Онлайн чтение книги Сказка о сахарном яблоке The Silver Sugar Master and The Black Fairy
2 Еще одна Энн Хэлфорд

⠀

Мастерская Пауэлл-Хэлфорд, которая открылась прошлой зимой в Льюистоне, быстро стала одной из самых популярных кондитерских города.

В этой мастерской сахарные леденцы делает Кит Пауэлл, сын предыдущего виконта Серебряного Сахара, и созданные им аккуратные сахарные изделия привлекают много внимания. Однако молодые девушки в Льюистоне больше обращают внимание на самого молодого человека, чем на приготовленные им изделия. Таких, кто направляет на него страстные взгляды, не одна и не две.

— Мистер Пауэлл, куда мне поставить эту бочку с серебряным сахаром?

Кит поднимает голову на звук голоса, обращающегося к нему.

Это происходит перед обедом, когда работа уже закончена, и Кит умывает лицо в колодце во дворе. Подняв мокрое лицо и протерев его руками, чтобы разогнать воду, он улыбается подмастерью, который обращается к нему.

— Так, отнеси её в мастерскую. Когда сделаешь это, то можешь и пообедать. Сегодня ещё много работы.

— Хорошо, — коротко отвечает подмастерье, берет бочку, разворачивается и входит в здание. В лучах яркого осеннего солнца крыло на спине подмастерья светится ровным розовым светом.

Осенью прошлого года, после того как опасность исчезновения сахара с земли была предотвращена, Кит серьезно взялся за работу в мастерской. Он принял пять учеников в мастерскую, и все они являются феями, которых Кит обучал еще в замке Холлилиф. Он обучил многих фей, но эти пятеро особенно доверяют Киту и полагаются на него.

«Они хорошо работают.»

Протирая свое лицо тканью, прикрепленной к поясу, Кит удовлетворенно улыбается.

Тот факт, что подмастерья, работающие в этой мастерской, — феи, привлекает интерес жителей города.

Красота сахарных конфет, которыми прошлой осенью были заполнены улицы Льюистона, и их ошеломляющий масштаб оставили яркий след в памяти жителей города. Мнения людей, увидевших сахарные конфеты, были разными, но среди них звучали отзывы о том, что сахарные леденцы, сделанные феями, были особенно гладкими и красочными. 

По этой же причине также привлекает внимание мастерская Кита, в которой феи служат подмастерьями.

Кит направляется обедать, но его взгляд падает на вывеску, стоящую в углу внутреннего дворика.

Вывеска размером с рост Кита прислонена к кирпичной стене. Она не окрашена, и слова на ней еще не вырезаны. Она еще в процессе изготовления, но начинающий серебряный сахарный фей, который хорошо владеет резьбой, предложил повесить ее у входа в магазин и в свободное время делает ее методом проб и ошибок.

Кита радует страсть, с которой подмастерье-фей относится к работе по созданию вывески кондитерской.

— Но что же делать…

Кит останавливается перед доской и усмехается.

Черновой вариант текста на вывеске гласит: «Мастерская Пауэлл-Хэлфорд».

Кит прикасается к слову «Хэлфорд», красиво написанному воском на доске.

— Энн.

После создания беспрецедентных сахарных леденцов почти год Энн не хотела покидать маленький дом, который она построила в пригороде Льюистона. Она ждала Шалля, чье местоположение было неизвестным.

Было больно смотреть на то, как Энн продолжает ждать Шалля, не зная, вернется ли он, и Кит стал навещать ее каждый раз, когда появлялась возможность. Пока Энн ждала Шалля, она также беспокоилась о мастерской Пауэлл-Хэлфорд, где Кит всерьез начал вести дела. Поскольку эту мастерскую они основали вместе, она сказала, что тоже будет работать.

Но Кит мягко отказался. Он всегда уходил из дома Энн с улыбкой на лице, говоря: «Просто жди Шалля.» Он не хотел заставлять уходить Энн, продолжавшую ждать Шалля, бесцеремонно заявляя: «Давай поработаем вместе.»

Кит думал, что Шалль может не вернуться. Но он не хотел быть слишком настойчивым, пока Энн сама не поймет это и не решит больше не ждать.

Однако Шалль вернулся.

Кит был счастлив видеть его возвращение. Он почувствовал облегчение от всего сердца.

Если бы Шалль так и не вернулся, то, возможно, однажды Энн стала бы возлюбленной Кита. Такая слабая надежда, конечно, была. Тем не менее, радость от возвращения Шалля была в десятки раз больше, чем разочарование от того, что эта надежда осталась лишь надеждой. Даже для самого Кита это было неожиданно.

— Возможно, нам действительно стоит работать вместе в мастерской?

Он задумчиво задает вопрос перед надписью на вывеске.

Кажется, Энн наконец-то чувствует себя спокойно. Она счастливо проводит время с Шаллем и Мифрилом в их маленьком домике, делая сахарные конфеты, которые сама она хочет сделать. Энн сказала, что придет на работу в мастерскую, как только немного успокоится, но стоит ли ей это делать?

Вполне возможно, что Энн подходит продолжать работать в своем маленьком домике, усердно изготавливая сахарные конфеты, которые она желает делать всем своим сердцем.

Мастерская Пауэлл-Хэлфорд сейчас довольно популярна.

Это место находится в центре Льюистона, где беспрерывно создаются сахарные леденцы по заказам клиентов, которые постоянно приходят. Даже Кит иногда забывает лица заказчиков. Но ему приходится это делать, иначе он не смог бы поддерживать работу мастерской. Это единственный способ отвечать клиентам, приходящим одному за другим.

— Простите, мистер Пауэлл? — раздается голос позади Кита, стоящего перед вывеской. Оглянувшись, он видит начинающего серебряного сахарного фея, который ранее отнес бочку серебряного сахара. Он выглядит обеспокоенным и растерянным.

— Что случилось? А что насчет обеда?

— Обед вот-вот начнется. Но сначала… В магазин пришла странная покупательница. Она настаивает на встрече с вами, мистер Пауэлл.

— Странная покупательница?

— Она представилась как Энн Хэлфорд.

— Энн в мастерской? Интересно, что случилось. Почему она не зашла со двора?

— Нет, в том-то и дело. Покупательница говорит, что она Энн Хэлфорд, но она не та.

Начинающий серебряный сахарный фей выглядит озадаченным, не зная, как это объяснить.

— Ладно, если меня зовут, я пойду. А ты лучше сходи и пообедай.

Беззаботно согласившись, Кит машет рукой и заходит в здание. Он проходит через кухню, где обедают начинающие серебряные сахарные феи, минует мастерскую за коридором и оказывается в помещении, напоминающем магазин.

Открыв дверь, он осматривает все пространство, но там никого нет.

— Разве ты не здесь, Энн? — бормочет он, подойдя к стойке и наклонив в замешательстве голову.

— Я здесь!

Внезапно по другую сторону стойки раздается высокий голос, и он невольно восклицает:

— О!

— Здесь! Я здесь!

Голос доносится из-за стойки, но никого не видно.

Подойдя к стойке, он осторожно заглядывает за неё. Там стоит девочка лет пяти-шести.

У нее глаза цвета голубого неба и прямые черные волосы. Она напоминает очаровательную иностранную куклу, но на ней надета поношенная и слишком большая хлопковая рубашка и серые брюки до колен.

Его взгляд встречается с большими ярко-голубыми глазами.

— Откуда ты? Мама или папа послали с поручением? — спрашивает Кит, и девочка, выпячивая грудь, с довольно важным видом заявляет:

— Меня зовут Энн Хэлфорд.

— А?

Это все, что он может сказать в тот момент. На мгновение он думает, что у нее такие же фамилия и имя, как у Энн, но...

— Разве ты не знаешь? Ты же кондитер и хозяин этого места, верно? Ты не знаешь Энн Хэлфорд? Она — серебряный сахарный мастер, — гордо говорит девочка.

