Онлайн чтение книги Сказка о сахарном яблоке The Silver Sugar Master and The Black Fairy
3 День, когда появился серебряный сахарный мастер

Церковь Косселя, принадлежащая государственной церкви, располагается на краю города.

Через узкую равнину между пологими холмами, тянущимися с востока на запад, проходит городская дорога, ведущая с севера на юг. На этой равнине и находится город Коссель.

После восстановления сожжённого войной Косселя и перепланировки город приобрел почти прямоугольную форму. Городская дорога, проходящая через центр города, является также главной улицей.

Церковь находится в западной части города, и к ней ведёт прямая дорога. Дорога вымощена камнем и обустроена для удобной ходьбы. Колоски сорняков по обеим сторонам мощёной дороги засохли и пожелтели, а а местами проглядывают скромные осенние цветы с жёлтыми и белыми мелкими бутонами. Ветер прохладный.

Когда они продвигаются по дороге, впереди появляется каменная церковь Коссель с маленькой колокольней на крыше. Как и в постоялом дворе «Зарянка», местами стены и фундамент церкви почернели, но деревянные части, такие как двери, окна и стропила крыши, были переделаны, и на них красиво выделяется текстура дерева.

Когда они подходят к одноэтажному дому священника рядом с церковью, сразу же показывается Макреган.

Хотя Макреган и Шалль виделись вчера, они не были представлены, поэтому Энн заново представляет Шалля как своего мужа, а также Мифрила как друга.

Макреган не удивляется, узнав, что Энн и Шалль – супруги. 

— Это редкость, — говорит он с улыбкой и добавляет: — Мир меняется к лучшему.

Среди священников, учёных и учеников уже распространилось знание о договоре между Королем Фей и Эдмундом II. Хотя многие всё ещё не могут изменить старым привычкам и взглядам, Макреган, похоже, обладает достаточной гибкостью, позволяющей принимать перемены.

Макреган сразу предлагает пройти в церковь и направляется туда.

«Отец Макреган не похож на человека, который стал бы отвергать работу мистера Уоттса из-за личных предпочтений или настроения.»

Энн и её спутники следуют за Макреганом, ведущим их в церковь.

«Наверняка можно сделать сахарную скульптуру, которая подойдет для нынешнего Дня Поминовения Душ, и будет отличаться от тех, что делались до сих пор.»

Она чувствует это особенно сильно.

Однако подходящая форма пока не видна…

Потолки в церкви высокие, но конструкция простая, только деревянные балки грамотно расположены вдоль и поперёк. Расставленные скамьи и алтарь в передней части тоже деревянные, без вычурных украшений, отчего светлая текстура дерева особенно заметна.

Хотя храмы обычно стремятся к исторической значимости и торжественности, церковь Косселя совершенно отличается от других своей атмосферой.

Простая, но удивительно светлая.

— Сахарная скульптура обычно размещается перед алтарем или перемещают некоторые скамьи, чтобы найти подходящее место.

Слушая объяснение Макрегана, Энн осматривает внутреннее пространство церкви.

— Атмосфера здесь как-то отличается от других церквей, да?

— Это потому что всё сгорело и было перестроено. Средств было не так много, поэтому нет украшений.

Теперь, когда он упомянул об этом, становится очевидно, что здесь нет ничего из того, что обычно есть в церквях: ни статуй святых вдоль стен, ни медных украшений, свисающих с потолка, ни балдахина над алтарём. Даже на церковных скамьях нет резных украшений.

— И такая бедная церковь может заплатить за сахарную скульптуру? — некстати спрашивает сидящий на плече Мифрил.

Шалль бросает на него косой взгляд, но Макреган лишь усмехается.

— Не беспокойтесь. Деньги на сахарные скульптуры выделяют гильдия ремесленников и гильдия торговцев, так что мы сможем заплатить.

Энн снова осматривает церковь и тихо произносит:

— Но мне эта церковь нравится больше, чем обычные церкви. Как бы сказать... Она умиротворяет.

В церкви светло благодаря тому, что хорошо проникает свет. Убранство простое, но именно поэтому помещение кажется светлым. 

Какой должна быть сахарная скульптура, достойная предстать перед глазами людей в момент, когда они возносят молитвы за упокой душ в этом пространстве?

«Что подойдет? Для этого места, для момента молитвы?»

Люди, феи, святые, цветы, птицы... Разные образы всплывают и исчезают в сознании Энн. Но ни к одному из них ей не хочется протянуть руку.

— Наверное, уже пора заканчивать.

Голос Шалля заставляет Энн вздрогнуть.

Она замечает, что Мифрил выглядит утомлённым, а Макреган улыбается с озадаченным видом. Похоже, Энн довольно долго пребывала в раздумьях.

— Простите! Да, уже достаточно. Спасибо вам, отец Макреган.

Энн быстро кланяется, а он непринужденно машет рукой.

— Ничего страшного. Если это поможет создать что-то хорошее, можете оставаться здесь и приходить сколько угодно. Я возлагаю на вас большие надежды. Всё-таки вы – серебряный сахарный мастер.

По сравнению с Хью, Кэтом и Эллиотом, Энн считает себя ещё неопытной. Поэтому, когда её называют серебряным сахарным мастером и говорят, что возлагают надежды, она чувствует на себе тяжесть ответственности.

