Онлайн чтение книги Бутчерс-Кроссинг Butcher's Crossing
1 - 3

 

Когда он проснулся, в комнате было темно; тканевая сетка на окне пропускала мерцающий свет с улицы внизу. Он услышал далекие крики под ворчливым гулом множества голосов, фырканье лошади и стук копыт. На мгновение он не мог вспомнить, где находится.

Он резко встал и сел на край кровати. Матрас зашуршал под ним; он расслабился и провел пальцами по волосам, вниз по затылку и шее, и вытянул голову назад, приветствуя болезненность, которая приятно согревала его между лопатками. В темноте он прошел через свою комнату к маленькому столику, который смутно очерчивался у окна. Он нашел спичку на столе и зажег лампу у умывальника. В зеркале его лицо представляло собой резкий контраст желтой яркости и темной тени. Он опустил руки в теплую воду умывальника и ополоснул лицо. Он вытер руки и лицо той же рубашкой, которую носил накануне. При мерцающем свете лампы он надел черный галстук-шнурок и коричневое пальто, которое начинало пахнуть его потом, и уставился на себя в зеркало, как будто он был незнакомец. Затем он задул лампу и вышел из комнаты.

Улица лежала в длинных тенях, отбрасываемых желтыми огнями, которые исходили из открытых дверей и окон немногих зданий Бутчерс-Кроссинг. Одинокий свет исходил из магазина галантерейных товаров напротив отеля; по нему двигались громоздкие фигуры, чьи размеры преувеличивались тенями. Еще больше света, а также звуки смеха и тяжелого топота ног доносились из соседнего салуна. Несколько лошадей были привязаны к грубо вытесанным коновязям, установленным в восьми или десяти футах от тротуара перед Джексоном; они были неподвижны, но движущиеся огни отражались в их глазах и на гладких волосах на боках. Дальше по улице, за землянкой, два фонаря висели на бревнах перед конюшней; сразу за конюшней тускло-красный свет исходил из кузницы, и можно было услышать тяжелый лязг молота по железу и сердитое шипение, когда горячий металл бросали в воду. Эндрюс медленно пошел по диагонали через улицу к Джексону.

Комната, в которую он вошел, была длинной и узкой; ее длина простиралась под прямым углом от улицы, а ее ширина была такова, что четыре человека не могли бы с комфортом стоять плечом к плечу поперек нее. Полдюжины фонарей висели на неокрашенных, закопченных стропилах; свет, который они давали его глаза широко распахнулись в полумраке.

За одним из столов сидели пятеро мужчин, играя в карты; они не смотрели на Эндрюса и не разговаривали между собой. Шлепок карт и тихий щелчок покерных фишек нарушали тишину. За другим столом сидели две девушки, их головы были близко друг к другу, они что-то бормотали; мужчина и женщина сидели рядом; несколько других групп собрались за затененными столами в другом месте большой комнаты. В этом месте была тихая, медленная текучесть, которая была странной для Эндрюса, и она поглотила его так, что на мгновение он не помнил, зачем он пришел сюда. В дальнем конце комнаты, сквозь полумрак и дым, он увидел сидящих за столом двух мужчин и женщину. Они стояли несколько в стороне от остальных, и более крупный из мужчин смотрел прямо на него. Эндрюс двинулся через открытое пространство к ним.

Когда он встал перед их столом, все трое смотрели на него. Несколько мгновений все четверо оставались неподвижными и молчаливыми; Внимание Эндрюса было приковано к крупному мужчине прямо перед ним, но он заметил довольно бледное пухлое лицо девушки и желтые волосы, которые, струились по голым плечам, а также длинный нос и седое щетинистое лицо мужчины поменьше. «Мистер Миллер?» — спросил Эндрюс. Крупный мужчина кивнул. «Я Миллер», — сказал он. Его зрачки были черными и резко отличались от белков, а брови были близко посажены над ними в хмуром изгибе, который сморщил широкую переносицу. Его кожа была слегка желтоватой и гладкой, а в уголках его широкого рта глубокие складки изгибались к толстому основанию носа. Его волосы были густыми и черными; они были разделены на пробор сбоку и лежали толстыми прядями на половине его ушей. Он снова сказал: «Я Миллер».

