Онлайн чтение книги Сказка о сахарном яблоке The Silver Sugar Master and The Black Fairy
4 Энн и ее первый покупатель

⠀

Однажды людям были разосланы письма.

Письма получили виконт Серебряного Сахара и Эллиот Пейдж, заместитель главы гильдии Пейдж.

Орландо, сахарный кондитер, только что ставший независимым от мастерской Пейдж, и его невеста Бриджит. Ведущие ремесленники мастерской Пейдж. А также Ной, подмастерье-фей в мастерской Пейдж.

Кит Пауэлл, сын предыдущего виконта Серебряного Сахара.

Джонас Андерс, ремесленник из гильдии Рэдклифф, и Стелла Нокс, его коллега.

Джон Киллейн, заместитель главы гильдии Меркури.

Письмо было отправлено и серебряному сахарному мастеру Альфу Хингли, но его кондитерская превратилась в лавку шляпника, поэтому письмо было помечено как недоставленное и было уничтожено почтальоном.

Как бы то ни было, письма были отправлены почти всем, кто был связан с серебряным сахарным мастером Энн Хэлфорд. Говорят, что письмо было отправлено даже Его Величеству Королю Хайленда Эдмунду II и его супруге Маргарите, но слуга посчитал его подозрительным и не стал передавать.

Отправитель писем был неизвестен.

Мягкий солнечный свет льется из окна, создавая на деревянном полу пятнистый узор. Когда за окном колышутся листья сахарных яблонь, проникающий сквозь них свет мерцает и рассеивается. Это напоминает свет, танцующий на водной глади.

Серебряный сахарный мастер Энн Хэлфорд сидит за верстаком в маленьком домике с распахнутыми окнами и дверями.

Прохладный ветерок продувает насквозь, развевая подол платья и выбившиеся пряди волос.

Осенний воздух не только свежий, но и сладкий от аромата сахарных яблок.

Из сада доносится пение Мифрила и звук перемалывания каменных жерновов, превращающих серебряный сахар в порошок.

Вчера завершился сбор последнего в этом году урожая сахарных яблок. Мифрил на ногах с самого рассвета и неустанно трудится над переработкой сахарных яблок, которые он так заботливо выращивает, чтобы превратить их в серебряный сахар.

На верстаке перед Энн стоят каменные чаши с красным, желтым и синим серебряным сахаром. Цветной серебряный сахар из яблок, выращенных Мифрилом, имеет высокое качество. Он блестит ярче, чем тот, что она видела раньше, сделанный для королевской семьи. Он настолько красив, что кажется, будто драгоценный камень измельчили в порошок.

Но несмотря на разложенный серебряный сахар, Энн держит в руке перо. Она пододвигает стул, садится и, склонившись над верстаком, начинает отчаянно писать.

Через некоторое время Энн откладывает перо и встает со стула. Она поднимает перед собой бумагу размером вдвое больше ее лица, на котором она только что писала, и улыбается.

— Да. Идеально!

Когда она удовлетворенно кивает, сзади ее нежно обнимают сильные руки.

— Что идеально?

Энн чуть не подпрыгивает от удивления. Но.

— А-ах... Шалль. Ты проснулся? Доброе утро.

Она отчаянно старается сдержать колотящееся в груди сердце и спокойно, по-взрослому, приветствует его. Энн аккуратно кладет бумагу, на которой закончила писать, обратно на верстак, чтобы чернила не размазались.

Энн и Мифрил приступили к работе еще до восхода солнца. Мифрил, как будто из вредности, хотел разбудить и Шалля, но Энн с трудом остановила его, чтобы защитить его сон.

Прошел всего месяц с тех пор, как Шалль вернулся.

Лишь несколько дней назад они закончили подробно расспрашивать его обо всем, где он был и что делал в течение этого года.

Шалль рассказывал об этом небрежно, а когда он появился из леса сахарных яблонь, он был настолько элегантен и красив, что казалось, будто он вернулся домой без всяких усилий, используя какую-то магию. Но на самом деле ему, должно быть, пришлось нелегко.

Энн хочет, чтобы Шалль хорошо отдохнул, преодолев все трудности, с которыми ему пришлось столкнуться.

— Я услышал неумелые напевы. К тому же, у меня есть договоренность, — говорит Шалль немного сонным голосом, утыкается лицом в шею Энн сзади и слегка сжимает руки, скрещенные на ее груди.

От этого сердце Энн начинает бешено колотиться в груди. Она беспокоится, что биение ее сердца передастся рукам Шалля. К тому же от тепла его дыхания, щекочущего шею, ее уши краснеют.

— Договоренность? С кем и где? — спрашивает она, удивившись. Если подумать, Шалль ни разу не покидал этот дом с тех пор, как вернулся.

— В Льюистоне. Ничего особенного, — отвечает Шалль немного уклончиво.

— То есть…

Ей хочется расспросить подробнее, но она сдерживается и замолкает, решив, что приставать с вопросами «С кем ты встречаешься?» и «По какому делу?» будет по-детски и навязчиво.

«Здесь нужно вести себя по-взрослому. Да, по-взрослому. Наверное, я должна сделать непринужденное лицо, выражающее: «О, вот как? Хорошей дороги».»

С того дня, как Шалль вернулся, он при каждом удобном случае прикасается к Энн, словно пытаясь наверстать упущенное за год, проведенный в разлуке.

Но когда это происходит, Энн не может приспособиться к такому сильному контрасту после долгого года разлуки, и она теряется. Она хочет вести себя по-взрослому, как возлюбленная, но когда он так прикасается к ней, она не знает, как себя вести.

Тем не менее, поскольку Шалль без колебаний прикасается к Энн, целует ее и обращается с ней как со взрослой женщиной, она хочет вести себя так же.

— Кстати, что идеально? Серебряный сахарный мастер. Не похоже, что леденец уже готов.

Говоря это, пальцы Шалля легко, как бабочка, касаются подбородка и ключиц Энн.

— А... Ну, это... Я закончила этот плакат, поэтому сказала, что он идеален.

— Плакат?

— Я думаю повесить этот плакат в таверне «Флюгер». Объявление о том, что я занимаюсь изготовлением сахарных конфет. Если кто-то увидит это, то заказчики придут за конфетами, верно?

Ощущение от прикосновений приятные, но вызывают щекотку и смущение.

— Зачем нужен такой плакат? Мастерская Пауэлл-Хэлфорд популярна. Сейчас уже слишком поздно для этого. Кстати, в последнее время ты перестала ходить в мастерскую. Что случилось? Поссорилась с Китом?

Только после вопроса Энн понимает, что забыла сказать Шаллю важную вещь.

— Нет. Я забыла сказать тебе, Шалль, но когда я работала у Кита, то поняла, что, возможно, стиль работы в мастерской, где много мастеров и учеников, мне не подходит. Когда я так подумала, Кит сказал то же самое. Поэтому я должна найти свой собственный путь, иначе никуда не годится.

Услышав это, Шалль с удивлением разрывает объятия. Затем он кладет руки на плечи Энн и разворачивает ее лицом к себе.

— Ты отказалась от управления мастерской Пауэлл-Хэлфорд и работы там?

— Скорее ушла, чтобы искать другой путь. И вот это...

Энн берет со стола за спиной лист бумаги и протягивает его Шаллю. Смотря на него, Шалль слегка хмурится.

На нем крупным заголовком написано: «Изготовлю на заказ сахарные конфеты. Если вам что-то нужно, обращайтесь сюда!» А под ним нарисована простая карта, как добраться от Льюистона до этого дома.

— Для идеального плаката непонятно, к кому обращаться, — холодно говорит Шалль, и тогда Энн еще раз смотрит на текст и вскакивает.

— Я забыла написать имя!

Она поспешно поворачивается к столу позади, берет перо и добавляет в конце: «Серебряный сахарный мастер Энн Хэлфорд».

Шалль встает рядом с Энн и смотрит на ее руки.

— Иначе говоря, ты собираешься делать конфеты здесь, не принадлежа к большой мастерской?

— Я думаю, что сейчас для меня это самый подходящий способ работы. Будет здорово открыть мастерскую в этом месте, работать с каждым заказчиком индивидуально и продолжать создавать формы, действительно нужные этому человеку.

— Разве это не то же самое, что и у того нищего кота, серебряного сахарного мастера?

По какой-то причине Шалль выглядит немного встревоженным. Это кажется странным. Конечно, если сказать, что это то же самое, что делает Кэт, то появляется небольшое беспокойство насчет дальнейшей жизни.

— Но я думаю, что неплохо, если мы втроем – Мифрил, ты и я – будем зарабатывать достаточно, чтобы есть каждый день. Проблема в том, что сейчас покупатели просто не приходят. Поэтому я и подумала сделать плакат как первый шаг.

— И этого достаточно?

— Чего?

Энн поднимает лицо и наклоняет голову набок. Она не может понять, что так беспокоит Шалля.

— Мы с Мифрилом хотим жить здесь вместе с тобой. Но я поклялся защищать и лелеять тебя.

Когда он смотрит на нее и прямо говорит это, без стеснения, ее щеки краснеют. Шалль говорит это как нечто само собой разумеющееся, но для Энн эти слова все еще кажутся невероятным чудом.

— Вот почему я хочу защищать тебя и лелеять тебя.

— Даже сейчас, ну... как бы это сказать, мне достаточно и того, что есть сейчас…

Она вздрагивает и невольно произносит эти слова.

— Но ты не сможешь оставить потомство. Пока ты со мной.

— И что?

— Если ты не можешь оставить потомство, то я хочу хотя бы оставить в этом мире свидетельство того, что ты жила. Я думал, что если мастерская Пауэлл-Хэлфорд вырастет и превратится в четвертую гильдию, твое имя останется.

Энн удивлена, что он так много думал об этом. Она помнит, что раньше он говорил, что позаботится о том, чтобы она могла оставить свидетельство своей жизни. Одних этих чувств ей более чем достаточно, поэтому сама Энн не думала об этом.

— Спасибо, Шалль. Это... Я рада. Очень, — отвечает Энн, смущенно опуская глаза, думая, что ее покрасневшее лицо выглядит ужасно неприглядно.

Возможно, было бы легко сказать здесь: «Мне все равно, останется ли свидетельство моей жизни».

Но если бы она так сказала, это наверняка стало бы грузом на сердце Шалля. Он всегда чувствовал бы себя виноватым в том, что не смог оставить свидетельство жизни Энн. Ради Шалля, наверное, ей нужно где-нибудь оставить свидетельство своей жизни.

— Я подумаю, как оставить свидетельство своей жизни по-своему.

Когда она честно произносит это, ей кажется, что на губах Шалля появляется улыбка. Его пальцы касаются ее подбородка, заставляя поднять лицо. Ресницы Шалля оказываются невероятно близко.

— Верно. Думай, Энн. И о способе работы, и о свидетельстве твоей жизни. Ради этого я сделаю для тебя что угодно, — сладко шепчет он, и его губы приближаются.

Хотя они уже много раз целовались, тело Энн по-прежнему напрягается.

Энн удивляется, куда делись её решительность и смелость, с которыми она сама поцеловала вернувшегося Шалля. Она прилагает все усилия, чтобы не отступить, и закрывает дрожащие веки.

Однако поцелуя не происходит. Почувствовав что-то неладное в неподвижном поведении Шалля, она открывает глаза и видит, что он мрачно смотрит в сторону окна. Взглянув туда же, она замечает, как из-под оконной рамы сверкают голубые глаза, словно выслеживая добычу.

— Прекрати, — говорит Шалль, и Мифрил Рид Под запрыгивает на подоконник.

— Ужасно! Почему ты остановился?!

