Онлайн чтение книги Избалованная жена Великого Секретаря The Grand Secretary's Pampered wife
Глава 92 - Жизненные обстоятельства

Гу Цзиньюй чувствовала себя так, словно за одну ночь попала из рая в ад: шок, страх, печаль и обида, что она вот-вот потеряет родителей, переплелись в ее сердце, как сеть, сковавшая все ее существо.

«Мама назначит тебе время для встречи с семьей Гу ...» Яо Ши говорила еще много чего, но Гу Цзиньюй не слышала ни слова.

Яо Ши осторожно взяла ее за руку и велела ей, чтобы она немного отдохнула.

Эта ночь стала бессонной для Гу Цзиньюй, лежащей на роскошной и мягкой кровати.

За окном дул сильный ветер, шелестя листьями и ветками.

Гу Цзиньюй подняла одеяло и встала с кровати. Она подошла к двери и распахнула ее, так что свирепый ветер ударил ей в лицо, раздувая ее халат из зеленого шелка.

«Ой! Молодая Госпожа, почему вы вышли? Так ветрено! Осторожно, не простудитесь!»

Служанка, дежурившая ночью, бросилась вперед, чтобы помочь Гу Цзиньюй вернуться в комнату.

Последняя равнодушно ответила: «Я не могу заснуть и хотела бы прогуляться».

«Ах ... но уже так поздно ...» - сказала дежурная служанка. Но видя, что Гу Цзиньюй не собирается возвращаться в свою комнату, она проглотила все свои слова предостережения: «Тогда подождите, Молодая Госпожа. Эта служанка принесет вам плащ!»

«Хорошо», - Гу Цзиньюй кивнула головой.

Дежурная служанка нашла в шкафу мягкий плащ и надела его на Гу Цзиньюй.

Последняя посмотрела на плащ, который был на ней, и вдруг прошептала: «Возьми-ка дорогого скакуна и шубу в тысячу монет, пошли слугу ко мне за ними — и кружку полную налей*».

Дежурная служанка спросила в оцепенении: «Молодая Госпожа, что с вами? Почему вы вдруг читаете стихи? Хотите написать стихотворение?»

Эта дежурная служанка ничего не знала о поэзии, но ее первоначальная служанка, Юру, разбиралась в ней. Однако Юру уже была выгнана Гу Янем.

Гу Цзиньюй подняла угол своего плаща и прошептала: "Ты знаешь, что такое шуба в тысячу монет? Это то, что сейчас на мне. Некоторые люди не смогут купить такую одежду, даже если не будут есть и пить в течение нескольких жизней».

Дежурная служанка все поняла и сказала с улыбкой: «Это естественно, ведь Молодая Госпожа - дочь маркиза! Молодую Госпожу нельзя сравнивать с теми простолюдинами на улице!»

«Как тебя зовут?» - спросила Гу Цзиньюй.

«Эту служанку зовут Сяо Ли», - ответила дежурная служанка.

После того, как Юру выгнали, служанки вокруг Гу Цзиньюй были заменены маркизом Гу, теперь все, кто окружал ее были новыми служанками, лиц которых она не узнавала.

«Ты из соседней деревни?» - снова спросила Гу Цзиньюй.

«Да!» Дежурная служанка ответила с широко открытыми яркими глазами.

Гу Цзиньюй оглядела ее с ног до головы: «Ты выглядишь моложе меня, как твоя семья позволила тебе работать на кого-то в качестве служанки?»

Дежурная служанка улыбнулась: «Молодая Госпожа, наверное, шутит. Работа служанкой в горном поместье - это прекрасная работа, о которой многие люди в нашей деревне даже не могут мечтать! В семье этой служанки четыре сестры, и только у этой служанки самая лучшая работа!»

Гу Цзиньюй была ошеломлена ее ответом: «Четыре сестры ... и все должны работать? В твоей семье нет брата?»

Дежурная служанка кивнула: «У этой служанки есть старший брат и младший брат. Мой старший брат собирается жениться, и мы работаем, чтобы заработать на его свадебные подарки. Младший брат тоже женится в будущем, и его долю тоже нужно заработать. Однако, если мы сестры все бы удачно вышли замуж, то полученных нами свадебных подарков хватило бы им на свадьбу».

В ее тоне не было и следа жалобы, как будто она была рождена, чтобы жить для своих братьев.

