Онлайн чтение книги Я подобрала второстепенного персонажа после концовки I Picked Up a Sub-man After the Ending
Глава 24 - Руки принцессы — волшебные

Когда мы наконец добрались до гостиницы, где собирались остановиться на ночь, я решила немного отдохнуть. Однако вскоре почувствовала лёгкое беспокойство и лёгкий голод, так что, решив ненадолго прогуляться, я вышла из комнаты.

Мы арендовали весь постоялый двор целиком, так что сейчас здесь была лишь наша группа. Видимо, все были утомлены долгим путешествием — в коридоре царила тишина, лишь изредка нарушаемая приглушённым храпом.

Поскольку на первом этаже гостиницы находилась столовая, совмещённая с трактиром, я подумала, что, возможно, там смогу найти что-то на перекус. Тихо и бесшумно направилась вниз, однако неожиданно услышала странный, глухой звук, доносящийся будто бы из ниоткуда, похожий на удары маленького барабана.

— Что это? — прошептала я, напрягая слух.

На мгновение мне показалось, что это может быть часть какого-то праздника или выступления. Я осталась стоять, стараясь вникнуть в источник звука. Однако, к моему удивлению, шум доносился не снизу, как я ожидала, а прямо из комнаты, находящейся напротив моей.

— Эээ? — вздохнула я, удивлённо приподнимая брови.

Если память мне не изменяет, напротив меня остановился Рихт. В груди засела лёгкая тревога, и я осторожно подошла ближе, прижав ухо к двери.

На мгновение мне показалось, что я веду себя как настоящий сталкер. Но… шум, исходящий из комнаты Рихта? Это слишком подозрительно, чтобы просто пройти мимо.

Прислушавшись внимательнее, я поняла, что звук стал более чётким и отчетливым. Это явно уже не был барабан.

Для музыкального инструмента звук был слишком неритмичным и неравномерным. Чем больше я обдумывала это, тем более странным всё казалось.

Моя рука уже поднялась, чтобы постучать, но неожиданно замерла в воздухе.

Нет, подожди.

Если я просто постучу, этот странный звук может исчезнуть, и я не смогу узнать, что происходит. Но если… если это покушение на жизнь Рихта? Или, может, кто-то пытается нарушить его честь?

Ну а что! Наш Рихт — такой потрясающий: обаятельный, сексуальный, красивый.

— Всё ясно, — сказала я себе, решив, что стучать вежливо — это не мой стиль. Я резко взялась за ручку двери.

Тихо, как мышь, я осторожно повернула её и заглянула внутрь. Комната почти не отличалась от моей.

За исключением одного — Рихт сидел за столом в центре комнаты.

Хаа… Почему в моей комнате нет ничего подобного? Почему мне не достался собственный Рихт?

Нет, стой! Сейчас не время для таких мыслей! Я же пришла сюда, чтобы выяснить, что за странные звуки доносились из его комнаты!

Я встряхнулась, собрала все силы и уставилась зорким взглядом туда, откуда исходил тот странный стук.

Он действительно исходил от центра комнаты. Точнее… от самого Рихта.

Он сжал руку в кулак и… стучал себе по груди. Как будто у него что-то застряло, и он пытается это «выстучать».

— Э-э… милорд?

Когда я заговорила, рука Рихта сразу остановилась — и с ней прекратился тот странный «барабанный» звук.

— Принцесса Пиония?

— Да… я просто собиралась спуститься вниз, но вдруг услышала странный звук и…

— Странный звук?

Мне стоило бы прямо сказать, что я слышала «барабан», но…

— У вас, случайно, не изжога?

Я подумала, что если назову это странным звуком, ему может стать неловко. Поэтому решила смягчить ситуацию. Но как только я произнесла эти слова, лицо Рихта тут же застыло.

Неужели это его смутило?

— Вы точно в порядке?

— В порядке.

— Не похоже.

— Вы как-то бледновато выглядите…

— Ничего особенного.

— Прямо как я сегодня в карете…

На мои слова Рихт поморщился.

Что, разве сказать, что он выглядит так же плохо, как я утром, — это оскорбление?

— Может, позвать слугу?

— Не стоит.

Как и ожидалось, упрямый.

Глядя на него, я вдруг почувствовала странное упрямство в ответ.