«Меня зовут Уилл Эндрюс. Я... моя семья — старые друзья Дж. Д. Макдональда. Мистер Макдональд сказал, что вы, возможно, захотите поговорить со мной».

«Макдональд?» Тяжелые, почти безволосые веки Миллера медленно опустились на его глаза. «Сядь, сынок».

Эндрюс сел на пустой стул между девушкой и Миллером. «Надеюсь, я ничему не помешал».

«Чего хочет Макдональд?» Миллер спросил.

«Прошу прощения?»

«Макдональд послал тебя сюда, не так ли? Что он хочет?»

«Нет, сэр», — сказал Эндрюс. «Вы не так поняли. Я просто хотел поговорить с кем-то, кто знает местность. Мистер Макдональд был настолько любезен, что назвал мне ваше имя».

Миллер пристально посмотрел на него на мгновение, а затем кивнул. «Макдоналд пытался заставить меня возглавить отряд для него в течение двух лет. Я думал, он пытается снова».

«Нет, сэр», — сказал Эндрюс.

«Ты работаешь на Макдональда?»

«Нет, сэр», — сказал Эндрюс. «Он предлагал мне работу, но я отказался».

«Почему?» — спросил Миллер.

Эндрюс колебался. «Я не хотел быть связанным по рукам и ногам. Я не для этого сюда приехал».

Миллер кивнул и переместил свою массу; Эндрюс понял, что мужчина рядом с ним был неподвижен до этого момента. «Это Чарли Хог», — сказал Миллер, слегка повернув голову в сторону седого человека, сидевшего напротив Эндрюса.

«Рад познакомиться с вами, мистер Хог», — сказал Эндрюс и положил руку через стол. Хог криво ухмылялся ему. Он медленно поднял правую руку и внезапно протянул предплечье через стол. Рука заканчивалась у запястья белым комочком, который был аккуратно сморщен и покрыт шрамами. Эндрюс невольно отдернул свою руку. Хог рассмеялся; его смех был почти беззвучным хрипом, который, казалось, вырывался из его тонкой груди.

«Не обращай внимания на Чарли, сынок», — сказал Миллер. «Он всегда так делает. У него такое представление о веселье».

«Потерял зимой шестьдесят второго», — сказал Чарли Хог, все еще задыхаясь от смеха. «замерзла и полностью бы отвалилась, если бы...» Он внезапно вздрогнул и продолжал дрожать, как будто снова почувствовал холод.

«Вы могли бы угостить Чарли виски, мистер Эндрюс», — сказал Миллер почти нежно. «Это еще одно из его представлений о веселье».

«Конечно», — сказал Эндрюс. Он приподнялся со стула. «Мне...»

«Неважно», — сказал Миллер. «Франсин принесет напитки». Он кивнул блондинке. «Это Франсин».

Эндрюс все еще был полуприподнят над столом. «Как поживаете», — сказал он и слегка поклонился. Девушка улыбнулась, ее бледные губы приоткрылись над зубами, которые были очень белыми и немного неровными.

«Конечно», — сказала Франсин. «Еще кто-нибудь хочет чего-нибудь?» Она говорила медленно и с легким немецким акцентом.

Миллер покачал головой.

«Стакан пива», — сказал Эндрюс. «А ты хочешь что нибудь?»

«Нет», — сказала Франсин. «Я сейчас не работаю».

Она встала и отошла от стола; несколько мгновений Эндрюс следил за ней взглядом. Она казалось уставшей, но двигалась по комнате с изяществом; на ней было платье из какого-то блестящего материала с широкими белыми и синими полосками. Лиф был узким, и он подталкивал ее плоть вверх. Эндрюс вопросительно повернулся к Миллеру, когда тот сел.

«Она... работает здесь?» — спросил Эндрюс.

«Франсин?» Миллер посмотрел на него без всякого выражения. «Франсин — шлюха. Их девять, десять в городе; шестеро из них работают здесь, и есть пара индейцев, которые работают в землянках у реки».

