Онлайн чтение книги Леди, которая хочет убивать Lady wants to kill
Эпизод 9. Пять служанок, часть 3

Как и сказала Беатрис, две недели прошли без единого происшествия. Подозреваемого в убийстве графа так и не поймали, но ходили слухи, что преступник, использовавший черную магию для усиления тела, не мог долго прожить и, возможно, уже где-то умер.

На четырнадцатый день жрец Теодор навестил их, сделав вид, что снимает магическую метку. Это было весьма убедительное представление.

Беатрис, зная всю правду, безразлично наблюдала за происходящим, а Фрэнсис с трудом скрывал смущение. Но они не стали прерывать спектакль — это было необходимо, чтобы успокоить слуг герцогского дома.

Фрэнсис, впрочем, так не думал. Паладину казалось, что Беатрис вынудила его драгоценного жреца разыгрывать никому не нужную сцену. Молодой человек смотрел на нее так, словно она обладала дурным вкусом.

Так завершилось это представление. Срок действия видения, которое явилось Фрэнсису, истек, и потому сегодня он должен был вернуться в храм вместе с Теодором.

Однако, прежде чем уйти, молодой человек отвел Теодора в уединенное место после того, как тот попрощался с герцогиней Агатой.

— Святой отец, мне нужно с вами поговорить.

— Что-то случилось за время моего отсутствия?

Фрэнсис кивнул и рассказал обо всем, что произошло. О том, как Беатрис, почувствовав его ложь, заставила его открыть правду о своей способности и о видениях. Он умолчал лишь о ее способности чувствовать магию.

Лицо Теодора стало серьезным. Он осторожно спросил, правильно ли поступил Фрэнсис, раскрыв свой секрет.

— Все в порядке. Леди поверила мне. И она не из тех, кто станет разглашать чужие тайны.

— Тогда это хорошо.

— Но есть кое-что, что не дает мне покоя.

— Что именно?

— Когда я рассказал миледи о своей способности и предупредил о видении, она ответила, что ничего не произойдет.

— Ничего?

На лице Теодора промелькнула тень, словно он что-то скрывал. Священник, у которого так легко читаются эмоции, — как надежно.

— Да, она была абсолютно уверена. Я не знаю, почему.

Теодор задумался, не торопясь отвечать. Он явно что-то знал, но колебался, стоит ли ему говорить.

Фрэнсис не стал его торопить. Если это действительно важно, он все равно расскажет, когда примет решение. 

И, как и ожидалось, спустя некоторое время Теодор осторожно заговорил:

— Когда ты впервые рассказал мне о своих видениях, у меня было две версии.

— Какие?

— Первая — что леди Беатрис грозит опасность, которую мы не можем предугадать. Вторая…

Он сделал паузу, облизнув пересохшие губы.

— Что она собирается покончить с собой.

Фрэнсис подумал, что ослышался. Он не мог вымолвить ни слова. Этот вариант даже не приходил ему в голову. Она? Совершить самоубийство? Почему?

Он вспомнил спокойное, сдержанное лицо дочери герцога. Ее сухую, отстраненную манеру речи. Вспомнил тепло пальцев, когда она коснулась его руки, и короткое, ровное звучание голоса, когда она произнесла его имя.

Он ничего о ней не знал. Но у нее есть причина покончить с собой?

Голос Теодора прозвучал глухо, сдержанно. Он не стал останавливаться, даже видя, что Фрэнсис не понимает.

— Леди Беатрис мечтала о смерти.

Дальнейшие слова Теодора казались Фрэнсису нереальными. Все, что он знал о леди Беатрис, не вязалось с этим.

Он говорил о том, как миледи зимой выходила босиком в сад и сидела под деревом, как ее презирали в семье, как слуги издевались над ней. Как она когда-то держала за руку самого Теодора и просила убить ее без боли… Ничто из этого ей не подходило.

— Вот почему она могла быть уверена, что ничего не произойдет.

Теодор сказал это почти утешительно, видя, как Фрэнсис с трудом осознает услышанное.

— Возможно, твои слова заставили леди передумать.

На его лице мелькнула горькая тень. Фрэнсис вздрогнул, сделал шаг назад.