Если уж тебе действительно плохо, просто скажи об этом! Почему все эти цундэрэ ведут себя так, как будто даже боль — это слабость?

— Я на минутку войду, ладно?

Понимая его характер, я решила, что лучше справлюсь сама, чем звать кого-то ещё.

— Нет необходимости.

— Но я уже зашла.

Я подошла к нему и уставилась на его грудь. Затем уверенно надавила на ту область, которая, как мне казалось, была виновником всех этих «ударов». Тремя пальцами — довольно сильно.

И вот — казалось бы, лёгкое прикосновение хрупкой принцессы, а изо рта крепкого мужчины вырвался сдавленный стон.

－Ага. Точно, изжога.

— Что вы только что сделали?

Рихт схватил меня за руку, сжав её с такой силой, будто поймал убийцу, пытавшегося его прикончить. Его лицо было хмурым, а голос — раздражённым.

— Просто проверила, изжога ли у вас.

— И вы не считаете это странным?! То, что вы только что сделали… слишком…

Он запнулся. Похоже, ему было трудно признать, что мои пальцы действительно доставили ему боль.

Неужели настолько болезненно, что он не верит, что это сделала девушка?

— Вам же больно было, правда?

— У вас просто изжога. У того, у кого её нет, от такого лёгкого нажатия ничего бы не заболело.

Я сказала это, всё ещё держа его руку, которая сжимала моё запястье.

— Если не верите — можете нажать на то же место у меня на груди!

Я с возмущением возразила, а лицо Рихта ещё больше скривилось.

А потом… он слегка покраснел?

Кажется, кровь хоть немного вернулась к лицу — он выглядел немного лучше. Или это просто внезапное облегчение?

— Хватит. Не так уж и болело, — сказал он, будто отмахиваясь, и отпустил моё запястье.

Этот герцог снова делает вид, что он не больной! Как можно было держать такое хрупкое запястье с такой силой, будто это рука убийцы, и после этого говорить, что «не так уж и больно»?!

Если бы я надавила ещё пару раз, он бы точно решил, что я пришла его убить — и отрубил бы мне голову!

— Вам бы не помешало принять что-то для пищеварения. Если, конечно, у вас есть такое.

— Не нужно, — ответил он с по-прежнему недовольным выражением и всё тем же бледным лицом.

Эх, этот упрямец…

— Отдохну — и всё пройдёт.

Честно говоря, это совсем не то, что должен говорить человек, который минуту назад в панике стучал себе в грудь.

Но, по крайней мере, теперь он уже не утверждает с надменной уверенностью, будто у него вовсе нет изжоги. Прогресс, пусть и небольшой.

— Дайте руку.

Я села рядом, и, словно лекарь, готовый выполнить долг, протянула ладонь вверх, медленно покачивая пальцами в приглашающем жесте.

— Зачем? — нахмурился он.

— Полностью не вылечу, но станет немного легче.

Я выдержала паузу, а потом с едва заметной улыбкой добавила:

— Считайте это платой за моё молчание перед слугами о вашей… пищеварительной катастрофе, милорд.

С выражением глубокой подозрительности он всё же протянул руку.

Я осторожно взяла её в свои ладони и, без лишних слов, крепко надавила в нужной точке — между большим и указательным пальцем, где, по народной медицине, можно облегчить симптомы изжоги.

Честно говоря, я не могу сказать, что полностью подавила свою обиду за его варварское обращение с моим запястьем. Так что нажала я… с душой.

С губ Рихта тут же сорвался сдавленный стон, а сам он резко дёрнул рукой, как будто его ужалила змея.

В его взгляде читались одновременно удивление и... смущение.

Он уставился на мою ладонь, будто не мог поверить, что такая белая, хрупкая и утончённая рука могла причинить ему подобную боль.

— Это всё — из-за изжоги, — спокойно пояснила я.

Но выражение недоумения на его лице никуда не делось.

— Если хотите… могу сделать помягче, — предложила я с легкой насмешкой.

— Не потому что больно, — буркнул он, отворачиваясь.

Хотя даже слепому было бы понятно, что ему стало нехорошо именно от боли, Рихт упрямо держался за свой фасад хладнокровного дворянина.

— Да-да~ конечно~, — отозвалась я с явной иронией и вновь взяла его руку.

