Онлайн чтение книги Сказка о сахарном яблоке The Silver Sugar Master and The Black Fairy
4 Фея Гилберта

Когда Энн замешивает серебряный сахар, ее переполняет радость. Ей приятно и весело наблюдать, как цвета и формы создаются ее собственными руками, и она просто не может остановиться.

Во время длительного замешивания она периодически охлаждает руки в бочке с холодной водой. Все-таки при работе с серебряным сахаром, если руки слишком теплые, он становится липким. Чтобы этого избежать, периодически нужно охлаждать руки, но сейчас, когда на дворе лето, делать это приходится чаще, чем обычно.

Кроме того, вода очень быстро нагревается. Через некоторое время ее придется заменить.

Энн считает количество замесов в такт дыханию. Эта привычка появилась у нее, когда она потеряла, а затем вновь обрела навыки изготовления сахарных леденцов. Чтобы понять и заново освоить технику, она перевела нечеткие ощущения в числовые значения и упорядочила последовательность действий.

Продолжая так делать, числа и ощущения снова стали связываться воедино. Например, когда она замешивает и считает числа, когда приближается к подходящему значению, она чувствует изменения в гладкости и блеске сахарной массы, касаясь её ладонью. Это совпадение ощущений и чисел делает технику более надежной.

Когда числа и ощущения совпадают, она уверена в результате.

Энн продолжает разминать массу, и когда кончики пальцев чувствуют, что наступает подходящий момент, она берет бутылочку с голубым цветным порошком. Маленькой ложечкой, похожей на палочку для чистки ушей, она набирает ее содержимое и затем выравнивает его лопаткой.

На белоснежный ком она высыпает взятый на ложечку порошок. Совсем небольшое количество.

И снова замешивает. Чистый белый цвет приобретает бледно-голубой оттенок.

«Приятный цвет. Но подойдет ли он? Хочу еще раз проверить.»

Из этого голубого цвета ей предстоит сделать лепестки, составляющие большую часть сахарной скульптуры. Ошибка в цвете может стать фатальной. Она также хочет проверить, как будет выглядеть градиент бледно-голубого цвета.

— Мифрил Рид Под, я собираюсь пойти к мистеру Сайласу. Хочу посмотреть на ту картину с цветами.

— О, тогда и я пойду!

Мифрил бодро вскакивает, когда Шалль возвращается в комнату. И после слов Энн о том, что она собирается к Сайласу, он просит Финли одолжить им лошадь.

Энн и Шалль садятся на нее верхом и направляются в лес.

Мифрил остается дома из-за отказа Шалля. Хотя Сайлас не возражает, Энн стесняется брать с собой Мифрила после его неуместного замечания, и, честно говоря, вздыхает с облегчением.

В том лесу, который, кажется, называется Мэдисон, стоит бревенчатая хижина, где живут Сайлас и Джейн.

Сайласа на тот момент нет дома, он уехал отвезти вывеску заказчику, но когда Энн просит Джейн: «Я хочу посмотреть картину, чтобы использовать ее как образец для изготовления сахарной скульптуры», та любезно соглашается.

Шалль же говорит, что подождет снаружи вместе с лошадью, привязывает ее к дереву и садится у корней.

— Красивый голубой цвет. Голубой с оттенком фиолетового, создается ощущение прозрачности. Если бы удалось передать это в сахарной скульптуре... — бормочет Энн перед картиной.

К ней с легкой улыбкой подходит Джейн, которая как раз набрала воды и вернулась в дом.

— Так приятно, когда хвалят картину. Тем более ту, которую он посвятил мне.

— Правда?! Это замечательно. Сразу видно, что он настоящий художник.

— Спасибо, — говорит Джейн в ответ на искреннюю похвалу и переводит взгляд на картину. — Он мой самый любимый художник в мире. Его доброта и великодушие отражаются в его работах.

— Вы так сильно любите мистера Сайласа.

Сразу после этих слов Энн охватывают смешанные чувства, возможно, из-за того, что до прошлого года Сайлас был мужем Скарлетт. Джейн не выглядит как женщина, что способна увести чужого мужа, но если рассуждать по фактам, возможно, так и произошло?

Как бы то ни было, в глазах Джейн видна нежность к мужу, идущая из самой глубины души.

— Люблю. Ты ведь тоже очень любишь своего мужа? Я только что спросила его на улице, и он сказал, что вы женаты.

— А, да. Он мне очень нравится... Я его люблю, — отвечает Энн, запинаясь от смущения, когда речь заходит о ней. На губах Джейн появляется улыбка.

— Похоже, ты правда его очень любишь. Я тоже очень люблю своего мужа. Не знаю, что бы со мной стало, если бы я не встретила его. Без него у меня нет никакой ценности. Только то, что он разрешает мне быть рядом, придает мне ценность.

Такие крайние слова удивляют Энн. Она тоже думает, что если бы не встретила Шалля, то не смогла бы стать серебряным сахарным мастером. Однако это не значит, что без него ее существование не имело бы ценности.

«Почему она так считает?»

Видимо, заметив растерянное выражение лица Энн, Джейн вдруг строит испуганное лицо. 

— Прости, я сказала что-то странное. Я просто хотела выразить, как сильно люблю его.

Видимо, неосознанно, произнося эти слова, она гладит старый шрам на руке и опускает глаза.

— Мои родители рано умерли, и меня взяли на воспитание дальние родственники. Там со мной много чего случалось. И только в прошлом году я наконец смогла вернуться в родные края. Тогда я и встретила Сайласа. 

Должно быть, с ней произошло что-то ужасное. Хотя неясно, что именно, но Энн понимает, что встреча с Сайласом стала для Джейн настоящим счастьем.

Поблагодарив ее, Энн и Шалль покидают лесной дом.