— Фрэнсис?

— Святой отец... возвращайтесь в храм без меня.

— Что? Куда ты?

Теодор с тревогой спросил, но Фрэнсис уже стремительно уходил. За спиной раздался зов:

— Фрэнсис!

Паладин не обернулся.

Он видел множество видений. Кто-то погибал от руки убийцы, кто-то умирал в результате несчастного случая, кто-то угасал от болезни. Но никто… никто никогда не накладывал на себя руки.

Все они были поглощены смертью, словно бедствием, внезапным и неминуемым. Но никто не звал смерть к себе.

Франсис бросился в ее покои.

Возможно, она услышала мои слова и изменила решение. Из-за меня. Из-за моих слов.

Молодой человек пытался убедить себя, что это чувство — всего лишь долг.

Он вспомнил то первое видение: залитая кровью фигура, видение, от которого сковало все его тело. А затем, когда иллюзия рассеялась…

Под всей той кровью оказалась девушка невероятной красоты. Настолько красивая, что вновь лишила его способности двигаться — но уже по другой причине. И, возможно, именно поэтому она так глубоко засела у него в памяти.

Глаза, поблескивающие в свете люстр, и слишком бледное, сухое лицо. Странный шрам на тонкой шее, происхождение которого он не мог объяснить. Жемчужное платье, идеально на ней сидевшее.

Думала ли Беатрис Эмбер о самоубийстве, когда сидела рядом с ним в саду? Из-за этого она вновь явилась ему в видении?

Фрэнсис знал, что не должен, но ему хотелось спросить.

Когда мы были в саду… вы думали о смерти?

Добежав до ее комнаты, он распахнул дверь, забыв о приличиях.

Беатрис спокойно сидела, а Лора с удивлением распахнула глаза.

Спустя мгновение служанка опомнилась и вспыхнула гневом — она что-то сердито говорила ему, но Фрэнсис не слушал.

Он хотел спросить. 

— …Леди. 

Их взгляды встретились — ее желтые глаза уставились прямо на него. Наверное, поэтому Фрэнсис вдруг сказал совсем не то, что собирался.

— Эм... миледи... если у вас сегодня будет время...

Беатрис слегка наклонила голову.

Фрэнсис сам не понимал, что несет.

— Может... выпьем чаю?

Паладин закончил фразу, и только тогда до него дошло, что он сказал.

Это даже за третьесортное ухаживание не сойдет. Лора посмотрела на него так, будто потеряла к нему всякое уважение.

Лицо его вспыхнуло жаром, и он с облегчением подумал, что не относится к людям, которые легко краснеют. Но кончики ушей предательски налились алым. Какой же я идиот!

Фрэнсис мысленно ругал себя, сгорая от стыда. Пока он внутренне корчился от смущения, Беатрис спокойно ответила:

— Что ж, почему бы и нет. Времени у меня достаточно.

— Ч-что?! Миледи, вы действительно собираетесь согласиться после такого? — всполошилась Лора.

— Это… было так странно?

— Странно?! Конечно, странно! Это ужасно! Слишком старомодно! Даже мой дед, когда ухаживал за бабушкой, не опускался до такого! Это худшая реплика, что я слышала за все свои тридцать лет!

— Лора, тебе ведь еще нет тридцати.

— Я уверена, что даже в будущем не услышу ничего столь же жалкого!

Лицо Фрэнсиса вспыхнуло еще сильнее. Щеки окончательно залились краской. Видимо, ему действительно было стыдно.

Беатрис, не обращая внимания на его мучительное смущение и возмущенные выкрики Лоры, спокойно поднялась с дивана.

Фрэнсис Беленоуз, как и герцог Канеман Маркес, совсем не напоминает того, кого я когда-то знала. 

Когда он молчал, выглядел почти так же, только немного моложе. Но стоило ему заговорить, и сходство с прежним собой исчезало бесследно.

Он никогда не был таким мягким, словно его можно продавить пальцем. И все же… 

Его «способность» вызвала у нее интерес.

Это мог быть первый ключ к разгадке того, что происходит с ней, к бесконечно повторяющейся жизни, в которой она застряла.

