Онлайн чтение книги Избалованная жена Великого Секретаря The Grand Secretary's Pampered wife
Глава 107 - Пить уксус*

После того, как разговор был прерван маленьким Цзин Куном, он больше не продолжился.

Через семь дней Гу Цзяо снова отправилась в медицинский зал Тунфу.

На этот раз медицинский зал Тунфу снова был пуст.

Гу Цзяо нахмурилась. В прошлый раз она забыла объяснить тому мужчине, что он не должен продолжать нарушать порядок в медицинском зале.

Мужчина еще не прибыл, и именно молодой телохранитель, которого в прошлый раз Гу Цзяо ногой отправила в полет на дерево, первым прибыл с охранниками, чтобы очистить территорию медицинского зала.

Гу Цзяо была немного рассержена.

Медицинский зал Тунфу был единственным медицинским залом в городе, каждый день сюда приходило много пациентов, поэтому вывести их всех наружу - значит задерживать лечение больных.

Мужчина не заставил Гу Цзяо долго ждать: он вошел в медицинский зал в широкополой конической шляпе.

Вокруг широкополой конической шляпы была прикреплена вуаль, которая прикрывала его голову.

Он мог видеть все снаружи, но снаружи его лицо было невидимо.

«Девушка». Мужчина приятно поприветствовал ее, и его тон был немного более спокойным, чем в прошлый раз: «Лекарство девушки действительно сотворило чудеса, мое состояние не ухудшилось».

Был даже намек на улучшение, о чем он пока не сказал, опасаясь, что это всего лишь его собственная иллюзия.

Гу Цзяо не спешила его осматривать, но сказала: «Впредь не занимай весь медицинский зал, медицинский зал - это не твоя частная территория, ты не имеешь права выпроваживать других пациентов».

Молодой телохранитель скрипнул зубами: «Что ты знаешь? Ты хоть знаешь, кто мой Господин?»

«Заткнись». Мужчина остановил молодого телохранителя.

Молодой телохранитель понял, что чуть не проговорился, и обиженно замолчал.

Гу Цзяо равнодушно сказала: «Мне все равно, кто ты. В любом случае, ты здесь пациент, а ко всем пациентам здесь относятся одинаково. Мы исходим не из статуса, первостатейно для нас – это состояние больного».

Мужчина хлопнул ладонью по столу и страстно сказал: «Вот как! Не судите о статусе по статусу, а только по срочности состояния больного! Если бы все врачи в государстве Чжао могли быть такими, как ты, тогда нам не пришлось бы больше печалиться о болезнях народа? Ты женщина, но у тебя такое мышление ...... "

«Снимай штаны!» - Гу Цзяо прервала его.

«...»

Уголки рта мужчины дернулись, неужели она не могла подождать, пока я не закончу льстить ее самолюбию?

Гу Цзяо начала осматривать его.

Все слуги вышли, оставив в комнате только доктора и пациента, но даже несмотря на это, лицо мужчины все равно было красным.

С другой стороны, Гу Цзяо была чрезвычайно спокойна.

Мужчина, наконец, не удержался и спросил с красным лицом: «Девушка, как тебе удается быть такой спокойной?»

Гу Цзяо выдохнула: «Просто многое повидала».

Мужчина: «...!!!»

Что это был за дикий ответ!!!?

«Сегодня сделаем второй укол». Гу Цзяо снова достала пенициллин.

Страх, вызванный уколом, всплыл в памяти мужчины, вызвав панику: «Подожди, можно я ... Ой ...»

Мужчина напрягся, прикусив одеяло.

......

Дата провинциальных экзаменов на получение второй ученой степени при этой династии по-прежнему проводились примерно в то же время, что и при предыдущей династии, - в августе, но для того, чтобы пораньше приехать в столицу провинции, кандидаты из некоторых отдаленных районов один за другим выезжали из своих домов в июне.

Сяо Люланя сопровождала карета семьи Линь с великолепными лошадьми, поэтому не было необходимости спешить, но он не мог выехать слишком поздно.

Вдвоем они готовили завтрак на кухне.

Гу Цзяо спросила Сяо Люланя: «Когда ты планируешь уехать?»

«Через три дня», - сказал Сяо Люлань.

«Фэн Линь тоже едет?»

«Да, он тоже поедет».

«Это хорошо, будет кому присмотреть за тобой по дороге». С Фэн Линем Гу Цзяо могла быть спокойна. Он не мог хорошо позаботиться о себе, но он обязательно хорошо позаботится о Сяо Люлане.

