Онлайн чтение книги Герцогиня-Монстр и Принцесса по Контракту The Monster Duchess and Contract Princess
1 - 44

«Не слишком ли всё спокойно?..»

Рука Лесли застыла над бумагой. Несколько дней назад герцогиня Сальваторе сообщила ей о возможном судебном процессе. Но всё было слишком тихо и спокойно, словно того разговора вовсе не было.

«Маркиз точно что-то замышляет. Он всегда что-то замышляет!»

Лесли знала маркиза слишком хорошо. Она годами наблюдала за ним, стараясь узнать о нём всё, чтобы угодить ему — избежать серьёзных травм в его дурном настроении и, возможно, заслужить любовь. Она знала о нём, пожалуй, даже слишком много, и потому прекрасно понимала, какой он коварный и трусливый человек. И именно поэтому его молчание сейчас казалось ей подозрительным.

Его самое ценное — честь и гордость — было унижено. Он наверняка чувствовал себя оскорблённым, его эго было растоптано, особенно после того, как ему сломали руку… женщина. Лесли до сих пор помнила, как тот устроил истерику из-за обычного пореза от бумаги.

— Мисс Лесли?

Лесли резко подняла голову на голос. «Точно, у меня же сейчас урок!»

— Ты уже устала?

Руэнти с зачесанными назад рыжевато-оранжевыми волосами смотрел на свою младшую сестру. Их тёмно-зелёные и сиреневые глаза встретились на пару секунд, прежде чем Лесли покачала головой.

— Нет, просто задумалась.

— Хм? Тогда спрашивай.

Руэнти ответил немного раздражённо. В последнее время он был особенно ворчлив, потому что Лесли снова начала называть его «сэр Руэнти».

Хотя Сайрейна она уже звала «отцом», пусть и тихо, шепотом.

Сначала Лесли думала, что слово «отец» будет для неё самым трудным — ведь её кровный отец оставил слишком болезненные воспоминания. Но оказалось, что самое трудное для неё слово — это «мама». Она старалась его произнести, особенно когда все в комнате с надеждой смотрели на неё, но так и не смогла.

Чувствуя себя ужасно, она вновь начала обращаться к новой семье так, как делала это раньше — по титулу. Это расстраивало Руэнти.

— Итак, что ты хотела узнать, мисс Лесли?

Именно поэтому он теперь колко и насмешливо обращался к ней «мисс Лесли». Лесли надула щёки и крепко сжала учебник в руках.

— Можешь, пожалуйста, не использовать эти вежливые обращения и просто звать меня «Лесли»?

— А ты сама разве не используешь их? У меня, между прочим, есть манеры.

— Но ты всегда говоришь всё, что хочешь… 
Лесли попыталась возразить, но тут же спряталась за книгой, как только Руэнти метнул в неё колючий взгляд.

— Если не хочешь, чтобы я был с тобой формален — называй меня «брат». Тогда я буду звать тебя «моя милая сестрёнка».

— Но… 
Глаза Лесли опустились, и она уставилась в пол. Пальцы нервно теребили ткань платья.

— Если герцогиню буду звать по имени только я, ей станет грустно…

В тот день, когда Лесли не смогла назвать герцогиню «мамой», она до самой ночи репетировала вместе с Мадлен. Но словно ком застрял в горле — сколько бы ни старалась, нужное слово так и не смогло слететь с губ.
Мадлен держала Лесли за руку, утешала, подбадривала — но и это не помогло.

«Почему я такая?» — нахмурилась Лесли, сжав губы. В груди поднималась тревога: «А вдруг герцогиня поймёт неправильно? А если она больше не будет меня любить из-за этого?..»
Её душило раздражение и грусть одновременно.

Руэнти тяжело вздохнул и, почесав затылок, сдался:

— Ты просто слишком сильно её уважаешь.

— Уважаю?.. — переспросила Лесли.

— Да. Уважаешь. Она вытащила тебя из лап того ничтожества и прогнала его, чтобы защитить. И сейчас делает всё, чтобы ты стала официальной частью семьи Сальваторе.