— Это ты здесь ужасен! Подглядывающий демон! Я остановился, потому что ты здесь!

Шалль бросает в вопящего Мифрила пустую посуду, которая находится под рукой. Получив удар, Мифрил стонет и падает из окна.

— Ааа! Мифрил Рид Под!

Энн бледнеет и выбегает наружу.

Она поднимает ошеломленного Мифрила обеими руками с травы, Шалль тоже выходит наружу с недовольным выражением лица.

— Я иду в Льюистон. Буду дома до наступления темноты.

Энн встает, держа Мифрила, и машет рукой.

— А, да. Хорошо. Ты говорил об этом. Счастливого пути.

Шалль поворачивается спиной и уходит. Его фигура выходит на узкую тропинку, которая извивается среди леса сахарных яблонь.

Глядя на его удаляющуюся спину и прекрасное одинокое крыло, Энн внезапно ощущает, что ей трудно дышать.

Это происходит неожиданно.

«Нет.»

Эти чувства усиливаются в ней.

«Нет. Нет. Не уходи.»

Энн поражена и растеряна от чувства тревоги и печали, поднимающимися внутри нее. Ее грудь словно сдавливается и болит.

Она знает, что Шалль просто идет в Льюистон и вернется сегодня. Но хотя разумом она это понимает, в глубине груди внезапно все тревожится, будто ее царапают изнутри.

«Что это? Я... Что со мной?»

Энн крепко стискивает зубы, сдерживая порыв закричать: «Не уходи», и плотно закрывает глаза.

«Успокойся. Успокойся. Шалль не исчезнет. Он вернется. Он вернется сегодня».

Было бы нелепо гнаться за Шаллем и цепляться за его спину. Чтобы сопротивляться этому порыву, она упирается обеими ногами.

Шалль полностью исчезает из вида за пределами леса сахарных яблонь.

Через некоторое время буря эмоций внутри Энн наконец затихает. Она рада этому, но в то же время понимает, что год, проведенный в тревоге и печали, ранил ее сильнее, чем она думала.

«Но я должна вести себя как взрослая.»

Она считает, что это так же важно, как и относиться к Шаллю как к возлюбленному. Наверное, прекрасная взрослая женщина не станет показывать свое беспокойство Шаллю, который наконец-то вернулся.

Энн уже восемнадцать лет.

Она слегка касается крыла Мифрила, бережно прижимает его к себе и заходит в дом.

Вернувшись к верстаку, она сворачивает написанный ею плакат и поднимает взгляд к потолку.

— Доказательство того, что я жила...

Как можно оставить доказательство своей жизни?

Единственное, что умеет делать Энн, – это создавать леденцы. Может ли создание леденцов стать доказательством ее жизни? Леденцы рано или поздно разрушаются. Праздничные леденцы обычно уничтожаются после окончания торжества. Иногда люди бережно хранят их, но это тоже не навсегда. Они портятся и разрушаются.

Расширить мастерскую до размеров гильдии и оставить свое имя в ее названии тоже было бы доказательством жизни. Совершить такие же великие дела, как Хью, и оставить свое имя – тоже доказательство.

Но Энн не считает себя особенной, такой как Хью или кондитеры, основавшие гильдии в прошлом.

Оставить свое имя для потомков – это выше ее возможностей.

«Но я ничего не умею, кроме как делать леденцы. И сейчас у меня нет ни одного заказа.»

У Энн есть прекрасный серебряный сахар, сделанный Мифрилом, но сейчас ей нечего из него создавать.

Ведь она только собирается открыть здесь кондитерскую, так что неудивительно, что пока нет покупателей. Но Энн, которой всегда хочется прикоснуться к серебряному сахару, такая ситуация расстраивает.

В течение года, пока Шалля не было, она даже не могла этого почувствовать.

Чтобы успокоить свое сердце, она касалась серебряного сахара словно в темноте, создавая какие-то формы, сама не зная для кого и для чего. Но, вспоминая, она думает о том, что созданные в то время леденцы получались какими-то бессильными, с размытыми очертаниями и лишенные очарования.

Наверное, Энн не может создать сладости, которыми будет довольна, если не вложит в них всю себя, делая их для кого-то.

Она поняла это, когда Шалль вернулся.

Одно лишь присутствие Шалля вернуло Энн желание создавать сладости для кого-то. Именно потому, что Шалль рядом, Энн может применить свое мастерство для других.

Теперь, когда Шалль вернулся, она хочет создавать сладости с вновь обретенным энтузиазмом.

— Сначала мне нужно найти своего первого покупателя.

Раз уж она открывает кондитерскую, ей хочется от всего сердца делать леденцы для того, для кого она действительно захочет их сделать.

Как же найти первого покупателя? Найдутся ли чудаки, которые придут сюда, увидев это объявление?

— Но даже если я найду первого покупателя... Как потом привлекать других?..

Даже Энн не верит, что этот плакат окажется настолько эффективным, чтобы привести к ней много заказчиков.

Среди примеров, когда Энн видела, как кто-то владеет личной кондитерской, есть только дом семьи Андерс, родителей Джонаса, и магазин Кэта.

Семья Андерс несколько поколений живет в деревне, поэтому жители, естественно, делают у них заказы. Это совсем другие условия, чем у внезапно появившейся кондитерской посреди леса в пригороде.

Магазин Кэта находится в центре города. Но даже там пустынно. Значит, местоположение может не иметь большого значения.

Возможно, делать сладости, которыми она будет довольна сама, и доносить их до людей может быть гораздо тяжелее, чем привлекать множество клиентов и процветать, как мастерская Пауэлл-Хэлфорд.

Но. В любом случае, Энн хочет прикоснуться к серебряному сахару и что-нибудь сделать. Она хочет сделать для кого-то форму, которую сочтет наилучшей, а не просто сладости для утешения.

Ей кажется, что, создавая их, она сможет найти способ оставить доказательство того, что жила в этом мире. Она чувствует, что ей в голову приходят хорошие идеи, когда она прикасается к серебряному сахару.

— Хорошо.

Собравшись с духом, Энн направляется к конюшне, держа Мифрила на руках. Она кладет его на скамью повозки и запрягает лошадь. Тут Мифрил, наконец, просыпается.

— Черт... Шалль Фен Шалль... А? Энн? Что ты делаешь? Где Шалль Фен Шалль?

Закончив запрягать лошадь, она садится рядом с хлопающим глазами Мифрилом.

— Шалль ушел. Сказал, что в Льюистон.

— А, понятно. Он говорил.

Мифрил кивает с понимающим выражением лица.

— Ты знаешь, какие у Шалля дела?

— Ну, это... Взрослые дела.

Мифрил скрещивает руки на груди и кивает, стараясь казаться серьёзным.

— Взрослые дела?

— Ну, все в порядке. Ты куда-то собираешься, Энн?

— Я тоже думаю поехать в Льюистон. Составишь мне компанию, Мифрил Рид Под?

— Да! Если купишь мне по дороге обратно подогретого вина, я согласен! Сейчас как раз начинается сезон уличных лавок!

— Мы едем в «Флюгер». Если уличных лавок не будет, почему бы нам просто не выпить прямо там?

— Энн! Дело говоришь!

Мифрил и Энн с улыбками на лицах направляются в Льюистон.

⠀

⠀

«Флюгер» — знакомый Энн трактир и таверна. Видя Энн в добром здравии после долгого перерыва, добродушная хозяйка таверны так радуется, что чуть не плачет. Она с удовольствием разрешает ей повесить плакат.

Энн болтает с хозяйкой, а тем временем Мифрил выпивает два бокала подогретого вина.

Когда они выходят из таверны, Мифрил пребывает в прекрасном настроении и что-то напевает, сидя на плече у Энн.

Энн тоже рада разговору с хозяйкой и в хорошем расположении духа идет по западному рынку. Сегодня на рынке идет торговля, поэтому улицы заполнены толпами людей.

Поскольку проехать по дороге невозможно, повозку, на которой приехали Энн и Мифрил, пришлось оставить на специальной площадке для карет. По дороге туда Энн вместе с Мифрилом прогуливаются между рядами, разглядывая товары.

Вокруг стоят палатки из ткани, пропитанной животным жиром, под которыми продаются овощи, копчености и другие продукты, а также живые куры. Повсюду стоят лотки с едой навынос, над которыми поднимается аппетитный дым от жарящегося копченого мяса. А рядом с ними, как всегда осенью и зимой, располагаются киоски, где продают подогретое вино со специями. В воздухе витает сладкий аромат вина с пряностями.

Глаза Мифрила сверкают.

— Энн! Энн! В вино в том киоске добавляют уникальные специи! Ты знаешь? Его продают каждый год. Оно такое вкусное, Энн. Слушай, тебе разве не хочется выпить?

То, как Мифрил прыгает от радости на плечи Энн, кажется милым.

— Даже не знаю.

— Тебе тоже стоит попробовать, Энн!

Впервые за долгое время она чувствует себя хорошо. Хотя она всего лишь повесила один плакат, она чувствует себя так, будто сделала новый шаг вперед, так что для поднятия духа это даже неплохо.

— Ну тогда, пожалуй, я тоже выпью.

— Я куплю для тебя! Дай мне денег, денег!

Мифрил требует денег, как непослушный мальчишка. Энн с горькой улыбкой протягивает ему медные монеты.

— Держи. Я буду ждать вон там, за углом.

— Сейчас вернусь!

Увидев, как Мифрил пробирается в толпу людей, подпрыгивая от радости, Энн встает у входа в переулок, где они договорились встретиться, и с облегчением вздыхает.

Перед глазами мелькают люди, хаотично идущие справа налево и слева направо, и Энн смотрит на них без особого внимания.

«Думаю, все эти люди оставят после себя доказательство их жизни. Мне бы тоже хотелось что-нибудь оставить.»

Она смутно думает об этом. Какое доказательство оставляют после себя люди, проходящие мимо по этой оживленной улице? Ведь она и сама одна из них. Если бы она поняла, что оставляют они, то, наверное, поняла бы и то, что оставит после себя сама.

Может быть, доказательство, которое люди оставляют после себя, – это их потомки? Но есть много людей, которым не повезло иметь детей. Что же тогда останется после них?

«Но все же... Почему-то я этого не вижу.»

Хоть Энн и сама является частью этой толпы, она совсем не понимает, какой след оставят окружающие ее люди. Почему так?

В этот момент краем глаза она замечает мелькающий черный силуэт. Из потока людей он выделяется своей высокой стройной фигурой и красивым блестящим, как шелк, крылом.

«Это же Шалль!»

Энн так рада неожиданной встрече, что выходит на середину улицы из-за угла переулка, чтобы окликнуть его через поток людей, то и дело загораживающих обзор.

— Шалль… — пытается она позвать, но голос застревает в горле.

Стройная девушка с золотистыми волосами в фиолетовом платье, шагающая рядом с Шаллем, начинает падать, когда ее задевает толпа. Шалль протягивает к ней руку, хватает за локоть и притягивает ее к себе.

— А?

Пока Энн стоит неподвижно, Шалль и девушка быстро исчезают в толпе.

«Кто она?»

Шалль сказал, что едет в Льюистон. Но он не сказал о цели поездки. Он уклонился от ответа. Раз он не захотел говорить, значит, не хотел, чтобы Энн знала о его делах. Если бы это было нечто, что можно было бы спокойно обсудить, он не стал бы уклоняться.

Дело, о котором Шалль не хотел говорить Энн. И то, что он шел рядом с прекрасной златовласой девушкой...

Тогда Энн понимает.

«Верно. Ведь Шалль провел целый год без памяти. Вдруг у него...»