— Как я говорила вчера, хоть я и серебряный сахарный мастер, но у меня ещё мало опыта.

Направляясь к выходу из церкви, Макреган качает головой.

— Пусть у вас мало опыта, но вы – серебряный сахарный мастер. Награждение королевской медалью означает признание ваших умений. Семнадцать лет назад мне довелось видеть леденцы, изготовленные серебряным сахарным мастером. Я до сих пор не могу забыть их красоту. Говорят, это был странствующий мастер без собственной кондитерской, поэтому имя осталось неизвестным. Но даже в детстве я понял, что серебряные сахарные мастера отличаются от обычных кондитеров.

Энн замирает, а Шалль, идущий рядом, приподнимает бровь от удивления.

— Что вы сейчас сказали?! Семнадцать лет назад вы видели леденцы странствующего серебряного сахарного мастера?

Удивлённый поспешным вопросом Энн, Макреган останавливается и оборачивается.

— Да. Но почему вы спрашиваете?

Энн прикладывает руку к груди, словно пытаясь сдержать участившееся сердцебиение.

«Неужели это была...»

Надежда растёт внутри неё.

— Того серебряного сахарного мастера звали Эмма Хэлфорд?

— Я был ребёнком тогда и не помню имени. Помню только, что это была добрая на вид женщина с младенцем.

Энн не сомневается, что это она.

— Энн! — радостно восклицает Мифрил, а Шалль кивает ей. 

Голос Энн звенит от волнения:

— Этот серебряный сахарный мастер точно была моя мама... Мама!

Макреган несколько раз моргает.

— Ваша мать? Вы уверены?

— Абсолютно. В то время она была единственной женщиной-серебряным сахарным мастером.

— Вот как? Какое совпадение...

Энн качает головой.

— Моя семья семнадцать лет назад остановилась в Косселе и, похоже, оказалась втянутой в войну. Мы специально приехали сюда, чтобы выяснить, что с нами здесь произошло. Я здесь не случайно.

— Я слышал, что у вас была определенная цель приехать в Коссель, но не знал, что такая...

Макреган внимательно, с глубоким чувством смотрит на Энн.

— Если это так, тогда в моих смутных воспоминаниях... Так значит, вы были тем младенцем на руках у серебряного сахарного мастера?

— Вы не знаете кого-нибудь, кто общался с Эммой Хэлфорд в то время?

Возможно, взрослые из окружения Макрегана, знавшие Эмму, могут знать подробности о семье Хэлфорд.

Макреган кивает.

— Предыдущий настоятель, управлявший тогда церковью Косселя, общался с серебряным сахарным мастером, которая, судя по всему, является вашей матерью. Сейчас он на пенсии из-за болезни, но жив и живёт неподалёку. Этот бывший настоятель, отец Халлидей, в то время управлял церковью и хорошо помнит, что происходило в городе.

Энн с большим воодушевлением делает шаг вперед.

— Если есть такой человек, я очень хочу встретиться с ним и поговорить!

— Отец Халлидей любит поговорить. Он радушно принимает каждого.

Макреган мягко улыбается.

— Может быть, завтра вместе навестим отца Халлидея?

— Спасибо вам. Пожалуйста!

Мифрил показывает Энн, на лице которой расцветает улыбка, большой палец, а Шалль кивает с нежным выражением лица.

«Нашлась! Новая зацепка!»

⠀

⠀

Вернувшись в «Зарянку», они находят в столовой Гилберта и Флау. Гилберт, сидя рядом, поглаживает спину Флау, облокотившейся на стол. Её единственное крыло бессильно висит, золотой цвет побледнел, а блеск исчез.

— Что случилось, Флау?

Когда Энн подбегает, Гилберт печально опускает взгляд.

— А, с возвращением, Энн. Как продвигается работа? Наверное, устала?

— С этим я как-нибудь справлюсь. Появилась зацепка о прошлом, так что я воодушевлена. Но что с Флау? Флау?

Энн осторожно окликает её и тянется рукой к плечу, но Шалль сзади хватает её за запястье.

— Опасно прикасаться к ней.

— Но...

Мифрил выглядывает из-за плеча Энн, всматриваясь в лицо Флау.

— Старик, что с Флау?

— Она читала воспоминания комнаты, где остановились Энн и Шалль, и похоже, очень устала. Всё же она непрерывно воспринимает огромный объем воспоминаний. Говорит, у неё сильно кружится голова.

— И это всего после одной комнаты... Может быть, читать воспоминания всех комнат – это слишком? Если это так влияет на неё.

Энн хмурит брови, но тут раздается приглушенный голос Флау:

— Всё нормально.

Она медленно поднимает голову.

— Всё нормально, я продолжу. Кстати, Энн, ты сказала про зацепку? Что случилось? Расскажи.

— А, да...

Энн удивлена тем, что Флау неожиданно хочет знать подробности.

— Завтра мы встретимся со священником, который общался с мамой семнадцать лет назад. Думаю, мы сможем что-то выяснить.

Гилберт приподнимается.

— Есть такой человек?! Если он общался с твоей мамой, то, возможно, помнит и меня...

— Думаю, да.