Кит потрясен. На данный момент он понимает, что именно эта девочка привела в замешательство начинающего серебряного сахарного фея. Кит тоже в замешательстве. Как ни посмотри, это явно не Энн.

Легко просто сказать: «Ты не Энн», и выпроводить ее. Но он не хочет заставлять маленького ребенка плакать. По возможности, он хотел бы, чтобы она сама все поняла и ушла.

— Ммм... Итак? Что привело тебя сюда? — наконец спрашивает он, и девочка еще больше выпячивает грудь, поднимает подбородок и смотрит на лицо Кита.

— Я хочу работать здесь.

— Ты хочешь быть моим подмастерьем?

— Я не хочу быть подмастерьем, я хочу работать.

— Когда маленькие дети приходят работать в кондитерскую, они сначала становятся подмастерьями.

— Правда?

Ее глаза округляются от удивления. Кит горько улыбается.

— Но сначала нужно, чтобы твоя мама или папа разрешили тебе стать подмастерьем. Если они разрешат, ты сможешь стать моим подмастерьем, мисс Энн Хэлфорд.

— Все в порядке. У меня нет папы. А мама сказала, что я могу работать.

— Тогда приведи сюда свою маму. Когда я услышу от неё лично, что она не против, ты сможешь стать подмастерьем.

— Мама не может. Она больна и не может ходить...

Девочка отводит взгляд от Кита и медленно опускает голову.

«Значит, они живут вдвоем?»

Если ее мать больна и не может передвигаться, их жизнь, должно быть, очень тяжёлая.

Кит может только представить, насколько жалким становится существование матери и ребёнка, когда у них нет источника дохода. Судя по тому, как расстроена девочка, они, возможно, находятся в крайне бедственном положении. Воротник её хлопковой рубашки слегка грязный. Хотя уже стоит глубокая осень, приглядевшись, можно заметить, что она носит деревянные башмаки на босую ногу, без носков.

Девочка внезапно поднимает глаза и смотрит на Кита.

— Я – Энн Хэлфорд! Я – девочка, серебряный сахарный мастер! Поэтому я могу работать, даже если мама не сможет прийти сюда, правда? Ведь я серебряный сахарный мастер.

— Где ты этому научилась, серебряный сахарный мастер? — с усмешкой спрашивает Кит.

Эта девочка очень хочет работать. Но есть всего лишь несколько мест, где возьмут на работу такого маленького ребенка. В лучшем случае, она будет работать на побегушках в семье торговцев и получать лишь небольшое пособие. А в худшем, она может попасться на удочку каким-нибудь подозрительным личностям и быть проданной на континент.

Девочка, похоже, в какой-то мере понимает эту ситуацию. Поэтому она ищет место, где её могли бы честно нанять, и, видимо, придумала для этого способ. А именно — назваться «Энн Хэлфорд». Вероятно, она где-то слышала слухи о девушке, серебряном сахарном мастере.

После прошлогодней истории с сахарными скульптурами, вместе с виконтом Серебряного Сахара, имена кондитеров Альфа Хингли и Энн Хэлфорд, которые сделали фигуры короля Эдмунда II и Короля Фей, часто были на устах людей.

Но эта девочка, похоже, ошибочно считает, что Энн примерно её ровесница. Она, похоже, не понимает, что притвориться ей не получится.

— Я – серебряный сахарный мастер. Я – Энн Хэлфорд.

Возможно, она думает, что «серебряный сахарный мастер» — это какой-то непобедимый титул или что-то в этом роде? В любом случае, она, видимо, считает, что, назвавшись «серебряным сахарным мастером», она решит все проблемы.

Однако Кит понимает отчаяние девочки. Врать нехорошо, но для неё это, вероятно, единственный выход.

— Хорошо, тогда…

Он открывает ящик прилавка, достает оттуда блокнот, которым он пользуется при приёме заказов. Вытащив перо, он пишет на листке слова и протягивает его девочке.

— Возьми это и иди домой.

— Что это?

Девочка, похоже, не умеет читать и смотрит на написанный Китом текст вверх ногами.

— Здесь написано: «Хотите ли вы, чтобы ваша дочь была подмастерьем в мастерской Пауэлл-Хэлфорд?» Передай этот листок своей маме. Пусть она напишет на обратной стороне своё имя и адрес. И ещё пусть напишет, что она не против, чтобы ты работала в моей мастерской. Если принесешь мне это, я смогу тебя нанять.

Кит, никогда не живший в бедности, может только представить себе такую жизнь. Представляя, он думает, что это, должно быть, тяжело и ужасно. Поэтому он хочет сделать всё, что в его силах. Это все, на что он способен.

Даже если она слишком маленькая, если у нее есть желание работать и если ее семья согласится, он хотел бы позволить ей работать. Она слишком мала, чтобы стать подмастерьем, но должна хотя бы уметь выполнять работу по дому.

— Спасибо! Братик! Я попрошу маму написать это! Попрошу прямо сейчас! Я скоро вернусь, подожди меня!

Сияя глазами, девочка прижимает письмо к груди и поворачивается, чтобы выйти из магазина, но прежде чем открыть дверь, она вдруг оборачивается, словно что-то вспомнив.

— Братик, а как тебя зовут? Мне же надо будет позвать тебя, когда я вернусь. Скажи мне своё имя.

Кита впечатляет, насколько серьезна эта девочка. Он может понять, сколько ей приходится испытывать каждый день. Если она будет бездействовать, то, вероятно, не сможет выжить.

— Кит. Кит Пауэлл.

— Ясно. Поняла. Значит, Кит. А я – Энн Хэлфорд! — говорит девочка веселым голосом и выскакивает из магазина.

— Энн Хэлфорд, значит?

Кит невольно смеется.

— Кит!

Махая рукой, Энн заходит во внутренний двор мастерской. Её фигура кажется Киту ослепительной, и он прищуривается. Возможно, это из-за яркого осеннего солнца, но, вероятно, это не единственная причина.

Весь прошлый год Энн носила в себе невероятно тяжёлое бремя, но держалась очень мужественно. Однако это было действительно трудно, и такие чувствительные люди, как Кит, могли видеть, что она была постоянно подавлена.

Но сейчас на ее лице сияет ослепительная улыбка. Ее почти золотые волосы, кончики пальцев и щеки выглядят очаровательно, как будто окутаны легким сиянием. Она словно всем своим существом говорит о радости любви.

— Эй, что случилось? Я не знал, что ты придёшь, поэтому удивился. И ты, и Мифрил Рид Под.

— Мы пришли за покупками. Вчера вечером Мифрил Рид Под с грустным лицом сказал, что у него нет вина.

— Вино — вода моей жизни!

Как обычно, сидя на плече Энн, фей капли озерной воды без стеснения делает типичное для пьяницы постыдное заявление.

— И ещё я подумала, что нужно обсудить с тобой дела мастерской. Кит, до начала работы во второй половине дня ещё есть немного времени, да? Ничего, если мы поговорим?

— Да, конечно. У меня есть немного времени. В конце концов, у меня есть пять учеников и один помощник, так что рук предостаточно.

Во время обеденного перерыва Кит сидел в своей комнате и разбирал бухгалтерские документы. Приближается время начала послеобеденной работы, поэтому он временно отложил бумаги и вышел во внутренний двор.

— Прости, Кит. Я знаю, что ты очень заботился обо мне в прошлом году. Честно говоря, я очень благодарна тебе...

Возможно, вспомнив боль от годичного отсутствия Шалля, Энн слегка хмурится и прислоняется к краю колодца.

Вполне естественно, что простые воспоминания об этом вызывают боль.

По выражению ее лица Кит может сказать, что её сердце ещё не полностью оправилось от тревоги и печали, которые она испытывала в течение года.

Шалль вернулся к Энн и поклялся никогда больше не покидать её. Но не удивительно, что Энн, которая вынесла целый год его отсутствия, всё ещё испытывает страх, что Шалль снова вдруг исчезнет.

Чем тяжелее был год, который она пережила, тем счастливее она сейчас, но именно из-за того, что она сейчас счастлива, ее терзает беспокойство.

