Онлайн чтение книги Охотник-самоубийца SSS-класса SSS-Class Suicide Hunter
268 Вера в Белого Льва I

1.

– Барая, Барая!

"Мое сердце подобно факелу!"

– Агабарая!

"Я замыкаю круг"

Гоблины в унисон тянули молитву Крови и Огня, а я еле-еле уклонялся от топора Убурки. Сердце мое бешено колотилось.

Кое-как уклонившись от шестого удара, я завопил.

– Эй, вы! Не смейте взывать Бараю в таком месте, поехавшие!

– Почему?

– Потому что я вам так сказал!

Доктрина Демонического Искусства, Разрывающего Небеса широко распространилась в гоблинских кругах. Благодаря культурному обмену, известному как Театр Огненных Пьес, и военной тактике Построения, Разрывающего Небеса, все гоблины сознательно или бессознательно жили согласно канонам демонического учения. "Агабарая" – это своеобразная молитва для поднятия боевого духа избранного племени. Они сами решают, когда ее следует использовать, но...

– Вы поете Бараю против меня!!! Что? Вы ведь даже не использовали Построение, Разрывающее Небеса против легендарного дракона, вместо этого позавтракав энергией, так почему же вы теперь прилагаете столько усилий, сражаясь со мной?

– Угор.

Услышав мои слова, Убурка захихикал.

– Неужели ты и вправду не знаешь, Папа?

Уф!

Убурка махнул своим топором по широкой дуге, уничтожив все в радиусе своего замаха. Одного лишь напора ветра от его замаха было достаточно, чтобы перемолоть пальмы, камни и все живое между ними. "Проклятье!" У меня могли бы возникнуть серьезные проблемы, если бы я вовремя не отступил.

– Для нас Папа – это все.

– Что?

– Все, я говорю.

Бабах.

В глазах Убурки вспыхнул красный огонек, когда он приблизился ко мне. Его взгляд был настолько необычным, что мое сердце непроизвольно учащенно забилось.

"Хм?"

Быть может, он впал в состояние берсерка, из-за нового уровня культивации? Нет, этого не может быть. Убурка явно не относится к числу тех, кто мог бы опуститься до такого, к тому же согласно нашей демонической доктрине впасть в состояние берсека, то есть [потерять себя], считается позором.

Тем не менее...

– Папа до сих пор не понимает, насколько он важен для нас. Ему еще только предстоит это узнать.

Из-за того, как Убурка использовал ауру, казалось, что он в состоянии берсерка.

– О чем ты говоришь? Очевидно, что я твой самый дорогой друг...

– Именно об этом я и говорю. Угор. Отец действительно не знает себя. Ты еще не прочувствовал.

Убурка захихикал. Словно то, о чем он только что говорил, было просто шуткой...

– Он есть Слово. Как ты и говорил, Папа, ты дал нам письменность. То, как ты взирал на нас, Гоблинов, кропотливо подбирая каждую букву в соответствии с фактурой племени, сильно отличалось от того, как я это себе представлял.

– Угор! Это стоило видеть.

Краснолицые асуры, стоявшие позади меня, начали отбивать ритм: "Угор!" "Угор!" Каждый раз, когда они хором повторяли это слово за Убуркой, мне казалось, что огромная красная волна накатывает на меня.

– Помните ли вы тот день, когда Папа впервые научил нас буквам? Помните ли вы день, когда он научил нас произносить звуки?

– …

Я сжал рукоять своего меча.

Внутри красной волны клокотала аура.

Ощущения напоминали те, которые я испытал, когда попал на 50-й этаж и Убийца Небесной Звезды шел ко мне, чтобы убить. Больше меня, сильнее меня, и, возможно, даже отчаяннее. Леденящая атмосфера направленного клинка теперь ощущалась в красных глазах этих детей.

Я оценил взглядом расстояние и пробубнил:

– Я помню. Помню отчетливо, как будто это было вчера.

– Папа даровал письменность детям, которые еще ничего не знали. В процессе обучения он создавал близкие им образы, которые складывались в слова любви, игры, радости. Того, с чем они играли. Того, что делало их счастливыми.

– ...

– Это было невероятно трогательно.

Грязь - ■

Небо - O

Солнце - ☆

Луна - ★

Вода - ~

Разрезая мягкую грязь когтями льва, я учил маленьких гоблинов алфавиту, как будто это обычное дело.

Воспоминание отдавалось теплотой.

– Папа, должно быть, знал много языков. И он видел, что нам для жизни хватает всего семи слов. Поэтому Папа мог бы презрительно бросить: "Почему вы смотрите на мир так узко? Вот это – дерево, а вот – гора. Учитесь и познавайте." Но он так не поступил.