Невозможно с уверенностью говорить, что за этот год у него не появилась возлюбленная. Шалль рассказывал, что жил в лесу с добрыми братьями, но, возможно, он ходил с ними куда-то развлекаться. Может быть, как он завел несколько друзей. Так и у него могла появиться возлюбленная.

«Но Шалль вспомнил всё и вернулся ко мне. Но если у него была возлюбленная...»

Шалль добрый. Поэтому он не бросил бы бессердечно возлюбленную, с которой провел целый год, только из-за того, что к нему вернулась память.

Шалль, возможно, мучается. Златовласая девушка, должно быть, тоже в смятении.

Если подумать об их чувствах, нельзя просто взять и сказать, что это недопустимо. Нельзя требовать, чтобы они сейчас же расстались.

Пробел в целый год, возможно, принес еще более серьезные проблемы, чем душевная рана Энн.

«Но это может быть недоразумением. Может быть, они не возлюбленные. Да, это возможно. Возможно…»

Энн пытается рассуждать спокойно. Но чувства никак не поспевают за разумом, и в груди разливается неописуемая тоска.

Луна прекрасна этой ночью.

«Уже поздно.»

После того, как Энн была поражена увиденными Шаллем и златовласой девушкой, она выпила подогретое вино с Мифрилом и вернулась домой. Мифрил очень переживал из-за подавленного состояния Энн, поэтому она старалась вести себя веселее.

Они вдвоем поужинали. Устав от работы и поездок с раннего утра, Мифрил быстро забрался в свою кровать.

Дом Энн маленький. Сразу за входной дверью находится большая комната, служащая одновременно кухней, гостиной и мастерской. В самой глубине этой комнаты рядом стоят две двери. Обе ведут в спальни. В обеих комнатах едва помещаются кровати.

Поскольку в доме всего три комнаты, Мифрил и Энн в течение года, пока Шалль не вернулся, пользовались по одной спальне. Но после возвращения Шалля появилась проблема, где он будет спать.

Мифрил, оскалившись, наотрез отказался жить с Шаллем в одной комнате, а Шалль твердо заявил, что не сможет уснуть из-за его громкого скрежета зубами.

Поэтому было решено, что Энн и Шалль как возлюбленные должны пользоваться одной комнатой.

Энн думала, что раз уж они спали в одной кровати, то все будет в порядке, но она была слишком наивной.

Только из-за того, что рядом не было спящего Мифрила, напряжение было совсем другим. К тому же, они впервые за год увидели друг друга. Энн так нервничала, что не могла спать три дня. Шалль, кажется, заметил это, и с четвертого дня начал спать на диване в гостиной.

Энн было неловко, что Шалль так о ней заботится. Но даже когда она звала его спать вместе, говоря, что все в порядке, Шалль отвечал: «Пока нет», и после этого не приходил в ее комнату.

Но, возможно, есть и другая причина. Может быть, он беспокоится о блондинке, с которой провел год как возлюбленный. У Энн начинают разрастаться такие фантазии.

В любом случае, она хочет все выяснить. Если окажется, что Энн придумала себе странные фантазии, они просто посмеются над этим.

Шалль все еще не вернулся. Хотя он сказал, что придет до темноты, уже далеко за полночь.

После того как Мифрил уснул, Энн не находит себе места от беспокойства. 

«Может, мне стоит поехать в Льюистон?»

На мгновение она думает о такой глупости и встает со стула, но тут же приходит в себя. Женщине опасно бродить в одиночестве после наступления темноты.

Но она слишком нервничает, чтобы сидеть на месте. Она несколько раз выглядывает из-за двери, а затем, чувствуя себя неловко, садится у порога, обняв колени. Не так уж холодно, и луна светит ярко.

При мысли о том, что Шалль прямо сейчас где-то держится за руки со своей златоволосой возлюбленной, у нее сжимается сердце. Но еще сильнее ее пугает мысль, что он пропадет, как в прошлый раз, и больше не вернется. Это не просто беспокойство, а страх. Это ужасно.

Каждую ночь того года, что Энн ждала Шалля, она сидела вот так у порога. Сейчас она вспоминает то время. Если у Шалля появилась новая возлюбленная, Энн, наверное, будет горько плакать. Но если с тревогой сравнивать с тем, что Шалль может исчезнуть навсегда, это, возможно, совершенно неважно. 

«Но все равно одиноко.»

При мысли, что Шалль сейчас прикасается к другой девушке, а не к Энн, ей становится невероятно одиноко. Может быть, это всего лишь ее фантазии, но одиночество невыносимо.

Но еще хуже думать, что он может больше никогда не вернуться. Тогда страх сковывает ее целиком.

«Страшно.»

Эти два чувства переплетаются, как спираль, и ей становится трудно дышать.

«Одиноко. Страшно. Одиноко... Страшно. Шалль. Одиноко...»

Она зарывается лицом в колени. Листья сахарных яблонь шелестят на ветру.

Капли росы падают на ее волосы и плечи, и тут раздаются шаги.

Медленно подняв голову, она видит, как Шалль неторопливо выходит из леса сахарных яблонь. В ярком лунном свете тонкие ветви яблонь и крыло за его спиной мерцают серебром.

Пристально глядя на его возвращающийся силуэт, она чувствует, как на глазах выступают слезы.

«Он вернулся.»

Страх тает в ее сердце. Остается лишь одиночество. 

Шалль с холодным выражением лица вдыхает ночной воздух, но, похоже, замечает Энн, сидящую на пороге дома. Он удивленно моргает глазами, а затем быстро подходит к ней.

— Что случилось, Энн? — обеспокоенно спрашивает Шалль, опускаясь на колени перед Энн. Ей уже не хочется спрашивать, почему он так поздно вернулся. Она думает, что если он вернулся, то все в порядке.

Но остается то, о чем она должна была спросить.

— Сегодня… Шалль, ты был в Льюистоне?

Когда она спрашивает его об этом, он выглядит удивленным, будто это что-то неожиданное.

— Я же сказал, что пойду в Льюистон. Я действительно ходил. Что такое?

Она хочет спросить, встречался ли он там с девушкой. Но у нее не получается подобрать слова, чтобы спросить. Ей невыносимо одиноко, но не страшно. Только от того, что Шалль вернулся, она чувствует, что этого достаточно. Ей не хочется задавать лишние вопросы.

— Нет, ничего...

Чтобы вести себя по-взрослому, нужно улыбнуться. Энн начинает улыбаться.

«Наверное, взрослая женщина поверит Шаллю. И будет ждать, пока он сам не объяснит, почему задержался и встречался с женщиной. Наверное, так.»

Это будет более взрослым поведением, чем сразу же допрашивать его.

— Я поздно вернулся. Ты волновалась? 

Говоря это извиняющимся тоном, Шалль протягивает руку и помогает Энн встать.

Рука Шалля, держащая Энн, не такая теплая, как у человека. Но так же, как когда касаешься деревьев, в ней есть тепло, а не холод.

Эта рука невероятно любимая и дорогая. Через ладонь его нежность просачивается прямо в сердце. Нельзя причинять неудобства такому доброму Шаллю. Энн хочет быть достойной его..

— Плохо вышло, прости.

Шалль пытается поцеловать Энн, будто прося прощения. Но она рефлекторно отворачивает лицо. Хотя она решила вести себя по-взрослому, в глубине души она все еще остается ребенком, полным беспокойства и сомнений, и отвергает поцелуи.

«Я это сделала...» — думает она, но уже поздно.

Шалль недоуменно смотрит на нее, поэтому Энн, отведя взгляд, торопливо говорит:

— Прости. Все в порядке. Просто... Я устала, так что пойду спать! Спокойной ночи!

Сказав это бодро и весело, она отпускает руку Шалля и быстро забегает в дом.

Из-за неприязни к себе за то, что отвергла поцелуй Шалля, Энн в эту ночь засыпает, свернувшись клубочком под одеялом и плача. Ей стыдно за то, что она совсем не продвинулась по сравнению с прошлым.

Но по крайней мере Шалль ее не видел, поэтому она, как в детстве, продолжает жалко унывать.

⠀

⠀

На следующее утро Энн, по обыкновению, просыпается до восхода солнца. 

Она выходит из спальни с глазами, опухшими из-за того, что плакала перед сном.

В комнате, служащей одновременно кухней, гостиной и мастерской, полутемно. Несмотря на то, что окна неровные и мутные, в них все же вставлены стекла. Это единственная роскошь, которую позволила себе Энн при строительстве этого дома. Оконные стекла необходимы, чтобы пропускать свет, не впуская воздух снаружи. Это очень удобно при изготовлении леденцов.

Сквозь оконные стекла виднеется фиолетовое предрассветное небо. 

В полутемной комнате Шалль лежит на диване с закрытыми глазами. Носки его ботинок свешиваются с дивана. Энн жаль, что ему приходится так тесно и неудобно спать.

Энн тихо подходит и смотрит на диван. Вдруг глаза Шалля резко открываются.

— Ой! 

От неожиданности Энн пятится назад, но Шалль быстро поднимается, хватает ее за руку и притягивает к себе.

В следующее мгновение тело Энн наклоняется в сторону Шалля, и она падает ему на грудь. От удара Шалль тоже падает на диван.

Щеки Энн вспыхивают, когда она оказывается сверху Шалля, лежащего на спине.

— Прости! Прости! Я тяжелая!

— Все хорошо. В конце концов, это я тебя притянул.

Если подумать, то так и есть. Перед Энн прекрасные черные глаза Шалля. Черный цвет такой глубокий, будто видит все насквозь. Она не может поверить, что она – возлюбленная фея с такими красивыми глазами. Но пока Шалль говорит, что она его возлюбленная, ей хочется быть достойной этого и стараться быть как можно лучше.

Это желание становится сильнее.

— Тебе стало лучше после сна? Вчера вечером ты вела себя странно.

— Ах... Да. Я в порядке. Ничего такого, я в порядке.

— Но у тебя глаза опухли.

— Правда? Почему же? А, наверное, потому что я спала лицом вниз…

Прежде чем она заканчивает говорить, Шалль слегка приподнимает лицо и целует веко Энн. От этого не только щеки, но и все тело вспыхивает жаром, и уже ничего нельзя поделать, настолько ей не по себе. Хотя ей хочется сбежать, тело не слушается, и она не может отвести взгляд от прекрасных глаз Шалля.

— Ты уверена, что не переусердствуешь?

На вопрос она не может ответить и лишь отрицательно качает головой.

— Если да, то хорошо.

Сказав это, Шалль садится, все еще обнимая Энн. Затем он сажает ее на диван, а сам встает. Он берет пиджак со спинки дивана и говорит, просовывая руки в рукава:

— Сегодня я снова собираюсь в Льюистон.

«Сегодня тоже?»

Она чуть было не говорит это, не подумав, но проглатывает эти слова.

Совсем недавно она думала о том, что хочет стать прекрасной взрослой женщиной, достойной Шалля. Сомнения, что у Шалля может быть другая возлюбленная, – это, возможно, ее домыслы. Нужно подавлять такие фантазии.

— Да. Хорошей дороги.

Отвернувшись, Шалль удаляется от Энн. Он открывает дверь.

На фоне бледно-фиолетового неба его сияющее, как тонкий шелк, крыло и черные волосы выглядят прекрасно. Эта красота поражает. Он настолько красив, что кажется иллюзией.

Ее сердце начинает сильно биться.

Снова. Внезапно возникает странное чувство, похожее на то, которое она испытала в прошлое прощание с Шаллем.

«Не уходи.»

Шалль может исчезнуть снова. Такая тревога поднимается из глубины её сердца. Но она знает, что этого не случится. Шалль просто едет в Льюистон. Она это знает. Но нарастающее беспокойство невыносимо.