Подумав о чем-то, Гу Цзяо спросила: «Вы будете проезжать мимо уезда Сун?»

Уезд Сун был родным городом Фэн Линя, и там Сяо Люлань жил когда-то с матерью и братом.

Сяо Люлань покачал головой и сказал: «Нет, направление другое. Если мы поедем в столицу государства по воде, то сможем проехать мимо».

В уезде Сун был канал, и один из двух крупных путей транспортировки соли императорского двора проходил как раз рядом с уездом Сун.

В ответ Гу Цзяо произнесла: «О».

В канун Нового года Фэн Линь пролил немало слез, думая о своей семье, поэтому он должен был почувствовать облегчение, если бы смог посетить свой дом.

Гу Цзяо сказала: «Тогда я желаю ему успеха на экзаменах в столице провинции, и тогда он сможет поехать в столицу государства в следующем году и попутно навестить свой дом».

В этих словах не было никакого подтекста, но после их произнесения Гу Цзяо заметила, что что-то не так. Как она могла забыть? Ведь Дин Ли уже говорил ей о нежелании Сяо Люланя ехать в столицу на экзамен.

Она никогда ничего ему не советовала.

У него была своя жизнь и свой выбор.

......

Три дня прошли так быстро, как жеребёнок перепрыгивает через узкую щель**, и в мгновение ока настал день, когда Сяо Люланю пора было уезжать в столицу провинции.

Управляющий Чжоу заблаговременно подогнал карету к деревне, зная, что она должна быть загружена багажом, он поставил ее прямо перед дверью Гу Цзяо и Сяо Люланя.

Семья Линь была самой богатой семьей в столице провинции и гегемоном в перевозке соли. Их карета была еще роскошнее, чем у маркиза, с четырьмя высокими и мощными быстрыми лошадьми, ростом выше головы взрослого мужчины.

Как правило, купцам не позволялось пользоваться столь роскошной каретой, но это была привилегия, дарованная императорским двором семье Линь.

Карета тоже была достаточно большой, с небольшим мягким диваном внутри, настоящая древняя версия дома на колесах.

Гу Цзяо была весьма довольна, узнав, что такая карета доставит Сяо Люланя в столицу провинции.

Многие люди пришли в деревню, чтобы поглазеть за происходящим, но не осмеливались приблизиться слишком близко из-за охранников и ауры могучих лошадей.

Единственный, кто не боялся это малыш Гоу Дань, который жил по соседству, воистину новорожденный теленок тигра не боится***, и он вскоре забрался в карету.

Сюэ Нинсян неловко хотела вытащить его, но малыш Гоу Дань отказался.

Управляющий Чжоу засмеялся и сказал: «Все в порядке, пусть пока посидит внутри, только следите за ним, чтобы он не упал».

Сюэ Нинсян знала, что она греется в лучах света своих соседей. Она была маленькой вдовой в деревне и за спиной ее сильно презирали. Иногда природа человека не злая, но обстоятельства жестоки, и когда зло становится привычным, даже хорошие люди поднимают свои мясницкие ножи.

Однако сегодня она, презираемая всеми маленькая вдова, могла держать на руках своего сына и сидеть в карете, к которой жители деревни не осмеливались приближаться.

Она мгновенно ощутила чувство превосходства.

На этот раз поездка займет гораздо больше времени, поэтому Гу Цзяо собрала побольше вещей. Фэн Линь выскочил из кареты, чтобы помочь ей нести багаж, а потом слушал, как она объясняет, что лежит в каждой поклаже.

Маленький Цзин Кун снова нашел своего шурина и поговорил с ним как мужчина с мужчиной.

Местом для серьезного разговора по-прежнему стал туалет.

Сяо Люлань потерял дар речи: Что за причуда у этого маленького монаха? Почему ему сначала нужно снять штаны, чтобы серьезно поговорить с кем-то?

Маленький Цзин Кун величественно и властно восседал на своем маленьком горшке, те, кто не знал, могли бы подумать, что он сидит на драконьем престоле****, его аура была такой внушительной!

Он серьезно сказал: «Ты снова уезжаешь из дома, и на этот раз надолго. Береги себя и не позволяй семье слишком волноваться».

Сяо Люлань очень не хотел слышать его поучительный тон в это время.

Но маленький Цзин Кун продолжил: «Кроме того, ты уже зрелый кандидат, не жди, что кто-то будет тебя мотивировать, учись проходить экзамен сам».

Сяо Люлань: «...»

Разве кто-то помогал мне получить первое место на каждом экзамене?