Мифрил, видимо, тоже это замечает и на мгновение бросает на Энн обеспокоенный взгляд.

— Но все же, Шалль вернулся.

Энн с улыбкой поднимает голову, словно пытаясь избавиться от беспокойства.

— Поэтому я подумала, что мне нужно начать работать в качестве совладелицы. Нельзя вечно оставлять всё на тебя, Кит. Как мастер, я должна учиться управлять мастерской. Ведь иначе я ещё не полноценный мастер, верно?

— Да, ты права. Я рад, что у тебя появилось желание. Но...

— Начиная с завтрашнего дня, я буду приходить в мастерскую каждый день. Правда, тебе придется научить меня бухгалтерии и прочему. Но я могу выполнять заказы на изготовление леденцов, которые сейчас есть у мастерской. Какую работу вы сейчас делаете?

— Ну, давай посмотрим. Самая ранняя дата доставки – послезавтра, это для торгового дома Блум в честь основания компании. Следующий – для девушки по соседству, которая выходит замуж. Затем у нас есть заказ от графа, который имеет владения в Саут-Сенте... Я забыл подробности, но у нас в работе двадцать пять заказов. Я составляю расписание и слежу за ним. Если посмотришь его, то всё поймёшь.

— В мастерской так много работы?

Энн широко распахивает глаза.

— Так много дел. Мне тоже нужно постараться. Но начнем с леденца для торгового дома Блум, верно? Уже решено, какая форма будет?

— Примерно.

— Что-то, связанное с их работой и предпочтениями владельца?

— Хм, интересно, какими они были. Когда мы обсуждали форму, мы не говорили много...

Произнося эти слова, Кит чувствует сильное несоответствие и бросает взгляд на Энн.

«Энн делает каждый леденец очень тщательно, вкладывая в него все свое сердце. Только так получаются сладости в стиле Энн, которые никто кроме нее не может сделать. Но если она будет работать в мастерской, она будет выполнять заказы от людей, о которых она даже ничего не знает.»

И это нормально?

Подавлять уникальность Энн и продолжать вместе делать здесь леденцы ради совместного дела?

Мастерская, которая принимает учеников и фей, должна иметь возможность зарабатывать деньги. Это правильное направление. Нет ничего плохого в том, чтобы брать много заказов и продавать много леденцов.

Но правильно ли вовлекать в это Энн?

Кит помнит сахарную скульптуру, которую она сделала год назад. Энн создала образ Шалля как Короля Фей. Кит тоже когда-то делал леденец в виде Шалля, но, даже не считая разницы в размерах, он чувствовал, что это кардинально разные вещи. Сама суть и производимый эффект этих работ слишком отличались.

Энн делает сахарные кондитерские изделия, производимое впечатление от которых немного отличается от того, что делают Кит и другие мастера. Но это возможно только потому, что она относится к сладостям так, будто посвящает им свое сердце.

— Кит? Что случилось?

— А, ничего. Ничего страшного. С завтрашнего дня рассчитываю на тебя.

Он слегка качает головой, чтобы развеять возникшие сомнения.

Что касается Энн, решать должна сама Энн. Она говорит, что будет участвовать, и проявляет энтузиазм. К тому же, это возможность для Кита снова поработать вместе с ней после долгого перерыва. Работать с Энн весело, и он не хочет разрушать это своими сомнениями и беспокойствами.

— Энн! Эй, Энн!

В мастерской раздается голос начинающего серебряного сахарного фея. Неожиданно услышав свое имя, Энн удивленно оборачивается к зданию.

— Кажется, кто-то только что позвал меня изнутри.

Кит усмехается, глядя на озадаченную Энн.

— Я только что нанял девочку на работу в мастерской. Ее зовут Энн Хэлфорд.

— А?

Энн наклоняет голову, ничего не понимая, и Кит рассказывает ей, как получилось, что они наняли на работу еще одну маленькую Энн Хэлфорд.

Вечером того же дня маленькая Энн Хэлфорд пришла в мастерскую с письмом, подписанным ее матерью. И со следующего дня ее наняли в качестве помощницы по мелким поручениям.

После того, как ее наняли, она продолжила упорно настаивать: «Я – Энн Хэлфорд». Даже когда начинающие серебряные сахарные феи насмешливо говорили ей: «Не ври. Скажи свое настоящее имя», она со слезами на глазах упрямо повторяла: «Энн Хэлфорд». 

В итоге взрослые сдались, и Кит с феями стали называть ее Энн.

— Какой же она запутавшийся ребенок, — стонет Мифрил, и Кит пожимает плечами.

— Это не то чтобы проблемно, но сбивает с толку. Извини, Энн, но она очень старается. Я просто не могу не простить её.

— Нет, все в порядке. Но когда я завтра приду сюда, ее положение пошатнется. Если меня будут звать Энн, ей будет неудобно, верно? Может, мне попросить называть меня как-то иначе?

— Настоящая Энн должна изменить имя, когда ложная Энн его крадет? Как-то наоборот получается.

Идея Энн настолько типична для нее, что это забавно. 

Мифрил внезапно скрещивает руки на груди.

— Тогда мне стоит называть тебя Пугалом?

— Эм... Нет, это мне не нравится.

— Тогда я сам придумаю тебе потрясающее прозвище! Посмотрим, посмотрим...

Мифрил, который стоит, скрестив руки и нахмурив брови, вдруг хлопает в ладоши.

— Как насчет «Мисс Яблоня»?

— …

— …

Энн и Кит потрясены. Не то чтобы они ожидали многого от наименования Мифрила, но это уж слишком странно.

— Что это!? Что это вы замолчали?! — кричит Мифрил. И в этот момент…

— Кит! Я аккуратно разложила инструменты!

Дверь в кухню открывается, из нее с веселым голосом выбегает маленькая черноволосая Энн. Увидев Энн, она останавливается и удивленно моргает.

— Посетитель? Приготовить чай?

Для своего возраста она сообразительна и знает, что должна делать как помощница. Удивленная ее смышленностью, Энн радостно улыбается и присаживается на корточки, чтобы быть на одном уровне с маленькой Энн.

— Ты молодец, такая смышленая. Но все в порядке. Я не гостья. Я кондитер, который будет работать здесь с завтрашнего дня.

— Кондитер?! Девушка?! Прямо как Энн Хэлфорд?!

Похоже, маленькая Энн случайно забыла, что сама называет себя Энн Хэлфорд. Она смотрит на Энн сверкающими глазами. Энн смеется, словно ей и смешно, и немного неловко.

— Будем знакомы.

— А ты умеешь месить серебряный сахар?

— Да, умею.

— Покажи мне!

Маленькая Энн наклоняется вперед, а настоящая Энн радостно поворачивается и смотрит на Кита.

— Кит, могу я ненадолго одолжить твое рабочее место? Хочу показать ей, как месить серебряный сахар.

— Конечно.

— Тогда как насчет того, чтобы замесить немного серебряного сахара?

— Ух ты, это потрясающе. Мастерская вон там. Идем, идем!

Кит, сдерживая смех, следует за Энн, которую маленькая Энн взяла за руку и ведет за собой.

— Слушай, а как зовут старшую сестренку? Я – Энн Хэлфорд.

Когда маленькая Энн называет свое имя по пути к рабочему месту, настоящая Энн на мгновение теряет дар речи. Мифрил, сидящий у нее на плече, щипает Энн за щеку.

— Я... Меня вроде бы... Называют... Мисс Яблоня... Кажется…

Маленькая Энн, не подозревая, что происходит в голове Энн, произносящей это с огромной неуверенностью, улыбается беззаботной улыбкой.

— Ясно, значит, сестренка Яблоня!

Слыша это, Мифрил удовлетворенно смеется.

Вид маленькой Энн и кондитера Энн, идущих в мастерскую, держась за руки, кажется забавным и милым.

Войдя в мастерскую, Энн закатывает рукава и принимается за подготовку. Так как Мифрил хорошо знает мастерскую, он ловко подготавливает инструменты. Маленькая Энн следит глазами за приготовлениями, словно пытаясь запомнить.