«Не уходи. Не уходи, не уходи!»

В момент, когда Шалль делает шаг за порог, она невольно вскакивает и бросается к нему. Она обнимает Шалля сзади, будто она столкнулась с ним. 

— Не уходи!

В конце концов, она говорит ему эти слова. Ошеломленная этим, ее лицо сразу же бледнеет.

— Что случилось, Энн?

Слыша удивленный голос Шалля, ей становится стыдно за свою беспричинную тревогу, и, подпрыгнув, она отстраняется от его спины. Шалль оборачивается и широко распахивает глаза.

— Энн?

— Прости!

Она может только извиниться. Она проскальзывает мимо удивленного Шалля и бежит в сторону леса сахарных яблонь.

— Энн!

Она слышит преследующий ее голос Шалля, но она бежит, словно желая оторваться от него. Продолжая бежать, она начинает задыхаться и спотыкается. Зацепившись за выступающий корень сахарной яблони, она падает вперед. Поднявшись на четвереньки и оглянувшись назад, она не видит Шалля.

Энн садится у корней сахарной яблони, о которую споткнулась, и обнимает колени. Прижавшись лбом к коленям, она прячет лицо.

«Я дура. Я такая дура.»

Ей так стыдно, что хочется исчезнуть.

Несмотря на желание быть взрослой, она чувствует одиночество из-за странных фантазий. Она так беспокоилась, что Шалль, который просто уходил, может больше не вернуться, что в итоге сказала ему: «Не уходи.»

Она стала возлюбленной Шалля. Он вернулся к ней. Это похоже на сон. Но если это продолжится, Шалль может исчерпать всю любовь к ней.

Она не может пошевелиться.

⠀

⠀

Она не знает, сколько времени она продолжает так сидеть, но легкий ветерок касается ее рук, обнимающих колени.

— Что ты делаешь, Энн?

Внезапно прямо перед ней раздается голос. Услышав только голос без каких-либо признаков присутствия, Энн удивленно поднимает голову. Перед ней, наклонившись, стоит мальчик-фей, вглядывающийся ей в лицо.

— Эриль!

Энн так удивлена, что вскрикивает.

Его серебристые волосы выглядят так, будто он собрал звездный свет, льющийся с ночного неба. Его волосы мягко колышутся, и Эриль наклоняет голову, смотря на неё.

— Что случилось, почему ты сидишь в таком месте?

— Эриль, ты меня так удивил! Давно не виделись. Ты в порядке?

— Да. У меня все хорошо.

— Я так рада тебя видеть.

Энн так счастлива видеть лицо Эрила, что чувствует облегчение, и на ее лице естественным образом появляется улыбка.

После того, как был решен конфликт между Королем Фей и Королем Людей, Эриль отправился в место, где живет глава серебряных сахарных фей. Это благоразумное решение – не показывать открыто облик Короля Фей, чтобы не вносить смуту среди людей и фей.

С тех пор Эриль ни разу не показывался перед Энн.

— Но когда ты пришел? Как? И зачем вообще?

На вопросы Энн, полные недоумения, Эриль улыбается. Его улыбка кажется ей немного зрелой.

— Я только что пришел. Попросил Главу, и он отправил меня сюда по потокам сахарной яблони. Я хотел увидеть тебя, Энн.

— Меня? Ах да! Ты знаешь, что Шалль вернулся?! Кто-то сказал тебе?!

Энн сама удивляется, что забыла об этой важной новости. Но Эриль кивает, словно уже знал об этом.

— Знаю. Вернее, Шалль сам пришел к Главе.

— А, когда?

— Около месяца назад. Он удивился, узнав, что я нахожусь у Главы. Шалль потерял память на год, но сказал, что теперь вернется к тебе, Энн. И еще он сказал ужасную вещь.

Эриль усмехается, словно вспоминая тот момент.

— Мне немного страшно спрашивать, но что он сказал?

— Он сказал: «На самом деле я должен сразу вернуться к Энн, но захотел сначала прийти сюда. Я не хочу видеть лицо Главы. Поэтому отправь меня быстрее по потокам сахарной яблони к месту, где живет Энн.» Кажется, Шалль не смог точно определить, где ты живешь, Энн. Наверное, он подумал, что Глава может что-то знать об этом. Но он не попросил прямо и вежливо.

— Что?...

Энн помнит момент, когда Шалль вернулся.

Казалось, Шалль внезапно появился посреди леса сахарных яблонь. Он невозмутимо шел через этот лес. Если бы он шел по городским дорогам, то сначала должен был появиться возле дома, а не в лесу сахарных яблонь. Но то, что он появился в лесу, объяснялось именно этим.

Однако еще более удивительны слова, которые Шалль сказал Эрилю и главе серебряных сахарных фей.

Энн жаль, что он сказал такие слова по отношению к Эрилю и Главе, но она невероятно счастлива слышать их. Ей приятно, что он так сильно хотел вернуться к ней.

Шалль не смог самостоятельно найти местонахождение Энн, поэтому у него не было выбора, кроме как пойти и склонить голову перед тем, перед кем ему не хотелось этого делать.

«Шалль тоже столкнулся с трудностями. Он был озадачен и много думал. Сделал крюк.»

Это удивительно. Услышав эту историю, ее тревога о том, что Шалль может внезапно исчезнуть, тает. Почему же?

«Понятно. Потому что я знаю, что Шалль изо всех сил старался вернуться ко мне.»

У Энн было ощущение, что Шалль вернулся внезапно и плавно. Поэтому это казалось настолько нереальным, что она невольно начала тревожиться. Если он вернулся столь призрачно прекрасным образом, не исчезнет ли он сразу, как призрак?

Но Шалль вернулся не как призрак.

Восстановив память, Шалль изо всех сил искал Энн, и в конце концов отчаялся и обратился за помощью к главе серебряных сахарных фей. И хотя он пришел к нему за помощью, он не стал склонять голову и потребовал выполнить его просьбу. Это в его духе – сильное и твердое решение. Это не было ни красивым возвращением, ни призрачным появлением.

Шалль много чего пережил и в конце концов вернулся.

Именно потому, что это было так реалистично, это развеяло беспокойство Энн.

Вернувшийся Шалль – не иллюзия. Он оказался в затруднении, подумал и сделал крюк. Он прошел через многое и наконец-то смог вернуться. Он не вернулся по волшебству. Так что теперь Шалль, который сейчас находится рядом с Энн, действительно настоящий.

Только сейчас Энн окончательно понимает причину своих страхов.

И в то же время ее страхи улетучиваются.

— Глава не хотел отправлять его, но я попросил. Потому что Шалль рассказал мне то, что я хотел знать.

— Что ты хотел узнать?

— О важном для меня существе.

Эриль показывает искреннюю улыбку облегчения.

— Узнав это, я тоже решил заняться разными вещами.

— Разными вещами?

— Обучением, — застенчиво отвечает Эриль.

Услышав это, Энн замечает, что он держит в одной руке несколько больших книг в кожаных обложках. Видимо, заметив ее взгляд, Эриль озорно улыбается.

— Это книги. Удивительно, правда? На самом деле, я тайно одолжил их у Короля Людей. Я никогда раньше не видел книг. Книги очень ценны, правда? Они есть только в королевских замках, домах знати, национальных церквях. В старых торговых домах и домах ремесленников с долгой историей. Но это естественно. Потому что в них содержится так много информации о прошлом, о далеких мирах, о чьих-то замечательных идеях, поэтому они ценны.

Эриль с любовью гладит корешок книги.

— Я думаю, мне нужно будет много думать с этого момента. Но Глава сказал мне, что без знаний я не смогу думать. Поэтому я учусь. Человеческой истории, идеям, религии. И иногда я тайно выхожу в разные места и смотрю на разные вещи.

— Это потрясающе, Эриль, — невольно выражает свое восхищение Энн.

Эриль понял, что он Король Фей, и заключил договор с Королем Людей. Можно сказать, он стал настоящим королем только год назад. И все же он уже сейчас осознает, что придет время для размышлений на разные темы, и это вызывает восхищение и уважение к его стремлению учиться. Понимая, что сам ничего не знает, он стремится учиться.

— И знаешь, я...

Эриль смущенно опускает голову. Несмотря на то, что он пытается учиться быть королем, он все еще показывает такой вид, это кажется неловким и милым.

— Что?

— Я хочу леденцов.

— Если подумать, я же давно обещала сделать сахарные конфеты для тебя, Эриль. Я совсем забыла. Прости.

— Нет, не так. Я хочу купить их, а не получить в подарок.

— А?

Лицо Эриля обретает серьезное выражение.

— Сахарные леденцы от серебряного сахарного мастера – это не то, что можно получить бесплатно. Нужно заплатить цену, чтобы выразить уважение к мастеру, сделавшему сахарные леденцы, и чтобы он сделал работу, которую ты хочешь, как полагается. Ведь так? Я немного научился. Поэтому я хочу заплатить тебе, чтобы ты сделала мне тот сахарный леденец, который я пожелал бы.

В его словах есть не только невинность, но и искреннее желание понять устройство мира и вести себя соответственно.

«Это заказ на изготовление сахарной скульптуры?»

Ее сердце наполняется теплом и начинает биться сильнее. Ее дух, подавленный собственным плачевным состоянием, слегка ободряется.

«Это мой первый покупатель!»

Она наклоняется вперед.

— Какой леденец ты хочешь?!

Когда его спрашивают, Эриль улыбается.

— Я хочу быть достойным называться Королем Фей. Пусть это желание сбудется.

Это расплывчатые слова. У него есть желания и мысли. Но он, наверное, не знает, какую форму им придать.

«Но если так, то я смогу придать им форму и показать ему.»

Форма надежды Эриля начинает обретать очертания в сознании Энн. Эта форма пробуждает в ней энтузиазм.

— Поняла. Я сделаю. Я смогу сделать.

Она улыбается, Эриль тоже улыбается ей в ответ.

— Хорошо. Я готов заплатить.

— Да. Я приму плату.

Энн уважает искренность Эриля, который хочет познать устройство мира и следовать ему.

— Я рад, хорошо. Тогда я приду за ним через три дня.

— Три дня?!

Эриль встает, прижимая к себе книги, и говорит это как нечто само собой разумеющееся, заставив Энн подпрыгнуть от удивления.

— Почему через три дня?!

— Я планирую прийти снова через три дня. В тот день я и заплачу. Ну, до встречи, Энн.

— Подожди, Эриль!

Помахав рукой, Эриль легко прыгает назад. Его тело поначалу окутывается серебристым светом, а затем внезапно превращается в расплывчатый серебристый светящийся шар, испускает яркий свет и исчезает.

— Три дня... Почему только три дня?

Это ее долгожданный первый покупатель. Но на изготовление сахарного леденца у нее есть всего три дня.

«С самого начала мой путь полон трудностей?»

У нее есть такое чувство. Однако...

«Но... я могу. Я могу это сделать. Я хочу это сделать.»

Раньше она делала сахарные леденцы даже в более тяжёлых условиях. Это воодушевляет ее.

— Ты сможешь сделать это? За три дня?

Услышав голос позади себя, Энн подпрыгивает от удивления. Обернувшись, она видит Шалля, появившегося из-за сахарной яблони.

— Шалль. Ты был здесь… С каких пор?

— С тех пор, как ты упала.

— Так давно?!

— Увидев тебя в таком состоянии, я подумал, что как только я появлюсь, ты снова начнёшь убегать.

— Прости…

Энн искренне извиняется, и Шалль с горькой улыбкой подходит ближе. Он кладет руку ей на щеку, и она поднимает взгляд на его лицо.