«Хорошо, я не буду говорить много, береги себя». Маленький Цзин Кун протянул свою маленькую руку, собираясь похлопать своего плохого шурина по плечу, как старший, но он забыл, что сидит на горшке, поэтому он мог дотянуться и похлопать только по пятой точке Сяо Люланя.

Последний повернул голову, чтобы посмотреть на маленькую руку, которая хлопала его по ягодицам: «…???»

Сегодня в частной школе не было занятий, а Гу Янь был человеком, которому было лень рано вставать с постели, но он все равно попросил Гу Сяошуня разбудить его, чтобы он мог попрощаться со своим шурином.

Затем он вернулся в свою комнату, чтобы еще поспать.

«Это все?» - спросил Фэн Линь у Гу Цзяо, взяв последний сверток.

Гу Цзяо кивнула: «Да, это все вещи Люланя. Я также приготовила для вас немного солений, чтобы вы взяли их с собой в дорогу».

«Хорошо!» Фэн Линь радостно пошел на кухню забрать соленья.

Когда он вышел с большим горшком солений, управляющий Чжоу подумал про себя: Семья Линь была, по крайней мере, самая богатая семья в столице провинции. Неужели они думают, что им не хватит хорошей еды?

Вскоре после этого, как управляющий Чжоу попробовал соленья, он начал жаловаться в душе, почему Фэн Линь не захватил с собой еще два дополнительных горшка.

Теперь, когда они действительно закончили складывать вещи, Гу Цзяо проводила Сяо Люланя к карете.

Увидев, что карета вот-вот отъедет, Чжоу Ши и Гу Чанхай, которые не появлялись уже много дней, прибежали вместе с Гу Дашунем.

«Девочка Цзяо! Девочка Цзяо!» Чжоу Ши изменила свое обычное холодное выражение лица и заменила его несравненно льстивой улыбкой: «Вы ведь едете в столицу провинции?»

Говоря это, они уже приблизились к Гу Цзяо.

_____________________________________________________

Примечание:

* - пить уксус – обр.выражение - ревновать, быть ревнивым;

** - жеребёнок перепрыгивает через узкую щель - обр. выражение - о стремительном течении происходящего;

*** - новорожденный теленок тигра не боится - обр.выражение - о молодежи, совершающей необдуманные и дерзкие поступки, не задумываясь над их последствиями;

**** - драконий престол – императорский трон.

Гу Дашунь немного неохотно подошел, неся свою поклажу в руках, держась на десяток шагов позади остальных.

Сяо Люлань слегка наморщил лоб, когда Гу Цзяо перед тем, как опустить занавес кареты, подала ему знак не выходить.

Гу Цзяо повернула голову и посмотрела на Чжоу Ши: «Что ты здесь делаешь?»

«Как зачем, что ты такое говоришь? Мой зять уезжает в столицу провинции сдавать экзамены, разве я могу не прийти, чтобы проводить его? Смотри, это маленький подарок от тети!» - сказала Чжоу Ши и протянула Гу Цзяо корзину с яйцами.

Гу Цзяо знала, что она задумала, и не протянула руку, чтобы взять корзину.

Смутившись, Чжоу Ши бросила на мужа многозначительный взгляд.

Гу Чанхай слегка кашлянул и сказал Гу Цзяо: «Девочка Цзяо, на этот  раз путь в столицу провинции долог, а у Люланя проблемы с ногами, так почему бы Дашуню не поехать с ним, чтобы он мог позаботиться о нем по дороге?»

«Кто о ком будет заботиться?» - бесстрастно спросила Гу Цзяо.

Даже несмотря на то, что Сяо Люлань был калекой, он выполнял больше работы, чем Гу Дашунь, абсолютно здоровый и трудоспособный мужчина.

Гу Дашунь был просто избалованным ребенком, который не умел ничего делать, кроме как учиться, и был обузой, которую придется тащить на себе.

Гу Чанхай поперхнулся.

Он был родным отцом Гу Дашуня и поэтому до сих пор не понимал, что последний совершенно не мог позаботиться о себе после ухода из дома, и даже приносил всю свою одежду из общежития домой, чтобы ее постирали.

Если бы это было не так, как бы он мог умолять Гу Цзяо и просить Сяо Люланя взять его с собой?

Изначально Гу Чанхай собирался сам отвезти Гу Дашуня в столицу провинции, но сейчас семья Гу переживала трудные времена и не могла позволить себе оплатить проезд для них двоих.