Когда все уже готово, Энн окунает кончики пальцев в холодную воду и рассыпает серебряный сахар на каменную плиту, которая служит рабочей поверхностью.

Глаза маленькой Энн следят за пальцами, двигающимися в определенном ритме без лишних движений.

Маленькая Энн с серьезным видом наблюдает за тем, как Энн разминает серебряный сахар.

— Тебе нравится серебряный сахар? — спрашивает Энн во время замешивания, и маленькая Энн, пристально глядя на серебряный сахар и кивая головой, отвечает:

— Мне нравится. Он красивый.

При этом ответе Энн улыбается, как будто вот-вот распустится цветок.

Видя эту улыбку, Кит чувствует сладкую боль в груди, как будто ее сильно сжимают.

 «Эта улыбка всегда будет принадлежать Шаллю,» — вдруг думает он.

Со следующего дня Энн, как и обещала, начинает появляться в мастерской Пауэлл-Хэлфорд.

Чтобы справиться с заказами, которые сейчас есть у мастерской, Энн следует указаниям Кита и создает формы, которые он согласовал с заказчиками. По сравнению с тем, что было раньше, в движениях рук Энн нет лишних жестов. Из-за этого кажется, что скорость работы немного возросла.

Похоже, она в какой-то мере наслаждается работой по изготовлению сахарных леденцов.

Но в перерывах между этой работой Энн показывает маленькой Энн, как месить серебряный сахар, и по ее просьбе делает маленькие сахарные фигурки. Кажется, эти моменты доставляют ей гораздо больше удовольствия, чем основная работа.

— Что же это…

Во время обеденного перерыва Кит идет в свою комнату на втором этаже, чтобы привести в порядок книги учета. Взяв в руки перо, он собирается работать с книгой, раскрытой на столе, но перед тем, как начать перебирать числа глазами, его взгляд падает на двор.

Энн сидит одна у колодца, разминая и придавая форму маленькому кусочку серебряного сахара. Похоже, она делает форму, которая ей нравится, и на ее лице играет легкая улыбка. Она выглядит очень счастливой.

Днем она закончила делать сахарный леденец, который нужно доставить сегодня. Энн, кажется, была рада, что успела вовремя, но она жаловалась, если бы это было возможно, она хотела бы еще немного поработать над ним.

Кажется, что она таким образом придает форму серебряному сахару вместо той работы, которая ее не устраивает.

«Похоже, я сковываю Энн оковами мастерской.»

Для нее было бы гораздо приятнее каждый день делать то, что она искренне хочет.

Но и Энн, и Кит, раз уж у них есть мастерская, уделяют ей особое внимание. Кит понимает, что Энн хочет сделать эту мастерскую хорошей. Она, наверное, хочет сделать ее такой, как мастерская Пейдж, которой она многим обязана, чтобы там продолжали делать хорошие скульптуры, а мастера каждый день работали с удовольствием и самоотдачей.

Но с точки зрения Кита, сахарные леденцы, которые делает Энн, не подходят для мастерской.

«Если сама Энн не понимает, что она не мастер, делающий изделия для мастерской, может, мне стоит ей дать совет? Сказать, что она не подходит для работы в мастерской и не тот мастер, который может управлять мастерской?»

Но Киту приятно наблюдать за тем, как Энн с удовольствием трогает серебряный сахар в лучах ласкового солнца.

«Но тогда... наши с Энн узы исчезнут. Связь оборвется.»

Ему не хочется терять факт, что они являются совладельцами мастерской.

Ощущая в себе постыдные сожаления, Кит опускает перо на учетную книгу. Он упирается локтями в стол и сжимает голову руками.

— Кит?

Внезапно сзади раздается голос, и Кит испуганно вскакивает со стула.

Обернувшись, он видит маленькую Энн Хэлфорд, стоящую в дверях с подносом в обеих руках. На подносе стоит тарелка с супом. Кит разочарован тем, что настолько погрузился в свои мысли, что не заметил, как открылась дверь.

— Энн, что такое?

— Я принесла обед. Все говорили, что ты еще не кушал.

— Верно, я еще не ел. Спасибо.

Кит заставляет себя улыбнуться. Маленькая Энн ставит поднос на стол и смотрит на лицо Кита.

— Что?

— Мама тоже…

— А?

— Мама тоже так улыбалась сегодня утром. Мне это совсем не нравится. Хотя она улыбается, я становлюсь грустной, когда на нее смотрю. Это противно.

Эти слова, как удар в грудь. Он удивлен чувствительностью этого ребенка, но еще больше тем, что, вспомнив ситуацию с этой маленькой девочкой, он понял по ее словам, что ее жизнь идет самым лучшим образом.

— Болезнь твоей мамы не улучшается?

— Да.

Она тихо кивает.

— Я могу что-нибудь сделать?

— Нет. Но есть ли что-то, что я могу сделать? Кит.

Маленькая Энн смотрит прямо на Кита своими голубыми глазами.

— Что?

На мгновение он понятия не имеет, о чем его спрашивают. Однако вскоре он понимает, что она спрашивала его: «Могу ли я что-нибудь сделать для тебя, Кит?»

Это может быть просто отражением. Когда кому-то говорят «Доброе утро», он отвечает «Доброе утро». Может быть, это то же самое. Она еще слишком мала, чтобы сознательно проявлять заботу о других людях.

Но рефлекторная забота не может возникнуть без доброты в сердце.

— Спасибо. Мне от тебя ничего не нужно, Энн. Просто оставайся со мной, как всегда, и делай свою работу как следует.

— Хорошо, я поняла.

Глядя на ее маленькую спину, выходящую из комнаты, он думает, что это странно. Жгучее чувство отвращения к себе, которое медленно разгоралось в его груди, утихает. Он успокаивается.

«Я не могу проиграть такому маленькому ребенку.»

Хотя ее мать, должно быть, плохо себя чувствует, она не показывает этого на своем лице и каждый день бодро себя ведет. Киту следует поучиться у нее. Хотя его сомнения по отношению к Энн часто выводят его из равновесия, он должен научиться с этим справляться.

Еще раз мельком взглянув на Энн во дворе, Кит принимается за принесенный ему суп.

В этот день Энн тоже находится в мастерской с раннего утра. Конечно, настоящая Энн. Немного раньше, чем просыпаются начинающие серебряные сахарные феи. Увидев, что Энн стоит за рабочим столом, а утренний свет светит через окно ей на спину, Кит восклицает от удивления:

— Энн, ты вчера не пошла домой?! Или, скорее, ты и позавчера не ходила домой?!

Энн поднимает голову и с улыбкой говорит:

— О, Кит. Доброе утро.

Она выглядит бледной.

Мифрил, который, похоже, работал вместе с ней, спит, свернувшись калачиком на стуле. Он так крепко спит, что вряд ли проснется, если его только не раздавит чей-то неосторожный зад.

— Почему ты не пошла домой и не выспалась как следует? Я же просил тебя пойти домой.

Его тон переходит от изумления к легкому гневу. Энн провела в мастерской последние два дня и не ходила домой. Она пожимает плечами.

— Да, прости. Но это потому, что не получается закончить. Времени осталось до сегодняшнего полудня.

— По-моему, работа уже закончена, Энн. Что тебе не нравится?

Заказ представляет собой сахарный леденец в форме изысканной кареты, запряженной двумя лошадьми. Лошади легкие и изящные, с упряжкой и согнутыми коленями. Черная карета имеет глянцевый блеск. Объемные золотые и серебряные лозы обвивают корпус кареты. Грива на головах лошадей развевается. Киту все это кажется идеальным.

— Не знаю. Но я не думаю, что это нормально – оставить как есть. Поэтому, пожалуйста, можно я буду дорабатывать до последней минуты?

Когда она так умоляет, он не может отказать. Энн серьезно относится к сахарным леденцам, поэтому он не может сказать ей остановиться.

