Онлайн чтение книги Байки на ночь о злых духах и жрице-ткачихе Bedtime stories of evil spirits and a weaver priestess
Глава 4: Мираж

«Климат котловины и правда выматывает», — в который раз подумала Кинуко.

— Фа-ааа...

Зевая, она плеснула воду для прохлады — но это лишь успокоение для души. Хотелось бы просто взять шланг и быстро всё полить, но Широ сделал замечание: «Это же совсем не по-эстетски, правда?» — так что приходится действовать старомодным способом: ведро и половник. Впрочем, как только на территории никого не останется, Кинуко всё-таки планирует воспользоваться шлангом.

По всему храмовому двору висят фурины — ветряные колокольчики. В храме Тамамаю празднуют Танабату по лунному календарю, поэтому посетители пишут желания на полосках бумаги, которые подвешивают к колокольчикам. Один только звон «дзирин-дзирин» и яркие цвета коротких ленточек поднимают настроение. Обычно в святилище царит запустение, но в это время прихожан становится немного больше.

— Извините-е, одну бутылку рамунэ, пожалуйста!

Голос донёсся со стороны окошечка выдачи оберегов и прочего. Кинуко поспешила туда и увидела женщину с мальчиком лет пяти. Женщина держала над собой зонт от солнца и промокала платочком выступивший пот. С ребёнком взбираться по лестнице до двора, наверное, было нелегко.

— Вот, пожалуйста.

Кинуко достала рамунэ, охлаждённое в колодезной воде. Похоже, трепещущий на ветру флажок с надписью «Рамунэ» отлично работал. Она вытерла полотенцем капельки и подала бутылку.

Мать передала рамунэ сыну. Мальчик пил его, словно облизывая. Мать, видимо предвидя, что ребёнок не допьёт, терпеливо ждала.

— Хотите ячменного чая? — предложила Кинуко, не удержавшись и глядя как мальчик потягивает крохотными глотками.

— А можно?

— Если обычный ячменный чай подойдёт.

Мать села на длинную скамью, застеленную красным войлоком. Понимая, что с солнцезащитным зонтом ей неудобно, Кинуко принесла большой тент-зонт. Женщина поблагодарила, и мальчик, подражая, тоже поклонился.

Кинуко принесла в стеклянных пиалах ячменный чай со льдом. Приготовила порцию и для ребёнка. Подумала было, не подать ли к чаю сладостей, но решила, что это уж слишком.

— Ах, как вкусно. Тут, кажется, ступенек немало, да?

— Да. Около ста, наверное. Зато вид отсюда отличный.

Возможно, благодаря тому, что она начала преподавать в университете, Кинуко почувствовала, что теперь способна нормально общаться и с людьми, которых видит впервые.

— Этот малыш так устал, всё ныл по дороге: “на ручки, на ручки”.

— Ничего такого я не говорил!

Мальчик замахал руками: нет-нет. Он как-то вопросительно посмотрел на Кинуко исподлобья, но читать мысли детей Кинуко не умела.

— Правда? А на осеннюю экскурсию сам дойдёшь? Ни учитель, ни друзья тебя на руки не возьмут.

— Смогу!

Мальчик гордо выпятил грудь, но, похоже, весь рамунэ он так и не осилил — икнул и поставил бутылку на скамью. Мать, криво улыбнувшись, взяла рамунэ в руку.

— В детских садах сейчас довольно спартанский подход. Хотя это детская экскурсия, они идут к Инари-сан.

— Э? Неужели до самой вершины?

Святилищ Инари по стране множество, но в древней столице, сказав «Инари-сан», обычно имеют в виду одно конкретное святилище — большой храм с, казалось бы, бесконечной чередой тории.

— Да, до вершины. Мне кажется, можно было бы развернуться где-то на середине…

— Это и для взрослых тяжело.

Кинуко поднималась туда всего раз. Называется «обход по дороге паломничества», а по сути — настоящее восхождение. Ооя сказал: «Раз уж приехала в древнюю столицу, сходи поздороваться хотя бы раз» — вот она и пошла. Только сам затворник-домовладелец идти явно не собирался, и сопровождал её, кажется, Широ. Если не ошибается, это было лет пять назад.

Бесконечные вереницы красных тории, окружающие деревья, множество боковых троп, жилища, непонятно, обитаемые ли ещё... Места, где выставлены маленькие тории, купленные в лавках, напоминали то ли многоквартирный дом для богов, то ли кладбище — и в какой-то момент перестаёшь понимать, можно ли человеку вообще сюда ступать.

И ещё: ошибкой было то, что, послушавшись Широ, она пошла в кимоно. Купленную в лавке лисью маску Широ самовольно закрепил ей на поясе сзади, и, видимо, это показалось забавным иностранным туристам: её бесконечно фотографировали. Причём на всех снимках она получилась размытая, будто не в фокусе, — и на неё смотрели с недоумением.

Мать, допив остатки рамунэ, поставила бутылку на войлок.

— Я думала, можно потренироваться прямо на “Бесконечном Инари”, но там туристов очень много, да и вообще… как-то жутковато…

Про часть с туристами можно было бы и не говорить, а вот насчёт жутковатости — это понятно. Пейзаж явно выходит за рамки обыденной реальности.

— Нелегко вам.

— Мне очень нелегко! Мама сама не поднимается, а командует! Это я здесь молодец, ясно?!

Фыркнув, мальчик вдруг сорвался с места и побежал, и мать кинулась вслед за ним.

— Эй! Не уходи куда попало! Простите, с бутылкой рамунэ что делать?

— Оставьте её там.

Провожая взглядом удаляющиеся спины мальчика и его мамы, Кинуко прибралась — убрала рамунэ и чай. И вдруг поняла, чего от неё хотел мальчишка.

— …Наверное, хотел, чтобы его похвалили…

Теперь, даже поняв это, было уже поздно. Мать с ребёнком скрылись из виду.

Середина июля. Кинуко уже завершила последнюю лекцию. Из-за расписания понедельник стал последним днём лекций. Лекции в четверг закончились на прошлой неделе.

Когда она закончила занятие и прибиралась, пришли Комура и Сакадзаки. Курашики пулей вылетела из аудитории — наверняка договорилась встретиться с новым парнем.

— Сенсей, вы всё лето будете в храме?

— Скорее всего да. Ещё и подготовка к фестивалю. — Произнеся «фестиваль», Кинуко посмотрела на Комуру с Сакадзаки. — Слушайте, Комура-сан, у тебя летом есть свободное время?

— Э? Если сказать “свободное”, то да, вроде свободное…

— А я поеду домой, к родителям.

С Сакадзаки, значит, не выйдет, подумала Кинуко и посмотрела на Комуру.

— Комура-сан, не хотите подработать у нас?

Кинуко, радуясь удобному случаю, заговорила об этом. С прошлого года Сакимори и другие помогали на коротких подработках, но в этом году, похоже, будет ещё более напряжённо. Привлекать прихожан тоже нехорошо, так что очень бы пригодилась ещё одна–две пары рук. Жалко, конечно: Сакадзаки казалась во многом эрудированной — Кинуко думала, что для подработки она подошла бы отлично.

— Подработка на фестивале — это, случайно, не работа мико?

— Верно.

— Э-э, это не сложно?

— Раз уж я справляюсь...

— А, тогда...

На её лице явно отразилось облегчение. Кинуко испытала странное чувство.

— Почему вы раньше не сказали? Я уже билет на самолёт купила.

Сакадзаки безнадёжно опустила плечи. Похоже, она хотела попробовать поработать мико.

— Сакадзаки-сан, прости. Комура-сан, у тебя ещё есть немного времени, так что подумай.

— Хорошо. Кстати, я слышала, что святилище достроили.

— Ага. Придёшь посмотреть?

Поскольку Комура и сама была чуть-чуть причастна к новому святилищу следовало бы раньше ей сказать.

— Как-нибудь на днях. А ещё… это немного другое, но…

Комура смотрела на Кинуко, ёжась и мямля.

«Что случилось?» — Кинуко наклонила голову.

— Сенсей, вы хорошо разбираетесь в оккультизме?

За Комуру ответила Сакадзаки. Комура посмотрела на неё так, словно хотела сказать: «Это же я должна была сказать!»

— Вот уж чего не ожидала услышать ни с того ни с сего…

У Кинуко ёкнуло сердце. На недавнем празднике Комуру тянуло к чему-то непонятному. Кинуко не улавливала сути, но ооя и Хадзимэ, кажется, понимали причину. Пожалуй, поэтому-то семейное кимоно и маску, что из поколения в поколение хранились в доме Комуры, и решили посвятить новому святилищу на территории Тамамаю — и почитать их теперь как нового бога.

Ооя, которому было лень вдаваться в подробные объяснения, сказал Комуре что-то расплывчатое, будто подходящее по смыслу, и заставил её принести в дар кимоно и маску. С тех пор Комура жила совершенно обычно, безо всяких последствий, — и Кинуко перестала об этом думать… но…

— Я совсем в этом не разбираюсь. И призраков никогда не видела.

— Правда? А по мне так вы выглядите человеком с чувствительностью к духам.

Сакадзаки пристально смотрела на неё. Эта девочка с короткой стрижкой и немного странной одеждой обладала какой-то особой притягательностью.

— Да нет-нет, ничего такого.

Отрицая, Кинуко продолжала подметать пол метлой.