– …

– Вместо того чтобы презреть нас, отец хотел помочь нам правильно развернуть тот крошечный мир, который у нас только и был. Когда небеса изрыгались водой, он не учил детей, что [дождь скоро закончится, так что не волнуйтесь]. Наоборот, когда, видя неистовый ливень, мы прятались и дрожали от первобытного страха, Папа брал на себя инициативу и ревел.

– К-е-е-е-е-е-е!

Гоблинское слово [Keе] означает сильный дождь. На наш современный язык его можно было бы перевести как… вода прибывает.

– К-и-и-и-и-и-р! Ке-е-е-е-е-р!

Вода заливает землю, прибывает на поверхность

Снаружи хижины долгое время хлестали ливни. Маленькие гоблины, прятавшиеся в хижинах, жались друг к другу. Для первобытных гоблинов сильный дождь был чем-то вроде божества. Им казалось, что божественный гнев льет дождь круглые сутки.

Наверное, мы чем-то прогневали божество.

В родоплеменном обществе с низким языковым уровнем развития не получилось бы сформулировать столь сложное предложение. В реальности в лучшем случае получились бы слова-обрубки вроде [мы, небо, плохо?].

В то время свои страхи можно было выразить только словами-обрубками. Такова была культура. Время, когда у цвета неба не было названия, никто не знал, почему вращаются солнце и луна, и каждая рожденная жизнь дрожала от страха перед тем, что может напасть снаружи, и тем, что бушует внутри.

– К-и-и-и-и-и-р!

А потом кто-то зарычал.

– К-и-и-и-и-и-р! К-е-е-е-е-р!

Вода идет.

Вода прибывает на землю.

И рев.

В центре проливного дождя в первобытном лесу, когда казалось, что мир в любой момент могут смести бушующие потоки, на одинокой скале протяжно ревел белый лев.

Вода прибывает.

Вода прибывает.

Вода прибывает…

– Кеер.

– Керыык.

Словно колдовство. Заклинание, посильнее, чем у любой прорицательницы.

– К-и-и-и...

– К-е-е-е-е-е-р!

Несколько гоблинов выбрались из хижин и полезли к Белому Льву. Так как ливень уже затопил половину хижин, остальные гоблины тоже не стали медлить. Несколько раз оступившись и упав по пути, они кое-как взобрались на высокую скалу, скользкую от дождя. Все они при этом визжали от страха.

– Ке-е-е-е-е!

– К-е-е-е-р, К-е-е-е! Керык, Ки-и-и!

Вода прибывает.

Вода накрывает землю.

Поднявшись на вершину десятки гоблинов обнаружили там белого льва. Он гордо стоял, высоко задрав морду и смотрел в небо.

– К-и-и-и...

Гоблины задыхались, их трясло от страха.

Они очень сильно боялись. Темные тучи кипели, готовые в любой момент низвергнуть вниз гнев божества. Молнии, гром, гроза. Гоблины пока еще мало что знали, от того им везде виделась божественная причина. Непостижимым, неизбежным силам необходимо подчиняться… Духи благоволят, жалеют, значит, сегодня мы сможем выжить…

– Ке-е-е-е-е-е-е-р!

Но Белый Лев все равно рычал.

Когда серый великан обнял мир, все вокруг помутнело, даже приятная влага запуталась в стремительных ветрах. В момент, когда все рухнуло и наступил конец мира, Белый Лев снова поднял голову и заревел.

– Ке-е-е-е-е-е-е!

Вода прибывает.

– Ке-е-е-е-е-е-е!

Вода идет.

– ...К-е-е-е, Р-ы-ы-к. Керррр....

– Ки-и-и-и....

– Керррррр...

Маленькие гоблины прижались к телу Белого Льва. Они цеплялись за лапы, хвост, туловище, гриву Льва, дрожали и трепетали от первобытного ужаса.

Они не понимали, почему Белый лев ревёт, почему они следуют за его рёвом и почему они сюда пришли.

– Кееееее!

– Ке, Ке!

– Керр, Ки! – изо всех сил вопили гоблины.

Вода прибывает.

Вода прибывает.

Вода прибывает.

ㆍ

ㆍ

ㆍ

ㆍ

ㆍ

ㆍ

Тук, тук.

Бушевавший всю ночь ливень постепенно утихал. Гоблины, что забрались повыше и смотрели в небо, узнали об этом первыми. Тук, тук, - капли, падавшие на их крючковатые носы, изрядно утратили в весе. Тук, тук, - капли, падавшие на их морщинистые зеленые лбы, стали мягче.

– Ке?

Что случилось?

– Керр...?

Неужели чудо?

– Кеее?

Все гоблины синхронно обернулись на Белого Льва. Его грива промокла и поникла из-за ночного ливня, но свет в его глазах горел ярче поднимающегося утреннего солнца.