Именно поэтому мне стоит держать его ближе.

— Я подготовлюсь и спущусь. Ждите меня в гостиной.

— Д-да, конечно! 

Фрэнсис поспешно вышел, усердно потирая пылающие щеки.

Беатрис тихо усмехнулась, и Лора, фыркнув, повторила ее усмешку. Служанке явно был не по душе молодой паладин.

Беатрис вышла в легком платье. Оно было светлого оттенка, свободного кроя, без подчеркнутой линии талии. Ткань плавно спадала вниз от груди и мягко колыхалась на ветру.

На первый взгляд оно напоминало ночную сорочку, но в вышивке и декоративных элементах угадывалось отчаянное старание горничных и портных — они выжали из этого фасона все возможное, чтобы избежать подобных ассоциаций.

Поверх юная герцогиня набросила ажурную шаль, сотканную вручную, словно паутина. В таком виде ее наряд был хоть сколько-то похож на прогулочный. Туфли на низком каблуке издавали тихий, ровный стук при каждом шаге.

Беатрис стояла рядом с Фрэнсисом у парадного входа. Лора ушла за каретой, и между ними повисло молчание.

Лица обоих сохраняли полное спокойствие, но если юная леди действительно была невозмутима, то в голове паладина бушевала паника.

Я хотел задать ей совсем другой вопрос, но вместо этого сморозил что-то совершенно бестолковое. «Если будет время, не хотите ли выпить со мной чаю?» 

Даже дед, когда ухаживал за бабушкой, не опустился бы до такого. Лора права.

И пока Фрэнсис безмолвно мучился, кто-то бесцеремонно вклинился между ними. Просто положил руки им на плечи, раздвинул в стороны и сам занял освободившееся место.

В этом доме так поступить мог лишь один человек.

— Феликс.

— И куда это вы вдвоем собрались? — прищурившись, осведомился он.

Фрэнсис вспомнил, как Феликс явился к нему в комнату, сверкая таким же подозрительным взглядом. Тогда второй сын герцога явно опасался, что какой-то тип увивается за его младшей сестрой. И теперь, когда Фрэнсис действительно оказался в этой роли, он не знал, как оправдаться, поэтому просто закрыл рот.

Беатрис первой ответила:

— На чай.

— Чай? Чай?! А здесь что, чая нет? Зачем ради этого куда-то ехать?

— Потому что выпить его предложили не здесь.

— Кто предложил?

Беатрис молча посмотрела на Фрэнсиса. Феликс тоже уставился на него. Две пары желтых глаз смотрели на него в ожидании.

Паладин смотрел перед собой, делая вид, что ничего не замечает. Но все же медленно повернул голову.

В глазах Беатрис не было ни тени эмоций, а вот взгляд Феликса буквально кричал: «Ты же говорил, что не можешь жениться, мерзавец!»

— Погода хорошая… — пробормотал он.

— «Погода»? Да, погода и правда хорошая. Настолько хорошая, что я тоже с вами поеду.

Феликс был еще в домашней одежде, но, сказав это, быстро указал пальцем на обоих, а затем развернулся и умчался к себе. Как только он исчез, Лора вернулась с каретой, которая остановилась прямо перед входом.

Фрэнсис мечтал, чтобы они с Беатрис поскорее сели в нее и уехали. Но леди даже не шелохнулась. Значит, и он тоже не мог.

В итоге они вчетвером оказались в одной карете. В воздухе повисла тягостная тишина. Даже наедине с Беатрис ему было спокойнее. 

Феликс сидел, скрестив руки на груди, и молча сверлил Фрэнсиса взглядом. Беатрис, впрочем, не выказывала ни малейшего интереса к происходящему и просто смотрела в окно.

— Миледи, если подумать, это ведь ваш первый выход в свет, верно? — неожиданно спросила Лора.

— Верно.

Феликс знал, что сестра никогда не выбиралась из особняка, но, услышав это от нее самой, помрачнел. Фрэнсис смотрел на нее так же.

Если слуги издевались над ней, логично, что ей не позволяли свободно выходить.

Но пока мужчины молчали, Беатрис и Лора спокойно беседовали.

— Куда вы хотите пойти?