⠀

⠀

⠀

Вернувшись вместе с Шаллем в поместье Скарлетт, Энн сразу же начинает замешивать сахарную массу.

«Цвет в порядке, я хорошо его запомнила.»

Первое, что она делает, – подбирает цвет лепестков, которые составляют основную часть работы.

Она добавляет синий и немного красного красителя в сахарную массу и снова замешивает. Получается прозрачный, нежно-голубой цвет, в глубине которого угадывается едва уловимый фиолетовый оттенок.

— Красивый цвет. Точно как на той картине. Правда, Шалль Фен Шалль? 

Мифрил, переставляя баночки с цветным порошком, чтобы облегчить работу, с восхищением смотрит на руки Энн.

Шалль, сидящий на подоконнике и смотрящий наружу, оборачивается на голос Мифрила.

— Да, совсем как на картине.

От этих слов двоих фей, видевших картину с цветком вместе с Энн, ее охватывает внезапный прилив воодушевления.

— Пропорции цветных порошков верны. Но теперь мне нужно понять по этому разрушенному леденцу, какие хитрости использовала мама, и точно воссоздать её работу.

Она снова закатывает рукава, и в этот момент...

— Хороший цвет.

Неожиданно у входа раздается голос, и Энн, стоящая к нему спиной, подскакивает от испуга и оборачивается.

— Скарлетт!

В дверном проеме, подперев плечом косяк, усмехается рыжеволосая женщина. Шалль, похоже, заранее знал, что она заглянет, и не выказывает никакого удивления, а вот Мифрил так же, как Энн, подпрыгивает, увидев Скарлетт, вскрикивает: «Это она!» и устремляется под кровать.

— Ах, как грубо с твоей стороны, маленький фей. Выглядит так, будто ты увидел привидение.

— Не... не называй меня... маленьким… 

Мифрил осторожно выглядывает из-под кровати, пытаясь храбро возразить, но стоит Скарлетт усмехнуться и посмотреть в его сторону, как он с криком: «Ай!» снова поспешно прячет лицо.

— Что вам нужно?

— Я пришла посмотреть, как продвигаются переговоры с тобой. Это интересно, не правда ли? Ведь это те самые сахарные цветы, которые я так хочу заполучить.

Войдя в комнату, Скарлетт смотрит на массу бледно-голубого серебряного сахара на столе.

— Этот цвет совпадает с тем, что вы видели на сахарных цветах семнадцать лет назад?

— Цвет – да. Но, пожалуй, блеск немного отличается.

— Блеск?

Энн задумчиво подпирает подбородок рукой.

«Блеск не должен увеличиваться при дальнейшем замешивании. Но что-то не так?»

Это значит, что блеск не следует увеличивать?

«Тогда нужно уменьшить блеск? Нет. Не нужно уменьшать?»

Как бы рассуждала Эмма?

Девушка, которая хотела получить эти сахарные цветы и ставшая невестой, наверняка ликовала в душе. А юноша, ослепленный ее красотой, с улыбкой смотрел на нее.

Глядя на них, о чем думала Эмма?

Энн закрывает глаза, пытаясь представить голос Эммы. Хоть ее мать умерла четыре года назад, ее голос сразу звучит внутри нее. «Ну и ну,» — слышится ей. Так Эмма всегда начинала говорить, когда удивлялась, радовалась или недоумевала.

— Ну и ну. Какая же счастливая парочка, не правда ли?

Голос воображаемой Эммы звучит так же радостно, как когда она видела что-то прекрасное.

— Хочется, чтобы это счастье длилось вечно.

Эмма наверняка сказала бы так. И вложила бы это пожелание в сахарные цветы.

«Вечно... Тогда никакой вычурности не нужно. Нужно сделать скульптуру тонко и тщательно, но с мягкими линиями. Нужно сделать ее как можно более гладкой, а блеск приглушить.»

Эмма наверняка хотела, чтобы их счастье было не мимолетным, а продолжалось как можно дольше.

А раз так, то блеск должен быть спокойным.

— Ах!

В порыве озарения Энн хватает со стола маленькую чашу, бежит к бочке с серебряным сахаром и зачерпывает его. Вернувшись обратно, она посыпает чистым белым серебряным сахаром только что замешанную массу.

— Энн, что ты делаешь? — с недоумением спрашивает Мифрил из-под кровати.

Если в замешанную массу добавить серебряный сахар, она не будет однородной. Обычно так не поступают.

Но...

— Так надо. Смотрите.

Когда Энн начинает месить, Скарлетт тоже от удивления распахивает глаза.

— Вот так было... семнадцать лет назад, блеск сахарной скульптуры был именно таким.

Энн с улыбкой оборачивается.

— Как я и думала.

После придания максимального блеска серебряному сахару, в него намеренно были добавлены мелкие белые частички. Это сочетание уменьшает интенсивность блеска и придает массе спокойный оттенок белого.

«Это оно. Вот в чем был секрет мамы.»

Энн не может удержаться от улыбки.

«Это весело. Как поиск сокровищ.»

Ей пришлось найти и собрать мысли, оставшиеся от Эммы, и придать им форму.

Энн с удовлетворением смотрит на массу серебряного сахара.

— У тебя хорошо получается, — восхищенно произносит Скарлетт. Но после небольшой паузы она внезапно меняет тон на более низкий. — Но, пожалуйста, впредь не своевольничай. Я слышала от Финли, что вы ходили в дом Сайласа.

— Мы ходили посмотреть на картину, которую нарисовал Сайлас, чтобы уточнить цвет лепестков, ставших мотивом для сахарной скульптуры. Разве так делать нельзя?

— Этот человек предал меня.

Голос Скарлетт настолько тихий, что в его глубине можно уловить что-то похожее на затаенную злобу, от чего становится не по себе.