— Хорошо, но... Шалль, наверное, здорово отругает меня.

Позади Кита с поникшими плечами со скрипом приоткрывается дверь, ведущая в сторону кухни. Когда Энн и Кит оборачиваются, маленькая Энн стоит, прислонившись к двери, с удивленным выражением лица.

— Ой? Что случилось, почему так рано?

Маленькая Энн, работающая на побегушках, всегда приходит на работу к тому времени, когда начинающие серебряные сахарные феи заканчивают завтракать. Хотя в небе еще плывут бледно-фиолетовые облака рассвета, это первый раз, когда Кит видит ее в такое время.

Видимо, маленькая Энн не ожидала, что в мастерской кто-то будет. Услышав вопрос Кита, ее глаза начинают бегать, и она тут же скрывается за дверью. Энн наклоняет голову, удивленная нехарактерным для ее жизнерадостной натуры равнодушным поведением.

— Что случилось с маленькой Энн?

— Кто знает. Я спрошу ее позже. В любом случае, Энн. Убедись, что ты успеешь к сроку сдачи. Крайний срок – сегодня в полдень.

— Поняла.

Выражение лица Энн напрягается, и она возобновляет работу.

Следующие несколько часов Энн работает без перерыва. Мифрил наконец встает, когда солнце находится уже высоко, и принимается помогать Энн. Однако она, похоже, никак не может удовлетвориться результатом и продолжает вносить мелкие исправления в детали формы сахарного леденца.

Ближе к полудню Энн, с выступившим на лбу потом, немного нервничая, приступает к последним штрихам. 

Начинающие серебряные сахарные феи с восхищением наблюдают за движениями тонкой лопатки, которую использует Энн, но в то же время на их лицах читается беспокойство. Срок доставки приближается. Они пообещали заказчику сделать это до полудня сегодняшнего дня.

— Эй, Энн, — говорит Кит, глядя на солнечный свет, падающий из окна и растекающийся по полу. По положению тени оконной рамы можно определить положение солнца. Должно быть, скоро полдень. Клиент живет в Льюистоне, поэтому у учеников впритык времени, чтобы поспешно доставить готовое изделие.

Энн, вероятно, знает, который сейчас час.

— Еще немного, — говорит она, поправляя положение декора, обвивающего крышу кареты.

Но не успевают эти слова прозвучать, как раздается звон колокола полуденной службы в церкви Святого Льюистона. Энн вздрагивает, поднимает голову, затем с сожалением опускает глаза на свои руки и вздыхает.

— Простите. Все в порядке. Я закончила.

По этому сигналу пятеро начинающих серебряных сахарных фей одновременно принимаются готовиться к транспортировке сахарных конфет. Они накрывают изделие тонкой деревянной рамой и защитной тканью.

Увидев это, Энн с несколько удрученным видом направляется на кухню.

— Энн. Что случилось? Ты устала? — мягко спрашивает Кит, садясь рядом с Энн, которая сидит на стуле на кухне, положив щеку на обеденный стол.

— Все в порядке. Я не устала. Просто сколько бы я ни старалась над этой сахарной конфетой, я не смогла остаться довольной ей.

— Мне показалось, что это очень хороший конечный продукт.

— Ты так думаешь? Но почему-то я не могла придать этому леденцу форму, о которой могла бы сказать: «Вот так хорошо». Нет... Наверное, я просто не видела ту форму, о которой могла сказать: «Так хорошо».

Услышав бормотание Энн, Кит прикусывает губу.

«Это, наверное, не твоя вина, Энн. Просто то, к чему ты стремишься, отличается от тех сахарных конфет, которые должна делать мастерская».

Энн представляет себе форму, которую нужно создать, и постепенно воплощает ее в жизнь. Чтобы представить эту форму, Энн, вероятно, должна в совершенстве знать, чего хочет человек, для которого она делает сахарные конфеты, цель, для которой делаются эти сахарные конфеты, и даже личность клиента, который заказывает эти сахарные конфеты, иначе она не сможет сделать уверенную форму, которая бы ее удовлетворяла.

Если бы можно было вкладывать столько души в одну сахарную скульптуру, это было бы идеально.

Однако, если бы мастерская делала каждый заказ на сахарные леденцы, прилагая столько усилий, это было бы невыгодно. Речь не идет о том, чтобы делать что-то меньшее, но достаточно, чтобы сахарные конфеты были красивыми и соответствовали пожеланиям заказчика.

«Энн не подходит для работы в мастерской. Она того же типа, что и мистер Хингли».

Альф Хингли, также известный как серебряный сахарный мастер Кэт, не только неумел в человеческих отношениях, но и с самого начала отвернулся от методов работы мастерских.

Но Энн отличается. Она, вероятно, сможет хорошо ладить с мастерами, и у нее есть энтузиазм работать в мастерской. Но есть мастера, которые не подходят для мастерской, даже если они могут поддерживать хорошие отношения с другими мастерами и имеют мотивацию к работе.

«Должен ли я сказать это Энн?»

Колеблясь, Кит слегка сжимает кулаки.

«Даже если это будет значить, что наша связь с Энн будет разорвана? Сказать ей, что она не подходит для мастерской, что есть лучший способ работы, чем здесь?»

— Эй! Кит!

Внезапно дверь, ведущая в мастерскую, распахивается, и влетает Мифрил. Он подпрыгивает три раза, отталкивается от пола, приземляется на плечо Кита и кричит:

— Серебряный сахар украли!

— Что ты имеешь в виду?

Кит инстинктивно встает, и Энн тоже следует за ним, как будто увлекаемая им.

— Одной бочки с серебряным сахаром нет!

— Этого не может быть. Сегодня утром она точно была на месте.

Кит и Энн спешат в мастерскую.

Трое фей отсутствуют, чтобы доставить сахарные конфеты заказчику, но оставшиеся двое начинающих серебряных сахарных фей с тяжелым выражением на лицах смотрят на бочки с серебряным сахаром.

— Что случилось? Говорите, серебряный сахар украли?

Феи виновато пожимают плечами и опускают головы.

— Простите. Сегодня утром маленькая бочка с серебряным сахаром точно была здесь.

— В маленькой бочке был один из цветных серебряных сахаров, который я сделал! Его украли!

Мифрил возмущенно поднимает кулак.

В этом году Мифрил преуспел в создании цветного серебряного сахара и подарил Киту три маленьких бочки с ним. Красный, синий и желтый серебряный сахар. Цвет настолько красивый, что бочки хранят в углу мастерской, для использования в особых случаях. Бочка с красным серебряным сахаром пропала.

— Я... все время была в мастерской... Мифрил тоже был со мной. Но никто подозрительный не входил, — тихо говорит Энн. 

Когда Энн сосредоточена на работе над сахарными конфетами, она часто не замечает, что происходит вокруг нее. Но если бы вошел незнакомый человек, она бы точно заметила.

Внезапно Мифрил, сидящий на плече Кита, издает громкий крик:

— Этот малыш! — говорит он, будучи самым маленьким здесь. — Это она, Энн, Кит! Девочка, которая настаивает, что ее зовут Энн Хэлфорд. Сегодня она подозрительно часто входила и выходила из мастерской. Заходила с вещами, выходила. Наверное, тогда она и украла маленькую бочку. Бочку такого размера даже малыш сможет унести! 

И правда, бочонок такого размера, что даже ребенок может обхватить его обеими руками.

— Не может быть.

Круг тех, кто может входить и выходить из мастерской, ограничен.

Ученики-феи работают здесь уже год, но ничего подобного раньше не случалось. Новички, которые могут входить и выходить отсюда – это Энн, Мифрил и девочка, которая называет себя Энн Хэлфорд. 

Однако не хочется легкомысленно подозревать маленького ребенка.

— Кто-нибудь, позовите сюда Энн... маленькую Энн.

— Вот в чем дело. Мы тоже подумали, что этот ребенок может что-то знать, и искали ее. Но ее нет в мастерской. Нигде.

— Нет?

— Черт! Она сбежала!