На лице Гилберта появляется выражение надежды.

— Я тоже хочу встретиться с ним.

Мифрил упирает руки в бока и принимает горделивую позу.

— Я так и думал, что ты это скажешь. Я уже договорился, что к отцу Халлидей может прийти сколько угодно человек.

— Правда!? Спасибо, Мифрил Рид Под. Какой же ты предусмотрителен!

— Ну-ну, великий я никогда не делает промахов.

Шалль безэмоционально смотрит на Мифрила, задравшего подбородок. На самом деле это Шалль уточнил у Макрегана, сколько человек может прийти, предвидя, что Гилберт захочет пойти. Похоже, он хочет что-то сказать, но молчит, возможно, считая, что спорить было бы по-детски.

— Наверное, тяжело продолжать читать воспоминания, может, завтра ты отдохнёшь и пойдёшь с нами, Флау?

— Нет, я буду читать воспоминания комнат.

Флау немедленно отвергает предложение Энн.

— Но ты же так устала...

— Всё в порядке. Чем больше зацепок, тем лучше. Поэтому я буду читать.

Произнеся это почти шёпотом, она опускает взгляд на свои руки, лежащие на столе.

— Буду читать… Потому что хочу найти.

Глядя на её золотые ресницы, Энн понимает, почему у Шалля такое озадаченное лицо. Прошлое семьи Хэлфорд – это также прошлое Гилберта. Однако Флау не должна настолько отчаянно стремиться узнать об этом.

«Почему Флау так упорно хочет узнать?»

Гилберт заботливо кладёт свою руку на ладонь Флау.

— Не нужно перенапрягаться, Флау.

Флау коротко кивает.

— Всё в порядке.

С этими словами она медленно встает.

— Я прилягу в комнате. Увидимся за ужином...

Она без колебаний уходит и поднимается по лестнице. Гилберт обеспокоенно провожает её взглядом, а Мифрил хмурится.

— Она и правда какая-то бесчувственная.

На следующий день они снова направляются пешком к церкви Косселя.

Представив Гилберта Макрегану, ожидавшему их в доме священника, Энн, Шалль, Мифрил и Гилберт покидают территорию церкви.

— Отец Халлидей живет со своим помощником, послушником церкви, в отдельном доме неподалеку отсюда.

Макреган ведёт группу Энн по прямой дороге перед церковью, а затем сворачивает направо. Они идут на север по дороге, огибающей город.

По правую сторону простираются городские улицы, а по левую – луга с редкими лесами.

— Что за человек отец Халлидей?

Рядом с Макреганом идёт Энн, на её плече сидит Мифрил. За ними следуют Гилберт и Шалль.

Будто наслаждаясь осенним ветром, молодой священник умиротворённо щурится.

— Отец Халлидей очень добрый человек. Он воспитал меня.

— Но он не ваш родной отец? Ведь фамилии разные.

— Я потерял родных в раннем детстве, и меня взял к себе отец Халлидей. В его доме жили шестеро детей без родных, включая меня.

— Это было какой-то благотворительной программой государственной церкви?

— Нет, он делал это по собственной инициативе. Поэтому дети жили на пособие, выделяемое государственной церковью отцу Халлидею.

— Эй, Энн, неужели священникам так много платят?

Макреган, видимо услышав тихий вопрос Мифрила, примостившегося на плече Энн, горько усмехается.

— Денег платили немного. Как и мне сейчас. Поэтому мы жили очень скромно. Но, видя характер и поступки отца, ремесленные и торговые гильдии иногда нам помогали. Мы были очень благодарны. Жизнь была скромной, но весёлой. Мы выращивали овощи и всё такое. Все мы были как братья и сестры, словно внуки, собравшиеся в доме дедушки, и никакой тоски не ощущалось.

— Значит, отец Макреган, вы по-прежнему в хороших отношениях с людьми, с которыми выросли, как с братьями и сестрами?

Для Энн, у которой не было братьев и сестёр, это звучит завидно. Однако...

— Нет. Остальные пятеро погибли во время гражданской войны семнадцать лет назад.

Затаив дыхание, Энн тут же склоняет голову.

— Простите меня. Я была неосторожна.

— Ничего страшного. Это очень печально, но в Косселе много тех, кто потерял родных и близких семнадцать лет назад.

Энн вновь чувствует боль в груди, осознавая, насколько глубоки раны Косселя.

— Вот он виднеется, — говорит Макреган бодрым голосом, словно желая сменить атмосферу, и указывает на небольшую рощу впереди слева. Между деревьями виднеется приземистый дом с зелёной дощатой крышей.

Пройдя по узкой тропинке через рощу к дому, они выходят к маленькому двору с колодцем, из которого мальчик набирает воду.

— Шон, отец Халлидей дома? — спрашивает Макреган, входя во двор. Мальчик поворачивается к ним, и его веснушчатое лицо озаряется широкой улыбкой.

— Отец Макреган! Добро пожаловать. Да, он внутри. Как обычно, гладит Алису.

Отвечая, мальчик с любопытством поглядывает на Энн и остальных.

— Гости к отцу Халлидею. Они хотели бы встретиться и поговорить с ним.

— Понятно. Следуйте за мной.