Гу Цзиньюй почувствовала, что ее мировоззрение перевернулось с ног на голову.

Она с детства воспитывалась в поместье маркиза, имея трех старших братьев и одного младшего. Хотя ее младший брат был капризным и очень часто задирал ее, однако никогда не притеснял и не использовал ее. Три ее старших брата были молодыми и перспективными, и даже если они недолюбливали новую семью маркиза, им никогда не приходило в голову пожертвовать своей сводной сестрой, чтобы проложить для себя дорогу.

Гу Цзиньюй слушала, как дежурная служанка рассказывает о своей семье, и все больше убеждалась, что маркиз Гу и Яо Ши - лучшие родители в мире.

Она не могла расстаться с такими хорошими родителями и не могла расстаться со всем, что было в поместье маркиза.

На следующий день маркиз Гу и Яо Ши пришли навестить Гу Цзиньюй, и ее глаза были опухшими, как два грецких ореха.

Дежурная служанка объяснила: «Молодая Госпожа проплакала всю ночь ...»

«Можешь уйти», - сказала ей Яо Ши.

«Да». Дежурная служанка в страхе отступила. Она так боялась, что плохо обслужила Молодую Госпожу и чем-то расстроила ее. Она так не хотела, чтобы ее выгнали из горного поместья.

Маркиз Гу и Яо Ши подошли к кровати. Маркиз Гу встал сбоку, а Яо Ши присела на край кровати.

«Мама ...» Гу Цзиньюй бросилась в объятия матери, и крупные слезы закапали на грудь Яо Ши. «Не бросай эту дочь ... эта дочь не может оставить тебя ... не может оставить отца ... эта дочь не хочет оставлять вас ...»

Видя, что Гу Цзиньюй так плачет, это просто выбило из колеи сердце маркиза Гу.

Он сердечно сказал: «Глупый ребенок, когда это отец и мать говорили, что бросят тебя? Мы с твоей мамой уже обсудили этот вопрос, и решение за тобой, если ты хочешь вернуться ...»

Гу Цзиньюй заплакала и перебила его: «Эта дочь не хочет возвращаться, эта дочь хочет до конца жизни почитать мать и отца!»

Бедный ребенок станет сиротой, если вернется в семью Гу, Яо Ши на самом деле не могла смириться с этой мыслью, особенно после того, как узнала, что Гу Саньфан и его жена так любили Цзяо Цзяо, она не могла относиться к Цзиньюй хуже.

Она погладила ее по щеке и сказала: «Только, даже если ты не хочешь возвращаться в семью Гу, ты все равно должна пойти и возжечь благовония своим настоящим родителям».

«Да!» - со слезами на глазах согласилась Гу Цзиньюй.

Яо Ши кивнула с облегчением, затем встала, чтобы вместе с маркизом Гу навестить Гу Яня, как вдруг Гу Цзиньюй схватила ее за рукав и задыхаясь сказала: «Это моя вина, что я пользовалась личностью сестры в течение стольких лет и украла у нее лучших в мире маму и папу. Когда моя сестра вернется, я определенно буду относиться с нежностью к сестре, которую все эти годы родители дарили мне ... теперь мы вместе подарим ей нашу любовь!»

Яо Ши погладила ее по голове.

Затем супруги отправились к Гу Яню.

Гу Янь не спал всю ночь, был сильно возбужден и крутился, как юла, всю ночь. Юй Яэр была почти до смерти измучена им!

Этот ранее молчаливый и равнодушный Молодой Господин сейчас выглядел таким милым!

Гу Янь так ликовал, что забыл поприветствовать своего отца.

Гу Янь сказал: «Я ей нравлюсь!»

Яо Ши с любовью посмотрела на сына: «Мама знает это».

Гу Янь добавил: «Мне она тоже нравится!»

Яо Ши улыбнулась и кивнула: «Да».

Гу Янь сел прямо и сказал: «Я собираюсь повидать ее!»

Яо Ши взяла сына за руку и мягко проговорила: «Сначала дай ей немного времени, чтобы переварить это».

Гу Янь сдержал десять тысяч маленьких муравьев в своем сердце: «Ну, хорошо».

…..

Деревня Цинцюань.

Гу Цзяо не стала скрывать от семьи о своем рождении, и даже Сюэ Нинсян присутствовала.

Так как Гу Цзяо была ранена и еще болела, а старушка действительно не могла есть стряпню Сяо Люланя, то последняя позвала Сюэ Нинсян помочь им с готовкой.