— А теперь он еще и требует вернуть ему землю. Неприятно, что сахарный кондитер, которая должна сделать нужный мне леденец, ходит к такому мужчине.

— Но если я не буду ходить к нему, я не смогу сделать леденец. Мне нужна та картина с цветами.

— Не нужно ходить. В этом доме тоже есть похожая картина. Я прикажу Финли отнести ее к тебе в комнату.

Сказав это, Скарлетт разворачивается и выходит из комнаты.

Энн в изумлении смотрит вслед ее быстро удаляющемуся силуэту.

— Неужели она пришла сказать только это? Она так ненавидит мистера Сайласа...

Вылезший из-под кровати Мифрил дрожит всем телом.

— Какая же эта женщина узколобая. Она люто ненавидит бывшего мужа.

— Действительно ли это так? — тихо говорит Шалль, не отрывая взгляда от двери.

— Шалль, что ты имеешь в виду?

— Эта женщина расспрашивала меня о новой жене Сайласа. Сама спросила, а потом казалась немного взволнованной.

— Сама спросила и сама разволновалась? Не понимаю, что это значит.

Мифрил выглядит озадаченным, но Энн вдруг осознает.

«Так значит...»

У Энн был похожий опыт. Вскоре после встречи с Шаллем ей было не по себе от мысли о Лиз из его воспоминаний, и она спросила, что это была за девушка. Несмотря на то, что Энн сама спросила, она тогда сильно волновалась.

«Скарлетт не ненавидит Сайласа... Она все еще любит его?»

Неужели она говорила злые слова и выглядела раздраженной из-за того, что всё ещё его любит? Возможно, именно из-за своей любви она злится на него за то, что он ее бросил.

Когда Скарлетт услышала, что Энн и Шалль супруги, она выглядела немного печальной. Возможно, ей стало грустно, что они с Сайласом, оба люди, расстались, в то время как Энн и Шалль, разные существа, могут быть вместе.

Похоже, Сайлас до сих пор верит в Скарлетт. А если и Скарлетт все еще любит Сайласа, то почему же они расстались?

— Я не мог вынести того, что мне постоянно причиняли боль.

Энн помнит слова, произнесенные Сайласом. 

Вероятно, это и было причиной, по которой Скарлетт и Сайлас не смогли оставаться вместе.

«Но как можно ранить того, кого любишь?»

Это непостижимо для Энн.

⠀

⠀

⠀

На следующее утро Финли принес в комнату Энн картину с изображением цветов, которые послужили мотивом для сахарной скульптуры. На выцветшем до бледно-коричневого цвета холсте были изображены те самые цветы. По стилю рисунка понятно, что это работа Сайласа, но картина выполнена в линиях, как будто он не успел её закончить.

Но Энн этого достаточно.

Цвет она уже проверила вчера. Теперь самое важное – форма.

Она приступает к продолжению работы.

Почти все время бодрствования она посвящает работе.

Еду ей приносят в комнату, и она быстро перекусывает. Ночью она работает до изнеможения и, когда силы кончаются, падает на кровать. Шалль то находится в комнате, то уходит. Но когда она засыпает, он всегда рядом, на соседней кровати.

В такой спешке, наверное, нет необходимости, но ей нравится придавать форму сахарной скульптуре.

Это похоже на поиск сокровища, как попытка найти и воплотить в форму мысли Эммы, которые она оставила в этом мире. Прозрачность лепестков, тонкость прожилок на листьях, форма ажурных крыльев бабочек, сидящих на цветках, блеск капель росы. В каждой детали есть смысл. И каждый раз, находя и воплощая их, Энн испытывает радость.

Это весело.

⠀

⠀

⠀

— Кажется... Я закончила.

Прошло три дня с тех пор, как они приехали в поместье Скарлетт.

Наступает тот час, когда свет, проникающий в комнату, становится оранжевым, как на закате.

На столе, освещенная косыми лучами из окна, стоит сахарная скульптура семнадцатилетней давности. Но сейчас она не выглядит жалкой.

Причина заключается в том, что рядом, окруженная светом, находится сахарная скульптура той же формы. Она словно сбросила старую оболочку и возродилась в новом обличье. Кажется, старая сахарная скульптура породила новую и довольна этим.

Букет цветов с множеством наслоенных бледно-голубых лепестков, в глубине которых таится фиолетовый цвет. Цвет листьев – от светло-зелёного до тёмно-зелёного, а прожилки на них тоньше нитей. На крыльях бабочки, сидящей на цветке, вырезан сложный узор, через который просачивается свет. Тонкие лепестки тоже пропускают его. Сами цветки словно наполнены светом, но благодаря особому мягкому блеску они кажутся спокойными. И только капли воды, сверкающие на кончиках листьев, испускают яркое сияние.

— Как ты думаешь, получилось? — спрашивает Энн, разминая затекшие от работы руки, и Мифрил, сидящий на столе, прищуривается.

— Красиво, да. Хорошая работа.

— А ты что думаешь, Шалль?

Энн оборачивается к Шаллю, стоящему у окна. Его крыло тоже окрашено алым светом заката. Последние пару дней он тихо наблюдал за работой Энн и Мифрила. Отойдя от окна, он подходит к столу и смотрит на леденец сверху вниз.

— Кажется, будто этот старый леденец просто заново родился.

От этой оценки напряжение в плечах Энн спадает. Слова двух фей придают ей уверенность.

— Покажу Скарлетт. Если она одобрит, то мы получим сахарные яблоки.

Осталось немного.

— Пойду к ней прямо сейчас, — говорит Энн с воодушевлением в голосе, а затем оглядывает комнату в поиске ткани для защиты леденца.