— Тогда… не интересуетесь? Я вступила в кружок исследований городских легенд.

Глаза Комуры засияли.

—…И у нашего университета, значит, есть такие необычные кружки.

Не понимая, Кинуко наклонила голову и посмотрела на обеих.

— Это не то чтобы странный кружок — у него довольно долгая история. В древней столице ведь всяких странных дел хватает. Взять хоть недавние: “маньяк-подрезатель ”, что волосы резал, и убийца…

Договорив, Комура тут же поймала себя на слове, и это отразилось на лице. И тот «режущий волосы», и тот убийца — всё это студенты, которые до февраля этого года посещали лекции в этой самой аудитории.

— П-простите.

— Лично мне всё равно.

Просто другим это может быть неприятно, так что, если не говорить об этом при них, проблем не будет.

— Так вы про это говорите, когда упоминаете оккультизм? Тогда мне это не интересно.

— Нет, не это! Речь о похищениях ками (богами, духами), о камикакуси!

— Камикакуси?

[П.п: Отличным примером для «камикакуси» является фильм “Унесённые призраками” Миядзаки]

Кинуко непреднамеренно повторила это с вопросительной интонацией, как бы переспросив: показалось, будто её это заинтересовало.

— Значит, любопытно! А вы сегодня в обед свободны? У нас после пар как раз собрание!

— Место — здание кружков культуры перед вторым стадионом, — быстро добавила Сакадзаки. Она, похоже, тоже состояла в этом кружке. Ловко управляя смартфоном, она продолжала говорить. Кинуко так не могла.

— Н-нет, у меня дела.

У неё важное дело — поесть обед, приготовленный Куро. Потребление питательных веществ необходимо для жизни.

— Правда? Вы не пытаетесь отказаться, потому что это хлопотно? — Комура посмотрела на неё с подозрением, но Кинуко, ожесточив сердце, проигнорировала это.

— Мы и не собирались принуждать. Ладно, пойдём.

Сакадзаки похлопала Комуру по плечу и подтолкнула выходить из аудитории. Похоже, они сдались, и Кинуко облегчённо вздохнула.

— Но, сенсей, будьте осторожны.

Сакадзаки сказала это, подталкивая Комуру за спину к выходу из аудитории.

— С чем?

— С Камикакуси. Говорят, с начала этого года в древней столице стало много пропавших без вести.

Сакадзаки показала ей смартфон. На фото было объявление о розыске человека, расклеенное на столбе. Исчезнувшая ученица средней школы, пропавшая без вести с конца летних каникул. Теперь, когда Кинуко об этом задумалась, ей вспомнилось, что раньше в новостях тоже рассказывали о пропавших без вести.

— В последнее время таких случаев много. Только из тех, что я знаю — три или четыре человека исчезли.

— Правда?

— Да. Все они школьники средних классов или ещё младше, — ответила Сакадзаки без выражения.

— Может, это просто побеги из дома?

— Такое возможно, но есть дети, которые не возвращаются уже несколько месяцев — одним «побегом» это не объяснить.

Нельзя сказать, что это не заслуживает внимания правоохранительных органов.

— Ситуация тревожная, так что вам, сенсей, тоже лучше быть осторожнее.

— ...Погоди-ка. Я же не школьница.

Она уже вполне взрослая.

— Но вы выглядите так, будто можете попасть под такое, — сказав это, Сакадзаки посмотрела на Кинуко, и, ахнув, уточнила: — Сенсей, сколько вам лет?

— Двадцать пять.

— Прошу прощения! — Сакадзаки отдала честь и вышла из аудитории вместе с Комурой.

Кинуко скривила лицо и продолжила уборку. Похоже, ей всё ещё не хватает авторитета как у преподавателя.

Закончив последнюю лекцию первого семестра и завершив различные дела, она возвращалась домой, когда небо уже окрасилось в багрянец. Для Кинуко это было довольно поздно.

— Куро-кун, я вер…

— Еды ещё нет, иди в ванну. Если не можешь ждать, поешь винограда, что на столе.

Она прекрасно знала её привычки. Кинуко взяла несколько ягод с тарелки на столе. Это был мускат, который можно есть с кожурой, оставшийся после подношения.

— Вкусно. Мякоть плотная.

— Ещё бы, это дорогой сорт. Ешь с наслаждением.

— Можно съесть всё?

— У меня достаточно мозгов, чтобы разделить твою долю и чужую.

Тогда Кинуко без колебаний принялась уплетать виноград. После еды примет ванну, а потом поужинает.

— А, да. Прежде чем мыться, отнеси эту коробку ооя.

— Ла-адно, — ответила Кинуко, убирая тарелку и моя руки. 

Картонная коробка — очередная посылка из интернет-магазина. Тяжёлая; подняв её, Кинуко направилась в комнату ооя. Она постучала в отдельную комнату в дальнем конце коридора.

— Ооя, я вхожу!

Не дожидаясь ответа, она вошла и увидела ооя, валявшегося на футоне с видом полной апатии. В тёмной комнате светился только экран компьютера.

— Глаза испортишь.

Кинуко с глухим стуком поставила картонную коробку. Но хозяин не из тех, кто слушает такие замечания. Он тут же открыл принесённую коробку и принялся рыться внутри.

— Манга?

Кинуко присела и заглянула внутрь. К сожалению, это были не те книги, которые она смогла бы читать. Сложные, старомодные переплёты, а внутри — множество устаревших иероглифов.

— Эй, а перевода на современный язык нет?

— Это и есть современный перевод. Полувековой давности.

— Я тогда ещё не родилась.

Кинуко положила книгу обратно в коробку. Все книги выглядели потрёпанными, но некоторые названия она узнала.

— Ооя, ты ведь уже покупал это? Более новое издание.

Это было известное произведение, и Кинуко его запомнила. Хотя и не читала.

— А, то — первое издание.

— Первое издание? Чем оно отличается?

— Там немного по-другому написано. Помимо исправления опечаток, изменили и некоторые выражения — дух времени, знаешь ли. Тогда слова, считавшиеся обычными, сейчас посчитали бы дискриминационными, поэтому их заменили.

— Понятно.

Но она сомневалась, стоит ли покупать заново из-за таких мелочей. Взглянув на список в коробке, Кинуко поразилась. Такая старая книга, а стоит более чем в десять раз дороже обычной.

— И всё ради того, чтобы один раз прочитать и убрать — как-то расточительно.

— Твоя еда ведь тоже исчезает после одного раза.

— Еда превращается в кровь и плоть.

— А книги — в мудрость.

С этими словами ооя тут же начал читать. Как и в случае с интернетом и мангой, ооя любил накапливать знания. Подобно тому, как Кинуко ест рис, ооя жадно поглощает информацию. 

Поэтому у него так много странных познаний.

Внезапно Кинуко вспомнила разговор с Комурой днём. Тот, кого на самом деле искала Комура, была не Кинуко, а ооя.

— Эй, ооя...

— Что? — спросил ооя, перелистывая страницы.

— Ты слышал истории о камикакуси?

В конце концов Кинуко не могла выбросить из головы то, о чём говорили Комура с Сакадзаки.

— Здесь это частая тема.

— «Здесь» — это в древней столице?

— Ага, — не отрицал домовладелец. — В древней столице много людей. Конечно, много жителей, но и туристов тоже много. Если людей много, то и пропадающих относительно больше.

Вот он, ооя. Он привёл правдоподобную причину. Не сказал ничего вроде «их скрыли боги».

— С древних времён большинство так называемых камикакуси были похищениями людей или несчастными случаями. Учитывая, что с давних пор чаще всего исчезали маленькие дети или люди с неустойчивой психикой, это неудивительно. И женщины становятся жертвами чаще, чем мужчины. Потому что их проще увести — у них меньше физической силы.

Если это похитители — они нацеливаются на женщин. А уж ребёнка тем более легче увести. Кроме того, даже если это не похищение, при нестабильном состоянии психики человек не способен мгновенно принять решение и может попасть в аварию.

— С древних времён таких случаев было много. Представь себе: место огорожено тонкой симэнава с табличкой «здесь случаются камикакуси».

— А, да, бывает.

За пределами древней столицы такое зрелище, пожалуй, редкость.

— Это, так сказать, предупредительная лента на стройплощадке.

— Пр-предупредительная?

— Лента в жёлто-чёрную полоску. Часто висит табличка «вход воспрещён». Симэнава — нечто подобное.

Образ мгновенно стал более приземлённым.

— Если войти в лес, заблудишься. Там могут быть свирепые животные или бездонные трясины. Если тебя съедят или ты утонешь в болоте, тело не найдут. Лучше бы туда не входить, но сколько ни говори, люди всё равно не слушают. Вот и прибегают к имени богов.

— То есть это просто напыщенно сказанное «вход запрещён»?

— Типа того.

Ооя, похоже, уже дочитал книгу и захлопнул её. Теперь он принялся стучать по клавиатуре компьютера.

— В наше время, когда люди не верят в богов, это может иметь обратный эффект.

— А-а, могу понять.

Она думала о студентах своего университета. Любопытная молодёжь отправляется ночью в аномальные места или проверяет свою храбрость в заброшенных школах. Если они найдут место, объявленное священным и огороженное симэнавой, они точно направятся туда, чтобы испытать себя.

— Но, ооя, раньше — ладно, а сейчас разве похищения людей не редкость?

