Онлайн чтение книги Леди, которая хочет убивать Lady wants to kill
Эпизод 14. Обещание

Беатрис приняла ванну, переоделась и легла в постель. В комнате, которую Лили успела хорошо натопить, было не просто тепло, а жарко.

И все же ее тело оставалось холодным. Лили то и дело поправляла одеяло, укутывая госпожу плотнее, приносила горячий чай. Беатрис выпила пару чашек, но вскоре и это ей наскучило — она спрятала лицо под одеялом.

Под дождем я расставила приоритеты. Способности Фрэнсиса можно пока оставить — сам он, похоже, о них знает не так уж много. Значит, в первую очередь стоит разобраться с тем демоном у подножия утеса, о котором говорила Пенелопа.

Какой у меня график на этой неделе? Сколько она ни пыталась вспомнить, на ум ничего не приходило. Лишь холодная пустота, и чтобы пробиться сквозь нее, пришлось напрячься.

На этой неделе встреча с Пенелопой. На следующей — приглашение от маркиза. Фрэнсиса тоже надо будет увидеть еще раз. А еще рассказать Тодду подробнее о демоне под утесом.

Как же это утомительно. Настолько, что можно сдохнуть от скуки. Вот бы умереть прямо сейчас. С этой мыслью она шевельнулась под одеялом, и тут в тишине раздался стук в дверь.

До ужина еще далеко. Когда Лили отворила дверь, в проеме показалось знакомое лицо.

Канеман. Ах, да, он же в особняке. Хотя именно он принес ее сюда, его присутствие совершенно выветрилось из сознания Беатрис.

— Решил навестить вас, вдруг заболели.

Лили покосилась на него с таким видом, будто хотела спросить: и что, специально молиться за здоровье госпожи тоже будешь? Однако она отошла в сторону.

Канеман переступил порог. Одежда на нем уже была другой, но Беатрис этого даже не заметила.

Она молча наблюдала за ним, выглядывая из-под одеяла, а потом все же выбралась наружу. Гость пришел, значит, придется показать лицо.

Но при этом она не сочла нужным даже приподняться. Раз уж он считает меня больной, пусть уж примет и этот жест.

— Вы стали выглядеть лучше.

Канеман без спешки сел в кресло у кровати. Под дождем Беатрис была бледнее белой бумаги. Конечно, в Империи светлая кожа — признак красоты, но в тот момент ее бледность была похожа скорее на смертельный холод.

— Не стоило утруждаться визитом.

— После того, что я увидел, не волноваться было бы сложнее.

— Не похоже, чтобы вы слишком переживали.

— Я еще никогда в жизни так не волновался, а вы говорите такое... обидно.

— Если не хотите еще больше расстроиться, вам лучше уйти.

В голосе Беатрис звучало откровенное намерение действительно его разочаровать. Однако Канеман лишь спокойно скрестил ноги. Это означало одно — он никуда не собирался.

— У меня есть дело.

— Какое?

— В первый день праздника основания вы будете сопровождать наследного принца.

— Так вышло.

Говорить о сопровождении наследного принца «так вышло» могла, наверное, только она. Впрочем, не мудрено — если даже к остальным кавалерам, которые из кожи вон лезли, чтобы пригласить ее, она относилась с равнодушием, то уж принц точно не был для нее исключением.

— Тогда во второй день пойдемте вместе.

Беатрис раздраженно сморщила нос. Недовольство написано у нее на лице. Хорошо хоть, что раздражаю ее не я, а необходимость дважды подряд появляться на балу.

В отличие от бала дебютанток, празднование Дня основания длится целую неделю, и каждый может решать, в какие дни присутствовать. Обычно высшая знать выбирает первый или последний день, если нет особых причин.

— Вам это не по душе?

Канеман слегка коснулся ее руки, выглядывающей из-под одеяла. И тут же нахмурился. В комнате жарко, прошло уже немало времени. Почему ее руки все еще холодные? Но едва эта мысль мелькнула в голове, как Беатрис без колебаний схватила его ладонь. Канеман моргнул, слегка озадаченный.

— Не то чтобы не по душе, но это слишком утомительно.

— …Как же вы, право.

Беатрис лежала в постели, держа за руку чужого мужчину, но на ее лице и в голосе не дрогнуло ни единой эмоции. Холод ее ладони, словно вынутой из ледяной воды, постепенно согревался от высокой температуры тела Канемана.

Хотя пониженная температура не наносила ей серьезного вреда, согреться было куда сложнее. Когда тело слишком холодное, суставы и мышцы деревенеют, движения становятся медленнее.

Это не причиняло ей боли, но было неприятно. Благодаря жаре в комнате тепло понемногу возвращалось, но слишком медленно.

Если бы здесь был Тодд, она могла бы просто попросить его использовать магию. Но перед ней сидел герцог, и магией он не владел, поэтому она просто взяла его за руку.

Прижимая окоченевшие пальцы к его коже, она ощущала, будто держит нечто вроде приглушенного пламени, уже не палящего, но все еще теплого.