«Алая женщина», — сказал Чарли Хог; он все еще дрожал. «Женщина греха». Он не улыбнулся.

«Чарли — человек Библии», — сказал Миллер. «Он может читать ее довольно хорошо».

«Шлюха», — сказал Эндрюс и сглотнул. Он улыбнулся. «Как-то она не похожа на...»

Уголки широкого рта Миллера слегка приподнялись. «Откуда ты, говоришь, родом, сынок?»

«Из Бостона», — сказал он. «Из Бостона, Массачусетс».

«Разве в Бостоне, Массачусетс, нет шлюх?»

Лицо Эндрюса потеплело. «Полагаю, да», — сказал он. «Полагаю, да», — повторил он. «Да».

Миллер кивнул. «В Бостоне есть шлюхи. Но шлюха в Бостоне и шлюха в Бутчерс - Кроссинг; теперь это две разные вещи».

«Понимаю», сказал Эндрюс.

«Не думаю, что ты это делаешь», сказал Миллер. «Но ты будешь. В Бутчерс - Кроссинг шлюха — необходимая часть экономики. У мужчины должно быть что-то, кроме выпивки и еды, на что он может тратить свои деньги, и что-то, что приведет его обратно в город после того, как он побывал в деревне. В Бутчерс - Кроссинг шлюха может выбирать и все равно зарабатывать приличную сумму денег; и это делает ее почти респектабельной. Некоторые из них даже выходят замуж; я слышал, что они становятся хорошими женами»

Эндрюс не ответил.

Миллер откинулся на спинку стула. «Кроме того, сейчас время затишья, и Франсин не работает. Когда шлюха не работает, я думаю, она выглядит так же, как и все остальные».

«Грех и развращение», — сказал Чарли Хог. «В ней есть порочность». Здоровой рукой он схватился за край стола так крепко, что костяшки пальцев стали сине-белыми на фоне его коричневой кожи.

Франсин вернулась к столу с их напитками. Она наклонилась через плечо Эндрюса, чтобы поставить перед ним стакан виски Чарли.Эндрюс чувствовал ее тепло, ее запах; он пошевелился. Она поставила перед ним пиво и улыбнулась; ее глаза были бледными и большими, а ее рыжевато-белокурые ресницы, мягкие, как пух, делали ее глаза широкими и немигающими. Эндрюс достал из кармана несколько монет и положил их ей на ладонь.

«Вы хотите, чтобы я ушла?» — спросила Франсин Миллера.

«Садись», — сказал Миллер. «Мистер Эндрюс просто хочет поговорить».

Вид виски успокоил Чарли Хога; он взял стакан в руку и быстро выпил, запрокинув голову, и его кадык двигался, как маленький зверек, под серой шерстью его бородатого горла. Когда он допил напиток, он откинулся на спинку стула и остался неподвижен, глядя на остальных холодными маленькими серыми глазками.

«О чем вы хотели поговорить, мистер Эндрюс?» — спросил Миллер.

Эндрюс неловко посмотрел на Франсин и Чарли Хога. Он улыбнулся. «Вы как-то резко это выразили», — сказал он.

Миллер кивнул. «Я так и думал».

Эндрюс помолчал и сказал: «Думаю, я просто хочу узнать об этом месте. Я никогда здесь раньше не был; я хочу узнать как можно больше».

«Зачем?» — спросил Миллер. Эндрюс непонимающе посмотрел на него. «Вы говорите так, будто вы образованный человек, мистер Эндрюс».

«Да, сэр», — сказал он. «Я три года проучился в Гарвардском колледже». «Ну», — сказал Миллер, «три года. Это довольно долго. Как долго вы были вдали оттуда?»

«Недолго. Я уехал, чтобы приехать сюда». Миллер посмотрел на него на мгновение.

