Онлайн чтение книги Избалованная жена Великого Секретаря The Grand Secretary's Pampered wife
Глава 99 - Правда

Два тайных телохранителя Гу Яня потеряли дар речи.

Это были какие-то роскошные чертоги или хрустальный дворец? Что это Молодой Господин так взволновался? Вы бежали так быстро, боясь, что кто-то другой займет это место!?

Вы что совсем забыли о своем больном сердце?

Вы должно быть забыли о том, что ваш собственный сарай в горном поместье больше и роскошнее, чем этот маленький деревенский домик?

Интересно, а кому это совсем недавно не нравилась убогая обстановка собственного двора, в котором он проживал изо дня в день, говоря, что она недостаточно роскошна?!

Ха!

Двойные стандарты!

Несмотря на то, что двое тайных телохранителей в душе жаловались, они не могли просто вынести своего Молодого Господина из этого дома. Их Молодой Господин никогда не задумывался о последствиях своих действий, и им часто приходилось расхлебывать их за него.

Это их маленький болезненный Господин, которого нельзя было бить, нельзя было провоцировать, нельзя было злить!

Тайный телохранитель А: «Что нам делать?»

Тайный телохранитель Б: «Что мы можем сделать? Просто будем начеку!»

Тайный телохранитель А: «Я имею в виду хозяев горного поместья, это не выход, чтобы не возвращаться вот так, они пошлют кого-нибудь на поиски».

Если поиски нарушат общение между Молодым Господином и девушкой, то это определенно выведет Молодого Господина из себя, а ему совершенно противопоказано злиться, так как это обостряет его болезнь .......

Двое тайных телохранителей вздохнули в унисон!

Как нас угораздило поступить на службу к такому проблемному и капризному Молодому Господину?

Посовещавшись, они решили, что один из них останется здесь, а другой отправится в горное поместье, чтобы передать сообщение.

Внутри поместья маркиз Гу руководил людьми, которые занимались ремонтом двора Гу Яня, в основном, чтобы подготовить чистое и аккуратное крыло для Гу Цзяо, соорудив там небольшую цветочную жардиньерку* и заменив для нее всю мебель на новую и дорогую.

То, что он не смог удержаться от ответного признания девушки, было уже установленным фактом.

Он должен был зарекомендовать себя как хороший отец.

.... И продемонстрировать эту свою сторону Яо Ши.

«Постройте сарай немного шире!» - серьезно приказал маркиз Гу.

Слуга ответил: «Господин маркиз, если сделать его шире, то он прижмется вплотную к грушевому дереву Молодого Господина».

Маркиз Гу усмехнулся: «Он ничего не скажет, даже если ты его срубишь!»

Если бы это было ради этой девушки, то снос его собственного дома не вызвал бы у Гу Яня никаких возражений!

Вспомнив о том, что когда-то его собственный танец с мечом, случайно перерубивший ветку это грушевого дерева, привел к тому, что мальчик дулся на него целый месяц, маркиз Гу впал в уныние.

Хуан Чжун размышлял: «Господин Маркиз, не слишком ли рано делать ремонт в доме? Действительно ли Молодая Госпожа приедет погостить? Если она не придет, разве не зря тогда срубят грушевое дерево Молодого Господина?»

Маркиз Гу рассмеялся: «Не стоит беспокоиться, она обязательно приедет! Эти брат и сестра так близки, что она не сможет отказать Яньэру».

Хуан Чжун, казалось, понял, задумался на мгновение, а затем добавил: «А что, если Молодой Господин не попросит об этом?»

Маркиз Гу недоуменно взглянул на него: «Как он может не попросить? Разве ты не видишь, как ему нравится эта девушка? Раньше он не знал, что она его сестра, но теперь, когда он знает, как он может не забрать ее домой?»

Пока они разговаривали, перед маркизом Гу появился тайный телохранитель Б.

Хуан Чжун вытащил меч, висевший у него на поясе.

Тайный телохранитель Б показал жетон: «Я тайный телохранитель Молодого Господина, и я пришел, чтобы передать сообщение Господину Маркизу».

Тайные телохранители вокруг Гу Яня были поставлены еще Старым Маркизом, который в молодости тренировал собственную армию, после чего армия была передана императорскому двору, а некоторые генералы, которые уже не могли сражаться, остались на службе у Старого Маркиза.

Эти тайные телохранители были их потомками , с отличными навыками боевых искусств и загадочными личностями, просто их было не так много, но сам маркиз Гу не имел ни одного рядом с собой.