После того, как она закончила готовить, старушка пригласила ее и Гоу Даня поесть всем вместе.

За обеденным столом старушка спросила о Яо Ши и маркизе Гу, и Гу Цзяо легко объяснила, кто они такие и о том, как по ошибке перепутали детей.

Все люди в комнате, кроме Гоу Даня, поняли, что Гу Цзяо на самом деле Гу Цзиньюй, а Гу Цзиньюй – это Гу Цзяо, и что их личности поменялись местами.

Но тон Гу Цзяо был настолько спокойным, что те, кто не знал ее хорошо, подумали бы, что она просто говорит что-то вроде того, что сегодня на ужин будет есть капусту.

У Сюэ Нинсян от шока отвисла челюсть. Соседка, которая жила рядом с ней столько лет, на самом деле была дочерью маркиза? Я сейчас ем вместе с дочерью маркиза?!

Сюэ Нинсян чувствовала, что не может даже удержать палочки для еды в своей руке.

Она посмотрела на старушку, Сяо Люланя и маленького Цзин Куна, и обнаружила, что выражения их лиц все это время были спокойными, за исключением первого удивления, когда они услышали, что Гу Цзяо в младенчестве по ошибке перепутали.

Сюэ Нинсян: Не кажется ли вам, ребята, что теперь статус девушки Цзяо стал очень впечатляющим? Ее отец - маркиз!

Старушка: Я однажды побила самого могущественного человека во всем государстве Чжао, простой маркиз – это ничто!

Сяо Люлань: Маркиз второго ранга, с титулом, но без реальной власти.

Маленький Цзин Кун: Большой злой человек, который может издеваться только над женщинами и детьми, насколько великим он может быть? Хмф!

Сюэ Нинсян ошарашенно посмотрела через стол на невозмутимо спокойных соседей: «...»

Кажется, она обнаружила что-то удивительное?

После еды Сюэ Нинсян сказала Гу Цзяо вернуться в комнату и прилечь, пока она приведет кухню в порядок.

Гу Цзяо действительно была еще немного слаба, поэтому она не стала притворяться, поблагодарила ее и вернулась в свою комнату, чтобы отдохнуть.

Сюэ Нинсян пошла мыть посуду, маленький Цзин Кун отправился выгуливать цыплят, а Сяо Люлань сварил лекарство, которое он купил в медицинском зале Тунфу, и понес его Гу Цзяо.

______________________________________________________

Примечание:

* - строчки из стихотворения Ли Бо «Поднося вино» (736 г)

Перевод стихотворения Торопцев С.А. «Выпьем»:

Вы видели, как Желтая река с Небес стекала

И безвозвратно исчезала в море?

Вы видели в больших дворцах власы в зерцалах? —

С утра черны, а к ночи в снег их превращало горе.

Бери от жизни все, что радостно и мило,

Да не скудеет тот бокал, что обращен к луне!

Растрачу все, чем Небо одарило.

Что тысяча монет! — Опять придут ко мне.

Бычка прирежем, запечем барашка,

Три сотни — разом! — опрокинем чаши.

Ах, мудрый Цэнь, ученый брат Даньцю,

Давайте выпьем-ка и вновь осушим!

Ко мне склоните ваши уши,

И я вам песенку спою.

Что нам дворцы, где яств полны столы?!

Пусть трезвость к нам, хмельным, и не придет.

Мудрец всегда мирские отвергал дары,

Стяжает славу только тот, кто пьет!

Как Цао Чжи в пирах Беседки умиленья

С вином за десять тысяч — это наслажденье!

Ты думаешь, трактирщик, денег нет?

Друзей я не оставлю без вина.

Возьми-ка дорогого скакуна

И шубу в тысячу монет,

Пошли слугу ко мне за ними — и налей полней,

Чтоб скорбь тысячелетнюю избыть в душе моей.

(прим.пер.: Вы видели, как Желтая река с Небес стекала // И безвозвратно исчезала в море? — Звездная река (Млечный путь) стекает на Землю и в русле Хуанхэ вливается в Восточное море.

Цэнь Юнь — давний друг Ли Бо. Даньцю (Юань Даньцю) — даос-отшельник, близкий друг Ли Бо.

Цао Чжи (192–232) — древний император и известный поэт.