— Ты говоришь об этой проблеме? — Ооя показал ей веб-сайт. «Список пропавших без вести». Он выбрал регион. — Вот сколько людей пропало в Древней Столице.

Были перечислены краткие данные с фотографиями. Некоторые помечены как «найдены», но большинство — нет.

— Так много?

Даже когда ооя прокручивал страницу, список продолжался. Чем ниже, тем больше раскрытых дел.

— Этот сайт несколько преувеличивает. Вероятно, они перепечатывают информацию без разрешения родственников. Наверное, на самом деле раскрыто больше дел.

Ооя не доверяет всему в интернете. В море информации много лжи, и, по его словам, нужна способность отличать правду, — так он говорит. Поэтому Кинуко пока запрещено этим заниматься, но, прежде всего, она попросту не умеет пользоваться компьютером. Страшно — вдруг сломает, если тронет неправильно.

— Реальное число, наверное, вдвое меньше.

— Правда?

— Я же сказал. Чем больше людей, тем менее заметны исчезновения. Здесь, помимо туристической зоны, ещё и университетов куча. Студенты, приехавшие из провинции и живущие одни, тоже иногда исчезают. Если скажут, что это самоубийство, ты согласишься?

— ...Действительно.

Похоже, даже в университете Сайто, где работает Кинуко, несколько человек в год кончают с собой. Говорят, они выбирают смерть из-за психических проблем, не имея друзей. Если не найдено тела, они, естественно, попадают в списки пропавших.

То же самое с убийствами. На самом деле, в университете поймали серийного убийцу.

— Но всё же…

Кинуко робко взяла компьютерную мышь. Прокрутила колёсико, вернувшись в начало страницы.

— В последнее время их не стало больше?

Комура говорила, что с весны число пропавших без вести увеличилось. Действительно, судя по этому сайту, пропало более десяти человек. Не все, но, как и говорила Комура, большинство — дети школьного возраста и младше.

— Может быть, это похищения?

— Даже если это похищения, они не могут происходить так часто подряд. Если уж на то пошло...

Ооя прищурил свои узкие глаза и резко приподнялся. Поправил своё кимоно, сбившееся, пока он лежал.

 — Что случилось?

— Забыл позвонить одному знакомому.

С этими словами он быстро вышел из комнаты.

— Эй, постой!

Кинуко, беспокоясь, что компьютер остался включённым, дотронулась до мыши. Экран внезапно прокрутился вниз, напугав её. Похоже, она случайно нажала кнопку прокрутки в самый низ.

Чем старее дела, тем больше среди них раскрытых, и лишь у немногих остались фотографии. Некоторые дела были очень старыми, почти двадцатилетней давности.

— ...А?

Кинуко смотрела на нераскрытые дела. Там была фотография темноволосой женщины. «На кого-то похожа», — подумала она и хотела открыть подробности, как экран погас. Кинуко и бытовая техника действительно несовместимы. Компьютер не подавал признаков жизни, похоже, он выключился.

— ...

Истекая холодным потом, Кинуко аккуратно положила мышь и вышла из комнаты. Нужно было поскорее принять ванну и поесть.

Когда она закончила с ванной и ужинала, у входа раздался звонок домофона. 

Из пяти приготовленных подносов четыре были заняты. Снова число подносов увеличилось.

— Шумно.

Но ооя даже не пошевелился. Звонок раздавался снова и снова, и это действительно было шумно. Все были на месте, но ни ооя, ни Широ с Куро не выходили, так что Кинуко пришлось идти самой.

— Иду-у-у!

Открыв дверь, она увидела бледную как полотно женщину. Лицо показалось знакомым, и Кинуко наклонила голову, пытаясь вспомнить, где она её видела.

— А-а... М-мой ребёнок! Мой ребёнок не приходил сюда?

Услышав «мой ребёнок», Кинуко вспомнила. Это мать того мальчика, что приходили в святилище несколько дней назад, чтобы потренироваться перед экскурсией. Значит, речь о том мальчике.

— Он не вернулся! Мы обыскиваем все места, куда он мог пойти!

— Простите, я его не видела.

Если бы ребёнок был на территории святилища, служители сказали бы ей. Но она не могла ручаться наверняка, поэтому решила спросить остальных.

— Говорит, не приходил ли в святилище мальчик лет пяти.

— Я слышу. — Ооя, казалось, уже закончил ужинать и неспешно потягивал чай. — В святилище никого нет.

— Ты уверен?

— Уверен.

Когда он говорил так уверенно, оставалось только смириться. Но если просто прогнать её, та не успокоится. Кинуко взяла блокнот и ручку, лежавшие рядом со стационарным телефоном. Вернувшись ко входу, она протянула их матери.

— Простите. Я не думаю, что он здесь, но на всякий случай осмотрю территорию. Если найду, я позвоню вам. Не могли бы вы оставить своё имя и номер телефона?

Это было всё, что она могла сделать. 

Мать, всё ещё с тревожным лицом, написала в блокноте свои контакты, поклонилась и вышла из канцелярии. Кинуко оторвала листок и положила его рядом со стационарным телефоном.

— Эй, у нас есть фонарик? — спросила она у Куро. На остальных двоих нельзя было положиться.

— Сойдёт? — с этими словами Куро взяла мобильный телефон Кинуко и включила фонарик.

— Как-то ненадёжно.

— Тебе же не нужен фонарик, ты и в темноте видишь.

— Ага.

— Тогда зачем?

— Для настроения.

Похоже, Куро собиралась пойти с ней. Поставив чашку в раковину, она последовала за Кинуко.

— А мужчины?

— Я же сказал, его нет.

— Поддерживаю, — Широ и вовсе не проявлял энтузиазма и смотрел телевизор.

Кинуко прищурилась и сердито посмотрела на мужчин.

— Ладно уж. Всё равно, скорее всего, никого нет, но тебе ведь не успокоиться, пока сама не проверишь?

— Куро-кун, молодец.

— Не говори очевидного.

Куро вышла на улицу, всё ещё держа телефон Кинуко. Ооя был затворником, но Куро и подавно. Её никогда не видели выходящей, и даже покидать канцелярию для неё редкость. Разве что когда она ухаживает за огородом во внутреннем дворе. Куро в тёмно-синем самуэ и с иссиня-чёрными волосами, идущая по ночной территории святилища, казалось, растворялась в темноте.

— Ты запомнила имя?

— А? Ага.

Она показала ей оторванный листок из блокнота.

— Говорит, его зовут Ямато-кун.

— Понятно.

Куро быстро зашагала дальше. Кинуко решила держаться у неё за спиной, чтобы не потерять из виду.

«Ня-я-яу», — послышался ласковое кошачье мяуканье. К ногам идущей Куро незаметно подобрались кошки. Кинуко шла чуть поодаль, чтобы не спугнуть их.

— Что вы тут делаете, а? — обратилась она к кошкам, словно разговаривая.

Она обратилась к кошкам так, словно действительно с ними разговаривала. Смотреть было мило, но если бы она это произнесла вслух, Куро бы рассердилась.

Куро остановилась и обернулась к Кинуко.

— Возвращаемся.

— Э? А искать не будем?

— Говорю же, его тут нет.

Его нет, но проверять «на всякий случай» предложила ведь сама Куро.

«Почему?» — Кинуко наклонила голову.

— Ты не знаешь других мест, куда ребёнок мог пойти?

— Мест, куда он мог пойти...— Кинуко скрестила руки, пытаясь вспомнить. — Кстати, когда они приходили на днях, они говорили, что репетируют перед экскурсией.

— Куда?

С этими словами Куро быстрым шагом направилась обратно к канцелярии. Кошки разбежались.

— К Бесконечным тории. То святилище, которое часто используют для школьных экскурсий.

— А, — Куро кивнула то ли с пониманием, то ли с раздражением. 

Одна оставшаяся кошка последовала за Куро. Войдя в канцелярию, кошка остановилась у входа.

— Эй, ооя, — позвала того Куро.

Тот возился с ноутбуком в гостиной.

— Нашли пацана?

— Не задавай глупых вопросов.

В ответ на слова Куро ооя нажал клавишу на компьютере. Одновременно раздался электронный звук, и заработал принтер в углу комнаты. Распечатался документ.

— Это карта? — Кинуко спросила, взяв распечатку.

Похоже, это была карта Древней Столицы, и она не помещалась на одном листе А4. Вышло несколько листов. Широ ловко сложил их вместе и скрепил скотчем. Когда получился один кривой лист, ооя покрутил в руках карандаш.

— Раз уж это карта Древней Столицы, разве нет нормальной, большой карты?

Широ играл со скотчем, оставляя на нём отпечатки пальцев.

— Не хочу на ней писать.

— Жадина.

— Отстань.

Ооя обвёл кружком местоположение святилища Тамамаю.

— Где контакты?

— Вот, держи, — Кинуко протянула листок с контактами.

Ооя обвёл кружком адрес.

— Раз он ещё дошкольник, можно предположить, что он не пользуется общественным транспортом или не может.

Он нарисовал большой круг циркулем, который достал откуда-то.

— Довольно большой радиус?

— С древних времён потерявшиеся дети часто уходят дальше, чем ожидалось. Думают: «у него же маленькие ноги», и ищут лишь вблизи, — в итоге находят слишком поздно.

— Но даже так, до Бесконечных тории довольно далеко.

Кинуко сказала это, глядя на составную карту.