Раздосадованный голос Мифрила, топающего на плече Кита, впивается в уши.

«Воровка?»

Он посочувствовал, доверил и нанял ее. То, что этот маленький ребенок предал его, подобно сильному удару в грудь. Он думал, что она умный, хороший ребенок. Думал, что она добрый ребенок. Именно поэтому разочарование нахлынывает еще сильнее.

— Что нам делать, мистер Пауэлл?

На этот вопрос Кит стискивает зубы. Он сжимает челюсть и поднимает голову.

— Я верну то, что было украдено. Это моя ответственность, — решительно говорит он. Как руководитель мастерской, он сам виноват в том, что доверил и нанял ее. Это произошло из-за того, что он плохо разбирается в людях. Ошибку нужно исправлять самому.

— Адрес того ребенка, если мне не изменяет память, сначала… Но это тоже, возможно, ложь.

Кит решительно направляется в магазин, вынимает из ящика прилавка письмо матери, которое принесла маленькая Энн. В нем написан адрес и имя матери. А еще мелкими буквами написано: «Пожалуйста, дайте моей дочери работу.»

Думая, что даже эта мелко написанная просьба — почерк кого-то, кто помогает в краже, Кит злится.

— Что ты собираешься делать, Кит? — резко спрашивает Мифрил, сидя на его плече.

— Пойду по адресу этого ребенка, который здесь написан.

Сжимая письмо, он оборачивается в сторону мастерской.

— Я ухожу. Позаботьтесь обо всем, — говорит он начинающим серебряным сахарным феям, и к нему подбегает Энн.

— Я пойду с тобой, Кит. Я была в мастерской и не заметила, так что это тоже моя вина!

⠀

⠀

Кит вместе с Энн и Мифрилом направляются по адресу, указанному в письме.

Это один из уголков развлекательного квартала, расположенного недалеко от стен замка. У кабака, выходящего на мощеную улицу, даже в средь бела дня можно увидеть пьяного мужчину, который, свернувшись калачиком, спит у стены. Если свернуть в один из переулков, можно наткнуться на таверны, предлагающие сомнительный алкоголь, и на игорные дома. В Льюистоне это один из самых неспокойных районов, где по ночам даже на главных улицах девушке одной лучше не появляться.

Кит не хотел вести Энн в такое место, но она сказала, что тоже несет ответственность и пойдет с ним, так как сейчас день и это не опасно. И действительно, поскольку светло и Кит с ней, особой опасности нет.

И наконец они находят место, похожее на указанный адрес, но от увиденного замирают в изумлении.

В узком пространстве между кирпичными зданиями втиснута лишь хижина с дощатыми стенами, похожая на склад. Ширина хижины крайне узкая, почти во всю ширину одной двери. Это выглядит как вход в переулок, закрытый дверью.

— Значит, все-таки фальшивый адрес.

Вероятно, он используется как склад какой-нибудь винной лавки. Кит думает, что это не то место, где могут жить люди.

Мифрил прыгает с плеча упавшего духом Кита на плечо Энн.

— Что будем делать, Энн? Как будем искать этого малыша?

— Даа... Надо немного подумать, я...

Начав говорить, Энн вдруг поднимает лицо, будто что-то заметив. Затем она поспешно подходит к Киту, пристально глядящему на дверь, и прикладывает руку к двери.

— Что случилось, Энн?

— Эй, Кит. Ты не чувствуешь сладкий запах?

— А?

Услышав это, он вдыхает носом и закрывает глаза.

«Пахнет!»

Удивленно открыв глаза, Кит переглядывается с Энн.

— Вот видишь? Пахнет серебряным сахаром, да?

— Значит, внутри?!

Кит поспешно стучит кулаком в дверь.

— Здравствуйте, здравствуйте! Есть кто-нибудь внутри? Пожалуйста, откройте! Откройте!

Пока он несколько раз стучит в дверь и громко зовет, из входа соседнего здания, похожего на кабак, высовывается полная женщина с опухшими глазами.

— Шумите тут. Что вам здесь нужно?

От грубой атмосферы, исходящей от женщины, Энн испуганно съеживается. Кит выходит вперед, будто защищая Энн.

— Здесь кто-нибудь живет?

— Живет кто-то? Жил, до вчерашнего дня.

— Жил? Сбежал?

— Нет. Прошлой ночью... умер.

Глубоко вздохнув, женщина бросает страдальческий взгляд. Услышав про смерть, Кит вздрагивает. Стоящая позади Энн, не выдержав, спрашивает:

— Кто умер?! Здесь должна жить маленькая девочка.

— Мать девочки. Она сама пришла ко мне сказать, что мать умерла, и с тех пор ее не видно. Вот в чем проблема, раз ее нет. Мать нельзя было так оставлять, так что я сообщила старосте района. И хотя ее дочери не было, мать сразу увезли на кладбище.

Услышав это, Энн мгновенно бледнеет. Кажется, от шока она не может вымолвить ни слова.

— И что, девочка вернулась? — спрашивает Кит вместо Энн, но женщина качает головой.

— Не видно ее. Лишь бы в лапы каких-нибудь странных людей не попала. Если вы знакомые той девочки, найдите ее и приведите ко мне. Я, конечно, не могу о ней позаботиться, но посоветуюсь со старостой района, что с ней делать дальше.

— Эмм... хорошо. 

Едва Кит успевает ответить, она скрывается внутри, говоря: 

— Я на вас рассчитываю.

«Значит, адрес не был ложным. И больная мать тоже.»

Действительно, здесь жила бедная мать с ребенком. Мать была больна. А прошлой ночью скончалась. Кит достает письмо из кармана пиджака и смотрит на тонкий, слабый почерк. 

Сегодня утром маленькая Энн вела себя не по-обычному безучастно, даже не смотрела ни на кого. В тот момент она уже потеряла мать.

— Тогда где же та девочка? И почему в такое время она украла серебряный сахар...

— Она внутри. Точно внутри.

Словно очнувшись, Энн внезапно поворачивается к двери. Затем сильно дергает за дверную ручку, гремя ей.

— Открой. Эй, открой!

— Энн, с чего ты взяла, что девочка внутри?

— Ведь пахнет серебряным сахаром. И девочке, у которой умерла мама, просто некуда идти. Сразу после смерти мамы я тоже не могла придумать, куда мне идти.

Кит удивлен. Он осознает, почему Энн так отчаянно и с такой уверенностью говорит, что маленькая Энн внутри. Энн тоже потеряла маму. Она знает эти чувства.

— Бесполезно, не открывается. Заперто изнутри.

Энн с сожалением кладет руки на дверь.

«Если та девочка там одна...»

Думая об этом, Кита охватывает ужас, а не просто жалость или сочувствие.

Он не понимает, зачем она украла серебряный сахар. Но, представив, как маленькая девочка одна находится в тесном полумраке места, где только что проводила умирающую мать, он чувствует, как у него по всему телу пробегает холодок от этой немыслимо жестокой картины, которой не должно быть.

— Мифрил Рид Под! Ты не сможешь пролезть внутрь через эту щель?!

Кит указывает на низ прогнившей двери, и Мифрил, немного колебаясь, бросает взгляд на Энн и Кита.

— Но я...

— Пожалуйста, Мифрил Рид Под.

— Пожалуйста!

Под их мольбами Мифрил неохотно спрыгивает с плеча Энн и протискивается внутрь через щель под дверью. Вскоре после того, как он пролез, изнутри раздается тихий звук отпирающегося замка.

— Мифрил Рид Под! Девочка там?!

В темную хижину через дверь проникает свет. Мифрил, свисающий с дверной ручки с внутренней стороны, прищуривается от яркого света.

— Откуда мне знать. Там было темно, когда я вошел...

Говоря это, Мифрил бросает взгляд на заднюю часть хижины.

Кит и Энн, высунувшись из двери, всматриваются вглубь.

Проникающий свет прямоугольником падает на дощатый пол в форме двери. Там, куда не достает свет, у дальней стены стоит кровать. А рядом с ней виднеется маленький силуэт, съеживающийся в комок. В комнате витает сладкий аромат серебряного сахара.