Поставив ведро на траву, мальчик спешит в дом. Следом за ним Макреган и остальные подходят к входной двери.

— Здравствуйте, отец Халлидей.

— О, Терренс.

Дом настолько мал, что с порога можно было увидеть все. По скромности обстановки он мало отличается от дома Энн.

У окна, откуда мягко льётся свет, в кресле сидит седоволосый старик. Сгорбившись, он держит на коленях большую сонную полосатую кошку.

Старик, должно быть, и есть отец Халлидей. Когда он поворачивает лицо в их сторону, его взгляд слегка не совпадает с направлением дверного проёма. Он плохо видит.

— Отец Макреган привёл к вам гостей. Они говорят, что хотят послушать ваш рассказ, отец Халлидей, — объявляет мальчик, стоя рядом с креслом, а Макреган добавляет:

— Помните, семнадцать лет назад в Коссель приходила женщина-серебряный сахарный мастер? Она сделала для нас леденцы. Гости хотят послушать о ней.

«Она сделала леденцы для отца Макрегана и других людей?»

Удивлённая Энн смотрит на Макрегана.

— Что? Леденцы?

— Разве я не говорил? Та женщина-серебряный сахарный мастер сделала нам леденцы по просьбе отца Халлидея.

— Ах, какие давние воспоминания. Серебряный сахарный мастер... Кажется, ее звали... Эмма Хэлфорд?

Услышав имя Эммы из уст незнакомого старика, Энн чувствует, как ее сердце сжимается от удивления, радости и ностальгии.

Подбадриваемая взглядом Макрегана, Энн делает шаг внутрь и, хотя понимает, что собеседник может ее не видеть, с уважением преклоняет колени.

— Здравствуйте, отец Халлидей. Меня зовут Энн Хэлфорд.

— Хэлфорд?

— Я дочь Эммы Хэлфорд. Я пришла, чтобы услышать рассказ о маме... о моей матери.

— Дочь госпожи Эммы... Значит… ты тот младенец, которого она тогда держала на руках?

Халлидей от удивления ерзает, кошка спрыгивает с его колен на пол.

— Вот так встреча. Как радостно. Входите, прошу вас. Давайте.

По приглашению Халлидея, который встаёт, держась за подлокотник кресла, и Макрегана, который говорит: «Пожалуйста, проходите», вся группа входит в дом и садится за большой обеденный стол в центре комнаты.

Несмотря на небольшой размер дома, стол большой, и вокруг него стоит шесть стульев.

«Наверное, сюда часто приходят гости в знак уважения к отцу Халлидею.»

У потолка подвешено множество сухих растений, а над камином красуется старинная расписная тарелка – не роскошная, но излучающая теплоту. Кошка подходит к ногам сидящей Энн и медленно трётся хвостом об её ноги.

Уютный дом.

Халлидей, которого мальчик проводил к столу, замечает присутствие людей напротив и наклоняет голову.

— Много ли гостей? Всем ли хватает стульев?

— Хватает. Я приготовлю чай, — отвечает мальчик и скрывается в глубине дома, а Макреган придвигает стул ближе к Халлидею и садится.

— Напротив вас сидит госпожа Энн Хэлфорд. Слева от неё – её муж, фей, господин Шалль Фен Шалль. Справа – предположительно отец госпожи Хэлфорд, господин Гилберт, который, как говорят, потерял память...

В этот момент морщинистая рука Халлидея касается руки Макрегана.

— Подожди, Теренс. Господин Гилберт? Гилберт Хэлфорд?

— Да, а что?

В ответ на реакцию священника, который растерянно поворачивает лицо вправо от Энн, лицо Гилберта напрягается.

«Отец Халлидей изменился в лице, услышав имя папы.»

Энн тоже слегка напрягается.

— Похоже, здесь что-то кроется. Ладно, постепенно всё узнаем. Это все гости?

Получив указание продолжать, Макреган говорит дальше:

— Ещё на плече у госпожи Хэлфорд сидит маленький друг – фей по имени Мифрил Рид Под. Всего четверо гостей.

Кивнув, Халлидей поворачивает лицо прямо к Энн. Его глаза, обращённые к ней, выглядят добрыми.

— У тебя муж-фей и друг-фей, да? Наверное, это вызывает удивление у людей?

Несмотря на хрипотцу, в мягком тоне Халлидея нет неприязни, скорее слышится забота.

— Да. Но благодаря мужу и другу я смогла жить дальше даже после смерти матери. И стала серебряным сахарным мастером.

— Так твоя мать, госпожа Эмма Хэлфорд, умерла? Она ведь была ещё молода...

— От болезни четыре года назад.

— Вот как... И ты стала серебряным сахарным мастером?

— Три года назад я получила королевскую медаль.

Услышав ответ, Халлидей издает тихий возглас изумления.

— Тот младенец вырос достойным человеком. Твой голос очень похож на голос твоей матери в те времена.

— Вы помните её?

Халлидей смеётся и качает головой.

— Обычно я забываю. Но когда слышу знакомый голос, он связывается с воспоминаниями. Услышав твой голос, я вспомнил лицо госпожи Эммы. Итак, что ты хотела узнать о своей матери?