— Я же спросил, не перенапрягаешься ли ты? Ты не можешь сказать мне?

Глядя в его черные глаза, она снова убеждается, что это реальный Шалль. Эти очень красивые, но сильные, сверкающие глаза внимательно смотрят на лицо Энн.

Год назад. Внезапно Энн словно провалилась в темную глубокую яму. Она билась и стонала в ней целый год. И вдруг, как чудо, в этой темной яме появилась прекрасная фигура Шалля. Она была так рада этому, но в то же время это и беспокоило ее. Это произошло так внезапно, что даже видя Шалля прямо перед собой, Энн чувствовала нереальность происходящего, будто все еще находится на дне темной ямы, сталкиваясь с иллюзией, созданной ее воображением.

Но сейчас окружающая тьма постепенно рассеивается, словно туман. 

Как только встает утреннее солнце, оно словно рассеивает тьму в сердце Энн новым светом.

«Шалль здесь.»

Это реальность, которая наконец-то доходит до ее сердца. Это слишком большое счастье, но это реальность.

Утреннее солнце освещает Энн и Шалля, когда они смотрят друг на друга.

— Мне было страшно.

Наконец-то Энн может сказать то, что ей очень хотелось сказать.

— Я все время боялась, что ты снова исчезнешь. Даже зная, что ты просто едешь в Льюистон, мне было страшно. Но я подумала, что если скажу такое, то буду похожа на ребенка. Я хотела вести себя как прекрасная взрослая женщина.

Шалль улыбается. Затем он наклоняется и легко целует ее. Отстранив губы, он шепчет так близко, что она чувствует его дыхание.

— Тебе не нужно перенапрягаться, чтобы быть прекрасной взрослой. Просто будь собой. Если тебе страшно, скажи, что тебе страшно. Говори, что хочешь сказать. Меня не интересуют женщины, ведущие себя как взрослые или прекрасные женщины. Стань взрослой, оставаясь собой.

Энн счастлива. Слова Шалля растворяют ее прежнее беспокойство, ее навязчивое стремление быть достойной его и ее грусть.

— Т-тогда, знаешь. Вчера ты был в Льюистоне вместе с девушкой с золотыми волосами?

Услышав вопрос, Шалль удивляется.

— Где ты это видела?

— Я видела, как вы шли по западному рынку.

— А, это. Это была Бриджит.

— Бриджит? Почему она была в Льюистоне?

— Она сказала, что следующей весной выходит замуж за Орландо. Попросила сопровождать ее в качестве охраны, потому что хотела посмотреть свадебное платье.

— Замуж?! Прекрасно! — говорит Энн с сияющими глазами, и Шалль мягко улыбается.

— Прекрасно, да?

— Да, прекрасно. Думаю, я сделаю немного леденцов, чтобы отпраздновать это событие, — взволнованно говорит Энн.

— Но перед этим тебе надо за три дня сделать леденец для Эриля, — поправляет ее Шалль.

— Верно, это так.

Беспокойство, сомнения и одиночество, которые Энн испытывала до этого, сразу исчезают. От радости, что она сможет сделать леденцы, ее сердце проясняется, как если бы туман рассеялся.

— Это же первый покупатель моей новой кондитерской. Я сделаю что-то особенное.

— Тебе действительно нужны леденцы.

Шалль обнимает Энн и целует ее в макушку.

Энн наполняет каменные сосуды холодной водой и ставит их на верстак. Она выкладывает лопатки, скалки, вырезные ножи, каждый вид инструмента разного размера. Ставит на стол веретено, а рядом с ним установлен ткацкий станок.

Обычно она приготовила бы и цветной порошок, но в этот раз он не нужен, потому что она собирается использовать цветной серебряный сахар, сделанный Мифрилом.

Смешивая красный, желтый и синий серебряный сахар, она будет создавать разные цвета.

Попрощавшись с Эрилем, Энн с Шаллем сразу вернулись домой.

К тому моменту Мифрил уже проснулся, поэтому Энн сообщила ему, что Эриль поручил ей работу, и объявила, что на три дня полностью погрузится в нее.

Мифрил удивился, но сказал, что продолжит перемалывать серебряный сахар, чтобы закончить свою работу, и вышел наружу.

Шалль отменил поездку в Льюистон. Энн сказала, что с ней уже все в порядке, и он может ехать, но Шалль ответил: «Хотя бы один день я побуду с тобой.» Затем он лег на диван и стал безучастно наблюдать за Энн.

Шалль выглядит спокойным. Распростертое на полу его крыло имеет мягкий светло-зеленый цвет. Его выражение лица и взгляд, полные хорошего настроения, приятны для Энн.

Благодаря Шаллю к ней вернулось желание и страсть делать сахарные леденцы для кого-то.

«То, что достойно Короля Фей.»

Только мысль об этом уже заставляет её сердце биться быстрее. Создание леденцов для короля – это то же самое, что и обязанности, присущие титулу виконта Серебряного Сахара. Виконт Серебряного Сахара делает леденцы для Короля Людей, но Энн делает их для Короля Фей. Более того, это леденец, в который король вложил желание «для того, чтобы он стал королем».

Есть ли что-то более почетное, чем это?

«Для этого не нужно ничего слишком большого или грандиозного. По-настоящему великие вещи никогда не бывают напыщенными или властными. Лучше всего подойдет леденец такого размера, который можно обхватить обеими руками. Такой, чтобы нынешний Эриль мог стать еще более замечательным Королем Фей. Что же это за форма?»

Закрыв глаза перед рабочим столом, Энн видит под веками различные танцующие образы.

Улыбка Эриля и его серебряные волосы, сияющие, словно собранные осколки звезд. Серебряные ресницы, сверкающие жаждой знаний. Тонкие пальцы. Пальцы, поглаживающие корешки старых кожаных книг. Два напряженных крыла.

«Эриль обязательно будет усердно учиться, получать знания, а как Король Фей он будет поддерживать и управлять миром фей из-за кулис. Я хочу, чтобы он стал таким королем.»

Когда Энн представляет себе такого Эриля, внутри нее что-то смутно обретает форму.

Словно пытаясь ухватить это, Энн бессознательно протягивает обе руки вперед и слегка шевелит пальцами. Как будто пытаясь прикоснуться к этой невидимой форме. Тогда форма постепенно становится отчетливой.

В следующее мгновение...

«Я вижу!»

Эта форма становится явной, словно вспыхнув светом.

Открыв глаза, Энн спешит окунуть пальцы в емкость с холодной водой.

«Я вижу! Я вижу!»

Когда пальцы остывают, она раскладывает чисто-белый серебряный сахар на каменной плите на верстаке. Сдерживая радость от того, что она осознала форму, она сосредотачивается на кончиках пальцев. Считает свои вдохи и выдохи.

«Дыхание. И количество морганий. Спокойно и быстро.»

Сосчитав до двадцати, Энн начинает медленно замешивать серебряный сахар.

Шалль с удовлетворением наблюдает за Энн.

⠀

⠀

С того дня, как Энн получила от Эриля заказ на изготовление леденца, она не отходит от верстака.

Мифрил готовит еду, в том числе и порцию для Энн, которую тихонько оставляет на обеденном столе. Энн ест ее в перерывах между работой и сразу же возвращается к делу. Шалль в первый день остался дома, но на следующий день снова ушел, сказав, что отправляется в Льюистон, чтобы составить компанию Бриджит.

Но Энн это не беспокоит. Наконец прошел ее страх того, что Шалль исчезнет. Кроме того, когда она работает с сахаром, все внимание сосредоточено только на том, что находится под рукой, и у нее даже нет времени думать о чем-то другом.

Это чувство эйфории, о котором она забыла за последний год. Она так счастлива, что не знает, что с этим делать. Кончиками пальцев она обводит форму, которую видит в своем сердце.

«Он же Король Фей. Это должно быть величественно. Но это Эриль. Должно быть мило. Чтобы другие полюбили его.»

Цветной серебряный сахар не тускнеет даже при смешивании. Даже глубокие цвета кажутся глянцевыми и слегка сверкают.

Светло-голубой и светло-розовый. Два цвета создаются и смешиваются вместе, чтобы получить восхитительный градиент, как будто цвета переливаются на поверхности воды. Это может выглядеть как цвет утренней зари или вечернего неба. Цвета яркие и в то же время удивительно спокойные.

Энн раскатывает сахарную массу скалкой до предела, настолько тонко, чтобы она становится почти прозрачной. А затем вырезает.

Далее она прядет горы сахарных нитей.

Она создает глубокий коричневый цвет. Замешивает, чтобы появился блеск. Придает форму глубокому цвету с теплым оттенком и соскабливает лопаткой.

В перерывах между работой Энн пару раз ложится вздремнуть на диван..

Кроме еды и двух коротких снов, она все время стоит. Но ни боль в ногах, ни тяжесть в плечах ее не беспокоят. Должно быть, она настолько взволнована.

Когда появляется свободная минутка, Шалль садился за обеденный стол и наблюдает за Энн.

Иногда он также лежит на диване.

То же самое касается и Мифрила. Занимаясь домашними делами и очищая собственный сахар, когда он освобождается, он время от времени подходит к верстаку и наблюдает за работой Энн.

Оба фея естественным образом находятся рядом и присматривают за Энн, не мешая и в то же время не проявляя странного беспокойства. Поэтому Энн еще сильнее погружается в работу.

⠀

⠀

Наступает утро третьего дня, о котором они договаривались с Эрилем.

Еще не рассвело, и Мифрил спит в своей спальне. Шалль, как обычно, лежит на диване, дремля.

За окном расстилается бледно-фиолетовое предрассветное небо, и вскоре, освещая тонкие ветви и блестящие листья сахарных яблонь, в комнату проникает утренний свет.

Когда полоса света протягивается к ногам Энн, ей кажется, что она слышит какой-то шепот.

Энн, которая отчаянно доделывает тонкие детали узора, держа в руках иглу, приходит в себя от этого голоса света. Ей кажется, что он шепчет: «Готово».

Опустив руки, она смотрит на леденец, стоящий перед ней.

— Вот... Так будет хорошо, правда?

Она глубоко вздыхает.

Когда она, обессилев, разглядывает леденец, полоса света ложится и на щеку Шалля. Потревоженный этой яркостью, он открывает глаза и замечает неподвижно стоящую Энн. Словно стараясь не напугать ее, он медленно подходит.

— Закончила?

Энн поднимает глаза на Шалля, стоящего рядом, и кивает.

— Да.

— Божественно… — произносит Шалль, прищурившись от яркости.

Утреннее солнце падает на леденец.

Этот леденец размером не больше, чем женщина может обхватить обеими руками.

Кольца, похожие на радугу, смешанную из бледно-голубого и бледно-розового цвета, настолько тонкие, что кажутся прозрачными и имеют размер чуть больше человеческого лица. Они наложены друг на друга. Кажется, что перекрывающие друг друга кольца сверкают и вращаются, когда сквозь них проходит свет.

В центре этих колец стоит фигура Короля Фей с серебряными волосами и двумя крыльями за спиной. На его голове нет короны. Из одежды на нем была лишь большая белая рубашка и брюки. Единственным украшением служит легкий шарф бледно-голубого цвета с шелковистым блеском, небрежно обернутый вокруг плеч.

Но то, что он Король Фей, понятно по его наполненному величием выражению лица с полуприкрытыми глазами. Он словно легко парит, согнув одну ногу, а обе его руки приложены к вращающимся кольцам. Эти руки, касающиеся колец, развевающийся шарф и носок одной ноги фиксируют фигуру Короля Фей.

Таким образом, создается впечатление, что Король Фей парит в центре колец.