— Без разницы.

— На улице Фреа есть кафе для аристократов. А на улице Росайю — рестораны с разными блюдами, но там часто бывают не только аристократы, но и богатые купцы и простолюдины. Думаю, лучше выбрать улицу Фреа.

Лора старалась объяснить всё Беатрис как можно подробнее, но при этом украдкой взглянула на Фрэнсиса. Казалось, этим взглядом она спрашивала: «Если у тебя есть на примете какое-то место, скажи». Однако паладин, не особо задумываясь, сгоряча предложил просто пойти выпить чаю, а потому скромно опустил глаза.

Лора, словно и ожидала такого ответа, мягко улыбнулась и снова повернулась к своей госпоже. 

— А ты что предпочитаешь?

— Я? 

Когда Беатрис переспросила, служанка несколько раз моргнула.

— Если вы спрашиваете, где мне больше нравится, то, конечно, на улице Росайю. Но улица Фреа — место исключительно для знати, так что простолюдины вроде меня не могут просто так заходить в заведения, если только не выполняют поручение аристократа. Поэтому я никогда не пробовала тамошний чай или десерты.

— Тогда на улицу Росайю. 

Лицо Лоры озарилось радостью. Это место, которое она знала как свои пять пальцев. Ей было приятно, что она сможет порекомендовать что-то хорошее для своей госпожи. Но ещё больше радовало то, что миледи спросила ее мнение и приняла его в расчет.

Хотя ей ни разу не довелось попробовать чай и десерты, которые любят аристократы, Лора была уверена, что на Росайю тоже хватает заведений не хуже. Конечно, госпожа не привередлива в еде и всегда ест все, что ей подадут, но Лоре все равно хотелось угостить ее самым вкусным.

Она открыла окошко с боку возницы и попросила довезти их до «Уолбарет».

Без происшествий карета остановилась у входа в кафе. Первым вышел Фрэнсис, за ним — Феликс. Паладин протянул руку, чтобы помочь Беатрис, но Феликс легким толчком плеча отодвинул молодого человека в сторону. 

В его красивых золотых глазах ясно читалось: «не суйся, куда не просят». Фрэнсис нахмурился. Он понимал, что это просто забота брата о младшей сестре, но это вовсе не значило, что его такое поведение не раздражало.

Тем не менее ссориться с великим аристократом было себе дороже, поэтому паладин тихо вздохнул и повернулся к Лоре. Та пару раз моргнула, затем, с легким кокетством, изобразила на лице надменное выражение, но все же вложила свою ладонь в его и сошла на землю.

Беатрис, как и ожидалось, приняла руку Феликса.

— Вот мы и на месте, миледи.

Кафе «Уолбарет», которое они выбрали по совету Лоры, оказалось небольшим, но оформленным со вкусом: белый и коричневый цвета придавали ему элегантный вид.

Треугольная крыша, покрытая черепицей насыщенного красно-коричневого оттенка, контрастировала с безупречно белыми стенами. В маленьком садике стояло около пяти столиков, а среди кустов играла девочка лет десяти. Каштановые волосы были заплетены в две косички, на ней была легкая зеленая юбка. Девочка весело срывала цветы.

Дочь одного из посетителей?

— Ах, это дочка владельцы заведения, — пояснила Лора. — Ого, как же она выросла.

Служанка потянулась к дверной ручке, украшенной резным узором в виде цветка, и открыла дверь.

— Мне нравится это место, но я не могу позволить себе приходить сюда часто. Если честно, тут дороговато для горничных. Зато сэндвичи просто бесподобны! Да и чай с десертами замечательные.

— Все равно это всего лишь еда для простолюдинов, — небрежно бросил Феликс, первым заходя внутрь.

Глаза Лоры вспыхнули возмущением, но она быстро взяла себя в руки и смиренно опустила взгляд.

Увидев это, Беатрис тоже прищурилась, пробуя повторить этот взгляд, но вскоре передумала и просто вошла следом. Фрэнсис, который наблюдал за этой сценой с какой-то странной улыбкой, двинулся за ней.

Кафе занимало два этажа. Большие окна пропускали много солнечного света, создавая уютную атмосферу.