— Ага.

Ооя достал маркер и провёл на карте прямую линию. Дороги Древней Столицы, образующие сетку, были понятны, и линия шла вдоль них.

— Судя по расположению дома, обычно идут по одной из этих дорог.

— Но он же ребёнок, может, он не знает, по какой дороге идти.

Мысли ооя были разумны, но речь о ребёнке. Это же он сам говорил, что дети могут вести себя непредсказуемо.

— Сейчас это и выясним.

Ооя отмечал кружками магазины, храмы и святилища.

— В Древней Столице есть субсидии на камеры наблюдения. Поскольку это туристический город, и здесь много незнакомцев, многие магазины устанавливают камеры.

— Храмы и святилища тоже?

— Скорее, их даже больше. Если какой-нибудь дурак устроит поджог, все важные культурные ценности превратятся в пепел.

Кинуко кивнула с пониманием. Но разве можно просто так получить записи с камер наблюдения?

 — Необязательно проверять всё. Достаточно проверить несколько ключевых мест, и если он окажется на видео, можно будет обыскать окрестности.

— Но придётся просить каждого...

— Не нужно.

Ооя с возгласом «Ёккорасё», похожим на старческое кряхтение, поднялся, встал перед телефонным столиком и взял трубку старого чёрного телефона. Лениво листая телефонную книгу, он набрал номер.

 — А... Понятно... Тогда о том деле... Сделай. Фото пришлю потом.

Слышалось отрывками, но было ясно: тон предельно начальственный. Односторонне “попросив”, ооя с грохотом повесил трубку. Со вздохом плюхнулся на дзабутон — мол, работу сделал.

— Эй, но ведь ты позвонил всего в одно место?

— Достаточно одного звонка наверх.

— …

Временами она не могла не задаваться вопросом, кем же был ооя. Но обычно он был более пассивен и ничего не делал. Стоит просто быть благодарной, что он помогает.

— Необычно. Ты делаешь так много.

— Неприятно, когда пропадают дети. К тому же...

Ооя взял смартфон. Кинуко попыталась заглянуть, но он оттолкнул её голову.

— В последнее время много странных запросов. Просят найти детей, ставших жертвами камикакуси.

Возможно, потому что он каннуси, ооя часто получает запросы, связанные с оккультным. Конечно, большинство из них не о призраках или монстрах, но иногда попадаются и странные.

Подробности Кинуко не рассказывают. В конце концов, у неё совсем нет связи с призраками и тому подобным, и даже если бы они были, она бы их не видела, так что это не имеет значения. Ооя даже заверил её: «Ты единственная, о ком не стоит беспокоиться в этом плане».

Ооя намеренно не подпускает Кинуко к таким вещам, так что действительно ей лучше не соваться.

— У тебя есть фото ребёнка?

Кинуко покачала головой.

— Тогда контакты.

Ооя взял её телефон и ловко отправил контакты с листка по указанному адресу. Вскоре пришло письмо с фотографией.

— Это же личные данные?

— Ничего не поделаешь. Я не буду использовать их неподобающим образом.

Он переслал фото с её телефона на свой компьютер и куда-то ещё.

— Пока пусть проверят это.

— Слушай, ооя. Те запросы о камикакуси ещё не раскрыты?

— ...

Молчание было ответом. Ооя притянул к себе составную карту. Затем нарисовал циркулем новый большой круг.

— Что это?

— Вот эта область. Места, где другие дети, считающиеся жертвами камикакуси, пропадали с камер наблюдения.

Северо-западнее центра Древней Столицы. Радиус круга, наверное, метров триста.

— Неужели ты проверял записи всех камер наблюдения для других детей?

Неудивительно, что предыдущий процесс прошёл так гладко. Когда к нему обратились по поводу пропажи другого ребёнка, он уже проверил.

— Это железные доказательства.

Типично для ооя. Но выражение его лица было слегка мрачным.

Зазвонил стационарный телефон, и когда Кинуко потянулась к нему, хозяин опередил её. Пока он о чём-то говорил, он посмотрел на Кинуко.

— У тебя есть смена одежды для меня? — Он потянул за полы своего домашнего кимоно.

— Э? Ты куда-то идёшь?

— Время не ждёт

— Это сойдёт?

Куро принесла кимоно. Ооя взял его и быстро переоделся. Оставалось лишь затянуть пояс — и получился видный молодой хозяин.

— А не лучше ли нарядиться в каригину? — заметил Широ с ехидной улыбкой.

— Для прогулок по городу этот наряд не подходит.

— Верно. Значит, мне лучше пойти? — Широ встал.

— Иди со мной.

Ооя и Широ часто ссорятся, но иногда вместе куда-то ходят. Кинуко смотрела на них с нетерпением.

 — Хочет пойти с вами, возьми её, — озвучил Широ её мысли. Куро, похоже, выходить не собиралась — уже мыла посуду на кухне.

— …Останешься на хозяйстве.

Кинуко обиженно надулa щёки. 

— Хоть какую мину корчи — с собой не возьму. Может прийти звонок, так что сиди тихо.

Раз он так сказал, ничего не поделаешь. Надувшись, Кинуко порылась в шкафу и достала рисовые крекеры. Плюхнулась перед телевизором и решила посмотреть развлекательную передачу, которая обычно её не особо интересовала.

〇●〇 

Улицы древней столицы просты для понимания. Они образуют сетку, как доска для го. К тому же, это туристическое место, так что повсюду стоят указатели. Для удобства туристов, гуляющих ночью, вдоль дорог расставлены фонари.

Но даже на таких дорогах некоторые теряются. Может, у них плохое чувство направления, или же...

— Ооя, ты уверен, что не стоило её брать с собой?

Широ говорил так, что это раздражало. Ооя цокнул языком и зашагал прямо. Прелесть древней столицы в том, что мужчина в японской одежде не вызывает косых взглядов. Редко он надевает и западную одежду, но это утомляет: выкроенные по линиям тела вещи почему-то не дают покоя. Хочется больше свободы.

Шагая по каменной мостовой в соломенных сандалиях, варадзи, они направлялись к месту, где чаще всего пропадали люди.

— Ооя, на самом деле, ты не мог использовать карту Старой Столицы, потому что она уже была исписана, верно?

То, что ооя достал из-за пазухи, было не составной картой, а той, что он создал, когда получил другой запрос о камигакуси.

— Если бы ты показал её сразу, было бы быстрее.

— ...

Карта, которую держал ооя, была копией. Ту, с пометками, он уже передал в полицию через знакомых. На этом его работа должна была закончиться, но...

— Полиция сказала, что ничего не нашла.

— Ну, они не станут слепо верить дилетантским догадкам. Или... — Широ сделал лицо, выражающее досаду. — ...Или ты сказал им, что поговорил с призраком?

Ооя скривился от насмешливых слов Широ. Хотя он и работает каннуси, ооя ненавидит оккультные темы. Каждый раз, когда к нему обращаются с такими делами только потому, что он священнослужитель, это раздражает, и большинство из них не имеют ничего общего с оккультизмом. Но поскольку изредка попадаются и настоящие случаи, он не может просто отмахнуться.

Если бы он «ничего не видел», то мог бы игнорировать их.

Перед ооя шла девушка в блейзере. Её землистая кожа была покрыта прилипшими волосами, и она тяжело дышала.

«Хотя зачем ей дышать...»

Она поселилась в канцелярии с тех пор, как её родители обратились с просьбой найти дочь, ставшую жертвой камикакуси. Родители, вероятно, хотят верить, что их дочь в безопасности, но уже слишком поздно.

Девушка давно мертва.

Лишний поднос, приготовленный во время ужина, был для неё. Хотя Куро и грубовата, у неё добрый характер, поэтому она каждый раз готовит поднос и для незримых гостей.

— Похоже, полиция опросила местных жителей. Но если им говорят, что не было подозрительных личностей, на этом всё заканчивается.

— И хотя у нас есть немой свидетель. Тебе тоже, наверное, обидно, — Широ обратился к девушке с землистой кожей. 

Та бесследно исчезла.

— Что ты делаешь?

— Я просто дружелюбно поговорил с ней.

— С её точки зрения, ты как дикий зверь.

— Вовсе нет, я милый котик.

Его манера говорить вызывала раздражение, но если бы он стал обращать на это внимание, уже наступил бы рассвет. Ооя двинулся в направлении, где была девушка.

— Ямато-кун, кажется? Что, если он не связан с делом о камикакуси, которое ты расследуешь? — спросил он ооя.

Похоже, Широ не забыл основную тему.

— Тогда тем лучше. Значит, есть шанс, что он ещё жив.

— Звучит так, будто все, кто стал жертвой тех камикакуси, мертвы.

Даже поздно ночью на улице было людно — пьяные, таксисты, молодёжь, заходящая в круглосуточные магазины.

— Э-э, значит, до камер наблюдения у храма.

Широ бродил вокруг храма. В воздухе витал запах благовоний.

Он шёл лёгкой походкой. Белая фигура Широ смутно виднелась в темноте. В плане заметности он был лучше, чем Куро, но их характеры никак не совпадали. Однако в таких ситуациях он брал с собой именно Широ, а не Куро.

Если бы школьник гулял ночью, его бы задержали, но только не этого парня. Более того, было сомнительно, видят ли его вообще в человеческом облике.