Он также слышал о недавнем репетиторстве Сяо Люланя. Его ученик был из большой семьи в столице провинции, которая не испытывала недостатка в деньгах. Если он оставит Дашуня им, то они не только сэкономили бы на проезде, но и избавились бы от необходимости платить за его еду и одежду на протяжении всего пути.

Он серьезно сказал: «Девочка Цзяо, я обидел тебя в прошлом, но твой старший брат никогда не обижал тебя, верно? Твой старший был настолько озабочен учебой, что не знал, что правдиво, а что ложно в наших обидах и недовольствах, и никогда не вмешивался. Твои родители любили твоего старшего брата, когда были живы, так как же ты можешь спокойно смотреть, когда он страдает?»

Это правда, что Гу Саньфан и его жена любили Гу Дашуня, когда были живы, но как Гу Дашунь, которого любили они, относился к предыдущей владелице тела?

Когда над предыдущей владелицей тела издевались, разве Гу Дашунь хоть раз заступился за свою сестру и сказал хоть слово в ее защиту?

Даже в том сне, который она видела, Гу Дашунь ложно обвинил своего шурина Сяо Люланя из корыстных побуждений. В итоге, он не сделал этого, но не потому, что его мучила совесть, а потому, что Гу Цзяо заранее вмешалась.

Так что даже если оставить в стороне конфликт между Гу Цзяо и старшими семьи Гу, Гу Дашунь отнюдь не невинная овечка!

Чжоу Ши сказала: «Правильно, девочка Цзяо, пусть они возьмут с собой Дашуня! Посмотри, как просторна эта большая карета, еще один человек не будет проблемой! Просто позволь Дашуню сесть в нее!»

«Гроб под землей тоже довольно просторный, почему бы вам не зайти и не прилечь?» Старушка небрежно вышла.

Деревенские жители фыркнули от смеха, когда тетушки Люланя открывала рот, она никогда не разочаровывала их.

Чжоу Ши поперхнулась и чуть не забыла, как дышать: «Как у тебя язык повернулся сказать такое?»

Старушка развела руками: «Я хотя бы говорю языком, ты же для этого используешь задницу?»

Чжоу Ши от гнева чуть не упала навзничь!

Жители деревни захлебывались от смеха.

Это было язвительное замечание по поводу того, что ее слова были всего лишь словесным поносом. Но Чжоу Ши могла винить только себя в том, что сама вырыла себе яму. Разве она не знала, что нет ничего под этим небом, на что эта старуха не смогла бы ответить?

В конце концов, она была абсолютной чемпионкой дворца по словесным баталиям, и гарем из 3000 женщин был приведен ею в полный порядок. Что такое Чжоу Ши по сравнению с ней?

«Они уже даже не дети из семьи Гу, так почему вы все еще полагаетесь на них? Что с вами не так?» Старушка указала на Гу Дашуня, стоящего неподалеку: «Если вы действительно хотите, чтобы его взяли с собой, тогда ладно, но давайте договоримся на берегу, что поедет он не в качестве родственника Люланя, а для того, чтобы заботиться о Люлане».

Гу Чанхай вежливо сказал: «Это естественно! Это естественно!»

Все хорошо, пока Дашунь мог сесть в карету. И даже если бы Дашунь действительно не стал бы заботиться о Люлане, разве смог бы Люлань выгнать Дашуня? Репутация ученого имеет первостепенное значение. Если Сяо Люлань действительно осмелится сделать это, то они пойдут в ямэнь и поднимут шум, чтобы опорочить его репутацию!

Старушка сказала: «Слова бездоказательны, основанием служит лишь документ. Сяошунь, принеси сюда кисть и бумагу».

Гу Сяошунь пошел в западную комнату и принес кисть и бумагу.

Старушка медленно сказала: «Пропишем все четко: Гу Дашунь встает каждый день в иньши**, покупает завтрак для Люланя, гладит его одежду, будит его каждое утро, помогает Люланю переодеваться, и, конечно, следит за свежестью воды для умывания лица и полоскания рта, которую должен менять лично, а также стирает одежду Люланя и чистит его ночной горшок».

Выражение Чжоу Ши резко изменилось: «Почему он должен чистить его ночной горшок?»

Старушка проигнорировала ее и продолжила: «Когда погода жаркая, он должен обдувать Люланя веером, когда много комаров, он должен отмахивать их. Он может спать только тогда, когда Люлань спит, и, если последний просыпается посреди ночи, он тоже должен проснуться. Короче говоря, если у моего Люланя есть какие-то потребности, он должен удовлетворять их безоговорочно, никаких разговоров, никакого неповиновения, иначе Люлань может избить его!»