— Я пришла узнать не только о маме, но и о том, что случилось с нашей семьёй в Косселе семнадцать лет назад. Мама говорила мне, что отец погиб во время гражданской войны в Косселе. Но я встретила человека, который может быть моим отцом. Он здесь, с нами. Фея, знавшая Гилберта Хэлфорда, утверждает, что это и есть Гилберт.

Сделав паузу, стараясь успокоиться и не поддаваться эмоциям, Энн продолжает:

— Я всегда думала, что отец умер, и мама говорила то же самое. Но если отец жив, я хочу знать, что случилось здесь семнадцать лет назад, почему считалось, что он умер, и почему наша семья распалась.

— Понятно... Вот оно что. Ясно.

Халлидей несколько раз кивает и отвечает:

— Я понял, о чем ты хочешь спросить, и расскажу все, что мне известно.

— Эм, прежде всего… — подаёт голос Гилберт, словно не в силах сдержаться. 

Когда Халлидей поворачивается к нему, Гилберт, похоже, спохватывается и слегка кланяется.

— Прошу прощения за внезапность. Я – Гилберт Хэлфорд, которого только что представили.

Глаза Халлидея слегка расширяются.

— Ваш голос. Он мне знаком...

Энн и Гилберт невольно переглядываются.

— Отец Халлидей, вы были знакомы с папой в то время?

Когда Энн спрашивает об этом, Халиди кивает.

— В то время я часто встречался с семьёй Хэлфорд... Возможно, я слышал ваш голос. Только лица не могу вспомнить...

Гилберт подаётся вперёд.

— Мы не были близко знакомы? Я хотел спросить, почему вообще вы общались с нашей семьёй?

— Я общался с вами из-за леденцов. Делая заказы, я много разговаривал с госпожой Эммой. Вы же, её муж, как я помню, были не очень разговорчивы. Мы только обменивались приветствиями. Пока Эмма обсуждала работу, вы обычно держали младенца на руках и присматривали за ней.

В этот момент приносят чай. Дождавшись, пока мальчик расставит чашки перед каждым, Халлидей продолжает:

— Ваша семья прибыла в Коссель примерно за два месяца до того, как город сгорел. Должно быть, путешествовать с маленьким ребёнком было тяжело. Видимо, вы решили остановиться в Косселе на какое-то время и арендовали участок сада у фермерского дома рядом с церковью. Там вы поставили повозку, привязали лошадь и разбили палатку. Вам разрешили пользоваться колодцем фермерского дома.

Халлидей смотрит в потолок, словно копаясь в воспоминаниях.

— Когда вы только прибыли, семья пришла в церковь представиться. Сказали, что будете какое-то время жить у соседней фермы. Я помню, как вы держали младенца, и подумал, что вы приятная молодая пара. Тогда Эмма сказала, что она серебряный сахарный мастер и может принимать заказы на леденцы, если потребуется.

— Мы жили почти как бродяги, даже с младенцем на руках? И хотя специально приехали в Коссель, чтобы избежать трудностей путешествия, всё равно не поселились в самом городе? — с недоумением спрашивает Гилберт, но Энн понимает, о чём думала тогда Эмма.

— Это наверняка потому, что мама не хотела конфликтовать с кондитерами в городе, папа.

— Конфликтовать? Почему?

— Старик, да ты ничего не знаешь, — говорит Мифрил удивленным голосом.

— Городские кондитеры считают эту территорию своей. Когда приходит странствующий кондитер, они злятся, думая, что тот покушается на их владения.

— Когда мы путешествовали по королевству, Энн тоже несколько раз сталкивалась с этим, — тихо добавляет Шалль, отчего Гилберт широко распахивает глаза.

— Такое бывает?

Халлидей кивает.

— В то время в Косселе было так же. Госпожа Эмма, понимая это, не входила в город, но всё равно распространились слухи о том, что поблизости остановился серебряный сахарный мастер. Вначале горожане относились с подозрением, и заказов не было. Поэтому я решил заказать у неё леденцы. Через два месяца должен был состояться праздник урожая, и я хотел сделать подарки детям, которых тогда воспитывал. Леденцы, приносящие счастье, показались мне подходящим подарком. Я сказал, что небогат и не могу много заплатить, но она все равно с радостью согласилась.

Макреган с ностальгией смотрит на Энн.

— Это было примерно за полтора месяца до праздника урожая. Отец Халлидей принёс домой леденцы. Они были такими красивыми, что мы очень обрадовались. Мы были так взволнованы, что всю ночь не могли уснуть.

Макреган радостно прищуривается, будто эти леденцы сделала сама Энн.

У Энн становится тепло на сердце от того, что даже спустя семнадцать лет люди с такими эмоциями вспоминают леденцы, которые они видели в детстве. Видимо, сахарные скульптуры Эммы произвели на Макрегана сильное впечатление.

— Что это были за леденцы?

— Это были леденцы, подходящие для праздника урожая. Яблоки, виноград, осенняя клубника... В корзине было множество наших любимых осенних фруктов. В отличие от настоящих фруктов, они были глянцевыми, яркими и красочными, от одного взгляда на них захватывало дух. Корзина была сплетена из пшеничной соломы. Её украшали осенние цветы разных оттенков, а сама соломенная корзина сияла золотом. Удивительно, но и корзина, и украшавшие её цветы – всё было сделано из сахара. Это было так мило... и красиво.