Она хочет взять ткань, висящую на стуле возле окна, и тут ее взгляд падает наружу – оттуда виден навес для карет, состоящий только из черепичной крыши и столбов – где он цепляется за движение. Под навесом находится только повозка Энн, но возле ее кузова, окрашенного закатным солнцем, стоит молодая женщина.

У нее золотистые, пушистые волосы и одно крыло на спине. Это фея. На ней надето длинное мужское пальто. Одежда ей велика, болтается на плечах и талии, из рукавов выглядывают только кончики пальцев. Возможно, эта фея служит в поместье.

Она с любопытством прикасается к двери повозки и неуверенно открывает ее.

— Эй! Не входи! — невольно кричит Энн. 

Шалль следит за ее взглядом и смотрит в окно.

— Шалль, Мифрил Рид Под, подождите немного! Кто-то пытается забраться в повозку. Я остановлю это.

Оставив защитную ткань, она быстро бежит к двери.

Грузовой отсек повозки Энн – это мастерская по изготовлению сахарных скульптур, священное место. Даже во время путешествий, когда приходится ночевать на открытом воздухе, Энн никогда не спит внутри.

И она никогда не позволит никому, кто не является мастером, входить и выходить без причины.

От оклика фея вздрагивает, переводит взгляд на них и моргает.

Энн выскакивает из комнаты, спускается по лестнице, проносится через прихожую и бежит к повозке. Фея с золотистыми волосами стоит, сжимая руки перед собой, и кажется напуганной.

— Простите! Я забыла запереть грузовой отсек.

Запыхавшись, Энн подходит к фее и склоняет голову.

— Извините, что напугала. Этот грузовой отсек повозки – место для изготовления сахарных леденцов, и я не хочу, чтобы туда заходили. Я должна была запереть его, но, кажется, забыла после того, как закончила переносить вещи.

Фея, видимо, слишком напугана, чтобы отвечать, и просто смотрит на Энн широко распахнутыми глазами. Похоже, Энн сильно её напугала. Шалль и Мифрил смотрят на них из окна комнаты.

— Я так громко закричала, что напугала вас. В самом деле, ну... всё в порядке?

Но фея по-прежнему не отвечает.

— Это… — пытается продолжить Энн, но вдруг…

— Что за шум?

Из-за дома выходит Финли. Он смотрит на фею вечно острым взглядом и немного удивляется, видя её напуганное лицо.

— Что случилось? Ты сегодня одна? А где твой хозяин?

— Мистер Финли, эта фея разве не из этого поместья?

Финли подходит к фее и останавливается перед ней, словно пытаясь её запугать. Фея отступает на шаг назад.

— Это фея, которую привел с собой мужчина по имени Гилберт Хэлфорд.

Энн удивленно смотрит на фею.

«Она была вместе с человеком, который может быть моим папой.»

Энн оглядывается по сторонам, думая, что Гилберт может быть где-то рядом, но вокруг нет ни души.

— Он подозрительный человек, — говорит Финли тихим голосом, который может услышать только Энн. 

Она удивленно смотрит на него, но он продолжает говорить тихим голосом, словно разговаривая сам с собой, но, несомненно, чтобы Энн услышала.

Он говорит ей быть осторожной.

— Я был против того, чтобы Скарлетт приняла предложение этого человека. Я почувствовал опасность.

Энн в замешательстве смотрит то на Финли, то на фею. 

Финли холодно спрашивает:

— Что ты здесь делаешь одна? Гилберта Хэлфорда, кажется, здесь нет. Он говорил, что придет снова, но что случилось?

— Гилберт уехал домой по срочным делам, — наконец говорит фея. Голос у нее тонкий и чистый. — У меня есть письмо. Оно адресовано Эмме Хэлфорд. Гилберту пришлось срочно уехать по делам, поэтому он поручил мне передать это письмо и приказал ждать в Уэстолле. И вот… вчера я услышала слух, что сюда прибыл серебряный сахарный мастер, представляющий виконта Серебряного Сахара, поэтому, по приказу Гилберта, я хочу передать это письмо Эмме.

Финли вопросительно смотрит на Энн, спрашивая взглядом, что делать.

«Письмо… Маме… От кого-то, кто может быть моим папой.»

Дрожащим, неуверенным голосом фея умоляюще произносит:

— Могу я встретиться с Эммой Хэлфорд? Мне нужно передать ей письмо.

Энн колеблется, но, приняв решение, выходит вперед.

— Эмма Хэлфорд умерла четыре года назад.

Услышав слова Энн, фея несколько раз удивленно моргает.

— Что… Но я слышала слухи, что сюда прибыл серебряный сахарный мастер.

— Я пришла вместо Эммы. Я тоже серебряный сахарный мастер, меня зовут Энн. Я дочь Эммы. Если это письмо адресовано Эмме, моей маме, то что же делать... Могу ли я принять его вместо нее?

Услышав это, фея ошеломленно смотрит на Энн.

— Эмма умерла? Ты её дочь? Энн? 

Фея наконец говорит, но растерянно отводит взгляд от Энн.

— Умерла… Но дочь…

Фея тихо бормочет, и её голос звучит так подавленно, что Энн становится ее жаль.

— Если ты считаешь, что будет лучше забрать письмо и сообщить Гилберту, что Эммы больше нет, вместо того чтобы я приняла его вместо мамы, то так и сделай. 

Фея вздрагивает. Она молчит, словно обдумывая свои мысли, но вскоре поднимает голову. Ее глаза, устремленные на Энн, сверкают золотом, как и ее волосы. От ее пристального, мрачного взгляда становится страшно. Кто-то другой мог бы сказать, что это жутко.

— Я передам письмо. Пожалуйста, прими его вместо Эммы.

— Точно? Не спросив подтверждения у человека, который написал письмо?

— Я думаю, Гилберт хотел бы, чтобы я поступила так. Поэтому, пожалуйста, возьми.