Поднявшись наверх, они уселись за столик. Доброжелательный официант вежливо проводил их и оставил меню. Лора тут же встала рядом с Беатрис, готовая давать рекомендации.

— Здесь особенно хороши травяные чаи. Сэндвичей много самых разных, но чаще всего заказывают классический. Если сэндвичи вам не по вкусу, можно взять печенье или торт. Те, что с кремом, очень вкусные, но вам, миледи, лучше выбрать что-то другое — вы ведь не любите сладкое…

Беатрис слегка склонила голову. Я не люблю сладкое? Она никогда не задумывалась об этом.

В итоге они заказали три чашки разного травяного чая и два вида сэндвичей. Фрэнсис и Феликс, не питавшие особой любви к сладкому, обошлись без десертов.

Лора, кажется, заметно расстроилась, поэтому Беатрис, немного подумав, попросила упаковать ей кусочек чизкейка на вынос. Увидев, как лицо девушки тут же озарилось радостью, она подумала, что ее горничную легко обрадовать.

Когда подали чай, за столом воцарилась тишина. Фрэнсис, глядя на всех, размышлял, как же все так получилось.

Первоначально он был потрясен словами жреца Теодора и хотел задать дочери герцога вопросы. Но стоило ему увидеть лицо Беатрис, как язык будто прирос к небу, и он просто предложил пойти выпить чаю.

Тогда ему казалось, что он сказал это наобум, но теперь Фрэнсис уже не был в этом уверен. Может, это не такая уж плохая идея — убить время за чашкой чая, а потом спросить обо всем?

Но из-за Феликса, который буквально шипел на каждый его шаг, паладин уже сомневался, что вообще удастся что-то сказать по этому поводу.

Неужели мы просто попьем чаю и разойдемся? Раздумывая, Фрэнсис осторожно нарушил молчание:

— Миледи…

— Пей чай, — мгновенно пресек его Феликс.

Паладин помрачнел. Я ведь не какой-то негодяй, так почему же он так меня сторожит?

Разумеется, Феликс тоже был на взводе. Ароматный травяной чай, который он не любил, казался ему просто пресной водой. Да и этот рыцаришка с прилизанной мордой, который пару недель назад заявился в их дом с благородными намерениями «защитить» его младшую сестру, раздражал до чертиков.

Когда выяснилось, что он связан обетом безбрачия, Феликс расслабился. Но в последний день, когда, казалось бы, все уже было решено, этот тип вдруг заявил, что хочет попить с Беатрис чаю. Ха. Вот уж неожиданно. Просто до неприличия очевидная попытка на прощание втереться ей в доверие.

Феликс не мог сказать, что он как-то особенно заботится о Беатрис. Но все же она из их рода, так что он решил ее защищать.

Сестра всю жизнь сидела взаперти, почти не видела мужчин, и стоит кому-то начать к ней подмазываться, как она может легко повестись. Хотя… Как это «не видела»?

В их доме хватает достойных мужчин — хотя бы он сам и их старший брат Каллекс. А тут вдруг тратит время на какого-то проходимца. Ну и низкие же у нее стандарты.

— Не понимаю, почему вы так настороженно ко мне относитесь, Ваша Светлость. 

Феликс, который до этого просто сверлил взглядом чашку с чаем, резко поднял голову.

— А с чего бы мне вообще тебя одобрять?

— Я не говорю, что вы должны меня одобрять. Просто не стоит быть столь подозрительным.

— Как, по-твоему, я должен не подозревать того, кто так откровенно навязывается Беатрис?

Фрэнсис тут же замолчал, потеряв дар речи. В глубине души он знал, что со стороны это и правда могло выглядеть именно так. Но черт побери, я же совсем не собирался делать этого!

— Я не пытался навязываться, — возразил он, хоть и не очень уверенно.

— Ага, рассказывай. Думаешь, я не знаю, зачем ты тут? Сперва говоришь, что жениться не можешь, а в последний день вдруг зовешь на чай.

В этот момент официант, чуя недоброе, быстро поставил на стол две тарелки с сэндвичами и тут же ретировался. Видимо, напряжение между двумя мужчинами ощущалось даже со стороны.