Перевод стихотворения Ахматова А.А. «Поднося вино»:

Неужто вы не видите, друзья,

Как воды знаменитой Хуанхэ,

С небесной низвергаясь высоты,

Стремятся бурно в море,

Чтоб не вернуться больше?

Неужто вы не видите, друзья,

Как в царственных покоях зеркала

Скорбят о волосах, – они вчера

Чернее шелка были,

А ныне стали снегом?

Достигнув в жизни счастья,

Испей его до дна,

Пусть полон будет кубок

Под молодой луной.

Мне небом дар отпущен,

Чтоб расточать его.

Истраченным богатством

Я овладею вновь.

Быка зажарим, други,

Но для веселья нам

Сейчас же надо выпить

Заздравных триста чаш.

Учитель Цэнь

И ты, Даньцю,

Коль поднесут вино,

То пейте до конца,

А я вам песнь спою,

Ко мне склоните ухо:

Изысканные яства

Не следует ценить,

Хочу быть вечно пьяным,

А трезвым – не хочу.

Так повелось издревле –

Безмолвны мудрецы,

Лишь пьяницы стремятся

Прославиться в веках.

Князь Цао Чжи когда-то

Устроил пир в Пинлэ,

И десять тысяч доу

Там выпили шутя.

Напрасно наш хозяин

Сказал, что денег нет,

Вина еще мы купим,

Чтобы друзьям налить.

Вот быстрый конь,

Вот новый плащ, -

Пошлем слугу-мальчишку,

Пусть обменяет их,

И вновь, друзья, забудем

Мы о своих скорбях.

(прим. Хуанхэ – Желтая река).

Дверь в комнату была открыта.

Сяо Люлань на мгновение замешкался, но потом осторожно постучал.

Гу Цзяо закрыла коробку с лекарствами, подняла голову и спросила: «В чем дело?»

Взгляд Сяо Люланя незаметно скользнул по ее коробке с лекарствами, а затем он с серьезным видом сказал: «Лекарство готово, оно от высокой температуры».

«О». Гу Цзяо отодвинула коробку с лекарствами в сторону и протянула руку, чтобы взять лекарство, которое он ей принес.

Она не любила пить горькие лекарства, но так как он сварил его для нее своими руками, она выпила все до капли.

Она вернула ему чашу с лекарством и сказала: «Спасибо».

Сяо Люлань ответил: «Это было не сложно».

Гу Цзяо посмотрела на его спину и хитро улыбнулась: «Я имела в виду, ведь это ты вчера вечером накладывал мне на спину лекарство».

Спина Сяо Люланя внезапно напряглась.

Проснувшись, Гу Цзяо обнаружила, что ее раны обработаны, в комнате стоял стойкий запах лекарства для ножевых порезов, кроме этого спина была обернута чистым куском ткани.

Старушка никогда бы не смогла проделать эту работу так дотошно.

Сяо Люлань не оборачивался, но он чувствовал, как ее пристальный взгляд уперся в его спину, и он не мог не вспомнить о ее обнаженной спине и ее округлых изгибах тела.

В его молодом и энергичном возрасте видеть такое было настоящим мучением.

У Сяо Люланя на мгновение пересохло в горле. Когда он смог успокоиться, то серьезно ответил: «Это пустяки».

Сказав это, он без промедления вышел с пустой чашей из-под лекарства!

Глядя на его поспешно удаляющуюся фигуру, Гу Цзяо пробормотала: «Похоже, что он много чего увидел».

Сегодня именно Сюэ Нинсян помогла Гу Цзяо наложить лекарство на рану.

На самом деле дверь в комнату была закрыта, но Сяо Люлань все равно чувствовал себя неловко, глядя на закрытую дверь, поэтому он взял ведро и пошел ко входу в деревню, чтобы принести воды.

В тот момент, когда на рану Гу Цзяо накладывали лекарство, в дверь неожиданно кто-то постучал.

«Пойду посмотрю кто там». Сюэ Нинсян отложила лекарство для ножевых ран, вышла из комнаты Гу Цзяо и закрыла за собой дверь. Затем она прошла в главный зал, открыла входную дверь и посмотрела на стоящего перед ней мужчину средних лет, очень элегантной наружности.

Она спросила: «Кто вы?»

Дин Ли улыбнулся и ответил: «Я декан академии Тяньсян. Моя фамилия Ли. Это дом Сяо Люланя?»