На этот раз я надавила мягче — достаточно, чтобы ощущалось как лечебный массаж, но не так сильно, чтобы вызвать стон.

Лицо Рихта снова слегка поморщилось, но хотя бы не дёрнулся, как в прошлый раз.

Тогда он, похоже, испугался не столько боли, сколько того, что её причинила я.

Он явно не ожидал, что хрупкая принцесса способна на подобное.

Твёрдость мышц под моей ладонью говорила сама за себя — напряжение было сильным, а значит, изжога — серьёзной.

— Теперь где болит?

— Мне и раньше не особо больно было, — буркнул он, как ни в чём не бывало.

Я пропустила его упорное отрицание мимо ушей и отпустила руку. Кажется, застой в теле понемногу расходился.

— Другую руку дайте.

— От этого вряд ли что-то изменится… — пробормотал он, но всё же послушно подал мне вторую ладонь.

Ну конечно. Упрям, как горный бык. Но всё равно слушается.

Именно в тот самый момент, когда Его Светлость Рихт с сомнением взирал на меня, его губы внезапно дрогнули. Он поспешно прикрыл рот ладонью — отчётливо ощущалось, что вот-вот вырвется отрыжка, став последним штрихом в его поражении в этой маленькой, но упорной борьбе.

— Прошу, позвольте вашу руку, — с лёгкой победной улыбкой обратилась я, протягивая ладонь навстречу.

Его Светлость замешкался, словно внутренне колебался, но в конце концов, будто под действием чар, подчинился и медленно положил свою ладонь на мою — с покорностью, напоминающей жест приручённого зверя.

— Простите за прямоту… Но что это за волшебство такое? — поинтересовался он, внимательно наблюдая за моими движениями.

— Уверяю вас, Ваше Светлость, это вовсе не магия, а всего лишь проверенный временем народный метод, — ответила я с лёгкой усмешкой.

— Признаться, весьма любопытно… Но позвольте спросить — откуда у принцессы подобные познания? Я полагал, у представителей королевской семьи имеются лучшие придворные лекари.

— Это верно, однако в детстве мной часто занималась няня. Когда я заболевала, она применяла этот метод, — я произнесла сдержанно, но с оттенком теплоты. Ответ вышел настолько правдоподобным, что я едва не гордилась собой.

— Кажется, вы как-то упоминали, что лишились матери ещё в раннем возрасте?

— Да, совершенно верно, — кивнула я, чуть опустив глаза.

Это была не совсем ложь. Моя собственная мать осталась в далёком прошлом, почти мифическом — я не помнила её вовсе. И хотя я теперь играю роль Пионии, в судьбе которой мать также скончалась в детстве, в данном случае истина и вымысел совпали.

— Понимаю… — тихо отозвался он.

Я ничего не ответила и, сохраняя молчание, вновь сосредоточилась на его руке, продолжая аккуратно разминать напряжённые мышцы.

— Довольно, прошу. — Его голос прозвучал твёрдо, но не грубо.

— Мне кажется, нужно ещё немного. Это ведь я, в некотором роде, виновата в вашем недомогании.

— Прошу, не берите в голову. Я ясно сказал: я поел пораньше исключительно потому, что почувствовал голод. Ничего более.

— Любой бы понял, что вы сделали это ради меня, несмотря на ваши слова, — произнесла я с лёгкой улыбкой.

— Уверяю вас, я выражаю исключительно правду, — отозвался он с ноткой упрямства.

— Разумеется. Я верю вам… Но, тем не менее, не откажусь облегчить ваше состояние, если позволите, — с мягкой настойчивостью произнесла я, вновь беря его руку.

— Вы выглядите уставшей… — произнёс он, всматриваясь в моё лицо.

— Благодарю за заботу, но я чувствую себя вполне сносно, — ответила я с лёгким поклоном.

Когда Его Светлость вновь попытался отдёрнуть руку, я перехватила её обеими руками, мягко, но уверенно удерживая. Под пальцами всё ещё ощущалась твёрдость, напряжение — явный признак того, что облегчение ещё не достигнуто.

Надо закончить. Осторожно, методично, как меня когда-то учила няня.

А потом — постучать по спине. Конечно, я не врач, и не дерзну делать что-либо рискованное, но довести дело до логического завершения — в этом я была решительно уверена.