«Гарвардский колледж». Он покачал головой. «Я сам научился читать одной зимой, когда меня занесло снегом в хижине охотника в Колорадо. Я могу написать свое имя на бумаге. Как вы думаете, чему вы можете у меня научиться?» Эндрюс нахмурился и подавил тон раздражения, который, как он чувствовал, прокрался в его голос. «Я даже не знаю вас, мистер Миллер», — сказал он с небольшим жаром. «Как я и сказал. Я хочу узнать кое-что об этом городе. Мистер Макдональд сказал, что с вами приятно общаться, что вы знаете об этом месте больше, чем кто-либо другой. Я надеялся, что вы будете настолько любезны, чтобы поговорить со мной час или около того, познакомить меня с... Миллер снова покачал головой и ухмыльнулся.

"Ты и вправду умеешь выражаться, сынок. Так и есть, это факт. Это то, чему тебя учат в Гарвардском колледже?"

Эндрюс на мгновение уставился на него напряженно. Затем он улыбнулся. «Нет, сэр. Я думаю, нет. В Гарвардском колледже вы не говорите, вы просто слушаете».

«Конечно, сейчас», — сказал Миллер. «Это достаточная причина для любого человека, чтобы уйти. Человек должен время от времени говорить за себя».

«Да, сэр», — сказал Эндрюс.

«Итак, ты приехал сюда. В Бутчерс - Кроссинг».

«Да, сэр».

«А когда ты узнаешб то, что хочешь узнать, что ты сделаешь? Вернешься и похвастаешься перед своими родственниками? Напишешь что-нибудь для газет?»

«Нет, сэр», — сказал Эндрюс. «Это не по какой-либо из этих причин. Это лично для меня».

Миллер молчал несколько минут. Затем он сказал: «Можешь купить Чарли еще один стакан виски; и я сам выпью стакан на этот раз».

Франсин встала. Она обратилась к Эндрюсу: «Еще пива?»

«Виски», — сказал Эндрюс.

После того, как Франсин ушла из их стола, Эндрюс некоторое время молчал; он не смотрел ни на одного из двух мужчин за столом с ним.

Миллер сказал: «Значит, ты не связывался с Макдональдом».

«Это было не то, чего я хотел».

Миллер кивнул. «Это город охотников, парень. Если ты останешься здесь, у тебя не будет особого выбора, что делать. Ты можешь устроиться на работу к Макдональду и заработать немного денег, или ты можешь начать свой небольшой бизнес и надеяться, что железная дорога все-таки появится, или ты можешь связать себя с группой и охотиться на бизонов».

«Это примерно то, что сказал мистер Макдональд».

«И ему не понравилась последняя идея».

Эндрюс улыбнулся. «Нет, сэр».

«Он не любит охотников», — сказал Миллер. «И они тоже не любят его».

«Почему?»

Миллер пожал плечами. «Они делают работу, а он получает все деньги. Они думают, что он мошенник, а он думает, что они дураки. Нельзя винить ни одну из сторон; они оба правы».

Эндрюс сказал: «Но вы ведь и сами охотник, не так ли, мистер Миллер?»

Миллер покачал головой. «Не такие, как эти здесь, и не для Макдональда. Он снаряжает свои партии и платит им пятьдесят центов с головы за сырые шкуры — летние шкуры, не намного дороже тонкой кожи. У него постоянно тридцать или сорок партий; он получает много шкур, но так как они разделены, мужчинам повезло, если они зарабатывают достаточно, чтобы пережить зиму. Я охочусь один или не охочусь вообще». Миллер замолчал;

Франсин вернулась с бутылкой на четверть, свежими стаканами и небольшим стаканом пива для себя. Чарли Хог быстро подошел к стакану виски, который она поставила перед ним; Миллер взял свой стакан в свою большую безволосую руку и приложил его; Эндрюс быстро отпил. Напиток обжег его губы и язык и согрел горло; он не чувствовал вкуса из-за жжения.

«Я приехал сюда четыре года назад, — продолжал Миллер, — в тот же год, когда приехал Макдональд. Боже мой! Вы бы видели эту страну тогда. Весной отсюда можно было смотреть и видеть всю землю, черную от буйволов, твердую, как трава, на многие мили. Тогда нас было всего несколько человек, и для одной партии было пустяком добыть тысячу полторы тысячи голов за пару недель охоты. Весенние шкуры тоже довольно хорошие. Теперь на них охотятся. Они передвигаются небольшими стадами, и человеку повезло, если за одну поездку он добыл двести или триста голов. Еще год или два, и в Канзасе не останется никакой охоты». Эндрюс сделал еще один глоток виски. «Что ты будешь делать тогда?» Миллер пожал плечами. «Я вернусь к охоте, или займусь добычей полезных ископаемых, или поохотились на что-нибудь еще». Он нахмурился, глядя на свой стакан. «Или буду охотиться на бизонов. Есть еще места, где их можно найти, если знать, где искать».