Широ и Куро знали друг друга уже почти двадцать лет. За это время облик нахального мальчишки, каким его видел ооя, совсем не изменился. Хотя, вероятно, он намного старше самого ооя. Не было даже ясно, человек он или зверь. 

Но на данный момент Широ, Куро и ооя находятся в симбиотических отношениях. Широ и Куро искали у ооя место, где можно остаться. Ооя же искал силу, не доступную человеку. Пока их интересы совпадают, они будут ладить.

Ооя не мог с уверенностью утверждать, что он человек. Как он ранее назвал студентку Комуру «полукровкой», так и он сам был одним из них. Потомком того, в чьём человеческом теле было что-то примешано.

Потому в Древней Столице его почитали как живого бога — «Ицуки».

По правде говоря, ооя должен был бы обходиться и без пары Широ и Куро. И не нуждался бы в том, чтобы носить сотканное пауком отгоняющее злое «одеяние-оберег»… однако…

— Ооя, опять о чём-то бесполезном думаешь? — Широ обернулся с хитрой ухмылкой.

— Нет.

— Тогда ладно. Эти дороги могут немного обманывать, правда?

Широ выхватил планшет у ооя и начал с ним возиться. Они удалились от оживлённых улиц, вокруг стало тускло светить лишь несколько уличных фонарей.

— Дороги Древней Столицы образуют сетку. Поэтому все думают, что если идти по дороге на север, то придёшь на север.

Широ увеличил карту на планшете.

— Но есть и дороги, идущие по диагонали.

Верно. На самом деле, эта дорога вела всё дальше от города.

Воздух стал тёплым и влажным. Зелени стало больше. Через Древнюю Столицу протекает множество рек, но причина влажности была в другом...

— Кажется, мы на правильном пути.

Та девушка снова появилась. Когда ооя и Широ направились к ней, она снова исчезла. 

Место, которое ооя указал полиции как подозрительное, было впереди. Пройдя его пешком, можно было многое понять.

— Пахнет илом.

— Верно. Если говорить о здешних болотах, то это очень старое болото.

Шагая по дороге, что сменила каменную кладку на бетон, Широ заговорил. Ооя знал, но не ответил. В отличие от Кинуко, Широ обладал способностью самому находить информацию.

Ловко управляя планшетом, он начал поиск.

—Э-э-э, так-так, называется болото Эгои. Говорят, оно бездонное, но глубина всего несколько десятков метров. Но обычно болота имеют глубину около пяти метров, верно? Оно вообще по классу “болото” подходит? Ила намыло — хмм… Если и водится рыба, то, может, карп да вьюн. Ловить будем?

— Есть-то всё равно нельзя.

— Можно, если Куро попросить. Только нужно хорошо вымочить от ила.

Даже если бы она там была, у них не было с собой снастей для ловли. Он проигнорировал это как пустую болтовню. Бетонная дорога сменилась тропинкой между полей. Возникло ощущение, будто они прошли уже довольно далеко.

— Как далеко мы прошли?

— По прямой, наверное, меньше двух километров? Как-то странно.

— Что странного?

— Тридцатилетний старик не выглядит уставшим.

Ему захотелось врезать этому наглому сопляку, но тот не подходил близко.

— Я думал, ооя точно выбьется из сил на таком расстоянии

— …

Было грустно осознавать, что это, возможно, правда. Но он совсем не чувствовал усталости.

— Скажешь, который сейчас час?

— Скоро полночь.

— То есть идём около часа.

Они болтали на ходу, но время текло как-то уж больно быстро. Ооя внезапно почувствовал неладное, закатал рукав кимоно и обнажил предплечье.

— …

На коже он ощущал противное чувство, будто его облизывали. Нечто иное, чем тёплый влажный ветер — по его предплечью побежали мурашки.

— Эй, тут кто-то есть? Призрак той девочки?

Это было наигранно. Он говорил это специально. Это было нечто не столь безобидное.

— Есть один белый кот, которого прямо сейчас руки чешутся удавить.

— Ах, стра-ашно. У тебя нет духа защиты животных, — шутливо ответил Широ.

— И без того страшно идти ночью, а если случится что-то плохое, никто не придёт на помощь.

Ширина дороги стала такой, что по ней не проехала бы машина. Даже не так далеко от центра Древней Столицы были места с таким малым количеством людей.

Уличные фонари тоже давно исчезли. У них был лишь один фонарь, который они взяли с собой. Если бы у них не было ночного зрения, было бы очень тревожно.

Послышалось воркование горлицы. На небе был виден слабый лунный свет, но луну скрыли облака. Вместо этого поднимался молочно-белый туман. Воздух был тяжёлым. Обычному человеку, наверное, было бы трудно дышать. Они вступали в место, куда людям не следовало ступать.

Широ шёл по тропинке между полей, покачиваясь и смеясь.

— Ого-ого, туман становится всё гуще.

Видение заволокло белой дымкой, поглощая тень Широ. Был слышен лишь его весёлый голос.

— Когда тебя дразнит такой недомерок, какое уж тут достоинство.

Фигура Широ исчезла совсем. Всё впереди стало белым. Влажный воздух ласкал щёки.

Ооя просто шёл прямо. В белой дымке мелькнула тень. Не Широ. И не призрак той девушки. Она была крупнее, и, что важнее, у неё были длинные волосы.

Тень постепенно становилась чётче. Фигура в белом кимоно. Видны были узкие глаза. Это была женщина, лет двадцати, но от неё странно веяло соблазном.

Длинные волосы. Будь ситуация иной, её можно было бы принять за Кинуко или за Хадзимэ. На деле лицо — вылитая Хадзимэ.

Сердце ооя громко забилось. Выступила липкая испарина.

— ...

Имя женщины готово было сорваться с губ хозяина.

Похожая на Хадзимэ, но другая.

Её не могло быть. Та, что исчезла давным-давно.

Снисходительная, насмешливая улыбка. Та самая улыбка, которой она дразнила ребёнка на семь лет младше.

Как и прочие слуги, ооя пытался воспользоваться ею — а в итоге использован оказался сам. Лицо до невозможности красивое — и такое, которого не желал бы видеть никогда больше.

Ооя цокнул языком.

Приходилось признать — теперь ясно, почему появляются пропавшие без вести. Он вынул из рукава бумагу для носа — каиси — и, шагая вперёд, посыпал солью.

Женщина распахнула руки, будто желая принять его в объятия; он посмотрел на неё хмуро.

— Исчезни.

Он посыпал её солью.

Говорят, что соль обладает очищающими свойствами, но на самом деле это не так уж важно. Главное — верить, что соль обладает такой силой.

От попавшей на неё соли образ женщины исказился. Ооя прошёл сквозь белую дымку. 

— Ого, как-то уж больно легко прошёл мимо, — Широ, исчезнувший было из виду, шёл рядом. — Я думал, ты будешь более цепким, будешь хвататься и не отпускать.

Ооя молча ударил Широ.

— Ай, больно же!

— Заткнись.

Широ не должен был видеть ту женщину. Ооя тоже понимал, что это была иллюзия. Обман людей. Вероятно, Широ дразнил его, догадываясь, что тот увидел.

— А у тебя самого — разве нет ничего, что не отпускает?

— Хм. Мне бы лишь Куро рядом — и хватит, — Широ, ухмыляясь, будто хвастался любимцем, шёл, потом крутанулся и обернулся. — Эй, интересно, где мы?

— Кто знает.

— Может, мы оказались внутри чудовища?

— С чего ты взял? — Широ ещё больше скривил губы. — Может, нас околдовала огромная раковина, хамагури.

— Мираж, значит.

Причина, по которой «хамагури» приводит к «миражу» заключается в том, что иероглиф «蜃» в 蜃気楼 (мираж) означает большую раковину. Считалось, что гигантская раковина, выдыхая пар, создаёт призрачные дворцы в воздухе — поэтому это и называется миражем.

На самом деле, вокруг был туман, а не мираж. Но он понимал, что имел в виду Широ.

Было нечто, что нельзя было назвать просто природным явлением. Происходило нечто необъяснимое физически, нечто, использующее человеческую психику. То, что ооя называл «ёкай».

— В таком болоте для «Синь (蜃)», возможно, лучше подходит змея, чем раковина.

Есть мнение, что «蜃» — это дракон. Но не величественный, держащий в лапе жемчужину, а похожий на змею. Действительно, неудивительно, если бы одна-две водились в зарослях травы.

Ёкаи проникают в слабые места человеческого сердца. Но прямого вреда они не причиняют. Если ёкай лишь сбивает людей с толку, то при твёрдом духе проблем не будет. К тому же, есть множество вещей куда страшнее.

— А-а, вон там какой-то знак.

Широ бодро побежал. Там был знак, освещённый фонарём у земли. Но почему-то, хотя фонарь был новым, знак был почерневшим и старым.

— Оказывается, здесь есть святилище. Хм-хм, «Исполнение желаний в любви», а что ещё? Не разобрать. Э-э-э, «Святилище Эгои». Такое же название, как у болота.

Надпись на знаке кое-где стёрлась. Дорога раздваивалась, но даже стрелки, указывающие, куда идти, исчезли.

Широ огляделся. Рядом со знаком виднелось нечто похожее на дом. Раз святилище рядом, наверное, это канцелярия. Полиция тоже должна была опрашивать жителей вокруг.

— Ооя, может, спросим местных?

— Ты всё же помнишь основную цель.