Вода, которая, казалось, собирается уничтожить весь мир, исчезла.

– Кекке…

Белый Лев удовлетворенно зарычал. Он обращался к мягким каплям дождя, которые теперь ласково увлажняли поля после того, как ушла злая ливневая вода, и указал на водяные огоньки, падающие с неба на землю:

– Кекке.

Гоблины наклонили головы.

Словно загипнотизированные Белым Львом, они повторили за ним.

– Кекке.

– Кекке.

Дождь

– Кекке.

Дождь.

– …

– Кекке.

В тот день гоблины кое-что поняли.

Возможно, Белый Лев просто пытался научить первобытных существ слову "дождь". Но нет, дело было не только в этом. То, чему Белый Лев научил гоблинов, то влияние, которое Белый Лев оказал на гоблинов, оказалось настолько огромным, что его невозможно передать одним лишь словом "дождь".

– Кекке.

Гоблины победили страх.

Они могли и дальше трястись от страха, спрятавшись в своих уютных хижинах, молить богов о снисхождении, заклинать их не гневаться и проходить мимо, готовить специальные алтари, чтобы задобрить гнев божий, каждый сезон дождей приносить одного гоблина в жертву, теряя таким образом тысячи лет.

Возможно, они бы дрожали от страха и заклинали [дождь]. Не как воду, текущую под землей, а как воду, льющуюся с неба. Как гнев божий. И тогда бы [дождь] стал богом, а слово [дождь] превратилось в что-то длинное и страшное, например [Разрушитель мира] или [Владыка осеннего ужаса].

– Но...

Убурка.

Представитель племени гоблинов поднял свой топор.

– Не в этом случае

– ...

– Наш Папа не просто научил нас грамоте. Нет, он научил нас чему-то гораздо более великому, чем грамота. Папа научил нас побеждать!

Это был триумф над страхом.

Мир был не изведан и тёмен, приходилось рыть тоннели и прятаться под маленькими хижинами. В первобытные времена дом был не удобным местом для отдыха, а убежищем от страшного мира.

– Благодаря нашему Папе мы победили воду.

– Угор! Угор!

– Благодаря нашему Папе мы победили огонь.

– Угор! Угор!

– Благодаря нашему папе мы победили грозы, реки и моря! Мы победили шахтерский ад добычи соли и заточение под землей.

– Угор! Угор!

– Ке-кке-ры-кер!

Убурка раскинул руки в стороны и заревел.

– Что должно было звучать, как грозное имя божества, теперь звучит для нас как дождь. То, что мы победили, то, перед чем мы отбросили свой страх! Для нас Кекке – это не просто буквы, это имя войны, в которой мы победили, а значит, это имя нашей победы!

–  Керррррр!

– А как же небо? Это не бог, карающий нас. Мы лишили небо, Кекке, его божественного статуса. Теперь оно небо! Просто небо! Мы любуемся пурпурным шелком, бережно сотканным на рассвете, и проливаем слезы, глядя на его ленивый красный румянец вечером, но те же самые слезы жалости мы дарим поверженному врагу! Небо! Имя того, что принадлежит нам.

– Угор! Угор!

– Есть два способа словообразования. Выжечь буквами что-то страшное. Например другие расы складывали буквы в слово "огонь", подразумевая, что они боятся его, хотят избегать и надеются, что он их не тронет. А мы в это слово собирали отзвуки празднования нашей победы! Огонь был нашей добычей, которую мы выследили и поймали! Мы вырезали слово "огонь" на стенах наших сырых пещер и смеялись над ним!

– Гор!

– Гор!

– Гор!

– Гор!

В джунглях, где только начинал мерцать рассвет, огонь пылал не с неба, а с земли.

– Вот что значит имя, которое дано нашему огню!

Тысячи асур выпустили свои ауры.

– Пока они боятся огня, пока они прячутся от него, пока они бегут от него, пока они пытаются задобрить его, мы кричим красно-рыжему "Гор".

– Угор!

– Прекрасно!

Пламя разгоралось.

– Огонь – это прекрасно! Великолепно!

– Угор! Угор! Угор!

За Убуркой стояли асуры, входящие в Совет Огненной реки. В дни своего обучения они постигали первые шаги Демонического Искусства, Разрывающего Небеса, становились грозными воинами, один за другим овладевали Построением, Разрывающим Небеса, и наконец достигали уровня мастера, способного занять место в Совете Огненной Реки, элите из элит.

– Папа!

Убурка стоял впереди всех своих сородичей, раскинув руки, и смеялся.

– Кеккерыкер! Кеккерыкер!

За его спиной стояли асуры и, дрожа от восторга, трясли копьями, мечами, топорами и кулаками.