Кроме того, маркиз Гу впервые увидел тайных телохранителей своего старика и сузил глаза: «Яньэр послал тебя сюда, чтобы передать сообщение? Что именно? Он хотел, чтобы этот маркиз заранее подготовил роскошный прием к возвращению девушки, да?»

Тайный телохранитель Б сказал: «Господин Маркиз неправильно понял. Это не Молодой Господин просил меня прийти. У Молодого Господина нет времени на меня. Я просто пришел сообщить Господину Маркизу, что Молодой Господин не вернется».

«Что, что? Кто не вернется?» Маркиз Гу заподозрил, что ослышался.

Тайный телохранитель Б тоже заподозрил, что у последнего плохой слух, и, серьезно подумав, сказал, медленно и четко слово за слово: «Ваш сын, Гу Янь».

Маркиз Гу был озадачен: «Почему он не вернется?»

Тайный телохранитель Б спокойно ответил: «Он остановился в доме Молодой Госпожи». После некоторой паузы, беспокоясь, что Господин Маркиз снова не расслышал его, он повторил медленно слово за слово: «В доме вашей дочери, Гу Цзяо».

Маркиз Гу взорвался: «Не надо мне пояснять! Я знаю, кто эта девушка!»

Тайный телохранитель Б посмотрел на него со странным выражением лица: «Как странно, когда я повторил, что речь шла о "вашем сыне Гу Яне" – вы никак не отреагировали, но стоило мне назвать Молодую Госпожу "вашей дочерью Гу Цзяо", как вы взорвались гневом. Не слишком ли вы предвзяты?»

Маркиз Гу: Ты прямо много … много понимаешь в этом?

Тайный телохранитель Б действительно не разбирался в подобном.

Этому не учат на курсах тайных телохранителей.

Маркиз Гу был так зол, что его сердце сжалось от боли: Я же просил тебя привести эту девушку сюда, кто сказал тебе, что ты можешь остаться у нее?

Вскоре новость дошла и до Яо Ши.

Яо Ши, которая находилась во дворе Яньэра, на самом деле проснулась вскоре после того, как он ушел.

Она лишь беспомощно покачала головой.

Она не то чтобы сильно беспокоилась о здоровье сына, ее больше волновало, закончила ли ее дочь осмысливать свою теперь изменившуюся жизнь и не побеспокоит ли ее то, что Гу Янь поспешил прийти к ней.

Когда она узнала, что Гу Янь остановился в доме ее дочери, Яо Ши почувствовала облегчение.

Тот факт, что ее дочь была готова принять Гу Яня, означал, что она не чувствовала беспокойства, и, возможно, что она также признала все обстоятельства своего рождения.

Старшая служанка Фан, однако, была немного обеспокоена: «Госпожа Маркиза, условия жизни в деревне очень тяжелы. Как Молодой Господин, который всю жизнь прожил в золоте и нефрите, сможет привыкнуть к такой жизни?»

Старшая служанка Фан была немного упрямой и несносной, но ее преданность Яо Ши и Гу Яню не была ложной. Что касается Гу Цзяо, то старшая служанка Фан просто еще не привыкла к ней.

Яо Ши улыбнулась и сказала: «Цзяо Цзяо позаботится о нем».

Старшая служанка Фан ответила: «Он также не привык к грубой деревенской пище».

Яо Ши тепло сказала: «Цзяо Цзяо - доктор, она лучше нас с тобой знает, что Яньэру можно есть, а что нельзя. И пока она готовит для него, Яньэр не будет испытывать неудобств».

Старшая служанка Фан так не думала: «Она всего лишь маленькая знахарка, которой случилось дважды лечить Госпожу, это не значит, что она искусна в медицине».

Яо Ши взяла старшую служанку Фан за руку и сказала мягким, но серьезным тоном: «Старшая служанка Фан, ты еще плохо знаешь Цзяо Цзяо. Когда ты узнаешь ее лучше, она тебе обязательно понравится».

Старшая служанка Фан тайно покачала головой.

Они были слугами, как они могли говорить о том, что им нравятся или не нравятся их хозяева? Так как эта девушка была дочерью ее Госпожи, отныне она будет воспринимать ее как свою Молодую Хозяйку. Позже она загладит свою вину перед ней за прошлые обиды.

Только вот сердце у этого ребенка слишком холодное, и она боялась, что ее Госпожа не сможет его согреть.

Когда маркиз Гу пришел искать Яо Ши, последняя собирала вещи.

Маркиз Гу подозрительно спросил: «Что ты делаешь?»

Яо Ши ответила: «Собираю несколько комплектов сменной одежды для Яньэра, чтобы передать их ему».

Тон ее голоса был очень мягким.