— Ваше Светлость, с почтением прошу — потерпите ещё немного.

— Я уже сказал, что всё в порядке, — произнёс он, вновь сдерживая раздражение.

— А я, вынуждена не согласиться. Облегчение лишь временное.

— Я сказал — довольно! — голос Его Светлости прозвучал резко, окончательно.

Это произошло в одно мгновение.

Я не удержала равновесие — Рихт неожиданно дёрнул руку, и я, не в силах сопротивляться его силе, резко наклонилась вперёд. Стул подо мной с грохотом опрокинулся, и в следующее мгновение... я оказалась в его объятиях.

— Э... — вырвалось у меня едва слышно.

Его лицо оказалось пугающе близко. Настолько близко, что дыхание касалось моей кожи. Руки, которыми я только что держала его ладонь, теперь каким-то образом покоились на его груди.

Я, полусидя, полустоя, оказалась прижатой к нему, и наше положение было совершенно недопустимым по любым меркам приличия.

Мне следовало отстраниться. Немедленно.

Но моё тело будто онемело. Я не могла двинуться. Его голос — низкий и хрипловатый, прозвучал слишком близко, словно внутри меня. От его дыхания мои губы невольно дрогнули. Так близко. Слишком близко.

Губы — его и мои — почти соприкасались. Тела — так же.

Я чувствовала, как бешено стучит сердце… Но не только моё. Биение — сильное, ровное — отзывалось под моими ладонями. Его грудь также поддавалась этому ритму. Мы дышали в унисон.

— Э… — снова вырвался у меня полуслепый звук. Я хотела что-то сказать, но, увидев, насколько близко его губы, мгновенно закрыла рот.

Мне нужно было подняться. Я обязана была встать. Разум кричал об этом, но тело словно утратило волю. Я увидела отражение себя в его глазах — в расширенных, удивлённых, таких живых.

Мы были по-настоящему близки. Настолько, что воздух между нами перестал существовать.

— Простите... — прошептала я, опуская голову, чтобы хотя бы чуть отстраниться, и поспешно убрала руки с его груди.

Я попыталась встать, освободиться от неловкой близости, но...

— Герцог? — тихо обратилась я, когда он внезапно перехватил мою руку и не позволил уйти.

Он молчал, взгляд его был непроницаем.

— Почему вы так стараетесь? — наконец спросил он.

— Что?.. — переспросила я, не сразу осознав, что он имеет в виду.

— Вы выглядите так, будто вот-вот рухнете без сил, но всё равно продолжаете настаивать, что с вами всё в порядке. Вы так усердно заботитесь обо мне, тогда как сами едва держитесь на ногах.

В его голосе не было злобы — лишь усталость и оттенок непонимания. Он не кричал. Он просто… не мог понять.

Я любила его, по крайней мере, в той истории, что читала. Но сейчас… передо мной был не герой книги. Не образ. Не роль.

Передо мной стоял мужчина с живыми глазами и голосом, который я чувствовала кожей. И я понятия не имела, что он чувствует. Что он хочет сказать. Мне не хватало слов, чтобы описать выражение его лица. Мне не хватало знаний, чтобы понять смысл биения его сердца.

— Почему вы, будучи так слабы, так упорно стремитесь доказать, что с вами всё хорошо?.. — его голос стал чуть тише, почти ласковым. — Ваше лицо снова побледнело, Вы едва держитесь… Зачем же доводить себя до предела?

Он выглядел обеспокоенным. Я почувствовала это по тому, как он сжимал мою руку — крепко, но не грубо, передавая через касание тепло и тревогу. Я попыталась освободиться, но он не отпускал.

И стоило мне лишь чуть наклониться вперёд — мы снова оказались так же близко, как прежде.

Он снова посмотрел мне прямо в глаза. В его взгляде не было ни укора, ни недовольства — только настойчивое, требовательное ожидание.

Он будто ждал… правды.

Стоило ли её сказать? Сейчас?

Сказать, что я… давно люблю его? Или признаться, что просто беспокоюсь, ничего не требуя взамен?

— Скажите мне, — произнёс он негромко, но с удивительной силой. Его взгляд опустился на мои губы, и мне стало трудно дышать.

Смогу ли я сказать ему, что он — важен для меня?..