В полумраке, съежившись, сидит маленькая черноволосая девочка. Увидев ее, Кит чувствует облегчение.

Однако девочка, похоже, сжимается от страха. Сквозь щель между руками, обнимающими колени, на них смотрят глаза, полные настороженности. 

— Энн Хэлфорд?

Когда он нежно начинает говорить с ней, девочка вздрагивает.

Кит и Энн переглядываются и кивают друг другу. Стараясь не напугать девочку, они медленно, в такт дыханию, заходят внутрь и присаживаются на корточки на отдалении от нее.

Девочка ползет назад, пока спиной не упирается в край кровати и уже не может двигаться дальше.

Рядом с ней стоит маленькая бочка. На боку бочки видны царапины, видимо, от того, что ее катили сюда от мастерской. Царапины остались от каменного тротуара.

Крышка бочки открыта, а рядом стоит миска с водой. Вокруг бочки и миски с водой рассыпан красивый красный серебряный сахар, сверкающий так, будто впитавший свет. Кое-где он слипся от воды и прилип к доскам пола.

— Ты взяла серебряный сахар из мастерской, да? — тихо спрашивает Кит, и девочка слабым голосом говорит:

— Ты меня ударишь? Посадишь в тюрьму?

— Нет, ничего такого. Просто скажи, зачем ты украла серебряный сахар? Я хочу знать причину.

Девочка утыкается лицом в согнутые колени. Снова и снова она трется лбом о коленки.

— Прости... прости. Прости.

Она продолжает тихо извиняться. Кит предполагает, что она растеряна, и мягко продолжает:

— Я не сержусь. Просто хочу знать причину.

— Моя мама умерла.

Продолжая тереться лбом о колени, девочка говорит еле слышным голосом:

— Мама умерла. Поэтому мне нужны леденцы. Но у меня нет денег.

— Если тебе были нужны леденцы, ты могла бы попросить меня. Сказать, что хочешь, чтобы я их сделал.

— Потому что я Энн Хэлфорд...

Кит чувствует боль от неловкой сообразительности маленькой девочки.

Будь у нее детская невинность, она могла бы честно попросить сделать ей леденцы. Но она выдала себя за другого человека, чтобы получить работу. Понимая, что это плохо, она продолжала лгать, чтобы не раскрылся обман. А когда ей понадобились леденцы, она не смогла честно попросить, потому что называла себя Энн Хэлфорд.

Ведь настоящая Энн должна уметь делать сладости сама.

Поэтому, решив, что ей остается только сделать их самой, она украла серебряный сахар из мастерской.

— Зачем тебе леденцы? — успокаивающе спрашивает Энн.

— Мама умерла, поэтому я молюсь, чтобы она ожила. Говорят, что леденцы обладают чудесной силой приносить удачу. Поэтому я буду молиться, чтобы вернуть маму.

Девочка не перестает тереться лбом о колени. Кит чувствует боль от того, как она трет лоб. Ему кажется, будто его собственное сердце безжалостно и жестоко трут, и он больше не может на это смотреть.

— Перестань.

Кит невольно обнимает девочку. Она, похоже, пугается и пытается вырваться, но он крепко прижимает ее к себе. Девочка перестает дергаться. Кит кладет руку ей на голову.

— Молодец, ты перестала. Я не сержусь на то, что ты сделала, и не буду тебя бить или сажать в тюрьму. Но... прости. Понимаешь, леденцы не обладают такой силой, как ты думаешь.

Удивившись, девочка поднимает лицо. Ее лоб красный.

— У леденцов нет силы вернуть твою маму. Даже у самых красивых конфет ее нет.

— Неправда.

— Это правда. Кондитеры – не волшебники. И леденцы – не волшебные конфеты.

— Но я слышала, что серебряный сахарный мастер может сделать леденцы, приносящие огромную удачу!

— Серебряные сахарные мастера тоже не волшебники, — виновато говорит Энн.

— Вранье.

— Это не вранье. Ведь я – серебряный сахарный мастер. Разве я похожа на волшебницу? Разве тебе показалось, что я делаю волшебные леденцы в мастерской?

Глаза девочки распахиваются так широко, как только возможно.

— Неправда. Сестренка, ты не серебряный сахарный мастер. Серебряный сахарный мастер среди девочек есть только Энн Хэлфорд.

— Прости. Я и есть Энн Хэлфорд. Прости, что молчала об этом.

Как только Энн признается, тело девочки обмякает, будто из него выпустили воздух. Она выглядит так, словно устала.

— Моя мама тоже умерла очень давно, — говорит Энн, наклоняясь к макушке поникшей девочки, и тихо продолжает: — Но мама оставила мне много слов и воспоминаний. После того как мамы не стало, мне всё время было грустно и больно. Но через какое-то время я поняла, что мама оставила мне кое-что. И благодаря этому, мне кажется, что мама, которая в момент смерти ушла очень далеко, понемногу возвращается ко мне.

Должно быть, это узы между родителями и детьми. Кит вспоминает смятое письмо, которое он продолжает сжимать. В нем тонким бессильным почерком написано: «Пожалуйста, дайте моей дочери работу».

Он не думает, что чувства, вложенные в эти написанные слова, исчезнут.

Как сказала Энн, даже если на мгновение покажется, что человек ушел далеко, эти чувства со временем медленно проникают в сердца тех, кто остался. 

Есть узы, которые связывают и не исчезают.

Они не исчезают, даже если их разделяет смерть.

— Здесь темно и холодно. Сможешь встать? Давай для начала вернемся в мастерскую.

Даже вернув бочонок серебряного сахара, он, похоже, не может просто бросить эту девочку и уйти. Он не знает, что делать, но решает для начала вернуться в мастерскую.

Отпустив тело, которое обнимал, он пытается поднять девочку за руку, но у нее нет сил. Похоже, идти она не может. Кит кладет письмо, которое держит в руке, в карман пиджака и поднимает девочку обеими руками.

Девочка легкая. Помимо маленького роста, она худее, чем дети ее возраста. 

Энн несет в обеих руках бочонок серебряного сахара и следует за Китом, который идет, держа девочку на руках. Мифрил садится на бочонок.

Покинув развлекательный квартал, они выходят на Триумфальную улицу. Главная улица оживленная и яркая.

Девочка утыкается лицом в плечо Кита и прижимается к шее, словно кусая его. Плечо кажется немного горячим и влажным, наверное, потому что она плачет.

— Эй-эй, Кит, и что ты собираешься делать с этим малышом?

Мифрил с беспокойством смотрит на него снизу вверх, сидя на качающейся бочке.

— Да, ты прав. Я еще ничего не придумал... Для начала отведу ее в мастерскую и успокою. Не могу же я бросить ее вот так. Наверное, придется найти для нее добрых приемных родителей. Интересно, до тех пор ей придется остаться в мастерской? В любом случае, надо поговорить с человеком, который присматривает за этим районом. 

Пока он говорит это, в кармане пиджака шуршит бумага письма.

«Пожалуйста, дайте моей дочери работу.»

Что значат чувства, вложенные в эти тонко написанные буквы? Через эти тонкие буквы просвечивают узы.

«Пожалуйста, спасите мою дочь» или «Пожалуйста, позаботьтесь о моей дочери» там нет.

Мать попросила у Кита, которого нашла дочь, минимальной помощи. 

«Пожалуйста, дайте моей дочери работу.»

Не для того, чтобы пожалеть ее, а чтобы дать ей работу, чтобы девочка могла жить как человек.

«Даже если вас разделяет смерть, что-то остается.»

Не верится, что чувства матери, желавшей дать дочери работу, могут исчезнуть без следа. Чувства матери наверняка останутся в маленькой девочке, и когда пройдет время, внутри девочки навсегда сохранятся узы с матерью, как нерушимая драгоценность.

Кит, который последние несколько дней терзался разными мыслями об Энн, вдруг чувствует себя до смешного глупо. 