«Здесь?» — спросил Эндрюс.

«Нет», — сказал Миллер. Он беспокойно пошевелил своим большим, одетым в черный костюм телом в кресле и подтолкнул свой нетронутый напиток точно в центр стола. «Осенью шестьдесят третьего я ловил бобров в Колорадо. Это было в год, когда Чарли потерял руку, и он жил в Денвере и не был со мной. В тот год бобры поздно начали выходить из норки, поэтому я оставил свои капканы у реки, на которой работал, и повел своего мула в горы; я надеялся поймать несколько медведей. Я слышал, что в тот год их шкура была хорошей. Я карабкался по всему склону этой горы около трех дней, я полагаю, и даже не смог увидеть медведя. На четвертый день я пытался пробраться выше и дальше на север и пришел к месту, где гора резко обрывалась в небольшое ущелье. Я подумал, что, может быть, там внизу есть боковой ручей, где животные водопоят, поэтому я спустился вниз; У меня ушла лучшая часть дня. Там не было никакого ручья. Это было плоское ложе голой земли, шириной десять, двенадцать футов, плотно утрамбованное, как камень, которое выглядело как дорога, проложенная прямо через гору. Как только я это увидел, я понял, что это такое, но я не мог поверить в то, что я увидел. Это были буйволы; они сильно утоптали землю, двигаясь в одну сторону и возвращаясь обратно, в течение многих лет. Я следовал ложу вверх по горе остаток дня и ближе к ночи вышли на равнину, ровную, как озеро. Долина вилась в горах, насколько хватало глаз; и по ней были разбросаны буйволы, небольшими стадами, насколько хватало глаз. Осенний мех, но гуще и лучше, чем зимний мех у равнинных травоядных. С того места, где я стоял, я прикинул, может быть, три-четыре тысячи голов; и их было больше вокруг изгибов долины, которые я не мог видеть. Он взял стакан с центра стола и быстро сглотнул, слегка вздрогнув, когда глотал. «У меня было чувство, что ни один человек никогда не был в этой долине раньше. Может быть, какие-то индейцы давным-давно, но ни одного человека. Я пробыл там два дня и не видел ни единого человеческого следа, и ни одного возвращающегося. Возле реки тропа изгибалась у склона горы и была скрыта деревьями; поднимаясь по реке, человек никогда бы ее не увидел». Эндрюс прочистил горло. Когда он заговорил, его голос звучал странно и глухо для него самого: «Вы когда-нибудь возвращались туда?»

Миллер покачал головой. «Я никогда не возвращался. Я знал, что это сохранится. Человек не мог бы найти это, если бы не знал, где это, или если бы он не наткнулся на это случайно, как я; а это маловероятно».

«Десять лет», — сказал Эндрюс. «Почему вы не вернулись?»

Миллер пожал плечами. «Дела идут не так. Один год Чарли слег с лихорадкой, другой год мне обещали что-то другое, третий — у меня не было ставки. В основном я не смог собрать нужную группу».

«Какая группа вам нужна?» — спросил Эндрюс.

Миллер не смотрел на него. «Такая, которая позволит мне охотиться. Таких мест осталось не так много, и я никогда не хотел, чтобы кто-то из других охотников был с ними».

Эндрюс почувствовал, как в нем растет смутное волнение. «Сколько человек понадобится для такой группы?»