Да, это так. Герцогиня была первым взрослым, кто действительно защитил Лесли.
Только когда герцогиня позволила ей остаться в герцогстве, Лесли впервые почувствовала себя в безопасности.

— Ты ведь даже говорила Бетриону, что хочешь вырасти такой же большой, как мама, верно? Значит, ты не просто её уважаешь — ты буквально боготворишь её.

Он снова выдохнул, поднялся с пола и подошёл к столу, где сидела Лесли. Протянул руку и мягко потрепал её по голове.

— Если бы ты ненавидела нашу мать… ты бы разве хотела вырасти такой, как она? Разве смотрела бы на неё этими сверкающими глазами, как обычно?..

— Я её не ненавижу, — шепнула Лесли.

— Вот, и я говорил — если бы ненавидела, — усмехнулся Руэнти и начал чуть сильнее трепать Лесли по голове, восхищённый тем, как быстро она отбросила саму мысль о подобном.

— Давай я задам вопрос по-другому. Представь себе человека, которого ты ненавидишь, и подумай над тем, что я сказал.

Человек, которого я ненавижу… В ту же секунду в памяти Лесли всплыл образ маркиза. Она ненавидела его. Ненавидела даже сам факт того, что помнит и знает о нём. Больше всего она хотела забыть его навсегда, стереть из своей жизни — но не могла.

— Когда ты кого-то по-настоящему уважаешь и любишь, ты стараешься быть полной противоположностью тому, кого ненавидишь. Ты так сильно хочешь, чтобы мама была с тобой, как семья, что боишься сказать это вслух. Вдруг она отвергнет тебя или исчезнет. Но мама всё это понимает, так что не переживай, — сказал Руэнти, продолжая ерошить волосы сестры.

Причёска Лесли теперь была растрёпана, аккуратный бант, который завязала Мадлен, распустился. Но ей это даже нравилось. Она знала — это выражение любви.

— Ты правда так думаешь? — спросила она.

— Я это знаю. Наша мама — с большим сердцем. Так что просто следуй за ним. Никто здесь не станет тебя ненавидеть или отталкивать, что бы ты ни сказала.

Руэнти стал трогать волосы мягче, его ладонь скользила по ним нежно, пока он лениво опирался на стол.

— Спасибо вам, сэр Руэнти, — тихо прошептала Лесли.

Как хорошо. Она облегчённо выдохнула, даже слегка улыбнулась. Логикой она понимала: герцогиня не обидится, поймёт. Но всё равно тревожилась. Ей не хотелось снова быть ненавидимой. К счастью, Руэнти всё понял без слов и помог успокоиться.

И вот он, заметив её облегчение, с блеском в глазах, снова поднял тему:

— Так что теперь ты можешь называть меня «Братом», да? Ну же?

Мама поймёт. Так почему бы и нет?
Лесли усмехнулась от его энтузиазма, покачала головой и с грустной улыбкой прошептала:

— Герцогиня Сальваторе поймёт… Но мне самой будет слишком больно.

Она знала, каково это — когда у всех что-то есть, а у тебя — нет. Её всегда лишали. А Эли — давали всё.

Лесли не называли даже по имени. Её называли «бесполезной», «мерзкой девчонкой», «отбросом» и даже «вещью».

Как же после этого она могла позволить себе обидеть герцогиню, исключив её из своей новой семьи?

— Так что... пожалуйста, подожди ещё немного, — тихо сказала она, сжав кулачки.

На эти горькие слова лицо Руэнти болезненно дёрнулось. Он резко отвернулся, пряча взгляд, полный ярости, и стиснутые зубы, из-под которых еле слышно вырывались проклятия. Лесли уловила отрывки — что-то вроде «перебью к чертям» и «вырву всем глотки». Такие же слова она раньше слышала и от Сайрейна.

— Ладно, — сказал он, наконец, успокоившись. Его лицо стало снова безмятежным, без единой тени прежнего гнева.