Чего же он так боялся?

Маленькая девочка у него на руках, должно быть, давно предчувствовала разлуку с матерью и боялась. И этот момент настал. Возможно, с судьбой ничего не поделаешь, но теперь ей предстоит это преодолеть.

Несколько лет назад Энн тоже пережила разлуку с матерью.

Кит также потерял отца.

Даже если близкий человек призван на небеса, узы не исчезают. Как сказала Энн, в момент разлуки неизбежно больно и грустно, но когда острота разлуки притупляется, со временем кажется, что сердце ушедшего человека возвращается ближе.

Даже при такой болезненной разлуке существует связь, которую невозможно стереть.

Так почему же узы с Энн должны исчезнуть только от того, что она перестанет работать в том же месте, что и он? Тем более сама Энн никуда не исчезнет.

Нечего бояться.

Напротив, если от страха привязать Энн к неподходящему для нее месту, это может навредить их связи.

— Слушай, Энн.

Кит улыбается Энн, идущей рядом.

— Есть кое-что, что я хотел сказать тебе с тех пор, как ты начала работать в мастерской.

— Что?

— Я думаю, ты не подходишь для работы в мастерской. Ты, наверное, из тех мастеров, которые должны общаться с каждым, кто заказывает леденцы, узнавать, какая форма им действительно нужна, и только потом делать изделия. Большие мастерские не для таких мастеров. Поэтому тебе лучше самой выбирать клиентов и работать так.

От этих слов Энн выглядит немного разочарованно.

— Понятно... Да, ты прав. На самом деле у меня было ощущение, что я не создана для мастерской. Прошлой осенью Кэт сказал мне, что мои пальцы созданы для любви. Я влюбляюсь в форму, которую хочу сделать, и только когда представляю эту форму, я могу сделать то, что действительно меня устраивает. 

— Можешь не беспокоиться о мастерской Пауэлл-Хэлфорд. Я ей займусь. Ну, если захочешь, иногда можешь и подрабатывать, ладно? В конце концов, с твоим подходом ты точно станешь нищей, как мистер Хингли.

— Стану как Кэт… Шалль и Хью будут при каждом удобном случае подшучивать. Тогда как ты назовешь мастерскую?

— Хм, ну...

В этот момент девочка, прижимающаяся лицом к плечу Кита, вдруг поднимает голову. С влажными голубыми глазами и ярко-красными щеками она выглядит несчастной. Но она с напускной храбростью говорит:

— Я пойду. Кит. Пойду пешком.

— Хорошо. Ладно.

Это похоже на детскую гордость. Наверное, в ее детском сознании кажется постыдным, что ее несет на руках не мать, а какой-то молодой человек. Он опускает ее на мощеную камнем улицу, но берет за руку. Она не сопротивляется и идет, опустив голову. 

— Тебе не нужно идти через силу. Кстати... Как тебя зовут?

— Мириам, — отвечает она, будто сердясь, не поднимая головы.

— Мириам, ты можешь идти?

Она кивает в ответ на вопрос.

— Мириам – чудесное имя. Гораздо милее моего. А какая у тебя фамилия? — говорит Энн, чтобы отвлечь ее, но Мириам качает головой.

— Нету.

— Нет?

Кит переглядывается с Энн.

— Ты не слышала от мамы?

— Она сказала, что бросила.

Кит смутно предполагает, что у этого должна быть причина.

Есть много людей, живущих так, что Киту с его благополучной жизнью и представить сложно. Но жалеть их было бы невежливо. Он чувствует, что это будет выглядеть как взгляд свысока и сочувствие со стороны. Ему это не нравится. Если уж сочувствовать, то надо быть готовым взять на себя всю их жизнь целиком.

Он вдруг смотрит на девочку, которая держит его за руку.

«Но ведь я пожалел этого ребенка».

Лишь сейчас он ясно это осознает.

«Тогда, наверное, будет невежливо по отношению к ней, если я не буду готов о ней позаботиться».

Через некоторое время на другой стороне улицы начинает виднеться вход в мастерскую Пауэлл-Хэлфорд. Три начинающие серебряные сахарные феи выносят лестницу и что-то делают у входа в здание.

Словно что-то придумав, Энн вдруг весело говорит:

— Точно, слушай! Мириам. Раз у тебя нет фамилии, возьмешь мою? Хэлфорд. Как тебе?

Мириам удивленно смотрит на Энн снизу вверх.

— Не хочешь? Если не хочешь, тогда...

Энн, предложившая это, сразу же начинает нервничать, но Мириам качает головой.

— Я не против.

— Отлично! Значит, будешь использовать ее.

Кит смотрит на маленькую девочку, хлопающую глазами.

— Мириам Хэлфорд. Хорошее имя.

Ему кажется, что очертания маленькой девочки, чью руку он держал, вдруг становятся четче.

Переведя взгляд вперед, он видит, что вход в мастерскую уже близко.

Задумываясь о том, что же делают феи, он понимает, что они собираются повесить самодельную вывеску над входом. Он совсем забыл, но они усердно работали над ней, пообещав ее сделать.

Над входом в магазин висит табличка с надписью «Мастерская Пауэлл-Хэлфорд», вырезанной красивым замысловатым шрифтом. Феи поправляют ее положение, говоря, что она отклоняется то вправо, то влево.

— Точно.

Глядя на вывеску, которую так старательно сделали феи, Киту приходит в голову одна мысль.

— Слушай, Энн. Название кондитерской останется прежним – «Мастерская Пауэлл-Хэлфорд».

— А?

Энн наклоняет голову набок, а Кит мягко улыбается ей.

— Мириам продолжит работу в мастерской. Если она захочет попробовать изготавливать леденцы и станет кондитером, то сможет унаследовать мастерскую. Тогда и название «Мастерская Пауэлл-Хэлфорд» будет подходить.

— А если этот малыш скажет, что не хочет быть кондитером, что ты будешь делать? — говорит Мифрил дельное замечание, на что Кит пожимает плечами.

— Тогда в тот момент мы сменим вывеску.

Феи, замечая Кита и остальных, оборачиваются.

— А, с возвращением!

— Добро пожаловать домой! 

— Как там серебряный сахар? Неужели маленькая Энн...

Они наперебой окликают их.

— Серебряный сахар нашелся. Об этом ребенке я расскажу потихоньку. Пока что, ее зовут не Энн Хэлфорд. Она – Мириам Хэлфорд.

Услышав это, феи удивляются.

Мириам Хэлфорд напряженно смотрит на фей снизу вверх. 

— Для начала зайдем внутрь. Давайте выпьем чаю и успокоимся.

По его предложению феи, хоть и с недоумением, но заходят внутрь. За ними следуют Энн и Мифрил, а последними собираются войти Кит с Мириам.

Но тут Мириам останавливается.

— Что случилось, Мириам? 

— Можно... мне войти?

На ее неуверенный вопрос Кит смеется.

— Можно, конечно. И знаешь, завтра пойдем искать могилу твоей мамы. Мы быстро ее найдем. И я сделаю красивые леденцы, чтобы отдать твоей маме.

— Но мама не вернется, — говорит Мириам дрожащим голосом, а ее глаза наполняются слезами.

— Да… Верно. Это тяжело, но...

Кит присаживается на корточки и заглядывает Мириам прямо в лицо. Затем он протягивает ей письмо из своего кармана.

— Но смотри. Видишь, это письмо написала твоя мама для тебя. «Пожалуйста, дайте моей дочери работу.» Видишь? Чувства твоей мамы остались здесь. Поэтому, Мириам, ты не одна.

Мириам берет письмо обеими руками и прижимает к груди, будто это что-то очень ценное.

— Ну, пойдем.

По его предложению Мириам поднимает голову и смотрит на Кита. Он кладет руку ей на голову.

— Пойдем, Мириам. И знаешь, с сегодняшнего дня, когда будешь сюда заходить, говори: «Я дома».

Яркие солнечные лучи подталкивают Кита и Мириам в спину.

Вдвоем они переступают порог.