Они пришли сюда не на прогулку. Они искали дошкольника, который ещё не вернулся домой.

— ...Лучше не надо, — Ооя дёрнул бровью и покачал головой. — Незнакомые люди пугают.

— Разве для ооя все люди не пугающие?

— Думаешь, если незнакомец придёт посреди ночи, с ним будут нормально разговаривать?

— Верно. Ооя же подозрительный.

Насмешливый Широ, попеременно указывая на развилку, напевал: «Какую же выбрать?»

— Направо? Нет, всё-таки налево.

Луч фонаря был направлен на левую тропу. Широ бодро зашагал вперёд. Туман снова сгущался.

— …Эй, — ооя схватил Широ за ворот.

— Что такое?

Одна нога Широ повисла в воздухе. И под ней не было земли. Если бы он сделал ещё шаг, то упал бы в болото.

— Ой-ой-ой? — Широ отступил на шаг и пригнулся.

Впереди была белая пелена. Даже с фонарём видимость была плохой. Тот, кто шёл, ничего не замечая, мог легко оступиться и упасть в болото. Ооя открыл планшет и поискал название святилища, написанное на том знаке.

— Ловит?

— Ловит.

Загрузка была медленной, но соединение было. Среди результатов поиска был один заголовок, который привлёк внимание. При нажатии открылся старомодный сайт. Слишком простой сайт, только текст и фотографии.

— Пишут, в этом святилище есть обряд, чтобы «влюбиться».

— Пфф! — Широ нарочито прыснул. 

Ооя лишь прочитал заголовок. Он разозлился и занёс кулак, но Широ уклонился.

— Чтобы из твоего рта — и про любовь? Не идёт тебе.

— Заткнись.

Проигнорировав хмурое лицо хозяина, Широ выхватил планшет и нажал на заголовок. Они вдвоём проследили за медленно появляющимся текстом.

— Говорится: «Ночью в одиночку направляйся к святилищу. Закрой глаза и беги прямо к святилищу — и тогда "упадёшь в любовь"». Эх, модная в своё время штука. В начальной школе у нас такое ходило.

— У тебя вообще была эпоха обязательного школьного обучения? — ооя спросил почти серьёзно.

— Как грубо. Конечно, было, — Широ сделал осуждающее лицо, но в это трудно было поверить.

— Дурацкая японская формулировка, правда? «Упадёшь в любовь». Обычно пишут что-то вроде «желание исполнится» или «узы свяжутся».

При обычном мышлении это так. Если это святилище для установления связей, можно подумать, что это что-то вроде заклинания для успеха в любви. И если есть те, кто верит в эту подозрительную историю и исполняет её...

— Казалось бы, те, кто пробовал, должны были предупредить о неясности знака и опасности.

Насколько мог видеть Широ, предупреждений не было. Должны же быть одно или два.

«Кто вообще создал этот сайт?»

— «Упадёшь в любовь».

Размышляя, ооя поднял с земли камешек и бросил его в болото. Вместе с всплеском послышался звук чего-то подпрыгивающего. Звук собирающейся рыбы. Рыба в таком болоте, готова съесть всё, что упадёт.

— Даже как шутка — мерзковато.

Если то, что упало, ещё живо, можно подождать, пока оно не станет легче для поедания.

— "Упасть к карпу". Болото Эгои и святилище Эгои — хорошо сказано.

Ооя нарисовал пальцем в воздухе иероглиф "рыба". Изначально, вероятно, было не «Эгои (餌恋)», а «Эгои (餌鯉)».

— Хе-хе, это так называемый мир животных.

Широ был прав. Мир животных — один из шести миров сансары, куда перерождаются грешники. Было странно слышать, как голодный дух, живущий в святилище, рассуждает о буддизме.

Снова бесшумно появился призрак девушки. Она дрожала, глядя на болото.

— Что же здесь произошло?

Как раз когда Широ произнёс это, словно обращаясь к ней, сзади послышался шорох. Ооя дёрнулся, собираясь двинуться. Но он не обернулся, а смотрел на болото.

— Ну что, «упадёшь» или «падёшь»? Или же...

[П.п: Очередная непереводимая игра слов с кучей омонимов.

Начнём с фразы:

Пишут, в этом святилище есть обряд, чтобы 『こいにおちる(кои-ни-очиру)』.

Формально это читается как: 恋に落ちる(こいにおちる) — «влюбиться», буквально: «упасть в любовь».

И теперь переходим к реплике ооя: 

«Упасть к карпу». Болото Эгои и святилище Эгои — хорошо сказано. 

Здесь «Упасть к карпу» пишется как 『鯉に堕ちる』но читается при этом как『こいにおちる(кои-ни-очиру) 』, то есть точно так же как и «влюбиться (упасть в любовь)».

Теперь по поводу названия святилища и болота『餌恋』и『餌鯉』.

Первый вариант «餌恋», уже сам по себе странный выбор иероглифов, без учёта всего остального контекста. «餌» в данном контексте переводиться как «приманка», «恋(кой)» действительно переводиться как «любовь», но слово “кой” выражает интенсивную, страстную и неконтролируемую любовь, которую мы испытываем к кому-то, почти болезненное влечение и желание, которое заставляет нас тосковать по объекту привязанности. Когда вы чувствуете бабочек в животе, когда вам хочется, чтобы ваша односторонняя любовь наконец перешла в нечто большее, это и есть “кой”. Оно выражает наше личное желание, не заботясь о том, что чувствует объект нашей привязанности по отношению к нам, это не всегда такое позитивное чувство. На самом деле, японцы считают, что кой — это эгоистичный способ любить. Если кто-то хочет почитать про разные оттенки любви в японском языке то вот.

Во второй варианте «餌鯉» иероглиф «餌» уже переводиться как «корм», а «鯉(кой)» означает карпов-кои. И получается, что вместо первоначального значения «приманивание любви» у нас «корм для карпов».

То, что подаётся как: «Ты влюбишься», на самом деле означает: Ты упадёшь в воду → станешь кормом.

Ну и напоследок игра слов немного попроще для передачи на русском:

— Ну что, «упасть(落ちる)» или «пасть堕ちる)»? Или же...

「落ちる」 и 「堕ちる」читаются как おちる (очиру), но обозначают противоположное.
「落ちる」переводиться как: упасть, свалиться. То есть в физическом смысле.

「堕ちる」переводиться как: пасть, деградировать, провалиться. То есть в моральном и духовном смысле.]

Послышался шорох — кто-то оттолкнулся от земли. Ооя, почувствовав присутствие, отпрыгнул в сторону. Кто-то попытался наброситься на него. Но ооя ловко увернулся, и нападавший неуклюже упал. Похоже, он пытался столкнуть ооя в болото.

Кто же это был? Пожилой мужчина.

— …Или же тебя сбросят? — Широ безжалостно наступил на голову мужчины. — Ха-ха-ха, дедуля, зачем ты пытался столкнуть этого парня с лицом, как у злой маски Но? Что-то не понравилось?

Широ усмехнулся и, стоя на голове, посмотрел на лицо старика. Оно было в грязи, но это был самый обычный старик. На нём был спортивный костюм, похожий на домашнюю одежду. Он дёргался, но не мог двигаться. Лишь из-за маленькой белой лапы на его голове он не мог пошевелиться.

— Совершенно обычный человек, — сказал Широ и, улыбаясь, перевёл взгляд на ооя.

— Вот потому и страшно, — ооя с раздражением достал из-за пазухи смартфон и решил позвонить.

— Э-эй, эй! Что ты делаешь! Убери его лапу! — крикнул старик, дёргаясь.

— Что я делаю? Сам видишь. Насчёт лапы — мне-то зачем говорить?

— Что значит "сам видишь"! Это частная территория! Не лезь без спроса!

— Виноват. — Ооя взглянул на болото, затем перевёл взгляд на мужчину. — Мне просто интересно, что же лежит на дне этого болота. Что скрывают многолетние отложения болотной грязи?

Призрак девушки смотрел на старика. Мутные глаза словно о чём-то просили, о чём-то свидетельствовали.

— Ты ведь уже пытался кого-нибудь столкнуть: как сейчас, не так ли?

— Н-не знаю я ничего.

— Полиция приходила, опрашивала окрестных жителей, верно?

— Говорю же, не знаю!

«Бодрый старикашка», — подумал ооя. 

Широ округлил глаза и широко разинул рот.

— Не жри его.

— Он такой упрямый дед, что, наверное, стоит немного его покусать.

— ...Знай меру.

Лапа Широ на голове старика увеличилась. Белая шерсть густела, пальцы вытягивались в настоящие звериные лапы. Белые волосы отросли, покрывая всё тело. С приседа Широ перешёл на четвереньки; из поясницы протиснулся пышный хвост.

Перед ними стояло крупное плотоядное существо — ни лев, ни тигр.

— Ч… чуди…ще…

В глазах старика, должно быть, до сих пор отражался белый кот. Но нынешний Широ уже не был милым, чтобы называться котом. Лишь любопытные круглые зрачки контрастировали с его огромным телом.

— Эй, ты. Зачем ты это сделал? Объяснишь? — прозвучал низкий, похожий на подземный гул, голос. Лишь интонация напоминала прежнего Широ. — Ты же понимаешь? Или, как раньше, нужно промяукать "мяу"?

Широ надавил лапой. Когти впились в правую щёку старика, левая же уткнулась в грязь.