На вращающихся кольцах много чего прикреплено.

Открытая книга с перевернутыми страницами. Потертая по краям карта. Меч. Кольцо. Драгоценные камни. Цветы. Маленькие бабочки. Все они сделаны с эффектом движения и расположены в разных местах колец, и именно поэтому кажется, что эти кольца втягивают в себя разные вещи, движутся и создают ветер.

В центре всего этого находится Король Фей.

Он, вероятно, знает и любит вещи, которые вращаются вокруг него.

Когда утреннее солнце проходит через кольцо, серебряные крылья и волосы отражают свет, который сияет божественным, чарующим цветом, похожим на радугу, смешанную с серебром. Однако в его спокойном лице с опущенными глазами есть что-то детское, что очень очаровательно.

— Это хороший леденец, — говорит Шалль. От этих слов на сердце Энн становится приятно.

— Правда? Эрилю понравится?

— Я уверен. Он должен поблагодарить тебя.

Когда они смотрят друг на друга, оба невольно улыбаются. Шалль протягивает руку и пытается нежно обнять Энн за талию, и в этот момент...

— Подождите-ка!

Внезапно дверь спальни с громким грохотом открывается, и из нее выскакивает Мифрил Рид Под.

Энн и Шалль переглядываются и быстро отстраняются друг от друга.

Растрепанные после пробуждения волосы Мифрила стоят дыбом, его глаза сверкают, он подскакивает к верстаку и указывает пальцем прямо на Шалля.

— Эй-эй-эй, Шалль Фен Шалль! Ты что делаешь? Ты можешь себе это позволить сегодня?! Если бы не сегодня, я бы и сам с удовольствием подсмотрел за продолжением, но сегодня на это нет времени! Посмотри наружу! Как только взойдет утреннее солнце, он придет!

— О, это правда.

С небольшим сожалением, но, кажется, смирившись, Шалль кивает.

— А что? Кто-то придет? — растерянно спрашивает Энн, и Мифрил усмехается ей, когда...

— Я вхожу!

С грубым приветствием входная дверь внезапно распахивается. Обернувшись, Энн видит знакомую худощавую фигуру молодого человека, стоящего на фоне утреннего солнца. На его плече сидит маленький зеленоволосый фей.

— Кэт?

Энн округляет глаза, не понимая, зачем он вдруг пришел в гости так рано утром.

— Что ты вообще тут делаешь?..

— А? Ты чего, спросонья, что ли?

Кэт заходит внутрь с насмешливым выражением лица и, видимо, сразу замечает леденец на верстаке. 

— О! — говорит он, кладя длинный палец на подбородок, и задумчиво смотрит на леденец.

— Доброе утро~. Энн, Шалль, Суру-Суру~. Я готовился изо всех сил со вчерашнего дня, — говорит Бенджамин вместо своего хозяина, который сосредоточенно разглядывает леденец.

— Бенджамин, доброе утро. Эм, слушай. Что ты так старался сделать?

— Как что, старался приготовить блюда.

Это запутывает еще больше. Но Кэт, не обращая внимания на недоумение Энн, произносит свое мнение о сахарном леденце:

— Это хорошо. Неплохо.

Услышав оценку Кэта, Энн расплывается в улыбке.

— Правда?!

— Ага, в твоем стиле. Видно, что ты влюблена в эту форму.

В груди разливается чувство облегчения. Она сделала что-то, чем довольна. И она рада получить от такого серебряного сахарного мастера, как Кэт, слова о том, что это неплохо. У нее получился превосходный сахарный леденец, достойный для вручения первому клиенту.

— Я так рада, Кэт. Но, слушай. А почему ты вдруг...

— Чтобы принести хоть какую-то пользу. Не так ли, мистер Кэт? — усмехается Шалль, злобно прищуриваясь.

— Ты, не называй меня мистером! И вообще, что это за тон для того, кто просит об одолжении?

— Одолжении?

Ситуация начинает становиться все более непонятной, но тут из распахнутой входной двери доносится озадаченный голос:

— Почему дверь нараспашку? Это дурной тон.

В дверях появляется Бриджит Пейдж с красивыми золотистыми волосами, одетая в фиолетовое платье. А рядом с ней – черноволосый юноша с повязкой на глазу, держащий большую коробку. Это Орландо, кондитер и жених Бриджит.

Энн застывает с открытым ртом от неожиданного появления этой пары.

— Бриджит, и Орландо тоже.

— Давно не виделись, — коротко приветствует Орландо своим обычным немногословным тоном.

— Энн. Давно не виделись. Я хочу многое рассказать, но нам нужно готовиться. 

Улыбнувшись, Бриджит заходит в комнату и, словно беря на себя руководство, окидывает взглядом всех присутствующих.

— Все, доброе утро. Шалль, Мифрил Рид Под, доброе утро. Мистер Хингли и его маленький друг, доброе утро. Итак, все готовы? Я отвечаю за подготовку Энн, поэтому сразу же приступлю к этому, — с этими словами она поворачивается к Энн и строго произносит: — Давай, Энн. Немедленно проводи меня в свою спальню.

— А? Что? Почему? Это действительно странно…

— Дура, что ты несешь?! Конечно, чтобы подготовиться! Так где твоя спальня?!

— Т-там!

Не понимая, что решено и к чему нужно готовиться, Энн указывает на дверь спальни, подталкиваемая настойчивостью Бриджит. Та хватает ее за руку, решительно заходит в спальню, берет у Орландо коробку, бросает ее на кровать и закрывает дверь.

«Совсем не понятно что, но что-то начинается?!»

Энн стоит у стены в глубине комнаты, покрываясь холодным потом. Она удивлена внезапным появлением Кэта. Но от Кэта можно ожидать, что он заявится внезапно, следуя своим собственным идеям или недоразумениям.

Однако с Бриджит и Орландо дело обстоит иначе. Определенно, что-то происходит. Или что-то должно произойти.

Бриджит, уперев руки в бока и окинув комнату взглядом, с разочарованием произносит:

— Надо же, в девичьей комнате только умывальник и одно зеркало?

— Э-э, Бриджит? Что случилось? Что-то не так?

— Как это «что», Энн? Неужели ты не знаешь?!

Энн кивает, словно болванчик. Теперь уже Бриджит выглядит изумленной.

— Надо же. Значит, это сюрприз для тебя? В письме об этом ни слова не было, поэтому я была уверена, что ты в курсе.

Бриджит подходит к коробке на кровати и открывает ее. Оттуда вываливается куча белоснежной пушистой ткани. Она поднимает ее обеими руками, встряхивает и поднимает вверх, показывая Энн.

Это белоснежное свадебное платье. Вырез открывает ключицы и плечи. Узкая талия и, в противоположность ей, широкая пышная юбка, украшенная кружевами. Маленькие бусинки украшают лиф и рукава, сверкая в лучах света из окна. Ткань, скорее всего, шёлковая. Она гладкая и блестящая.

— Ах, это же свадебное платье! 

Энн хлопает в ладоши. Если она правильно помнит, Шалль говорил, что ездил с Бриджит в Льюистон, чтобы посмотреть ей свадебное платье, наверное, это оно и есть. 

— Прекрасно! Тебе подойдет, Бриджит. Но разве ваша с Орландо свадьба не весной следующего года?

— Ты и правда глупая. Это твоя свадьба.

— Что?..

— Посмотри на это.

Бриджит кладет платье на кровать и достает из кармана письмо. Когда она открывает его, она достает открытку. На ней написано:

«Приглашение на свадьбу Шалль Фен Шалля и Энн Хэлфорд.»

Дата свадьбы – сегодня.

«Что?..»

Энн несколько раз перечитывает текст. Она не может в это поверить.

— К приглашению было приложено письмо. В нем меня просили помочь с выбором свадебного платья и переодеванием в день церемонии. Если я готова помочь, то мне нужно было прийти в указанное время в Льюистон. Придя туда, я встретила Шалля. Поэтому я помогла ему выбрать это платье. Он хочет, чтобы ты надела его.

— Шалль знал об этом? 

Энн поднимает голову, и Бриджит кивает.

— Не то чтобы знал, скорее, он сам все подготовил. Хм? Разве нет?

— Но у него не было и намека на такое...

С тех пор как Шалль вернулся, он никогда не покидал этот дом. Не было видно, чтобы он писал письма, и кажется невероятным, что он занимался такими приготовлениями.

Первый раз он покинул дом всего несколько дней назад, сказав, что едет в Льюистон. Судя по его виду, трудно поверить, что он мог организовать нечто настолько сложное.

— Но он пришел в назначенный день в назначенное место. 

— Так это правда?

— Да. Это твоя свадьба, Энн. Ты выходишь замуж за Шалля. Что, не нравится? — поддразнивающе говорит Бриджит, и Энн качает головой.

Ей любопытно, каким образом Шаллю удалось все устроить. Но то, что он выбирал свадебное платье, было фактом, и именно для этого он ездил в Льюистон. 

 «Свадьба...»

На самом деле, она никогда об этом не думала.

Энн хочет вечно жить в этом доме втроем, с Шаллем и Мифрилом, продолжать делать сахарные леденцы и всегда оставаться возлюбленными с Шаллем.

Но мысль о том, чтобы как-то оформить эти желания, даже не приходила ей в голову. Она никогда не задумывалась, что ее мечты, как и леденцы, могут обрести некую форму.

Однако, возможно, им можно придать форму. 

И об этом подумал Шалль.

Нахлынувшее чувство слишком огромно, чтобы назвать его просто радостью, и она чувствует себя так, что ее вот-вот начнет трясти. Ее зрение затуманивается слезами. Она так счастлива, что едва может дышать.

Энн невольно опускает голову. Слезы радости падают к ее ногам. Хоть и странно плакать от такого счастья, но, думая о чувствах Шалля и о том, что Бриджит и остальные пришли сюда, разделяя эти чувства, она не может сдержать слез.

Бриджит подходит ближе и нежно обнимает ее за плечи, словно утешая.

— А теперь идем переодеваться, невеста. Я сделаю тебя красавицей.

Бриджит берет Энн за руку и ведет ее.

⠀

⠀

Когда Бриджит заканчивает с приготовлениями, она громко объявляет, что Энн выглядит идеально.

Свадебное платье – самое роскошное из всей одежды, которой она когда-либо носила.

Шея и плечи открыты, обнажая ключицы. Она думает, что это может быть немного неуместно для ее детского образа, но ее восхищают очаровательные цветочные узоры, вышитые бисером на широком вырезе. Фата на ее голове кажется пушистой и мягкой на ощупь. Серьги и ожерелье состоят из россыпи бисера разных цветов.

Ей также сделали макияж. Смотря в зеркало, ей неловко видеть, что она выглядит так женственно.

Когда она превратилась в идеальную невесту, ей приказывают терпеливо ждать до окончания приготовлений и оставляют одну в спальне.

Но снаружи дома, в направлении леса сахарных яблонь, постепенно становится все более оживленно. Доносятся громкие голоса людей и различные звуки подготовки. 

Энн нетерпеливо вертится, не в силах просто сидеть и ждать.

Из-за ее врожденного чувства недостаточности она не может спокойно оставаться в стороне от происходящего.

Через некоторое время Энн выходит из спальни, решив, что ничего страшного не случится, если она ненадолго заглянет в дом.

Осмотревшись, она никого не видит вокруг. Приподняв подол свадебного платья, она на цыпочках направляется к входной двери.

— Разве тебе не запрещено подглядывать, мисс Невеста? — неожиданно раздается голос у нее за спиной.

Вскрикнув от неожиданности, она подпрыгивает и оборачивается.