Удивительно, что Макреган так подробно помнит леденцы семнадцатилетней давности. Должно быть, они настолько его обрадовали, что отчётливо отпечатались в памяти.

Энн может ясно представить форму леденцов, созданных Эммой.

«Раз это сахарные леденцы в подарок детям на праздник урожая, мама наверняка сделала то, что детям будет понятно и что их порадует.»

Осенние фрукты, которые так любят дети, красиво и богато были уложены в корзину, создавая праздничную и радостную атмосферу. Чтобы каждый, даже самые маленькие, пришли в восторг с первого взгляда.

Мысли Эммы словно доносятся до Энн.

Невольно на ее лице появляется улыбка.

«Мама...»

Она ощущает тепло, похожее на то, что она чувствовала, когда видела работу Эммы в поместье Скарлетт. Это второй раз, когда она соприкасается с теплотой Эммы. Прикоснувшись к ней дважды, у нее появляется чувство, что она всегда может встретиться с Эммой, даже если ее нет в этом мире.

— Леденцы были настолько великолепны, что я за чаем предложил гильдиям торговцев и ремесленников заказать у Эммы сахарные скульптуры для праздника урожая в том году. Думаю, это было неправильно. Я чувствую вину перед семьей Хэлфорд.

— Что-то случилось? — остро спрашивает Шалль.

Халлидей поворачивается к нему с удивленным видом. Макреган тут же шепчет: 

— Это муж госпожи Хэлфорд. 

Халлидей понимающе кивает и начинает говорить:

— Началась травля семьи Хэлфорд. Вероятно, это были местные кондитеры. В них бросали камни, ломали колёса повозки. Не прошло и десяти дней, как у них украли лошадь, так что они были в большом затруднении, не имея возможности передвигаться. Денег на новую лошадь у них не было.

— И тогда, и сейчас везде одно и то же. Люди такие мелочные, — бормочет Мифрил.

— А что потом случилось с мамой и папой? Вы знаете, что произошло с нашей семьей во время гражданской войны?

— Знаю…

Внезапно глаза Халлидея темнеют.

— Когда солдаты семей Милслэндов и Чемберов ворвались в город, началась такая неразбериха, что уже было непонятно, сражаются они друг с другом или соревнуются в грабеже города. Город охватил огонь, раненых и погибших было так много, что они переполнили церковь... Среди раненых был человек, похожий на господина Гилберта Хэлфорда. У него были такие сильные ожоги, что лицо было неузнаваемо, но он назвался Гилбертом Хэлфордом. Однако... вскоре он испустил дух.

— Что?...

Гилберт застывает с растерянным выражением лица.

— Человек, назвавшийся мной, умер?

— Это действительно был папа?

Энн нетерпеливо подается вперед, и Халлидей кивает.

— В то время в церкви был работник по имени Логан Эванс. Он подтвердил, что это был сам Гилберт Хэлфорд, и присутствовал при его кончине. Логан был дезертиром из армии Чемберов, прибывшим в Коссель примерно в то же время, что и семья Хэлфорд. Какое-то время он ночевал во дворе той же фермы, где жила семья Хэлфорд. Он должен был хорошо их знать. Ведь именно госпожа Эмма попросила взять его на работу в церковь.

— Значит, Гилберт Хэлфорд... папа умер? — ошеломленно спрашивает Энн, и Халлидей, повернувшись к ней, глубоко кивает в ответ.

— Он умер.

Мифрил и Шалль недоуменно переглядываются, а Энн застывает в оцепенении.

«Папа умер семнадцать лет назад?»

Рядом с Энн человек, который должен быть мертв, с потрясенным выражением лица смотрит на озадаченного Халлидея.

— Хотя Гилберт сейчас здесь... Я уверен, что он умер. Не думаю, что Логан мог ошибиться. У него не было причин лгать. Я утешал госпожу Эмму, которая, прижимая к груди младенца, сидела позади церкви и плакала. Но что случилось с Эммой и ребенком после этого, я не знаю. Я сам потерял пятерых детей, которых воспитывал... От горя и скорби я был как в тумане. Город был в ужасном состоянии. Мы не успевали хоронить мертвых, приходилось копать могилы где попало и хоронить тела, чтобы поспевать... Когда я опомнился, госпожи Эммы уже не было в городе.

Никто еще не притронулся к чаю на столе, и пар над чашками уже рассеялся. Мальчик, стоящий рядом с Халлидеем, с сожалением смотрит на остывший чай, в то время как все присутствующие замерли в молчании.

«Папа умер. Мама плакала?.. Тогда...»

Тишину нарушает Мифрил.

— Если Гилберт Хэлфорд точно мертв. Тогда, старик... Ты кто?

Прячась за волосами Энн, Мифрил с опаской смотрит на Гилберта – нет, в сторону человека, которого принимали за Гилберта.

Гилберт медленно поворачивается к Энн.

— Не знаю... Если я не Гилберт Хэлфорд, то кто же я?

«История становится запутанной.»

Шалль хмурится, глядя на потрясенные лица Энн и Гилберта.

Поскольку Флау, которая знает Гилберта с тех пор, как он жил на родине, признает его, Шалль думал, что нет сомнений в том, что этот человек – отец Энн.