— А когда? Я ведь не один жду. Бетрион и отец — тоже.

Он качнул ногой и с глухим стуком пнул ножку стола.

— Эм… как насчёт дня, когда я официально получу фамилию Сальваторе? Обещаю! — с неожиданной уверенностью сказала Лесли и протянула к нему руку, выставив мизинец. Я всегда хотела попробовать это снова.

Мадлен рассказывала ей, что клятвы на мизинце — детская забава. Так делают между собой дети или ребёнок с взрослым. И только в неофициальных, простых ситуациях.

Прилежная ученица Лесли давно хотела дать такую клятву, но случая не представилось. Зная это, Мадлен иногда заключала с ней подобные «сделки», чтобы порадовать её. Но это было совсем не то…

А сейчас, похоже, пришёл идеальный момент! Руэнти — почти её ровесник, а ситуация была неофициальной. В её взгляде горела надежда. Руэнти глянул на сестру и, усмехнувшись, сцепил мизинцы с ней.

— Хорошо. В день, когда ты станешь гордой и святой защитницей Империи, обязуешься называть всех нас без церемоний.

Гордая и святая защитница — именно так иногда называли Дом Сальваторе.

Герцогство Монстров — так их прозвали за мощь, но именно они всегда стояли на передовой. Они защищали империю, побеждали врагов и расширяли её границы. Поэтому Император дал им почётный титул Хранителей, который в редких случаях даже использовали другие аристократы, обращаясь к герцогине.

— Да, я обещаю, — с сияющей улыбкой подтвердила Лесли.

Услышав это, Руэнти потянулся всем телом, как ленивый кот, раскинув руки вверх.

— Тогда нам нужно как следует подготовиться к суду. Интересно, когда отец вернётся.

— Суд! — Лесли резко дёрнула его за рубашку, и он удивлённо посмотрел вниз.

— Сэр Руэнти, суд действительно будет? Что вообще происходит? И сэр Сайрэйн… он ведь сейчас не в герцогстве, он тоже чем-то занят ради суда?

— Суд? Ну да, он готовится. Но пока продвижения немного, — сказал Руэнти, наклонив голову в сторону, размышляя. — Маркиз всё ещё пытается добиться его открытия и тайно подаёт прошения другим дворянам.

Он чуть понизил голос, рассказывая Лесли всё, что знал.

— И да, ты права. И то, что мать уходит во дворец с утра пораньше, и то, что отец пропал из поместья — всё это из-за подготовки к суду.

— Значит, император её вызвал? — прошептала Лесли, и Руэнти кивнул.

— Полагаю, да. Мать редко покидает герцогство без крайней необходимости. А вызов императора — как раз такой случай. После того как Бетрион был посвящён в рыцари Ринше, она старается, чтобы он приносил работу из дворца домой. Тогда она может разбираться с делами отсюда.

«Когда я там, от меня просто не отстают. Император, знать — все вьются надо мной, как мухи!» — вспомнил Руэнти, как мать жаловалась с тихим вздохом. Улыбнулся.

— Понятно… Значит, из-за суда они такие занятые, — произнесла Лесли, но в отличие от Руэнти, не улыбнулась.

Тайно подаёт прошения?

Она знала, что такое прошение — официальная просьба, подписанная многими, с обращением к высшей власти по какому-то вопросу. Но если он делает это втайне…

Он плетёт заговор.

Я была права. Не мог он просто так затаиться. Теперь Лесли была по-настоящему встревожена. В её голове крутилось множество мыслей — А что если он подкупает других дворян, чтобы те стали на его сторону? Она вспомнила одну главу из учебника по истории права.

Там рассказывалось о том, как продажные аристократы подкупали других, чтобы вынести ложное обвинение против невиновного дворянина, в результате чего его публично повесили. Это была трагедия, врезавшаяся Лесли в память. Она сжала руки в кулаки, вспомнив об этом, но отпустила, услышав следующие слова Руэнти:

— Мать, думаю, уже держит императора за горло.