В настоящее время она не знала о том, что маркиз Гу нанес травму Гу Цзяо; Гу Цзяо не была болтливой натурой, а если бы и была, то не стала бы привлекать внимание Яо Ши к своей вражде с маркизом Гу. У Яо Ши были сильные истерические и депрессивные наклонности, и Гу Цзяо, как доктор, постаралась бы лишний раз не нервировать ее.

Яо Ши была в хорошем настроении, вернув себе дочь, и, находясь рядом с ней, даже маркиз Гу стал выглядеть гораздо лучше.

Он почувствовал утешение в своем сердце, но, когда он понял смысл ее слов, радость его уменьшилась: «Ты хочешь послать одежду Яньэру? Ты действительно собираешься позволить Яньэру остаться там?»

«А почему бы и нет?» - риторически спросила Яо Ши.

«А ...» Маркиз Гу хотел что-то сказать, но потом передумал. Яо Ши могла легко перестать смотреть в его сторону, если бы он не согласился. Она определенно начала бы снова игнорировать его, поэтому он улыбнулся и сказал: «Нет, все в порядке, я просто беспокоюсь, что Яньэр не привык жить без тебя».

«Это правда», - Яо Ши кивнула.

Сердце маркиза Гу поначалу обрадовалось, но неожиданно он услышал, как Яо Ши сказала: «Тогда я тоже перееду туда».

Маркиз Гу: «...!!!»

Стой, нет, ни за что!

Как он мог позволить ей переехать туда?!

«Забудем об этом, лучше сначала не торопиться, иначе это может напугать ее». Яо Ши вспомнила, как ее дочь ...... отвергла ее в прошлый раз, и, собственно говоря, ее дочь, похоже, пока не собиралась принимать ее.

Маркиз Гу вздохнул с облегчением.

Но на этом его вздох облегчения и закончился, он услышал, как Яо Ши сказала: «Почему бы ... мне не пойти и не спросить ее об этом?»

Маркиз Гу покачал головой, как погремушка-барабанчик!

Внезапно маркизу Гу пришла в голову блестящая идея, он схватил портрет на столе и сказал Яо Ши: «Ну, прежде чем мы появились, она столько лет страдала. Естественно, что она не может так легко принять нас в своем сердце, если ты будешь действовать столь напористо, то это лишь напугает ее! Пусть сначала Яньэр попробует уговорить ее несколько дней! Если ты действительно скучаешь по ней, то можешь пока просто посмотреть на ее портрет!»

«Похоже, в твоих словах есть здравый смысл». Яо Ши действительно скучала по дочери. Именно поэтому ее портрет стоял на ее столе, и она не могла налюбоваться им ни днем, ни ночью.

__________________________________________________________

Примечание:

* - Жардиньерка - (фр.) - корзинка, этажерка или красиво сделанный ящик для цветов, выращиваемых в комнатах, на балконах, верандах и т. п.

Взгляд Яо Ши упал на портрет дочери, и выражение ее лица смягчилось.

«Господин Маркиз». Яо Ши внезапно спросила: «Что ты думаешь о красной отметине на лице Цзяо Цзяо? Она больна?»

Она давно хотела задать этот вопрос, но тогда они с Гу Цзяо были незнакомы, поэтому ей неудобно было спрашивать. Позже, хотя они немного узнали друг друга, она тоже так и не решилась спросить ее об этом.

Маркиз Гу ответил: «Она не больна, в семье говорят, что она родилась с этим, и это у нее с тех пор, как ее принесли из храма. В детстве это было не так заметно, но чем старше она становилась, тем больше становилось и родимое пятно».

«Неправда». Яо Ши нахмурилась и покачала головой: «Я видела свою дочь сразу, как только она родилась, она ничем не отличалась от обычного ребенка, если бы там действительно было родимое пятно, я бы его запомнила».

Глаза маркиза Гу сверкнули: «Неужели я опять ошибся!?»

Может ли быть так, что эта девушка не была моей и Яо Ши плотью и кровью?

«Цзяо Цзяо - моя дочь, я уверена в этом, но я не понимаю, я просто не понимаю, почему ее лицо стало таким».

Акушерка уже умерла, а слуги, окружавшие ее в то время, давно разъехались по родным местам, поэтому некоторое время было трудно понять, где искать свидетелей той злополучной ночи.

Яо Ши задумалась на мгновение, а затем в ее голове вспыхнул свет: «Нет, есть еще один человек, который видел Цзяо Цзяо».

«Кто?»

«Настоятель храма».  

……….

Таким образом, они сразу же отправились в храм.

Услышав причину их визита, настоятель почувствовал себя нехорошо: «Что имеют в виду эти два благодетеля? Что значит перепутали? Хотите сказать, что девушка с родимым пятном на лице - настоящая дочь маркиза?»