«Ты ... Ты ...» Чжоу Ши была так зла, что ее сердце болело, она почти прислонилась к телу Гу Чанхайя, однако лицо последнего выглядело не лучше.

Чжоу Ши запричитала со слезами на глазах: «Односельчане, рассудите! Что это за забота? Очевидно же, что с моим Дашунем хотят обращаться как со слугой!»

Старушка выглядела невинной: «А? Это с ним-то как слугой? А столько лет ваша семья Гу так обращалась с сиротой из третьей ветви. Я думала, что вы обычно так и заботитесь о людях из семьи Гу!»

Чжоу Ши не могла больше держать лицо, поэтому она вместе с мужем и сыном в гневе покинула дом Гу Цзяо.

Гу Цзяо подняла занавес кареты и передала Сяо Люланю мешочек с деньгами: «Я положила в него несколько кусочков серебра и бумажных банкнот***».

Десять таэлей серебра кусочками, сто таэлей в виде бумажных банкнот, а еще внутри также находилась бронзовая бирка банка, только зашитая более скрытным способом.

Сяо Люлань кивнул, взял мешочек с деньгами и сказал ей: «Нам пора».

«Да». Гу Цзяо кивнула и смотрела, как карета выезжает из деревни и скрывается из вида, только тогда она повернулась и вошла в дом.

Гу Цзяо посмотрела на пустую западную комнату и сказала: «Ох, он действительно уехал».

Как только слова покинули ее рот, она заметила внезапно появившуюся дополнительную тень на полу, она замерла и обернулась, чтобы увидеть Сяо Люланя, который каким-то образом появился у двери.

«Почему ты вернулся?» - спросила она с широко раскрытыми глазами.

Сяо Люлань пристально посмотрел на нее: «Оставил кое-что».

Гу Цзяо смотрела на него, пока он шел к ней, и в ее голове вдруг вспыхнула серия маленьких красных сердечек: Это я? Это я? Это я?

Ты оставил меня?

Гу Цзяо моргнула и посмотрела на него.

Затем он прошел мимо Гу Цзяо.

Гу Цзяо: «...»

Сяо Люлань вышел из западной комнаты с результатом провинциального экзамена на получение первой ученой степени: «Без этого я не смог бы войти в экзаменационный зал».

Гу Цзяо открыла дверь с ничего не выражающим лицом: «Не торопись идти, я не буду тебя провожать».

Сяо Люлань взглянул на нее с многозначительным блеском в глазах. Выйдя из дома, он вдруг остановился на месте: «Если я скажу, что независимо от окончательного результата, я все равно не поеду в столицу государства на экзамен, ты все еще считаешь, что мне стоит поехать и сдать экзамен в этот раз?»

«Да». Категорично сказала Гу Цзяо, глядя ему в спину: «Я надеюсь, что ты не поедешь в столицу государства в будущем, потому что сам решил для себя не ехать, а не потому, что ты не был квалифицирован для этого».

Большая ладонь Сяо Люланя сжалась, в его глазах промелькнул намек на сложность: «Тогда, если ......».

Гу Цзяо улыбнулась: «Если возникнут беда или опасность, я буду защищать тебя».

Это было не то, что он имел в виду, но ...... в груди Сяо Люланя необъяснимо всколыхнулась странная эмоция.

На этот раз он действительно ушел.

Гу Цзяо вернулась в западную комнату и нашла на столе дополнительный конверт.

Гу Цзяо открыла его, и из конверта выпала бронзовая бирка банка.

«Он так быстро узнал ...»

Возвращение за оставленным результатом провинциального экзамена было неправдой, и он просто хотел отдать мне обратно бирку банка, верно?

Внутри конверта также была небольшая записка.

Гу Цзяо теперь могла прочитать довольно много слов, она открыла письмо и увидела, что оно было написано четким и элегантным почерком: Я не буду жить в доме семьи Линь, так что ни к чему пить уксус*.

Два слова "пить уксус" были написаны особенно энергично и напористо. Гу Цзяо странно нахмурилась. Как она могла не заметить в этой ничем не примечательной записке немного показного тона?

_____________________________________________________

Примечание:

* - пить уксус – обр.выражение - ревновать, быть ревнивым;

** - иньши - время от 3 до 5 утра;

*** - самая первая бумажная банкнота появилась именно в Китае, что обусловлено тем, что Китай владел технологией изготовления бумаги. Она была названа «цзяоцзы» (летающая купюра) и была создана в начале правления династии Северная Сун (960-1127).