В центре комнаты, улыбаясь, стоит Эриль.

— Эриль!

Энн улыбается, прижимая руку к колотящемуся сердцу.

— Ты меня напугал. Как всегда, появляешься неожиданно. Сегодня ты тоже прибыл через потоки сахарной яблони?

— Да, именно так. Я пришел, как и обещал. Свадебное платье очень красивое. И этот сахарный леденец тоже прекрасен. Он мой?

— Да, твой.

Волоча за собой свадебное платье, в котором трудно двигаться, Энн подходит к Эрилю.

Из-за внезапной свадебной церемонии она совершенно забыла, что сегодня Эриль должен забрать свой сахарный леденец. Ради этого Энн три дня напряженно работала с серебряным сахаром.

— Что ты думаешь? Нравится?

На ее вопрос Эриль кивает.

— Нравится. Но немного страшновато.

— А?

Моргнув, Энн встречается с его серебряными глазами.

— Король Фей на этом леденце кажется мне таким великолепным. Смогу ли я когда-нибудь стать таким же замечательным королем?

Король Фей, мягко и непринужденно стоящий в центре сахарного леденца, находится в центре колеса судьбы.

Король Фей вращает колесо судьбы, зная и любя все, что его окружает. Под лучами солнца этот большой круг, кажущийся колесом судьбы, пропускает через себя свет. Яркое ослепительное сияние проходит через него, освещая кончики развевающихся волос и тонко созданных ресниц Короля Фей.

Глаза Эриля, с тревогой смотрящие на Энн, выражают некоторый страх. Он еще молод.

Но Энн уверенно улыбается.

— Никто не знает будущего. Но я подумала, что ты точно сможешь стать таким. Поэтому я уловила эту форму и превратила ее в леденец. Он твой, Эриль. Ты непременно станешь прекрасным Королем Фей. Удача этого леденца придет к тебе. И тогда ты точно сможешь стать замечательным королем.

Взгляд Эриля немного блуждает.

— Ты только что сказала, что будущее неизвестно. Тогда, если я приму этот леденец, что-то изменится?

— Если придет удача леденца, все обязательно изменится. Возможно, это будет незаметно глазу, но оно определенно изменится, и прекрасное будущее будет…

Произнеся это, Энн внезапно осознает.

«Счастье леденца невидимо ничьим глазам. Но оно точно существует, и именно оно меняет будущее.»

Слегка сжав кулаки, Энн чувствует, будто ухватилась за что-то невидимое.

«Даже прекрасное будущее, которое изменилось, невидимо для глаз в «этой форме».»

Шалль сказал Энн оставить доказательство того, что она жила. Энн тоже хочет сделать это.

Но не только оставшееся имя является доказательством жизни, как у Хью и предшественников, создавших гильдии кондитеров. Любой может оставить после себя доказательство своей жизни. Даже у людей, проживших совсем короткую жизнь, и у тех, чья жизнь с точки зрения других кажется ничтожной, точно есть доказательства того, что они жили.

Это не такое заметное доказательство жизни, как оставшееся имя великого человека.

Но тот факт, что благодаря жизни этого человека будущее изменилось, и является доказательством его жизни.

Это может быть всего одно слово, а может быть и один леденец. Это может быть факт, что человек жил и был любим в этом месте. Если это изменит чье-то сердце или текущую ситуацию, то будущее, конечно, изменится. Если это прекрасное будущее, то само по себе это прекрасное будущее является доказательством того, что человек жил.

Не остается имен, благодаря чьим словам изменилось будущее, благодаря чьему леденцу изменилось будущее, благодаря чьему существованию изменилось будущее. Но это нормально. Так и должно быть.

«Если зацикливаться на том, чтобы оставить свое имя в истории, то это не будет доказательством жизни, а скорее проявлением жажды признания.»

Именно изменившееся будущее является доказательством чьей-то жизни.

Но для этого нужно самому что-то сделать. Если ничего не делать, будущее не изменится. Если запереться в одиночестве в темной комнате, ничего не делая и не думая, живя как камень, то не получится изменить даже малую часть будущего.

Энн хочет оставить доказательство того, что она жила.

Тогда все, что она может сделать, – это постараться изо всех сил. Если даже один сделанный ею сахарный леденец немного изменит будущее, она сможет с гордостью сказать, что оставила доказательство своей жизни. 

— Никто не знает, что будет в будущем. Но я желаю, чтобы оно стало прекрасным, поэтому я и сделала этот леденец. Я хочу, чтобы ты стал замечательным королем. Я могу только желать. Но я думаю, что ты обязательно станешь прекрасным королем. Я надеюсь на это.

Каждая работа служит доказательством того, что Энн жила. Поэтому она и дальше будет изо всех сил делать сахарные леденцы для других.

А первый шаг – для Эриля. Энн от всего сердца желает, чтобы он стал прекрасным королем.

— Энн.

Эриль пристально смотрит ей в глаза, словно пытаясь понять ее чувства. Через некоторое время он решительно кивает.

— Да. Я хочу принять этот сахарный леденец. Принять вложенные в него чувства, поверить в счастье, которое он принесет, чтобы я мог стать хорошим королем. 

Сказав это, Эриль выпрямляет спину.

— Я принимаю его, Энн.

— Спасибо, что принял его, Эриль.

Энн улыбается, и Эриль улыбается ей в ответ. Затем он внезапно указывает на внешнюю сторону двери.

— Раз я принял леденец, то должен заплатить. Энн, вот моя плата за него. 

Энн смотрит за дверь, но там ничего нет. Она поворачивается к Эрилю, склонив голову. 

— Что за плата?

— Твоя свадьба.

— А?..

В глазах Эриля мелькает озорство.

— Когда Шалль пришел к Главе, он волновался. Думал, как загладить вину за то, что заставил тебя грустить целый год. Тогда Глава предложил поклясться в вечной любви и сказал, что у людей для этого есть особая церемония. Поэтому Шалль попросил нас устроить свадьбу. Я вызвался помочь. У Шалля были проблемы, он сказал, что не знает как проводить свадьбы. Я тоже не знал, но пообещал все выучить и взять на себя подготовку. А взамен попросил тебя приготовить сахарный леденец.

— А, так значит, ты пришел заказать леденец не случайно и не потому, что увидел мое объявление?

— Я спохватился, когда понял, что назначенная дата свадьбы приближается. Пришлось срочно делать заказ.

Эриль пожимает плечами и смеется.

— Это было непросто. Выяснять, что и как делается на свадьбах, про твоих друзей. Было весело, но это заняло много времени. Я разослал приглашения, попросил всех прийти и подготовиться. Бриджит я попросил подобрать свадебное платье. Бенджамина попросил позаботиться о еде и других делах.

Только тогда Энн осознает, как Шаллю, который после возвращения ни разу не покидал дом, удалось разослать приглашения на свадьбу и организовать ее. Всем этим занимался Эриль.

— Вот оно что.

Ее удивляет, что подготовка началась так давно.

Благодаря совету Главы этот план зародился, Шалль принял решение, а Эриль все осуществил.

— Я так рада, Эриль. Лучшей платы за леденец и быть не может. Спасибо. И спасибо, что стал моим первым покупателем, — искренне благодарит Энн, и щеки Эриля слегка краснеют.

— Ах да.

Будто вспомнил о чем-то, Эриль достает из кармана конверт с цветочным ароматом.

— Это поздравление от Короля Людей и Королевы Маргариты. Королева немного рассердилась на меня. Я отправил приглашения и им тоже, но слуги с подозрением отнеслись и выбросили его. Королева случайно нашла приглашение. Когда я пришел одолжить книгу, она отчитала меня: «Думать, что приглашение от неизвестно кого благополучно дойдет до короля и королевы страны, значит быть несведущим. Раз встречаешься с нами лично, надо было лично и передать». В общем, король с королевой не могут присутствовать на свадьбе серебряного сахарного мастера, поэтому прислали поздравления.

Энн открывает гладкий конверт. Внутри лежат две карточки с золотой каймой из плетистых роз. На одной написано:

«Благословляю брак Короля Фей и серебряного сахарного мастера.

Благодаря серебряному сахарному мастеру я научился просить о любви. Я смог попросить любви. Благодарю. 

Король Хайленда Эдмунд II».

На другой карточке написано: 

«От всего сердца поздравляю со свадьбой. Желаю вам обоим счастья.

Королева Хайленда Маргарита».

Прочитав поздравления от Их Величеств Короля и Королевы, Энн немного беспокоится.

— Королева Маргарита все еще сидит в Башне Кокон?

Эриль качает головой.

— Похоже, что она ходит туда время от времени. Но в последнее время я замечаю, что Король Людей стал чаще находиться рядом с ней. Однажды я видел, как они сидели вместе в башне и королева смотрела в окно. Они о чем-то разговаривали, глядя в окно, и улыбались.

Лулу Лиф Лин, последняя серебряная сахарная фея, была подругой Маргариты. Энн думает, что Маргарите тяжело одной сидеть в месте, где жила ее подруга, и ждать ее, зная, что она не вернется.

«Но да. С ней ведь Его Величество Король.»

Если они сидят вместе там и улыбаются, они, должно быть, в порядке.

«Но что значит просить о любви?»

Энн наклоняет голову. Она задается вопросом, сделала ли она что-нибудь для Его Величества Короля?

В это время…

— Эй! Энн, Энн!

Бодрый голос Мифрила доносится со стороны леса сахарных яблонь. Он медленно приближается. Тогда Эриль забирает карточки из рук Энн, кладет их на верстак и слегка подталкивает Энн в спину.

— Тебя зовут, иди. Энн.

— Эриль, пойдем вместе. Давай вместе пойдем на свадьбу.

— Нет, — отвечает Эриль с серьезным выражением лица. — Я – Король Фей. Если Король Фей будет бездумно появляться перед людьми и феями, это приведет к хаосу. Я вернусь к Главе и вместе с ним буду наблюдать за твоим счастьем.

— Но это одиноко.

— Прости. Тебе одиноко? Но потерпи. Я пообещал Королю Людей. Иди, Энн. Я благословляю тебя.

Эриль целует Энн в лоб и снова подталкивает ее в плечо, словно говоря ей идти.

Энн ничего не остается, как направиться к двери, но перед ней она оборачивается. Эриль легонько машет ей рукой. Его выражение лица очень спокойное, и Энн вдруг понимает. Ей кажется, что оно похоже на лицо Короля Фей на леденце, который она сделала.

Фигура Эриля окружается светом. Он осторожно прикасается к сахарному леденцу на верстаке. Тогда он тоже окутывается светом. Эриль и сахарный леденец исчезают вместе с ослепительным сиянием, словно вспышка света.

— Энн!

Когда дверь открывается, Мифрил вбегает внутрь.

— Ого! Что это, что это? Энн, ты похожа на невесту! — взволнованно восклицает Мифрил, запрыгнув на плечо Энн, как только дверь открылась. Но заметив, что Энн рассеянно смотрит на верстак, он наклоняет голову.

— Что случилось? Что-то... А! Сахарного леденца нет?! Его украли?!

— Нет. Только что приходил Эриль. Он забрал сахарный леденец. Но ушел.

— Ах, он же Король Фей.

Мифрил понимающе кивает.

— Он не может просто так показывать свое лицо. Так и должен поступать король, но он сам выбрал этот путь. Я, отрекшийся от престола, может и не должен такое говорить, но он молодец. Да, молодец.

— Да. Наверное, он станет замечательным Королем Фей.

— Точно. У него же теперь есть твой сахарный леденец! Кстати, сейчас не время для таких разговоров, Энн. Все готово, и все ждут тебя!

— А, да. Иду.

Энн торопливо начинает идти.