— Я... я не виноват! Я... я просто...

…он просто хотел жить спокойно.

Старик был прихожанином и попечителем святилища Эгои. Из поколения в поколение их род владел землёй вокруг, и окрестности болота были его частной собственностью Место пустынное и тихое — и как раз за это он его любил. Выйдя на пенсию, без родных и близких, он собирался проводить остаток жизни в покое.

Его ежедневные занятия ограничивались уходом за святилищем и интернетом, который он начал осваивать для предотвращения слабоумия. Святилище десятилетиями оставалось без главного священнослужителя, но ещё со времён его отца они взяли на себя управление.

Старик был озадачен. Молодёжь без спросу заходила на его территорию. Хотя к святилищу вела другая дорога, через его владения было ближе. Он поставил предупреждающие знаки, но тогда они стали приходить ночью. Он много раз предупреждал их, но всё заканчивалось раздражающими отговорками вроде «не заметили знак».

Даже если он делал замечания, приходили другие.

Какое дело им до старого маленького святилища? К его огорчению, молодых, похоже, привлекала его старомодность. Они приходили то проверять свою храбрость, то для любовных заклинаний.

Старик разозлился и посоветовался с другом. Тот был учёным, умным, и старик надеялся получить хороший совет. Друг лишь горько усмехнулся, сказав, что ничего не поделаешь. Но в шутку он кое-что предложил.

— Поставь знак на видном месте, там, где дорога раздваивается. И направь фонарь на противоположную, не связанную дорогу. Максимум — собьёшь их с толку. Небольшая пакость не должна быть проблемой.

Учёный-друг сказал, что со знаком всё в порядке. Он лишь сместил фонарь, так что вины с его стороны нет. Старик принял это за чистую монету и честно последовал совету. Он планировал лишь небольшую пакость.

Одной глубокой ночью снаружи послышался громкий плеск. Слишком шумно для карпа. Старик вышел посмотреть, что случилось, и направился к болоту.

Там была тонущая в болоте девушка. Неважно, зачем она пришла сюда так поздно. Её нужно было спасти, но она погружалась всё глубже. Погрузилась, и лишь пузыри поднялись на поверхность. Здесь было бездонное болото. Чем больше она барахталась, тем глубже тонула. Дно было глубже её роста.

Если бы старик принёс верёвку и бросил ей, девушку, возможно, удалось бы спасти.

Но он не смог.

Его родители говорили ему: «Если войдёшь в это болото, не выберешься. Ни в коем случае не входи». Он и сам знал это. Когда он был ребёнком и играл со своей собакой, он бросил мяч в болото. Он думал, собака поплывёт и достанет его. Но собака, войдя в болото, стала тонуть, издавая жалобные звуки. Будучи ребёнком, старик мог лишь смотреть.

В болоте живёт детёныш дракона. Теперь он принял облик рыбы и утаскивает на дно тех, кто нарушает покой болота. Как его собака так и не всплыла, так и девушка не всплыла.

Он слышал, что святилище, где сейчас почитают божество исполнения любовных желаний, изначально было построено, чтобы люди не приближались к болоту. Места камикакуси ограждены барьерами. Святилище изначально предназначалось для этого.

Увидев тонущую девушку, старик подумал:

— Ах, так вот как нужно было поступить.

Мне не нужно было всё это время терпеть.

Просто утопи надоедливых. Всё, тоните на дне болота. Тогда вы станете пищей для хозяина болота.

— Какой ещё детёныш дракона… — Ооя бросил это с презрением. Выслушав монолог старика, он не чувствовал ни капли сочувствия.

Широ убрал лапу, но широко раскрыл пасть и приблизил её к голове старика.

— ...

Не в силах даже крикнуть, старик потерял сознание.

— Я же не буду его есть. Выглядит невкусно.

Широ показал большой язык. Его тело стало уменьшаться с шелестящим звуком. Он вернулся к облику мальчика в красно-коричневом самуэ. Или, скорее, к облику белого кота.

Не стоит думать, что ёкай что-то сделал. Люди вредят людям. Всё это сделал не кто иной, как этот старик.

У ёкаев нет силы вредить людям. Лишь когда добавляется человеческая воля, ёкай обретает силу.

— Ну что, тебе больше не следует оставаться в этом мире.

Широ мягко заговорил с призраком девушки. На этот раз она не исчезла.

— Сказать «обрети покой» звучит странно, но, в общем, иди куда-нибудь, но не сюда.

Медленно фигура девушки исчезла. Широ помахал ей рукой. Хотя Широ обращается с ооя небрежно, к женщинам и детям он иногда бывает добр.

— Наверное, она была из тех, кто любит обряды. Если хотела связать узы, лучше бы пришла в святилище Тамамаю.

— Сейчас уже поздно об этом говорить. — Ооя смотрел на болото.

Дно болота глубоко. Даже если попытаться плыть, чем больше барахтаешься, тем глубже погружаешься в грязь.

То, что лежит на дне болота. Должно быть, лакомство для всеядных карпов. Должно быть, в болоте живёт нечто, что старик назвал детёнышем дракона.

Есть легендарное существо «Синь(蜃)». Говорят, что это существо, создающее миражи, называют большой раковиной, но по одной из теорий, это также дракон.

Говорят, гадюка, мамуси, прожив пятьсот лет, становится мифическим существом мидзучи с «рыбьим/карповым» лицом; а прожив ещё тысячу, обретает руки и ноги и становится драконом. Синь — один из видов мидзучи.

Миражи — это природное явление, когда свет преломляется и становится видимым изображение, которое в норме невидимо. Это отличается от нынешнего тумана вокруг.

Болотистая местность топографически склонна к образованию тумана. Призраки не вызывают его напрямую. Старик лишь использовал это, и это не имело ничего общего с камикакуси.

Просто на дне болота скопились проклятия. Было ли видение женщины, которое видел хозяин, вызвано ими? Или же...

— Ямато-ку-у-н! Если ты здесь, отзовись-сь.

— Не сможет он.

Они не могли оставить старика лежать на земле. Они даже не знали, сколько людей утонуло здесь. Ооя коснулся смартфона и набрал номер.

— Плюх!

За спиной будто бы всплеснула вода, но как раз соединился вызов, и проверить он не успел. Он решил считать, что это был просто звук карпа, выпрыгнувшего из пруда.

〇●〇

Кинуко ждала в главной комнате канцелярии, гадая, скоро ли вернётся ооя. Чтобы не сидеть без дела, она плела шнуры кумихимо. Прикосновение к нитям успокаивало её.

Перемещая клубок с нитками, она задумалась, когда раздался звонок. В панике Кинуко выбежала к входу и увидела молодых парня и девушку, держащих за руку сонного мальчика.

— Я... Ямато-кун? — Кинуко ахнула. Это тот самый пропавший мальчик.

— Ах, хорошо. Вы, значит, его знаете, — юноша с облегчением присел и посмотрел на лицо Ямато-куна.

— Ну вот и отлично. Мы, малыш, тогда пойдём.

— …у-угу… — сонно промычал Ямато-кун. Кинуко взглянула на часы: время перевалило за час ночи.

— П-простите. Где вы нашли Ямато-куна?

Молодые люди переглянулись и замахали руками.

— Н-нет, всё не так. Мы не похищали его или что-то подобное! Он просто заблудился рядом с нашим апартаментами!

— Это правда! — поддержала девушка.

— Мы спросили, где его дом, но он не знал, и когда мы попытались отвести его в полицейский участок, он сказал, что бывал в этом святилище.

Кинуко, наклонив голову, слушала девушку. Пока что она усадила Ямато-куна, который уже клевал носом.

— Эй.

Куро принесла карту и блокнот. Возможно, она не хотела появляться перед гостями, поэтому тихо положила их в коридоре.

— А, спасибо.

Кинуко взяла карту и блокнот.

— Извините, не могли бы вы сказать, где именно нашли его? И ещё, я присмотрю за ним, но на всякий случай не могли бы вы оставить контакты?

Пара выглядела немного озадаченной.

— Э-э-э, мы правда ничего не сделали. Мы просто привели его.

Они странно нервничали. Кинуко наклонила голову и обернулась. Из кухни наполовину высунулась Куро и пристально посмотрела.

— В последнее время такое бывает. Истории о том, как кого-то по доброте душевной приняли за преступника за то, что отвели потерявшегося ребёнка в полицию или помогли ему. Эти двое, кажется, действительно действовали из добрых побуждений, не стоит их подозревать, — любезно добавила пояснение Куро.

— Понятно, — кивнула Кинуко. — Я всё объясню его родителям, так что, пожалуйста, просто оставьте ваши контакты и место, где нашли его. Иначе и я окажусь в затруднительном положении.

— ...Тогда ладно.

Мужчина указал на карту. Место немного отличалось от того, что обвёл ооя. Кстати, куда же ушёл ооя? Он мог бы хоть раз позвонить.

— Так сойдёт?

— Спасибо.

Кинуко хотела, чтобы они вместе объяснили всё матери, но те, похоже, не хотели задерживаться и быстро ушли. Учитывая, что они привели сонного ребёнка в святилище Тамамаю так поздно, она не могла их задерживать.

— Нужно было попросить их остаться.

— Хоть ты и так говоришь...

Она понимала доводы Куро, но будучи не слишком общительной, не решилась настаивать. Ямато-кун незаметно уснул.