– Папа учил нас не только грамоте. Он также учил нас не только познанию мира! Он не просто научил нас побеждать, он научил нас смотреть в лицо страху, который все живое хранит в своем сердце, признавать его, разделять и преодолевать! Что же Папа дал нам? Кто для нас Папа? Быть может, он для нас просто учитель по самым разным жизненным предметам?

– Угор! Угор! Угор!

– Нет! Тогда кто же он? Бог? Создатель, даровавший нам землю и небо, позволивший дышать? Неужели Папа для нас всего лишь Бог?

– Угор! Угор! Угор!

– Нет, это не так!

[Мускулистая свинья, мечтающая согрешить против небес, ревёт]

– Тогда кто же для нас Папа? Ответьте мне, мои дорогие сородичи, кто, как и я, любит грязь, дорожит падающим дождем, сочувствует рыдающему небу, злится вместе с пылающим огнем! Что для нас Папа?

– Кеккерыкер! Кеккерыкер!

Да!

Убурка громко расхохотался.

– Папа – это наш мир!

Ох.

– Папа для нас – всё!

Я…

– Мы покорили все в этом мире! Я, Убурка, победил саму смерть. Теперь мы можем петь песни, наполненные радостью победы в каждом слове. Каждая строчка будет содержать след победы над страхом! Каждый разговор будет откликаться бесконечным эхом праздника серии побед в сражениях! Мы храбры, мы сочувственны, мы чтим все на свете, бросавшее нам вызов, и все же мы смеемся, потому что мы победили!

– Кеккерыкер! Кеккерыкер!

– Кроме одного!

Убурка поднял свой топор и направил его на меня.

– Кроме Папы.

– ...

– Кеккерыкер!

– ...

С неба спустился чистый белый зверь.

На языке гоблинов это значит... Не демон, не бог!

– Наш мир!

Мир.

– Родившись из твоего мира, открыв глаза твоему миру, почувствовав ароматы твоего мира, шагнув в твой мир, мы были счастливы! Угор! Мы плачем от всего сердца, Кеккерыкер! Мы любим наш мир!

Теперь уже все джунгли, пальмы, кустарники, не тронутые рассветным светом, горели в огне. На земле мертвой черепахи, согласно преданию, создавшей континент, его нынешние владыки-асуры зажгли гигантский маяк.

Построение, Разрывающее небеса.

Сотни тысяч асур одновременно завели молитву Барае.

– Пришло время поставить финальную точку на том, что нам еще предстоит победить!

– Кеккерыкер! Кеккерыкер!

Более, чем я думал, гораздо более…

Я стал гораздо более значимым человеком для этих детей, чем я думал.

И теперь…

– ...

Я закрыл глаза и дал пламени этого мира охватить и меня. Странно, но это пламя, наполненное любовью и признательностью, совсем не жгло. Наоборот, лишь радость и счастье от предпринятой попытки одолеть меня согревала мое сердце.

Более нежного пламени и быть не может.

"Я понимаю."

Перед моими глазами невольно всплыла картина, как мой Учитель разрубил снежную гору. В тот момент сердце моего Учителя срезало не только горную вершину.

– Может ли человек стать для кого-то миром?

Тогда Учитель, несомненно, разрезала время года, само время, в котором застыло все живое.

Она разрезала мир.

Да.

Я сжал рукоять своего меча.

– Если хочешь стать Богом, сначала приготовься стать родителем.

Раздался лязг металла, когда я обнажил меч.

– Если хочешь стать родителем, приготовься стать миром.

И был свет.

Святой меч, моя извечная спутница, воссияла ярким белым светом, словно отвечая на мое глубинное чувство ответственности за то, что я отдаю жизнь, свою собственную жизнь и весь мир огню.

– Вы – огонь, вы можете сжечь мир.

Я достал из кармана пару перчаток, еще хранящих запах Равиэль.

Шлеп.

И бросил их вперед.

– Перед поединком необходимо представиться – таковы порядки Мурима. Наш Демонический Культ, следующий из мира Мурима, обязан соблюдать уважение к обычаям предков.

Готовясь в любой момент призвать армию Семьи Короля Смерти.

– Я топ-2 охотник Восходящего Города, воин Империи Айгим, последний ученик Небесной Демоницы, молодой глава Демонического Культа, единственная луна семьи герцогини Иванси, глава Семьи Короля Смерти и ваш…

Детям, которые побеждали на протяжении тысяч лет я ответил своей, еще более богатой победами, историей:

– Кеккерыкер.

В тот момент, когда меч был обнажён…

[Дается имя миру]

["Безымянный мир -30-1316782" официально зарегистрирован]

[Имя этого мира - "Мир Белого Льва"].

Тук.

Что-то упало на мой меч.

[Да пребудет удача с Миром Белого Льва].

Капля воды.

Дождь стукнул по лезвию моего меча.