«Это будет зависеть, — сказал Миллер, — от того, кто ее организует. Пять, шесть, семь человек в большинстве групп. Я бы на этой охоте держал ее небольшой. Достаточно одного охотника, потому что у него будет достаточно времени, чтобы убить; он сможет держать буйвола в долине столько времени, сколько ему нужно. Пара свежевальщиков и один человек из лагеря. Четверо мужчин должны быть в состоянии сделать работу как надо. И чем меньше мужчин, тем больше будет добыча». Эндрюс не говорил. Краем глаза он увидел, как Франсин двинулась вперед и положила локти на стол. Чарли Хоге сделал глубокий, резкий вдох и тихонько кашлянул. Спустя долгое время Эндрюс сказал:

«А можно ли устроить отряд в столь поздний год?»

Миллер кивнул и посмотрел поверх головы Эндрюса. «Полагаю, можно».

Наступила тишина. Эндрюс спросил: «Сколько денег это займет?»

Глаза Миллера опустились и встретились с глазами Эндрюса; он слегка улыбнулся. «Ты просто болтаешь, сынок, или тебя что-то заинтересовало?»

«Я заинтересован», — сказал Эндрюс. «Сколько денег это займет?»

«Ну, ладно», — сказал Миллер. «Я не думал серьезно о том, чтобы куда-то пойти в этом году». Он побарабанил тяжелыми бледными пальцами по столу. «Но, полагаю, я могу подумать об этом сейчас».

Чарли Хоге снова кашлянул и добавил дюйм виски в свой наполовину наполненный стакан.

«Моя ставка довольно низкая», — сказал Миллер. «Тот, кто пришел, должен был бы выложить почти все деньги».

«Сколько?» — спросил Эндрюс. «И даже в этом случае», — продолжил Миллер, — «он должен был бы понять, что это все равно будет моя охота. Он должен был бы это понять».

«Да», — сказал Эндрюс. «Сколько это займет?»

«Сколько у тебя денег, сынок?» — мягко спросил Миллер.

«Чуть больше четырнадцати сотен долларов», — сказал Эндрюс.

«Ты, конечно, захочешь пойти».

Эндрюс помедлил. Затем кивнул.

«Я имею в виду, работать. Помогать со снятием шкур».

Эндрюс снова кивнул.

«Это все равно будет моя охота, понимаешь», — сказал Миллер.

Эндрюс сказал: «Я понимаю».

«Ну, это можно устроить», — сказал Миллер, «если ты захочешь вложить деньги в команду и провизию».

«Что нам понадобится?» — спросил Эндрюс.

«Нам понадобится повозка и команда», — медленно произнес Миллер. «Чаще всего команда — это мулы, но мулу нужно зерно. Команда быков может жить за счет земли, приезжая и уезжая, и они тянут достаточно тяжелый груз. Они медлительны, но мы не будем торопиться. У тебя есть лошадь?»

«Нет», — сказал Эндрюс.

«Нам понадобится лошадь для тебя, и, может быть, для скорняка, кем бы он ни был. Ты стреляешь из ружья?

«Имеете в виду пистолет?»

Миллер натянуто улыбнулся. «Ни один здравомыслящий человек не станет использовать эти маленькие штучки», — сказал он, — «если только он не хочет быть убитым. Я имею в виду винтовку».

«Нет», — сказал Эндрюс.

«Мы должны достать тебе небольшую винтовку. Мне понадобится порох и свинец — скажем, тонна свинца и пятьсот фунтов пороха. Если мы не используем все, мы можем получить возврат. В горах мы можем жить за счет земли, но нам нужно, чтобы еда приходила и возвращалась. Пара мешков муки, десять фунтов кофе, двадцать фунтов сахара, пара фунтов соли, несколько кусков бекона, двадцать фунтов бобов. Нам понадобятся несколько котлов и несколько инструментов. Немного зерна для лошадей. Я бы сказал, что пятисот или шестисот долларов будет достаточно».

«Это почти половина всех моих денег», — сказал Эндрюс.

Миллер пожал плечами. «Это большие деньги. Но вы можете заработать гораздо больше. С хорошей повозкой мы должны быть в состоянии загрузить около тысячи шкур. Они должны принести нам около двух с половиной тысяч долларов. Если будет большая добыча, мы можем оставить часть шкур перезимовать и вернуться весной и забрать их. Я возьму 60 процентов, а ты получишь 40; я беру немного больше, чем обычно, но это моя охота, и, кроме того, я забочусь о Чарли здесь. Ты позаботишься о другом кожевенике. Когда мы вернемся, ты сможешь продать упряжку и фургон примерно за ту сумму, за которую ты заплатил за них; так что ты неплохо справишься».