— Может постелить ему мой футон?

— Уже постелила.

Куро, как всегда, проницательна. Кинуко уложила Ямато-куна на футон в главной комнате. Затем она собралась позвонить его матери.

— Я дома-а-а! — послышался голос Широ у входа.

— Эй, Широ! Не входи так! Что с тобой? Ноги в грязи!

Куро в панике принесла полотенце и вытерла ноги Широ.

«До чего же она заботлива», — подумала Кинуко, глядя из главной комнаты на вход.

— С возвращением. А где ооя?

Был только Широ, ооя не было.

— У ооя, похоже, дела в другом месте. Задержится ещё; думаю, завтра будет суматошно, — сказал Широ со смехом, словно это его не касалось.

— Понятно. Но Ямато-кун нашёлся.

Кинуко поманила Широ. Тот подошёл, швырнув полотенце, которым вытирал ноги.

— Ого, спит без задних ног.

— Ах, надо позвонить. Позвонить.

Когда Кинуко направилась к телефонному столику, Широ, глядя на Ямато-куна, сказал:

— Тебе повезло. Ты не упал к карпам. Кстати, ты куда вообще ходил? Слишком уж удобно вышло — как будто мы разминулись нарочно.

Он говорил непонятные вещи. Если бы она стала его расспрашивать, он, возможно, и рассказал бы, но ооя, наверное, был бы против. Так что она оставила это как есть.

— Может, ты стал приманкой не для карпов, а специально для ооя? Чтобы сдвинуть его тяжёлую задницу с места, а?

— Широ-кун, не буди Ямато-куна.

— Не разбужу-ю.

Кинуко, сделав замечание, набрала номер. Она хотела поскорее успокоить мать.

Мать Ямато-куна, получив звонок, сразу же пришла в святилище Тамамаю.

— Я действительно доставила вам столько хлопот.

Судя по разговору с той парой, Кинуко боялась, что на них могут подумать как на похитителей, но всё обошлось. Ямато-кун проснулся и объяснил, почему задержался.

— Меня пустили в большой дом. Там я ел сладости.

Похоже, после еды он захотел спать, а когда очнулся, уже была ночь. И, что удивительно:

— Я вдруг оказался снаружи.

И, видимо, его подобрала та пара.

— С тобой ничего странного не делали? С кем ты был?

— М-м, не знаю. Не помню хорошо. Но я выспался и полон сил.

Это беспокоило больше всего, но, похоже, проблем не было, кроме того, что он поел сладостей. Мать, хоть и волнуясь, даже измерила его температуру, так что, наверное, всё в порядке.

«Странная история», — с тревогой провожая взглядом уходящих мать и сына, подумала Кинуко.

Главное, что это не было связано с делом о камикакуси, которое расследовал ооя, но и это само по себе было проблемой. Оставалось неясным, с кем же был Ямато-кун.

Однако Кинуко не стоит совать туда нос. Сейчас лучше просто порадоваться, что пропавший мальчик в безопасности.

Через несколько дней после происшествия с Ямато-куном по телевизору снова говорили о сенсации. Были подведены итоги дела о камикакуси.

— Говорят, почти десять человек.

Из болота в окрестностях Древней Столицы подняли тела. Из-за жары они были сильно повреждены. Но все жертвы были несовершеннолетними. Сопоставив со списком пропавших без вести за последнее время, опознание, видимо, прошло быстро.

— Те болота издавна были запретными местами, — сказала Куро, сидя на дзабутоне по-турецки и занимаясь шитьём. 

Из ненужной ткани она делала самодельную метёлку-хатаки. Удивительно, как она ловко справляется не только с готовкой, но и с разными делами. Если бы Кинуко сказала это вслух, Куро, наверное, покраснела бы и разозлилась.

— Ооя говорил?

— Ага. С древних времён это было бездонное болото, оно и так затягивало людей, но на этот раз его использовал злонамеренный человек.

Используя тихое болото, куда никто не ходил из-за густого тумана, несколько человек утопли там.

— Он намеренно создавал условия, способствующие падению в болото, и игнорировал крики о помощи. Более того, возможно, он намеренно сталкивал людей. Интересно, будет ли это считаться убийством на суде.

Куро, похоже, закончила шить и воткнула иглу в игольницу. Она тут же принялась убираться с помощью веника. Кинуко, потеряв интерес к новостям, выключила телевизор.

— Развесь бельё. Только хорошенько встряхни и расправь, — сказала Куро.

— Ла-адно.

Кинуко направилась в ванную. В стиральной машине была одежда. Куро делает почти всю работу по дому, но со стиркой велела справляться самой.

Она положила одежду в корзину и пошла во внутренний двор. Погода была хорошая, но в это время года бывают внезапные ливни, так что нужно быть осторожной. Кимоно ооя она развесила в тени.

— Перешёл бы на обычную одежду — было бы проще. — протянул Широ, который, как оказалось, уже валялся в тени дерева. В руках у него был цветок, похожий на одуванчик. Похоже, он играл с ним, и его белые пальцы окрасились в красный цвет от пигмента лепестков.

— Ничего не поделаешь. Я привыкла, и это не так уж сложно.

Некоторые кимоно приходится стирать вручную в зависимости от ткани. Повседневное белое кимоно ооя не боится линьки и сделано не из деликатной ткани, так что она стирает его в машине в сетчатом мешке. Но нужно сушить в тени и хорошо расправлять, чтобы не было складок.

Со своей одеждой Кинуко не заморачивается так сильно.

— Кстати.

— Что?

— Я сомневаюсь, стоит ли сушить нижнее белье на улице.

— Раз это внутренний двор, и снаружи не видно, разве это плохо?

Внутренний двор был затенён канцелярией, так что с территории святилища его не было видно. Поскольку хозяин редко пускает гостей куда-либо, кроме главной комнаты канцелярии, она не видела в этом проблемы.

— Но из комнаты ооя всё отлично видно.

— Тогда и ладно.

Кинуко без стеснения развесила нижнее бельё. Широ усмехнулся и зевнул. Во внутреннем дворе, помимо места для стирки, был огород. Среди тёмно-зелёных листьев выделялись красные плоды томатов.

Когда дул ветер, звон фурин с территории святилища доносился и во внутренний двор. Территория с разноцветными танзаку была зрелищной. Обычно святилище было скромным и неприметным, но в это время года оно становилось популярным в соцсетях, и число молодых туристов увеличивалось.

До Танабаты по лунному календарю осталось меньше недели. Она беззаботно занималась стиркой, но после неё нужно было готовиться ко многому. В этом году они снова попросили помощи у Сакимори и других, а также Комура будет подрабатывать. Хорошо, что та согласилась.

Ооя тоже из-за этого последнее время постоянно находился на каменной сцене. Вернее, не только ооя. Хадзимэ тоже с ним.

— Кстати, насчёт сцены в этом году...— сказала Кинуко, закрепляя полотенце прищепкой. — Она будет выступать?

— Кто знает. Ооя, кажется, не в восторге.

Широ сказал это, свернувшись клубком. Откуда ни возьмись появился котёнок и тихонько прижался к телу Широ. Похоже, было приятно и прохладно на камне в тени, где лежал Широ.

Изюминкой фестиваля Танабата в святилище Тамамаю был танец мико на каменной сцене. Хотя это танец мико, на самом деле его исполнял тридцатилетний мужчина. Учитывая возраст и пол, было бы логичнее, если бы танцевала Хадзимэ, а не ооя. Но Кинуко почему-то чувствовала себя неловко по этому поводу.

Хадзимэ недолюбливала Кинуко. Конечно, ей, наверное, было неприятно, что посторонняя женщина, не связанная кровными узами, жила в доме её уважаемого родственника.

В то же время у Кинуко тоже были свои мысли насчёт Хадзимэ. Изначально главное святилище Тамамаю находилось на родине Кинуко, а здесь был филиал. Даже танец мико имел недолгую историю, менее десяти лет. Ооя начал его лишь для привлечения посетителей, так что не было особой причины Хадзимэ его исполнять.

Возможно, поэтому ооя и не был в восторге. И всё же Хадзимэ специально приходила в святилище Тамамаю и училась у ооя. К тому же мико храма Тамамаю по исходному условию — ткачиха. И то, что её так просто принимают, Кинуко тоже казалось странным.

Но, размышляя об этом, она не могла высказаться вслух, и Кинуко чувствовала смутное беспокойство. «Что делать, когда на душе неспокойно?» Не задумываясь, она сорвала помидор с грядки и откусила.

— Лучше помыть.

Поскольку Широ сказал так, она помыла его под холодной водой из крана. Спелый помидор брызгал соком, когда она вгрызалась в него. Она высосала желеобразные семена с приятной кислинкой и сладостью, затем съела мякоть.

— И учти: на ужин тоже нужны, так что — один, не больше.

— Всего один?

— Ага. Если всё исчезнет, меня отругают.

Широ тоже занимался уходом за овощами. Хотя он казался лентяем, у него тоже была работа. Кинуко выбросила оставшийся черенок в ведро для органических отходов и, взяв пустую корзину для белья, вернулась в дом.

Раздался звон фурин — ветер звякнул колокольчиком. 

[П.п: 1) Святилище Инари про которое идёт речь в начале главы (Бесконечный Инари) имеет свой аналог в реальном мире (хотя скорее всего это он и есть) это Храм Фусими Инари в Киото.