Шагая, она с любопытством спрашивает.

— Слушай, Мифрил Рид Под. Ты давно знал об этом плане?

— Я узнал в тот день, когда вернулся Шалль. Я с энтузиазмом сказал, что сам сделаю праздничный сахарный леденец. Но этот Шалль Фен Шалль сказал мне, что Эриль подготовит все, так что мне ничего не нужно делать.

— Ах, ха-ха-ха. Леденец.

Вспомнив о сахарных леденцах, которые Мифрил делал раньше, Шалль принял правильное решение, попросив помощи у Эриля.

— Похоже, этот Эриль попросил Хью в письме приготовить праздничный сахарный леденец.

— Что?! Но это же невозможно! Хью – виконт Серебряного Сахара.

Эриль изо всех сил старался все подготовить, но, похоже, не все у него получилось. Наверное, Эриль не знал, что виконт Серебряного Сахара не может делать сахарные леденцы ни для кого, кроме короля.

Приблизившись к роще сахарных яблонь, они слышат голоса множества гостей. Глядя вперед, за стволами сахарных яблонь виднеются столы, покрытые скатертями. А также спины многих гостей. У некоторых за спиной есть по одному крылу. Похоже, там есть и феи.

Ноги Энн естественным образом ускоряются.

— Ага~. Поэтому надо было поручить это мне.

— Значит, праздничного леденца не будет?

Скорость шагов Энн становится все быстрее и быстрее, и в мгновение ока она приближается к толпе.

— Кажется, Хью поручил это сделать Кэту.

— Кэт?! Он согласился сделать?!

Кэт – человек, который хвастается, что делает сахарные леденцы только для тех, для кого хочет. Тот факт, что он сделал сахарный леденец для свадьбы Энн и Шалля, означает то, что Кэт посчитал Энн достойной сделать для нее сахарный леденец, и это заставляет ее почувствовать, что это самый радостный подарок из всех возможных.

— Хорошо. У нас есть сахарный леденец. Бенджамин приготовил еду, а Бриджит одела невесту.

Слыша это, Энн подходит к толпе людей.

Люди, собравшиеся в лесу сахарных яблонь, похоже, замечают, что Энн прибежала, запыхавшись, и все разом оборачиваются. А затем быстро направляются к ней.

Ее окружают знакомые и ностальгические лица.

— Э, да. Хм…

Энн застывает на месте от удивления.

— Ого, Энн! Ты невеста! — раздается веселый голос.

Она смотрит в сторону голоса.

— Надир!

Это Надир, кондитер из мастерской Пейдж. Он, похоже, взволнован и хочет подбежать сюда, но его хватает за воротник молодой человек в очках.

— Эй, Надир! Испачкаешь свадебное платье!

Его ругает Валентин, также кондитер из мастерской Пейдж. Позади него стоит мужчина с отстраненным видом.

— Невеста, значит, — бормочет он со строгим лицом.

Это Кинг, главный мастер мастерской Пейдж. Рядом с ним радостно прыгает и машет рукой юный фей с фиолетовыми волосами. Это Ной.

— Валентин, Кинг и даже Ной.

У Энн замирает сердце от того, что они все приехали из далекого Миллсфилда.

Бриджит и Орландо стоят рядом, глядя на Энн с довольным выражением.

— Ну, вполне неплохо, — говорит Орландо, и Бриджит, широко улыбаясь, легко толкает его локтем.

— Ты прекрасна, Энн.

— Отлично, невеста! Может, я просто заберу тебя с собой домой? — с усмешкой говорит Эллиот Пейдж, заместитель главы гильдии Пейдж.

— Мистер Коллинз! Это... будет проблематично, — невольно бормочет Энн.

— Ай!

Сахарное яблоко, брошенное издалека, ударяет Эллиота по голове. Посмотрев в сторону, откуда прилетело яблоко, Энн видит рыжие волосы Даны, феи семьи Пейдж, прячущейся за стволом сахарного дерева. Рядом с ней стоит Хару. 

— Нельзя так, мистер Эллиот, — с улыбкой предупреждает Хару, держа в руке сахарное яблоко. Затем рыжие волосы колышутся, и раздается тонкий голос Даны: 

— Чудесна. Великолепна.

— Дана и Хару, вы тоже пришли.

Когда она их окликает, Хару широко улыбается, а рыжеволосая Дана скрывается еще дальше в тени ствола, выглядя смущенной.

В этот момент перед Энн выходит Стелла Нокс, кондитер мастерской Рэдклифф, и вяло высказывает своё мнение:

— Что ж, вполне неплохо.

Рядом с ним стоят Джонас и Кэти, сидящая у него на плече. Джонас смотрит на Энн со сложным выражением лица, а Кэти демонстративно отворачивается.

— Спасибо, мистер Нокс. Джонас и Кэти, вы тоже пришли.

— Да, здесь хорошо, — говорит Джонас, а Кэти лишь мельком бросает взгляд. Их привычное поведение заставляет Энн улыбнуться.

— Платье великолепно, — произносит беззастенчивый комплимент Джон Киллейн, заместитель главы гильдии Меркури, подойдя к Энн.

— Мистер Киллейн, ты тоже приехал из Уэстолла. Спасибо.

Кит и Мириам тоже стоят в толпе. Кит поднимает Мириам на руки, чтобы она могла лучше рассмотреть Энн. Глаза Мириам сияют, и она восторженно повторяет: 

— Так мило, так мило.

Энн слегка машет рукой им обоим.

Там также много фей из замка Холлилиф. Среди них улыбается и фей с темно-синими волосами Аллель. Сейчас он проходит обучение в мастерской Меркури. 

— А... Ну... И что же мне делать...

Окружённая множеством гостей, Энн робко останавливается в замешательстве, не зная, как поступить. Но тут из-за толпы раздается грубый приказ:

— Эй вы, расступитесь! 

Это Кэт.

— Невеста не может пройти!

Тогда все, будто спохватившись, расступаются, освобождая проход.

Толпа разделяется, и открывается дорога, ведущая к одной сахарной яблоне. 

Эта сахарная яблоня отличается от других. Она окутана радужным блеском и ярко сверкает.

Сейчас, когда сбор урожая почти закончился, на ветвях почти не осталось яблок.

Но на этой яблоне обильно свисают блестящие ярко-красные плоды. Ствол серебристо-серого цвета, но сияет, будто окутанный светом. Приглядевшись, можно увидеть, что в ствол вплетены радужные оттенки. Тонкие ветви не колышутся даже от дуновения ветра. Когда ветви достигают кончиков, они приобретают радужный градиент с серебром в качестве основного цвета, почти как иллюзия.

На кончике одной из ветвей дерева сидят две бабочки: черная и белая. Сквозь крылья обеих бабочек просвечивает яркий свет.

«Это сахарный леденец!»

Эта яблоня – сахарная скульптура.

Рядом с сахарной яблоней стоят Хью и Кэт. Хью одет в парадный костюм виконта Серебряного Сахара, а на Кэте надет длинный пиджак, похожий на официальный наряд. Они выглядят изысканно, как молодые аристократы.

А перед сахарной яблоней стоит Шалль.

На нем надета черная одежда, но не та, что он обычно носит. Это сдержанный, но роскошный наряд с черным бисером, вышитым на рукавах и воротнике. Его ресницы и кончики волос блестят, будто притягивая свет.

Энн, словно завороженная, медленно приближается.

Дует легкий ветерок, и слышится шелест листьев сахарных яблонь.

Все вдруг затихают.

— Энн, — ласково зовет ее Шалль, когда она подходит к нему.

Он берет её за правую руку и опускается на одно колено. Удивившись, она видит, как он поднимает голову и смотрит на неё снизу вверх.

— Я хочу спросить тебя кое-что важное.

— Что?..

— Ты – та, кого я люблю. Я клянусь любить и защищать тебя вечно. Поэтому, станешь ли ты моей невестой?

Этот вопрос застает Энн врасплох.

Если вспомнить, когда ей сказали о свадьбе, она была в оцепенении, но при этом счастлива, поэтому без раздумий позволила привести себя сюда. Но она точно не помнит, делал ли он предложение ей.

Тогда Хью с необычайной решимостью произносит:

— Это церемония бракосочетания серебряного сахарного мастера. Я, виконт Серебряного Сахара, буду свидетелем. Этот брак будет признан, если я и все присутствующие подтвердят его. Но если невеста откажется, церемония на этом закончится.

Наступает тишина.

Тогда Шалль прямо смотрит на Энн. Глядя на нее своими прекрасными черными глазами, в которых нет лжи, он говорит:

— Я заставлял тебя беспокоиться целый год. Вот почему я клянусь, что больше никогда не расстанусь с тобой. Для этого стань моей невестой.

Услышав это еще раз, Энн чувствует нежность Шалля в своем сердце.

Шалль не настолько романтичен, чтобы без причины думать о свадьбе и браке. Но он специально устроил для нее такую пышную церемонию. Почему?

Наверное, Шалль слишком хорошо понимал тревожный год Энн, поэтому и спланировал свадьбу именно такой. Именно потому, что Шалль знает, каким одиноким и тоскливым может быть отсутствие любимого человека.

То, что они поженятся, не будет означать, что им удастся избежать всех бед и несчастий, которые встретятся на их пути. Но он делает это, чтобы дать Энн понять: что бы ни случилось, он будет с ней сердцем, телом и душой.

— Да, я буду невестой…

Энн кивает головой. Она любит Шалля всем сердцем.

— Моя невеста. Ты прекрасна.

Шалль целует тыльную сторону правой руки Энн.

В этот момент Энн вспоминает тот день, когда Шалль впервые назвал ее по имени и так же поцеловал ее руку.

Это была первая для Энн ярмарка сахарных изделий.

Кажется, это было очень давно.

Тогда она и представить не могла то счастье, которое есть у нее сейчас.

От переполняющего ее счастья у Энн кружится голова. Все вокруг наполняется ярким светом, что невозможно держать глаза открытыми. Энн закрывает глаза и обнимает Шалля, когда он встает, держа ее за руку.

— Шалль, я люблю тебя.

Вокруг раздаются восторженные возгласы, но ей все равно. Шалль смеется ей на ухо. Пальцы Шалля ложатся на ее подбородок, приподнимают ее лицо, и он целует ее.

В ту же секунду голоса становятся еще громче.

— Установлено! — громко заявляет Хью.

⠀

⠀

Аплодисменты, свист и ободряющие возгласы разносятся по лесу сахарных яблонь.

Мифрил, все еще сидя на плече Энн, смущенно почесывает голову и вместо целующейся пары кланяется собравшимся людям, выражая благодарность.

— Шалль. Я всегда буду вместе с тобой, Шалль. И я оставлю после себя доказательство того, что я жила, — шепчет Энн, отрываясь от поцелуя.

— Как? Ты нашла способ? — шепчет он в ответ настолько близко, что его дыхание касается ее губ.

— Я буду работать. Всегда, по-своему. И если моя работа хоть немного изменит чье-то будущее, это точно будет доказательством того, что я жила.

— Это так похоже на тебя.

С легкой улыбкой Шалль еще крепче обнимает Энн.

— Твори, серебряный сахарный мастер. Всегда. Я буду смотреть.

И они снова сливаются в поцелуе.

Посреди леса сахарных яблонь, освещенных ярким солнечным светом, серебряный сахарный мастер и фей становятся едины.

Стоит осенний день. Яблоневая роща наполнена оживленными и радостными голосами, светом и сладким ароматом. Маленькая девочка, которая присутствует там, позже будет рассказывать, что происходящее напомнило ей сцену из сказки.

Это конец истории любви серебряного сахарного мастера и фея.