«Я не пойду», — сказал Чарли Хог. «Это территория дьявола».

Миллер любезно сказал: «Чарли потерял руку в Скалистых горах; с тех пор он не любит это место ».

«Адский огонь и лед», — сказал Чарли Хоуг. «Это не для человека».

«Расскажи мистеру Эндрюсу о потере руки, Чарли», — сказал Миллер.

Чарли ухмыльнулся сквозь свою короткую седую бороду. Он положил обрубок руки на стол и медленно потянул его к Эндрюсу, пока говорил. «Мы с Миллером охотились и ставили капканы в начале зимы в Колорадо. Мы были на небольшом возвышении прямо перед горами, когда началась метель. Мы с Миллером разделились, и я поскользнулся на камне, ударился головой и полностью потерял сознание. Не знаю, как долго я там пролежал. Когда я пришел в себя, метель все еще дула, и я слышал, как Миллер зовет».

«Я искал Чарли почти четыре часа», — сказал Миллер.

«Я, должно быть, сбил перчатку, когда упал», — продолжил Чарли Хог, — «потому что моя рука была голой и замерзла. Но она не была холодной. Она просто немного покалывала. Я крикнул Миллеру, и он подошел, и нашел нам укрытие среди камней; там даже были сухие бревна, и мы смогли поддерживать огонь. Я посмотрел на эту руку, и она была синей, по-настоящему ярко-синей. Я никогда ничего подобного не видел. А потом она согрелась, а потом начала болеть; я не мог понять, болело ли это как лед или как огонь; а потом она покраснела, как кусок красивой ткани. Мы были там два, три дня, и метель не утихала. Потом она снова посинела, почти почернела».

«Она стала вонять», — сказал Миллер, — «поэтому я понял, что ее нужно оторвать».

Чарли рассмеялся хриплым, надтреснутым голосом. «Он все время говорил мне, что ее нужно оторвать, но я не хотел его слушать. Мы спорили об этом почти полдня, пока он, наконец, не измотал меня. Он никогда бы не уговорил меня, если бы я не так устал. В конце концов я просто лег и сказал ему отрезать».

«Боже мой», — сказал Эндрюс, его голос был едва слышен.

«Это было не так плохо, как вы могли подумать», — сказал он. «К тому времени боль была настолько сильной, что я едва мог чувствовать нож. А когда он ударил по кости, я потерял сознание, и тогда это было совсем не плохо».

«Чарли стал неосторожным», — сказал Миллер. «Он не должен был поскользнуться на этом камне. С тех пор он не был неосторожным, не так ли, Чарли?»

Он рассмеялся. «Я был очень осторожен с тех пор тогда».

«Так вот, — сказал Миллер, — почему Чарли не нравится Колорадо».

«Боже мой!» — сказал Эндрюс.

«Но он пойдет с нами», — продолжил Миллер. «С одной рукой он лучше большинства людей в лагере».

«Нет», — сказал Чарли Хог. «Я не пойду. Не в этот раз».

«Все будет хорошо», — сказал Миллер.

«В это время года там почти тепло; снега не будет до ноября». Он посмотрел на Эндрюса. «Он пойдет; нам понадобится только скорняк. Нам понадобится хороший, потому что ему придется тебя объездить».

«Хорошо», — сказал Эндрюс. «Когда мы уедем?»

«Мы должны отправиться в горы примерно в середине сентября; тогда там будет прохладно, и шкуры должны быть в порядке. Мы должны уехать отсюда примерно через две недели. Потом пару недель, чтобы добраться туда, неделю или десять дней на забой и пару недель обратно». Эндрюс кивнул. «А как насчет команды и припасов?» «Я поеду за ними в Эллсворт», — сказал Миллер. «Я знаю там человека, у которого есть добротная повозка, и там должны быть быки на продажу; я тоже заберу припасы там, потому что они будут дешевле. Я Должен вернуться через четыре-пять дней».