Услышав, что это кто-то из того места, где учился Сяо Люлань, Сюэ Нинсян вежливо ответила: «Так это господин декан. Вы ищете Люланя? Он пошел за водой! А? Вы же, наверное, шли от входа в деревню, разве вы не столкнулись с ним?»

Карета Дин Ли остановилась у входа в деревню, а сам он дошел сюда пешком. Но поскольку уже стемнело, он не смотрел особого по сторонам.

Тогда Сюэ Нинсян сказала: «Подождите минутку, я пойду и поищу его!»

Дин Ли внезапно остановил ее: «Это ... пожалуйста, скажите, дома ли девушка Цзяо?»

Сюэ Нинсян наклонила голову: «Да?»

Гу Цзяо пригласила Дина Ли в главный зал и налила ему чашку только что заваренного травяного чая.

В последние дни маленький Цзин Кун страдал от избытка внутреннего жара*, поэтому Гу Цзяо взяла ранее купленные ею растения хауттюйнии сердцевидной. Это растение обладало противовоспалительным и противовирусным свойством.

Она каждый день заваривала эту траву и давала выпить маленькому Цзин Куну.

Дин Ли никогда раньше не пробовал такого плохого чая, но он все равно выпил большую чашу, крепко держа ее в руке.

Увидев, что ему понравилось, Гу Цзяо налила ему еще одну большую чашку.

Дин Ли был ошеломлен ее щедростью: «…»

Подливая в чашу гостя чай три раза подряд, Гу Цзяо, снова взяв в руки чайник, вдруг обнаружила: «Хм? Закончился».

Дин Ли, которого уже чуть ли не тошнило, возблагодарил Всевышнего: Слава Богу, наконец-то, он закончился!

Гу Цзяо вежливо спросила: «Что-то заставило декана специально посетить меня сегодня?»

«Ты много раз навещала мою мать, но я еще ни разу не отблагодарил тебя должным образом", - сказал Дин Ли, передавая сверток в руки Гу Цзяо. «Персиковое дерево на заднем дворе принесло плоды, мама попросила меня обязательно принести тебе немного».

Гу Цзяо взяла сверток: «Пожалуйста, передайте мою благодарность старой мадам».

Дин Ли мягко сказал: «Моя мать настолько стара, что иногда даже не помнит, сколько у нее сыновей, но она всегда помнит о тебе».

«Сколько у нее сыновей?» - Гу Цзяо с любопытством посмотрела на него.

«А?» Дин Ли случайно проболтался о своей семье. Он криво улыбнулся: «У меня четыре старших брата, моя мать была уже немолода, когда родила меня».

Неудивительно, что Дину Ли было меньше сорока, а старая мадам Ли была уже в преклонном возрасте.

«Старшие братья находятся в столице, и мы не виделись уже много лет». Кроме этого, Дин Ли больше ничего не сказал.

Гу Цзяо также не стала расспрашивать.

Дин Ли продолжил: «Есть еще одна вещь, из-за которой я пришел сегодня, это Люлань».

Гу Цзяо: «Что случилось с моим мужем?»

Декан Ли: «Я уверен, что ты уже слышала о его экзаменах, на которых он получил звание линьшэн, но есть еще одна вещь, о которой ты не знаешь - у него был шанс стать кандидатом, получившим подряд три первых места, но кто-то подкупил экзаменатора, чтобы тот заменил его экзаменационную работу на чистый лист во втором туре».

Глаза Гу Цзяо стали холодными.

Подумать только, что некоторые люди также прибегали к жульничеству на экзамене даже в этом древнем экзаменационном зале.

Затем декан Ли продолжил: «В таких случаях положено пересдать экзамен, однако причина, по которой он не сделал этого, мне не до конца ясна, возможно, он сам не захотел этой пересдачи, а возможно, вмешался начальник провинции».

Его бывший студент работал в экзаменационном зале провинции Пинчэн, и от него он смог узнать лишь малую толику информации об этом деле.

Дин Ли спросил: «Он говорил тебе что-нибудь об этом?»

Гу Цзяо покачала головой: «Нет».

«Это неудивительно, учитывая его характер. Он всегда прячет все в своем сердце», - сказал Дин Ли. «Я спросил его об этом, когда он вернулся в академию, но он мне ничего не ответил. На самом деле, нет ничего страшного в том, что он не получил три первых места подряд. Важно, что он успешно выдержал экзамен и получил первую ученую степень сюцай, теперь у него есть возможность участвовать в провинциальном экзамене на получение второй ученой степени цзюйжэнь, отсюда все начинается».