В теплом голосе Яо Ши слышался намек на срочность: «Да, настоятель должен был ее видеть. Она дважды приходила в храм, чтобы увидеться с вами».

Было бы странно, если бы настоятель не догадался, о ком идет речь.

Значит, то смутное воспоминание действительно не было просто моим пьяным бредом? И я действительно в ту ночь дрожащими руками пролил на лицо ребенка киноварь геккона?

«О, Господи ... Я согрешил, я согрешил!»

Настоятель со стыдом рассказал о случившемся.

В государстве Чжао во всех богатых семьях, когда рождались дочери, акушерка должна была пометить маленькой точкой руку ребенка киноварью геккона. Слуги, в то время окружавшие Яо Ши, сообщили акушерке об этом.

Однако в сельской местности такой практики не было, и деревенская акушерка совершенно не знала, как это делается. Но она очень не хотела признаваться в том, что не обладает достаточным умением, боясь не получить серебра, поэтому она пошла искать настоятеля.

Если бы настоятель был трезв, он бы не согласился, но в ту ночь младший брат уговорил его выпить глоток вина из цветков груши.

Одного глотка оказалось достаточно, чтобы опьянить его.

Он сказал тогда акушерке, что никогда не помечал ребенка киноварью геккона.

Акушерка ответила: «Но разве ты не делаешь монахам в храме шрамы* на голове? Разве это почти не одно и то же?»

Пьяный настоятель почувствовал, что в словах акушерки есть смысл!

Поэтому он пошел.

И руки у него страшно тряслись.

После того, как все произошло, похоже, что он попытался пойти и найти своего старшего брата, чтобы тот пришел, но на полпути упал и заснул на земле.

Он спал три дня и три ночи, и первое, что он сделал, когда проснулся, это пошел искать Яо Ши, чтобы загладить свою вину. В результате он увидел Яо Ши, держащую на руках девочку, лицо которой было безупречно чистым. Где же следы от пролитой киновари геккона?

Что касается акушерки, то она уже спустилась с горы к тому времени, когда он проснулся, и больше он ее не встречал.

«... Этот бедный монах всегда думал, что это был просто сон».

Маркиз Гу спросил: «А что насчет Сюй Ши? Неужели она не заметила ничего странного на лице ребенка?»

Настоятель сказал: «Благодетельница Сюй после родов была в бессознательном состоянии и очнулась только на следующий день. Этот скромный монах рискнет предположить, что, когда она впервые увидела своего ребенка, детей уже подменили».

Из-за того, что Сюй Ши была без сознания и не могла заботиться о ребенке, акушерка положила детей в одну комнату. Первой родилась Гу Цзяо, а Гу Цзиньюй опоздала на час или два.

Дети были спеленуты в пеленки Яо Ши, поэтому на первый взгляд легко было запутаться.

Деревенская акушерка присматривала за ними, но из-за внезапной боли в животе она пошла в туалет. К тому времени, когда она вернулась, отметина киновари геккона уже присутствовала.

Хотя от акушерки уже нельзя было получить никаких подтверждений, Яо Ши и маркизу Гу не составило труда догадаться, что произошло дальше.

Увидев на лице ребенка пятно киновари геккона, акушерка поняла, что что-то пошло не так, и нашла предлог, чтобы быстро спуститься ночью с горы.

И когда слуги маркизы пришли вынести ребенка, они увидели на лице Гу Цзяо красное родимое пятно, и, зная, что на лице их Молодой Госпожи ничего подобного не было, они приняли ее за ребенка Сюй Ши, как само собой разумеющееся.

После этого Яо Ши заметила, что у ее малышки на руке не было точки, нанесенной киноварью геккона, в тот момент она просто подумала, что слуги не попросили акушерку поставить ее. Вернувшись в столицу, она нашла человека, который нанес на руку Гу Цзиньюй точку киноварью геккона.

Вот, пожалуй, так все и произошло.

После ухода маркиза с супругой настоятель долго не мог успокоиться.

С холодным лицом он отправился в жилые покои младшего брата и застал его, лежащим под деревом и греющимся на солнце, и с праведным негодованием сказал ему: «... Знаешь ли ты, что из-за тебя я совершил большую ошибку!»

Монах отложил буддийские писания, закрывающие его лицо, тем самым открыв красивое и очаровательное лицо, похожее на лицо демона-соблазнителя.

В солнечном свете пара глаз персикового цвета блестела, словно чистейший бассейн с родниковой водой.

На каменной скамье возле его руки покоилась серебряная маска, закрывающая верхнюю половину лица.