«вы все организуете», — сказал Эндрюс.

«Да. Предоставь все это мне. Я достану тебе хорошую лошадь и винтовку для охоты на варминтов. И я достану нам скорняка».

«Нужны деньги сейчас?» — спросил Эндрюс.

Уголки рта Миллера сжались в робкой улыбке. «Вы не теряете времени, принимая решение, не так ли, мистер Эндрюс?»

«Нет, сэр», — сказал Эндрюс.

«Франсин», — сказал Миллер, — «нам всем стоит выпить еще по этому поводу. Принеси нам всем еще виски — и себе тоже».

Франсин на мгновение посмотрела на Миллера, затем на Эндрюса; ее взгляд задержался на Эндрюсе, когда она встала и отошла от стола.

«Мы можем выпить по этому поводу», — сказал Миллер, «а потом ты отдашь мне деньги. Это закроет вопрос».

Эндрюс кивнул. Он посмотрел на Чарли Хога и за его спину; он был сонным от жары и от теплого воздействия выпитого им виски; в его голове крутились отрывки рассказа Миллера о горной стране, куда они направлялись, и эти отрывки блестели, переворачивались и мягко падали случайными и странные узоры. Как свободные окрашенные кусочки стекла в калейдоскопе, они увеличивали себя при повороте и находили свет из несущественных и случайных источников.

Франсин вернулась с другой бутылкой и поставила ее в центр стола; никто не произнес ни слова. Миллер поднял свой бокал, на мгновение задержал его там, где свет от фонаря ударил в него красновато-янтарным сиянием. Остальные молча подняли свои бокалы и выпили, не опуская бокалы, пока они не опустели. Глаза Эндрюса слезились от жжения в горле; сквозь влагу он увидел бледно мерцающее перед ним лицо Франсин. Ее собственные глаза были устремлены на него, и она слегка улыбалась. Он моргнул и посмотрел на Миллера.

«Ты взял деньги с собой?» — спросил Миллер.

Эндрюс кивнул. Он расстегнул нижнюю пуговицу рубашки и вытащил из своего пояса пачку купюр. Он отсчитал шестьсот долларов на изуродованном столе и вернул остальные купюры на пояс.

«Вот и все», — сказал Миллер. «Завтра я поеду в Эллсворт, заберу все необходимое и вернусь меньше чем через неделю». Он перебрал купюры, выбрал одну и протянул ее Чарли Хогу. «Вот. Это тебе пригодится, пока меня не будет».

«Что?» — спросил Чарли Хог, его голос был ошеломленным. «Разве я не пойду с тобой?»

«Я буду занят», — сказал Миллер. «Этого хватит на неделю».

Чарли медленно кивнул, а затем выхватил счет из руки Миллера, смял его и сунул в карман рубашки.

Эндрюс отодвинул стул от стола и встал; его конечности были напряжены и не хотели двигаться. «Думаю, я лягу спать, если нам больше не о чем поговорить».Миллер покачал головой. «Ничего такого, что не может подождать.  Я уеду рано утром, так что не увижу тебя, пока не вернусь. Но Чарли будет рядом».

«Спокойной ночи», — сказал Эндрюс. Чарли Хог хмыкнул и мрачно посмотрел на него.

«Спокойной ночи, мэм», — сказал Эндрюс Франсин и слегка неловко поклонился от плеч.

«Спокойной ночи, мистер Эндрюс», — сказала Франсин. «Удачи». Эндрюс отвернулся от них и прошел через длинную комнату. Она была почти безлюдной, и лужицы света на грубом дощатом полу и обтесанных столах казались более резкими, а тени вокруг этих лужиц — более глубокими и плотными, чем раньше. Он прошел через салун и на улицу.

Свет от кузницы почти исчез, а фонари, висевшие на столбах перед конюшней, догорели, так что только желтые полосы света исходили от оснований стеклянных лампочек; несколько лошадей, оставшихся привязанными перед салуном, были неподвижны, их головы были опущены почти между ног. Звук сапог Эндрюса по дощатому настилу был громким и гулким; он вышел на улицу и пошел к своему отелю.