Энн берет протянутое письмо, а фея кланяется и быстро собирается уходить.

— Ах, подожди, — окликает ее Энн, и фея оборачивается. Ее крыло за спиной, освещенное закатным солнцем, отливает золотисто-красным. — Если я захочу связаться с автором этого письма, как мне это сделать?

— Не знаю... Он мне ничего не сказал.

Снова повернувшись спиной, она быстрым шагом идет в сторону склона. Пока Энн провожает её взглядом, раздумывая, что делать, сзади раздается голос.

— Энн.

Обернувшись, Энн видит фигуру Шалля, который, похоже, незаметно спустился из комнаты и теперь идет к ней от парадного крыльца. Подойдя ближе, он встает рядом с Энн, но его взгляд прикован к удаляющейся золотоволосой фее.

— Я видел сверху. Что написано в этом письме? Прочти немедленно.

Подгоняемая им, она открывает конверт и достает письмо.

Письмо короткое.

«Дорогая Эмма,

Я ждал, когда ты приедешь к Эйворт, но мне внезапно пришлось вернуться домой. Я так надеялся увидеться с тобой, это очень обидно.

Я скучаю по тебе, Эмма.

Если ты хоть немного хочешь встретиться со мной, приезжай в Коссель, провинция Роквелл. Я буду ждать тебя там.

С любовью, Гилберт Хэлфорд.»

— Обычное письмо... скорее, как послание.

В письме нет ничего особенно шокирующего, лишь сожаления о том, что они не смогли встретиться, и желание встретиться, если это возможно.

Однако Шалль, заглядывающий через плечо Энн, держащей письмо, говорит жестким тоном:

— Я прослежу за той, кто принес письмо, и выясню, кто такой этот Гилберт Хэлфорд.

Энн испытывает лишь легкое любопытство к возможной встрече со своим настоящим отцом, и сомневается, является ли автор письма ее отцом или нет. Даже если автор письма ищет Эмму, то, просто отправив письмо на ее имя, он не причинил реального вреда. Энн думает, что, возможно, если оставить всё как есть и проигнорировать письмо, на этом все и закончится. Но… Шалль обеспокоен этим письмом. Как только он прочел его, Энн почувствовала резкую перемену в его настроении.

— Тебя что-то беспокоит в этом письме?

Не отвечая на вопрос, Шалль смотрит на Финли.

— Я слышал, что твоя госпожа просто последовала совету незнакомца Гилберта. Полагаю, ты не будешь возражать, если я попытаюсь выяснить, кто он такой? Твоя госпожа вряд ли будет жаловаться.

— Вероятно, она ничего не скажет.

Услышав ответ, Шалль тут же срывается с места. Взметнувшееся крыло отражает закатное солнце, излучая твердый блеск серебристо-алого цвета.

— Шалль!

Энн зовет его, но он не оборачивается и лишь отвечает:

— Занимайся своим делом.

Энн ошеломлена неожиданным событием.

«Шалль ушел.»

Через некоторое время Энн вдруг охватывает тревога. У нее плохое предчувствие. Но она тут же качает головой, отгоняя странные мысли.

«Шалль сильный. В конце концов, он всего лишь преследует фею, которая доставила это письмо. Никакой опасности нет.»

Она знает это, но почему-то ее охватывает беспокойство. Возможно, это последствие того года, когда она жила, не зная, жив ли Шалль или мертв.

Она твердит себе, что всё будет хорошо. Ведь были ситуации, когда она провожала Шалля, зная, что он отправляется сражаться. Сейчас он всего лишь преследует одну фею, так что опасности нет.

«Я должна заняться делом. Как и сказал Шалль.»

Энн поворачивается к Финли.

— Мистер Финли, пожалуйста, передайте Скарлетт, что я хочу провести переговоры.

— Это означает, что леденец готов?

— Да. Могу я ее увидеть?

Хотя Энн сказала, что письмо, которое принесла фея, обычное, Шалль так не считает. Если смотреть только на содержание, то письмо действительно обычное, но если учесть обстоятельства, при которых оно было доставлено, то невозможно отделаться от дурного предчувствия.

Щурясь от яркого солнечного света, Шалль пересекает лужайку и бежит вниз по склону.

Мужчина, называющий себя Гилбертом Хэлфордом, использовал Скарлетт и виконта Серебряного Сахара, чтобы завлечь Эмму, которая всю свою жизнь странствовала. Несомненно, он хочет встретиться с Эммой любой ценой.

Однако внезапно это стало невозможно.

Если кто-то так сильно желает встречи, что готов даже использовать других людей, то в письме он должен отчаянно объяснять причины и чувства, побуждающие его хотеть этой встречи. Но в письме, которое принесла фея, нет этого отчаяния.

Более того, автор письма требует, чтобы адресат пришел к нему на встречу. Он не просит дождаться его возвращения в Уэстолл после того, как он завершит свои дела, а требует прийти к нему.

Слова в письме мягкие, даже умоляющие, но в конечном счете автор пытается побудить адресата к действию.

«Кажется, он пытается разыскать, позвать и заманить.»

Само поведение настолько загадочно, что Шалль не может поверить, что человек, выдающий себя за Гилберта Хэлфорда, на самом деле является отцом Энн. Вполне вероятно, что он давно мертв, а кто-то другой использует его имя, чтобы выманить Эмму.

Энн тоже сомневается. К тому же, независимо от того, настоящий он или самозванец, у неё нет горячего желания узнать, кто он такой, или встретиться с ним, так что она вполне может проигнорировать его и оставить всё как есть.

Однако неприятно, что за ней следит кто-то, чьи личность и цели неизвестны.

Даже если сейчас нет никаких проблем, неизвестно, во что это выльется в будущем.

К тому же...