Однако у Халлидея есть свидетельство того, что Гилберт скончался, и он даже видел Эмму, которая плакала, держа на руках младенца Энн.

«Что же это значит?»

Есть две возможности.

Первая: Гилберт действительно умер, а Флау лжет. Однако непонятно, зачем Флау настаивала бы на том, что совершенно чужой человек является Гилбертом, и более того, вызвалась помочь ему восстановить память.

Вторая: Гилберт на самом деле выжил, а Логан и Эмма ошибочно решили, что он умер. Гилберт получил тяжелые ранения и был спасен где-то в другом месте. Затем он выздоровел, но оказался разлучен с семьей, к тому же потерял память, что привело к нынешней ситуации.

Чтобы проверить первую возможность, нужно доказать, что Флау не лжет. Но даже если расспрашивать ее саму, она вряд ли изменит свои утверждения.

Значит, остается только проверить вторую возможность. Для этого нужно...

— Логан Эванс все еще работает в церкви? — спрашивает Шалль у Халлидея вместо застывших в оцепенении Энн и Гилберта.

— Логан тоже исчез в суматохе после того, как город сгорел. Похоже, он самовольно забрал повозку, принадлежащую церкви... Но через десять дней повозку нашли брошенной на окраине Косселя.

— Откуда он родом?

Если он дезертир, то, возможно, использовал накопленные в Косселе деньги, чтобы вернуться домой.

— Прости. Я, наверное, слышал, но... не помню.

Шалль опускает глаза и вздыхает.

Невозможно найти дезертира, исчезнувшего семнадцать лет назад, зная только его имя.

«Что делать? Несмотря на то, что ситуация стала такой сложной, все зацепки исчезли.»

Честно говоря, Энн не знает, что делать.

«Этот человек не мой папа? Или все-таки папа?»

Ее замешательство настолько велико, что по дороге обратно в постоялый двор «Зарянка» она не может произнести ни слова.

Похоже, Гилберт испытывает то же самое, он молча идет, глядя себе под ноги. Должно быть, он еще более растерян, чем Энн.

Она продолжает размышлять, молча шагая, и к тому моменту, когда в поле зрения появляется постоялый двор «Зарянка», она решает для себя одну вещь, которую нужно сделать. Сначала нужно проверить Флау. Не лжет ли она... Если она действительно солгала, то, услышав о свидетельстве Халлидея, она может рассказать правду. 

Подойдя к «Зарянке», Энн на мгновение останавливается. Вслед за ней останавливаются и Шалль с Гилбертом.

— Послушайте. Когда вернемся, давайте для начала спросим у Флау? Лжет ли она насчет папы?

— Если она лжет, то не признается в этом честно.

Холодный ответ Шалля ожидаем. На его плече Мифрил тоже скрещивает руки.

— Да уж. Но вы можете представить, почему она может лгать?

Гилберт тоже слабо соглашается.

— Я тоже не думаю, что Флау лжет.

— Но мы должны сначала спросить, верно?

На слабые слова Энн Шалль отвечает со вздохом:

— Что ж, стоит проверить.

Решившись, они возвращаются в постоялый двор и сразу направляются в комнату, которую используют Гилберт, Флау и Мифрил. После стука слышится голос Флау: 

— Входите.

Открыв дверь, они видят, что Флау пытается подняться с кровати. Она выглядит очень бледной. Похоже, до этого она лежала.

— С возвращением, все.

Голос Флау, сидящей на кровати, тонкий и слабый. Энн невольно спрашивает:

— Флау, тебе нехорошо?

— Просто устала. Сегодня я просмотрела воспоминания двух комнат на первом этаже. Но, похоже, ни одна из них не была комнатой, которую использовал Гилберт.

Глубоко вздохнув, Флау опускает взгляд в пол и некоторое время не двигается.

«Она читает воспоминания комнат, даже когда так устала. Разве она делает все это не потому, что этот человек здесь - действительно Гилберт Хэлфорд?»

Появляется колебание, стоит ли спрашивать о лжи.

Однако Флау, похоже, замечает атмосферу в комнате и вопросительные взгляды всех присутствующих и поднимает голову.

— Что? Что-то случилось?

Ее глаза беспокойно бегают туда-сюда.

«Нужно один раз точно убедиться.»

Несмотря на колебания, Энн решается заговорить.

— Мы хотим спросить тебя кое о чем, Флау. Скажи, ты ведь не лжешь?

— Лгу?

Глаза Флау широко распахиваются, и ее золотые зрачки сужаются, как у кошки, вышедшей на солнечный свет.

— О чем лгу? Я ни о чем не лгу.

Гилберт выступает вперед.

— Год назад, когда мы впервые встретились в Раю Серы, ты сказала, что я – Гилберт Хэлфорд. Сказала, что уверена в этом.

— Потому что ты и есть Гилберт.

— Ты правда уверена? Священник, с которым мы сегодня говорили, сказал, что Гилберт погиб во время восстания семнадцать лет назад. Похоже, человек по имени Логан, который был с ним близок, был свидетелем его смерти.

— А?

Флау, ошеломленная, с все еще суженными зрачками, медленно качает головой.