Немногие видели его настоящее лицо, настоятель был одним из них, как и маленькая девочка в лесу в тот день.

Он невинно развел руками и мягко рассмеялся: «Как можно меня в этом винить? Я же не знал, что у моего первого в жизни вина будет такое сильное послевкусие?»

Настоятель был в ярости: «Ты все еще отрицаешь это! Ты солгал мне и говорил, что это не вино!»

Монах вздохнул и сказал: «Сколько мне тогда было лет? Я был еще ребенком. Тебя смог обмануть ребенок, разве ты недостаточно умен? Кроме того, я не хотел этого делать, я не был уверен, что у меня получилось сделать вино, я же был еще ребенком и не имел право пить, поэтому я мог только попросить старшего брата попробовать его первым».

Настоятель взорвался: «Ты просил меня проверить вино или яд?!»

Монах невинно сказал: «Эй, старший брат, даже если ты все понимаешь, ты не должен ничего говорить и дать возможность людям сохранить лицо».

Настоятель был очень зол: «Скажи, кто в двенадцать лет все еще называет себя ребенком? Это только благодаря тебе Цзин Кун так докучает людям!»

При упоминании маленького Цзин Куна монах замолчал на несколько секунд, как будто не мог опровергнуть тот факт, что маленький Цзин Кун был особенно проблемным ребенком.

На самом деле этот младший брат в детстве был гением, он постоянно возился с какими-то странными изобретениями, его никто никогда не учил этому. Он всегда спускался с горы, чтобы поискать что-нибудь интересное, а потом возвращался и возился с этим в одиночку.

Это вино было не самое страшное, что с ним происходило. Однажды он экспериментировал с порошком для отпугивания насекомых и превратил его в мышьяк, которым отравил монахов во всем храме.

Он сам чуть не умер.

Настоятель не раз спрашивал его: Как ты вырос таким?

Монах поджал губы и улыбнулся: «Ну, может, я и обманул тебя однажды, но и ты продал моего ученика, так что теперь мы в расчете!»

Настоятель сказал: «Разве ты не счастлив больше всех от того, что Цзин Куна больше нет в храме? Как мы можем быть квиты?»

Монах развел руками и вздохнул: «Старший брат, я уже говорил тебе о том, что нужно давать людям возможность сохранить лицо. Но я не так уж и счастлив. Я только немного счастлив, в остальном же я грущу».

Настоятель холодно посмотрел на него: «Неужели? Тогда я пойду и приведу Цзин Куна обратно!»

Монах поспешно встал и сказал: «Нет, пожалуй, не надо!»

......

После того как маркиза и маркиз Гу спустились с горы, Яо Ши попросила кучера отправиться в деревню Цинцюань. Она привезла вещи для двух детей, включая одежду Гу Яня, а также одежду, которую она сама выбрала для Гу Цзяо.

Гу Янь думал, что они приехали, чтобы забрать его обратно в поместье, поэтому ничто не могло заставить его выйти из комнаты.

Яо Ши не оставалось ничего другого, как отдать всю эту одежду в руки Гу Цзяо.

Маленький Цзин Кун находился в школе, поэтому никто не препятствовал маркизу Гу войти, но тут в дверях ему преградили путь несколько цыплят!!

Несколько пищащих цыплят запрыгнули на порог и выстроились, фактически образовав строй!

Они пристально смотрели на него и клевали его, когда он приближался!

Маркиз Гу хотел отпихнуть их, но как только он поднял ногу, цыплята неистово зачирикали!

Яо Ши посмотрела на него.

Он убрал ногу, выпрямил спину и улыбнулся ей!

Маркиз Гу: Этот маркиз никогда бы не поверил, если бы кто-то сказал, что когда-нибудь в этой жизни я проиграю нескольким цыплятам!

__________________________________________________________

Примечание:

* -  шрам в виде точки, оставленный сжиганием благовоний на головах буддийских монахов. Помимо церемонии обривания головы, в буддистских монастырях есть еще одна традиция - "очищение сердца". После попадания в монастырь, по истечении некоторого времени, потраченного на учебу, тем, кто показал особые успехи в учении, старший монах наносит первый "цзеба", ритуальный шрам, что называется очищением сердца. Далее, если в течение следующих двух лет монах покажет себя с достойной стороны, то получает право на второй шрам - "лэфу", радость и благополучие …. Обычно старые монахи за годы службы в монастыре обретают пять-шесть шрамов. В таких важных монастырях, как Шаолинь, можно встретить монахов с восемью или девятью шрамами - "высокоуровневые монахи" или "особого уровня монахи". Десяти шрамов практически не встречается.