«Когда та фея узнала о смерти Эммы, она отдала письмо Энн.»

Если хозяин феи одержим только Эммой, то фея не передала бы письмо Энн, независимо от того, что она ее дочь. Если Эмма мертва, то фея, должно быть, решила, что её хозяина устроит и Энн.

Первоначально его целью была Эмма. Но узнав о её смерти, он может переключиться на Энн.

Нет... Возможно, он уже переключился.

Только его цель неясна.

Спустившись с холма, Шалль видит узкую тропинку, ведущую к проезжей дороге. По обе стороны дороги простираются поля скошенной пшеницы, и в конце дороги он замечает удаляющуюся фигуру феи, чьи мягкие золотистые волосы развеваются на ветру. Она идет легкой походкой, отбрасывая длинную тень на землю.

Восстановив дыхание, Шалль начинает идти, держась на расстоянии, чтобы остаться незамеченным.

«Она пришла не из Уэстолла.»

Фея сказала Энн, что ей велели ждать в Уэстолле, но пешком это заняло бы довольно много времени. Даже если бы она отправилась из Уэстолла этим утром, она не смогла бы добраться сюда к этому времени.

То, что она ждала в Уэстолле, было ложью.

Выйдя на главную дорогу, фея поворачивает на юг.

Проезжая дорога достаточно широкая, чтобы на ней могли разъехаться две повозки, и хорошо обустроенная. Крупные камни, способные повредить колеса повозок, были убраны, а по обе стороны дороги были прорыты канавы, чтобы дорога не затапливалась дождем.

Благодаря оживленной торговле шерстяными тканями движение здесь интенсивное, и мимо проезжает много больших грузовых повозок, тянущих за собой длинные тени.

Поскольку главная дорога относительно безопасна, в ключевых местах располагаются поселения, где ведется торговля с путешественниками. В каждом есть пять-шесть домов, где скромно ведут дела харчевни, конюшни со сменными лошадьми, лавки с разнообразными товарами и постоялые дворы.

Фея направляется к одному из таких поселений вдоль дороги.

Шалль ускоряет шаг, преследуя ее.

Издалека видно, как фея, войдя в поселение, направляется в здание, похожее на столовую, с распахнутыми дверями и окнами.

Перед столовой на грязной земле рассыпаны зерна проса, которые клюют свободно гуляющие куры. Обойдя здание и приблизившись к окну, Шалль заглядывает внутрь, чтобы рассмотреть обстановку.

Внутри здания, где еще не зажгли свет, довольно темно. В глубине находится стойка, а вдоль нее расставлено около пяти комплектов грубо сколоченных столов и стульев. На полу, выложенном неровными камнями, лежит худая собака, словно изнывая от жары.

Персонала, похоже, там нет. Возможно, они вышли по делам.

Внутри только один посетитель. Мужчина средних лет, на вид лет сорока, сидит за столом, держа деревянную чашу обеими руками и с рассеянным выражением лица. Вошедшая в заведение фея без колебаний подходит к этому мужчине и кладет руку ему на плечо. Мужчина смотрит на фею снизу вверх и улыбается.

Когда фея собирается повернуться в сторону окна, Шалль присаживается на месте.

«Этот мужчина – её хозяин? Гилберт?»

Мужчина одет как путешественник, в плащ, защищающий от пыли. Маловероятно, что они – местные жители этого поселения. В таком случае, даже если бы Шалль обыскал это поселение, он не смог бы выяснить, кто они такие.

Самый быстрый способ – заставить заговорить. Даже если Шалль не сможет выудить информацию, если они узнают, что за их действиями наблюдают, они не решатся навредить Энн. Что бы они ни замышляли, это должно их сдержать.

Если и нападать, то на эту фею.

Раз она такая же фея, то должна почувствовать, что Шалль – фей драгоценных камней с высокой боевой силой. От неё же исходит аура, характерная для фей, рождённых из деревьев. Она настолько слаба, что даже не подумает сражаться.

Еще раз заглянув в окно, Шалль видит, как мужчина что-то говорит фее. Она кивает и снова направляется к входной двери. Шалль тоже быстро идет ко входу.

Когда фея выходит за дверь, она испуганно замирает, видя выскочившего из-за здания Шалля.

— У меня есть вопросы.

Не будучи уверенной, что обращаются к ней, фея беспокойно осматривается по сторонам, а убедившись, что там никого нет, кроме нее, недоуменно наклоняет голову набок. Ее худое тело съеживается под мешковатой одеждой.

— Да… Что ты хотел?

— Мужчину внутри зовут Гилберт Хэлфорд?

При этом вопросе выражение лица феи меняется.

— Кто ты?

— Вопросы задаю я. Отвечай.

— Эм... Тот человек… — тихо произносит она и оглядывается назад. Возможно, она напугана. На ее щеках, освещенных закатным солнцем, падают тени от ресниц, которые мелко дрожат.

— Отвечай.

— Тот человек... Он…

В тот момент, когда она, дрожа, выдавливает из себя слова, ее золотые волосы неожиданно вздрагивают. Взгляд расфокусируется, и она начинает падать вперёд, словно из ее тела ушли все силы.

— Эй!

Он инстинктивно подхватывает пошатнувшуюся фею, и в то же мгновение...

Перед его глазами вспыхивает ослепительный золотой свет.

— Пожалуйста, подождите в своей комнате, — говорит Финли и сразу же направляется в покои Скарлетт.

Как только Энн возвращается в свою комнату, к ней подскакивает Мифрил.

— Куда делся Шалль Фен Шалль?! Неужели он влюбился с первого взгляда в ту фею и погнался за ней?

— Да нет же. Та фея пришла доставить письмо от Гилберта Хэлфорда. Он сказал, что если проследить за ней, то можно узнать его местонахождение, и последовал за ней.