— Почему этот человек такое говорит? Ведь Гилберт сейчас здесь.

— Может, я вовсе не Гилберт?

— Ты Гилберт. Я не могу ошибаться.

Энн переглядывается с Шаллем, молча спрашивая его мнение. Он пожимает плечами, как бы говоря, что не знает.

— Если Флау говорит, что это не ложь, бессмысленно продолжать настаивать. Если она говорит правду, её слова не изменятся. А если лжет и зашла так далеко, то просто так не признается.

— Это не... ложь, — тихо возражает Флау на слова Шалля и опускает голову.

— Прости, Флау. Мы не утверждаем, что ты лжешь. Мы просто хотим убедиться.

Несмотря на попытку Энн сгладить ситуацию, Флау продолжает сидеть с опущенной головой. Энн вздыхает.

— Наверное, единственный способ проверить слова отца Халлидея – это найти Логана Эванса, который, как он сказал, был свидетелем смерти папы.

Гилберт обессиленно садится на кровать и обхватывает голову руками.

— Как теперь найти дезертира, покинувшего город семнадцать лет назад?

Мифрил тоже смотрит на Энн с плеча, словно спрашивая, что делать, и она задумывается.

— Что ж, сначала... Давайте сначала поищем людей, которые общались с Логаном? Отец Халлидей сказал, что забыл название родного города Логана, но, возможно, кто-то из тех, кто с ним общался, помнит. Если мы узнаем название его родного города, появится надежда. Возможно, Логан вернулся домой.

— Это единственный вариант.

Согласие Шалля придает Энн немного уверенности, и она продолжает.

— Давайте сначала спросим у важных людей о Логане. И заодно о папе тех времен. Мы всей семьей жили рядом с церковью, но до сих пор непонятно, почему только папа оставался в постоялом дворе «Зарянка» целых десять дней. Если он провел в Косселе десять дней, высока вероятность, что он что-то делал в городе, и важные люди города могут об этом знать.

Когда речь заходит о важных людях города, это означает главы гильдий.

— Точно. Мистер Уоттс говорил, что поговорит с главами гильдий. Если попросить его, он сможет устроить так, чтобы мы могли напрямую встретиться с главами и поговорить.

Энн старается говорить бодро, словно подбадривая саму себя, и кладет руку на плечо Гилберта.

Гилберт поднимает лицо.

— Хоть многое еще неясно... Раз Флау говорит, что ты Гилберт Хэлфорд, то давай пока так и будем считать. Папа.

— Энн...

Уголки глаз Гилберта опускаются, и болезненное выражение на его лице смягчается.

— Я так хочу, чтобы ты действительно оказалась моей дочерью.

Флау, нервно переплетая пальцы рук, говорит:

— Я тоже буду читать воспоминания комнаты. Буду искать информацию о Гилберте. Я помогу.

Энн улыбается Флау, которая, похоже, изо всех сил старается заслужить доверие.

— Да. Это может быть трудно, но продолжай стараться, Флау. Спасибо.

Выражение лица Флау расслабляется, словно она испытывает облегчение.

«Мне нужно успокоиться. У меня ещё есть работа. Важная работа, которой нельзя пренебрегать.»

Важная работа, которой нельзя пренебрегать – это создание сахарной скульптуры.

С другой стороны, поиски прошлого – это то, от чего можно отказаться, если понадобится. Если не удастся найти ни Логана, ни узнать, что случилось с Гилбертом... можно просто смириться с незнанием прошлого. И, возможно, позволить себе верить в то, во что хочется верить, считая это фактом из прошлого.

«Верить в нынешнего папу как в настоящего папу. Представить себе, что случилось семнадцать лет назад, и поверить в это…»

Энн качает головой, направляя мысли в другое русло.

«Нельзя зацикливаться только на прошлом.»

Работа, за которую она взялась, довольно хлопотная. Времени на изготовление мало, а у Энн все еще нет четкого представления о том, какой должна быть сахарная скульптура.

Чтобы найти образ леденца, который нужно создать, необходимо сделать следующий шаг.

«Сначала нужно узнать... Иначе не смогу сделать.»

Нужно начинать с очевидных вещей. Осознавая своё нетерпение, которое почти заставляет её забыть об этом, Энн принимает решение.

«Завтра снова пойду в церковь.»

Флау и Гилберт сидят рядом на кровати, тревожно прижавшись друг к другу. Шалль бесстрастно наблюдает за ними, словно будучи настороже.

⠀

⠀

На следующий день Энн идет в церковь и просит отца Макрегана о новой встрече с отцом Халлидеем.

Она вновь чувствует, что для создания подходящей формы для Дня Поминовения Душ необходимо узнать о событиях семнадцатилетней давности. Слова, рождающиеся из обрывков трагических воспоминаний, которые проскальзывают в речи Уоттса и Макрегана, кажутся ей подсказками для создания формы.

Халлидей – подходящий человек, чтобы расспросить об обстоятельствах прошлого.

Как священник церкви Косселя, он, несомненно, видел и слышал многое. И судя по его спокойному и рассудительному характеру, Энн чувствует, что от него можно услышать слова, позволяющие точно представить события того времени.

Макреган быстро всё организовывает, и на следующий день после их первой встречи Энн снова посещает дом Халлидея.