Гу Цзяо: «Но?»

По тому, как он говорил, можно было предположить, что здесь есть какое-то "но".

Дин Ли тяжело вздохнул: «Кажется, он не очень хочет ехать на экзамен в столицу».

Немного подумав, он поправил себя: «Нет, не так, дело в том, что сначала он никак не отреагировал, когда я упомянул о провинциальном экзамене на вторую ученую степень цзюйжэнь, но стоило мне упомянуть, что после его сдачи следующим будет дворцовый экзамен в столице, он заметно погрустнел. Я не знаю, так ли это, но я думаю, что причина, по которой он до этого отказывался серьезно заниматься, как раз в том, что он не хотел ехать в столицу сдавать экзамен».

Так он не хотел ехать в столицу?

Гу Цзяо потерла подбородок, глубоко задумавшись.

Дин Ли пришел к Гу Цзяо, чтобы узнать больше о ситуации, но результат оказался не слишком плодотворным, и ему ничего не оставалось, как вернуться.

Он не хотел, чтобы талант Сяо Люланя пропадал впустую в маленькой деревне.

По дороге к выходу из деревни, задумавшись, Дин Ли внезапно столкнулся во дворе с Гоу Данем.

Последний как раз катился со стога сена, и ему несказанно повезло, что он натолкнулся на декана, это заставило его вовремя остановиться, иначе он бы скатился кубарем прямо в грязную лужу.

Дин Ли поспешно поднял малыша с земли, отряхнул от пыли его одежду и спросил: «Ты в порядке? Не ушибся?»

Гоу Дань посмотрел на него широко раскрытыми темными глазами.

Он ошарашенно смотрел на Дина Ли, пуская слюни, и вдруг открыл рот и воскликнул: «Папа!»

Дин Ли потрясенно замер!

Сюэ Нинсян, которая в этот момент случайно вышла во двор, тоже была потрясена!

Гоу Дань был в том возрасте, когда он только учился говорить. Когда он видел женщину, то называл ее мамой, но он еще никогда не говорил слово папа, ведь у него его не было.

Сюэ Нинсян была так смущена, что хотела найти яму, чтобы закопать в ней его и себя!

Она быстро подошла к сыну и взяла его на руки, сказав: «Извините, он еще слишком мал, пожалуйста, не обижайтесь».

Дин Ли с улыбкой ответил: «А, все в порядке».

Сюэ Нинсян поспешно унесла Гоу Даня, но неожиданно последний повернул голову и снова крикнул Дину Ли: «Папа».

Сюэ Нинсян было так стыдно, что она готова была расплакаться.

Милый, не говоря уже о том, что твой отец мертв, даже если это было бы не так, он никак не мог быть деканом Ли!

Кто он и кто такие мы?

Откуда у тебя эта способность слепо признавать отца?

Даже, если тебя назвали собакой**, не можешь же ты опознать его по запаху!

Сюэ Нинсян обняла сына и убежала в дом, закрыла дверь и задвинула засов. Она сделала все это одним рывком!

Дин Ли забавно покачал головой.

Папа?

Он боялся, что никогда в жизни не станет отцом.

После того как Сюэ Нинсян принесла сына, она положила его на кровать и серьезно сказала: «Гоу Дань, у тебя нет папы».

Гоу Дань: «Папа».

Сюэ Нинсян: «Нет папы!»

Гоу Дань: «Папа».

Сюэ Нинсян: «Я же сказала, что у тебя нет папы! Не называй его папой! Не надо!»

Гоу Дань слез с кровати: «Папа».

Сюэ Нинсян разозлилась на своего сына!

Если ты еще раз слепо назовешь кого-то другого своим папой, то тебе будет стыдно в будущем посещать могилу своего отца!!!

Сюэ Нинсян так рассердилась, что встряхнула подушку, отчего из нее выпал твердый предмет и с грохотом ударился о скамейку.

Она подняла предмет. Сначала ей было трудно вспомнить, что это такое, она долго размышляла, прежде чем нахмуриться: «А? Разве это не ...»

________________________________________________________

Примечание:

* - страдать от избытка внутреннего жара – простудиться;

** - Фамилия Гоу – с кит. собака.