Похоже, Мифрил действительно всё не так понял, и теперь выглядит облегченно. 

— Ах, вот оно что. А я-то думал... Ха-ха. Хорошо, что ошибся. Ну, это же Шалль Фен Шалль. Он быстро догонит ее и выяснит, где Гилберт.

— Да, наверное, — говорит Энн беззаботному Мифрилу, но в глубине души снова чувствует лёгкое дурное предчувствие.

Через некоторое время заходит Финли. 

— Скарлетт согласна на переговоры. Пойдемте, — говорит он, и Энн, собравшись с духом, берет в руки сахарную скульптуру, накрытую защитной тканью.

— Пойду покажу это, Мифрил Рид Под. Подожди меня здесь. Если переговоры со Скарлетт пройдут успешно, утром мы сможем вернуться.

— Не беспокойся. Скульптура хорошо сделана.

Мифрил показывает ей большой палец вверх и отправляет в путь.

Личные покои Скарлетт находятся на том же этаже, что и комната Энн и двух фей, напротив лестницы. Это достаточно близко, чтобы Энн не требовалось сопровождения, но Финли ведет ее за собой.

— Вы уверены в этом леденце? — спрашивает Финли, не оглядываясь.

— Да. Я уверена, что это та же самая сахарная скульптура, что и семнадцать лет назад. Я точно уловила мысли и мастерство моей матери, когда она делала этот леденец, я уверена в этом.

— Жаль, но это...

— Что вы имеете в виду?

На ее вопрос Финли лишь на мгновение оборачивается и бесстрастно произносит:

— Лучше бы таких вещей не было вовсе. Они только сковывают её.

Энн хочется спросить об истинном значении его слов, но они уже стоят перед комнатой Скарлетт.

— Скарлетт, я привел Энн, — говорит он, стоя снаружи.

— Впусти ее, — слышится в ответ. Он открывает дверь и жестом приглашает Энн войти.

Комната Скарлетт выглядит скорее как рабочий кабинет, чем место для отдыха. У окна стоит большой дубовый стол, заваленный горами документов, а на стенах тонкими булавками приколоты карты и бумаги с указами, изданными главой провинции.

Имеется камин, но, поскольку сейчас лето, огонь не горит, а вместо него там стоит один цветочный горшок.

Диван и два кресла расставлены вокруг низкого стола.

На правой стене есть еще одна дверь, распахнутая настежь, через которую можно заглянуть внутрь. Похоже, там находится спальня. Она тесная, как кладовка, с кроватью, неудобно втиснутой внутрь, поверх которой небрежно валяются платья.

«Похоже, вся ее жизнь – это сплошная работа,» — такова первая мысль Энн при виде этой комнаты.

Кабинет Хью отделен как место для работы, а место, где он спит, находится отдельно. Даже в маленьком доме Энн есть отдельная спальня.

В комнате Скарлетт кровать стоит прямо в рабочей зоне, создавая атмосферу, будто она работает до момента, когда проваливается в сон, а проснувшись, сразу же снова принимается за работу. Для нее торговый дом, вероятно, является самым важным, и она изо всех сил старается защитить его. Работа – это и есть сама ее жизнь.

— Что ж, вот и настал момент. Ты пришла для переговоров, верно?

Скарлетт, которая пишет что-то за большим дубовым столом, очень похожим на рабочее место Хью, поднимает голову.

— Ах, да.

Энн, отвлекшаяся на обстановку комнаты, поспешно ставит скульптуру на стол. Скарлетт наклоняется вперед, чтобы взглянуть на нее, лежащую среди гор бумаг на столе.

— Это сахарная скульптура, которую я сделала для переговоров. Взгляните, пожалуйста.

Она снимает защитную ткань. Из нее появляется букет сахарных цветов, излучающих мягкий, нежный свет.

Скарлетт слегка распахивает глаза, глядя на него.

— Ну как?

Энн ждет ответа, чувствуя, как сильно бьется ее собственное сердце.

Подняв голову, Скарлетт произносит одну фразу.

— Это... не то.

— Что…

Что значит «не то»? Энн хочет переспросить, но прежде чем она успевает это сделать, Скарлетт откидывается на спинку стула и со строгим выражением лица скрещивает руки на груди.

— Переговоры провалились. Эта сахарная скульптура похожа на ту, что я видела семнадцать лет назад. Можно даже сказать, что она точно такая же. Но она другая.

— Чем они отличаются? Если она точно такая же, то не может быть другой, — настойчиво переспрашивает Энн, на что Скарлетт кривит лицо.

— Ну, как бы это сказать. Даже если спросить, чем именно отличается, я не смогу точно объяснить. Я думаю, что она точно такая же, но просто... как бы выразиться, нет того восторга, который я испытала, когда впервые увидела эту сахарную скульптуру семнадцать лет назад.

— Но это же так неопределенно, — растерянно бормочет Энн.

— Но ведь так оно и есть.

Если судить о схожести или различии на основе таких расплывчатых ощущений, то непонятно, что и как нужно сделать, чтобы добиться признания того, что они одинаковые.

Энн уверена, что смогла практически безупречно воспроизвести сахарную скульптуру, поэтому она в замешательстве.

— Но если вы так говорите, то воссоздать ее невозможно...

Начав говорить, она вдруг останавливается.

Хью предупреждал Энн: «Даже если ты сделаешь скульптуру без малейшего отличия, если она будет отличаться от той, что в памяти у человека, который будет ее оценивать, то он скажет, что она другая. Это бессмысленно.» И еще: «Сделать в точности такую же работу, как потускневший и разрушившийся леденец семнадцатилетней давности, почти невозможно.»

Энн выслушала его, поняла, но всё равно согласилась попробовать.

Не осознавая этого, она сжимает кулаки.

«Я не хочу говорить, что не могу этого сделать.»

