню. И мне очень нравится эта твоя категоричность.

— Наличие или отсутствие предрассудков — не вопрос добра или зла, это минимальное требование для людей, чтобы быть людьми.

— Ты так говоришь... Обожаю просто.

Ричард откашлялся.

— В последнее время меня мучает один вопрос. Ты когда-нибудь страдал от своих неосторожных замечаний?

От неосторожных замечаний? Сколько я себя помню, бабушка до посинения твердила мне не причинять вреда другим. Однажды, еще в младших классах, я обозвал Хироми ведьмой, и она заставила меня есть ужасно острый жареный рис. Это стало для меня уроком. Не можешь сказать ничего приятного — лучше молчи. Так будет лучше для всех.

Я улыбнулся и ответил «нет». Ричард прищурил свои прекрасные голубые глаза. Он выглядел так, словно сильно удивился. Но я ничего не понял.

Так, стоп, это была проверка моей терпимости? Да, согласен, недавний беспорядок — частично моя вина из-за случайного слива информации о клиенте. Пожалуй, у него были причины проверять меня.

Ричард смотрел на меня так, словно чего-то ждал, я же просто снова ему улыбнулся.

— Знаешь, даже когда хмуришься, ты потрясающе красив.

Подразумевалось: «испытывай меня, сколько хочешь». В конце концов, я сделал выводы после того инцидента.

Внезапно недовольное выражение исчезло с лица Ричарда и сменилось улыбкой — словно щелкнули переключателем. Хотя выглядело странно — будто мне улыбалась ледяная кукла. Красиво до ужаса.

— Премного благодарен. Думаю, теперь у меня есть полное представление, куда ты клонишь.

— П...правда? Что ж, хорошо. Знаешь, ты сейчас какой-то... пугающий.

— У нас истощились запасы сладостей. Ты не мог бы сбегать и купить немного?

Ричард вручил мне список покупок и банкноту в десять тысяч иен. Он напомнил мне не забыть принести ему чеки, в остальном же — ни в чем себе не отказывать. Я поблагодарил его и направился к выходу.

В списке значилось: дынное желе из Сембикии, баумкухен из Мацуи, мидзу йокан из Сейгецудо, листовые пироги и лимитированный лимонный чизкейк из Шисейдо[13]. Как ему удалось так быстро составить настолько конкретный список сладостей? Он что, уже покупал все это раньше?

[13. Сембикия и Сейгецудо — известные и высококлассные кондитерские магазины. Мацуя и Шисейдо — это универмаги. Мидзу йокан — это охлажденное желе из красной фасоли. Баум — это многослойный торт из Германии.]

«Тут слишком много. Я не смогу купить все. О чем ты только думал?»

Как только я отправил сообщение, пришло другое. Не от Ричарда. Сердце замерло при виде имени: «Танимото».

«Привет, Сейги! Ты правда ехал в спортивной машине в Асакусе? Моя подруга, которая работает в магазине рядом с храмом, сказала, что ты мчался на всех порах! Похоже, игра в прятки удалась!»

Какое недоразумение. Какое досадное недоразумение.

Да еще приукрашенное в сплетне.

Только я собрался ответить, Ричард забросал меня лавиной сообщений.

«Добрый день, прошу извинить за длину этого сообщения. Я решил не упускать возможность выразить всю глубину своих чувств, которые питаю к тебе со дня нашей встречи. Ты — воплощение обаяния; о таком партнере можно только мечтать. Но самое главное — я просто обязан отметить твою нескромную откровенность, которая порой заставляет тебя почти неприлично восхвалять человека. Всякий раз, когда я вижу, как ты работаешь, мое сердце наполняется сладкой радостью».

Что? Что за чертовщина? Это, что, признание в любви?!

Быть этого не может. Он решил пошутить? Что мне ему сказать?

Я стоял столбом, снова и снова перечитывая сообщения.

Прочитав в четвертый раз, я вспомнил, что произошло до того, как я вышел из магазина. «Обожаю просто». «Ты красив, даже когда хмуришься».

Я почувствовал, как вся кровь отхлынула от моего тела. Вероятно, под «неосторожными замечаниями» он имел в виду не только негативные. У меня все было наоборот.

Он испытывал меня, но не так, как я думал. Я однозначно не унижал людей, но...

Я как раз стоял и изо всех сил старался удержаться от гипервентиляции, когда пришло еще одно сообщение.

«Теперь, пожалуй, пришло время усвоить урок о последствиях неосторожных комплиментов. Какими бы невинными или прекрасными ни были твои слова, намерения за ними не всегда могут быть поняты правильно. Если ты и дальше продолжишь вести себя так бесчувственно, в конечном итоге, обнаружишь на свое имя внушительный счет и платить обязательно придется. Естественно, в дополнение к пониманию этого момента, я бы настоятельно рекомендовал тебе заглушить источник этого — твой язык. Ричард».

Как высокомерно и иносказательно. Очень хотелось ответить: кто дал тебе право так со мной разговаривать? Первой мыслью было вернуться в магазин и врезать ему, как сделала бы Тацуки, когда пришло еще одно сообщение.

Я видеть его не желал. Поэтому не заметил, что пишу в другой цепочке сообщений, когда отправил ответ.

«Сейги, спортивная машина твоя? Покажи мне её как-нибудь!»

Я отправил свое «Хорошо!» в ответ на сообщение Танимото.

На ум пришла фраза «по заслугам». Я купил все по списку и вернулся в магазин, где Ричард приветствовал меня как ни в чем не бывало. Он не сделал ничего плохого. Серьёзно. Я сам виноват. Я понял его мысль, но не мог применить её на практике.

Я поклялся быть более щепетильным в отношении личной информации клиентов. Буду хранить ее как зеницу ока. Так что, пожалуйста, Господь, Будда, Ричард, молю, смилуйтесь!