Это профессиональная гордость мастера.

«Я как-нибудь справлюсь.»

Глядя на Энн, кусающую губы, Скарлетт с едкой усмешкой заглядывает ей в лицо.

— Сдаешься? Бросишь работу и уйдешь?

— Нет, — решительно отвечает Энн. — Если вы говорите, что она другая, то я сделаю ее снова. Я сделаю сахарную скульптуру, которую вы сочтете такой же.

— Какая ты упрямая.

— Это не упрямство. Это моя работа, поэтому я не хочу сразу сдаваться.

Скарлетт неожиданно начинает смеяться.

— Я тоже не люблю сдаваться в работе. Но эта скульптура – не моя работа, поэтому я не собираюсь специально побеждать тебя. Я просто хочу ее. Очень хочу. Ту, что была семнадцать лет назад. Эта работа очень похожа на нее. Но на самом деле, она чем-то отличается.

«Этот человек…»

Энн широко распахивает глаза.

«Этот человек действительно чувствует, что эта сахарная скульптура чем-то отличается от той, что была семнадцать лет назад. Просто она сама не понимает, чем именно.»

Если это так, то как Энн должна найти различия, которые непонятны даже самому человеку?

Голова немеет, и сознание окутано туманом.

Оглядевшись, он видит ряды незнакомых домов. Вероятно, это поселение, расположенное вдоль относительно безопасной дороги возле большого города.

«Где я? Что я делал?»

Он ничего не может вспомнить ясно.

Воспоминания... Казалось, они все еще есть в его голове. Просто он потерял нить, чтобы упорядочить их и осмыслить. В голове все перерыто, множество воспоминаний перепутаны и не упорядочены. Поэтому он не может двигаться. Он ничего не понимает. Какие-то фрагменты кружатся в его голове водоворотом.

Пока он стоит на месте, к нему приближаются трое крепких юношей, похожих на местную дружину. Они выглядят как хулиганы, но если бы они не были такими, они не смогли бы защитить поселение от преступников.

— Что случилось, фей? Ты потерялся и отстал от своего хозяина?

— Если ты потерялся, мы найдем тебе нового хозяина.

Двое из них подходят ближе, издевательски говоря это, а третий наклоняет голову.

— Даже если мы найдем нового хозяина, если твое крыло останется у прежнего, он может подумать, что ты сбежал, и избавиться от крыла. Разве ты не умрешь сразу?

— Идиот. Так и должно быть. Есть люди, которые покупают фей, зная, что они скоро умрут, чтобы просто насладиться ими какое-то время.

Получив тычок, юноша усмехается:

— А, ну да.

— Такой красивый фей, как этот, быстро найдет покупателя.

— Сегодня нам здорово повезло.

Голова все еще в тумане, и Шалль безучастно смотрит на юношей, говорящих все, что им вздумается. Один из них, подумав, что Шалль напуган и оцепенел от страха, хватает его за запястье.

— Эй, иди сюда!

От ощущения, что его схватили, внезапно по всему телу Шалля пробегает дрожь. Единственное крыло на спине трепещет и приобретает жесткий темный цвет. В этот момент в Шалле вспыхивает внезапный гнев.

— Не трогай меня!

Он стряхивает руку парня, отпрыгивает назад и встает в стойку.

Гнев поднимается со дна живота. Он продолжает нарастать.

«Крыло... украдено.»

На его спине только одно крыло. Такого не должно быть. За пятнадцать лет, проведенных вместе с Лиз, у Шалля было два крыла, и Лиз часто целовала их и лелеяла.

Лиз. Человек, который всматривался в обсидиан, благодаря чему родился Шалль, укрывал его и был с ним до самой своей смерти. Лиз лежала в луже крови на каменном полу, окруженная рыцарями. Шалль был уверен, что зарубил всех до единого, но перед ним все еще стоят трое.

Разрозненные фрагментарные воспоминания беспорядочно связываются с ситуацией перед его глазами. Шалль чувствует это, но он охвачен эмоциями, сопровождающими эти воспоминания.

«Это они забрали мое крыло.»

Когда он раскрывает правую ладонь и сосредотачивается на ней, к ней начинает стекаться сверкающий свет. Он сгущается, принимает форму и превращается в серебряный меч. Шалль хватает рукоять и низко пригибается, принимая боевую стойку.

Готовясь к бою, где-то в глубине сознания раздается голос, взывающий к нему самому: «Стой, что-то не так.» Но шок от потери крыла и от того, что Лиз убили у него на глазах, настолько силен, что он не может прислушаться к этому голосу.

Юноши в страхе отступают назад.

— Это фей-воин!

Шалль резко бросается вперед, низко пригнувшись. Этих трех марионеток он мог разрубить одним махом, как бревна. Он прыгает в сторону, чтобы разрубить их туловища по горизонтали, и на мгновение на его лице появляется зловещая улыбка.

— Шалль!

Кто-то окликает его в голове, он вздрагивает и инстинктивно отталкивается от земли, прыгая за спины молодых людей.

Они кричат от ужаса и бросаются наутек.

— Фей-воин! Здесь свирепый фей-воин! Кто-нибудь, свяжитесь со стражей Эйворт!

Их вопящие голоса удаляются. Шаллю становится трудно дышать, и он глубоко вздыхает, поднимая плечи.

«Враги приближаются. Скорее всего, их много.»

Его будут преследовать, и, полагаясь на численное преимущество, они загонят его в угол, схватят и лишат крыла.

«Нет, крыло я уже потерял.»

Он прижимает руку ко лбу, хмуря брови. Он в замешательстве.

«Не понимаю. Но если я буду медлить, меня поймают.»

Слыша, как юноши созывают народ, Шалль бросается бежать. Он покидает поселение и бежит по дороге на север.