— Тогда поступим так, — Канеман говорил неспешно, будто вместе с его теплом что-то переходило и от нее к нему. — Если вы пойдете со мной на бал, я выполню одну вашу просьбу.

Он сам осознавал, насколько бессмысленным был его порыв. Чистый импульс, ничего, что могло бы принести ему выгоду.

Она все еще держала его за руку. Их ладони согрелись, температура стала почти нейтральной.

Беатрис смотрела на него взглядом, в котором невозможно было угадать ни одной мысли. И Канеман вдруг понял, что и сам не может понять, о чем думает.

— Хорошо.

Когда она дала согласие, герцог почувствовал, что остальное уже не важно.

В тот вечер Беатрис так и не спустилась к ужину. Она просто заснула прямо в постели.

Как только ее дыхание стало ровным, Лили тут же принялась намекать герцогу Маркесу, что пора бы ему уйти. Она даже не говорила этого вслух, но ее выражение лица было настолько красноречивым, что он невольно усмехнулся.

А на следующий день Лили все же заболела. Не слишком сильно, но температура поднялась, да и кашель не заставил себя ждать. Когда Беатрис проснулась и увидела ее состояние, то без лишних слов отправила служанку на двухдневный отдых, а вместо нее позвала Лору.

Лили выглядела до крайности обиженной, но на этот раз ее протесты не помогли. В прошлой жизни она тоже не раз заболевала, подстраиваясь под выносливость своей госпожи.

Лора, напротив, вошла в комнату с сияющей улыбкой. Они не были так близки, как с Лили, но ее поведение тоже несло в себе заботу — явно было видно, что она постарается облегчить Беатрис жизнь, насколько это возможно. Так что с повседневными делами проблем возникнуть не должно.

Лора осторожно расчесывала ее волосы, пока Беатрис, все еще не до конца проснувшись, сидела на диване.

— Вам стоит взять еще одну горничную, — заметила Лора. — Когда Лили заболевает, это сразу создает проблему.

— Не знаю… Ты ведь тоже здесь.

Если Лили болеет, всегда можно позвать Лору. Вряд ли стоит утруждать себя поисками кого-то нового. Однако та лишь улыбнулась с видом человека, которому приятно, но который все равно собирается ее переубедить.

— Конечно, если вы позовете, я приду сразу. Но ведь я — горничная Ее Милости, я не могу постоянно находиться при вас. Подумайте об этом.

— Хорошо, подумаю.

— Кстати, ваша мать, кажется, так и не нашла рыцаря, который бы ей понравился. Поэтому она решила выбрать вам охрану из числа выпускников рыцарской академии.

Беатрис невольно нахмурилась. Вопрос с охраной давно отошел на задний план из-за лжи, что тогда придумал Теодор.

Но даже если бы мать его выбрала, толку было бы немного. Ни один рыцарь не будет сильнее ее самой, так что он лишь будет путаться под ногами. Последние месяцы Агата не поднимала эту тему, и Беатрис уже подумала, что та забыла, но, видимо, все это время она тщательно подбирала кандидатов.

— Мне не нужен личный рыцарь.

— Не бывает знатных девушек без личных рыцарей, госпожа. Ваша мать просто хочет выбрать того, кто вам подойдет. Она знает, что вы не любите людей, поэтому это занимает время.

— Мне нужно извиняться за это?

— Вряд ли, — Лора улыбнулась.

Закончив расчесывать волосы, она принялась за косу, переплетая пряди мягко, не затягивая слишком туго. Беатрис уже собиралась сказать, что ее раздражают эти прикосновения, но тут вспомнила кое-что.

— Напиши письмо Пенелопе Сиэтлин.

— Какой текст?

— Приглашение в поместье.

— Если я не ошибаюсь, она сейчас считается одной из самых красивых девушек столицы. Это ведь та, с кем вы подружились на чайном вечере у принца?

— Не совсем. Мне нужно кое-что у нее узнать. Ах, да, и еще…

Как только Лора закончила с прической, Беатрис тут же встала.

— Напиши Флории.

Лора заметно изменилось в лице. Конечно, она подумала, что это из-за жалости. Флория, еще совсем юная, потеряла отца.

После той трагедии она и ее брат Галлот отказались от участия в светской жизни и закрылись в своем поместье. Похороны так и не состоялись, и никто в столице не знал, как они там справляются.

— Напиши что-нибудь нейтральное. Просто справься о делах.

— Хорошо, так и сделаю.

Лора усадила Беатрис обратно на диван и, поклонившись, вышла, чтобы отправить письма.

Спустя какое-то время в дверь постучали.

— Госпожа… — за дверью раздался приглушенный голос Лили. — Мне нужно кое-что передать.

— Что случилось?

Лили, похоже, изо всех сил старалась подавить кашель — ее голос то и дело прерывался.

— От Тодда… пришло сообщение… Он хочет встретиться… в ближайшее время.

— На этой неделе у меня нет ничего важного. Ответь ему, что можем увидеться.

— Да, госпожа. Тогда…

Передав сообщение, Лили тут же поспешила уйти. Очевидно, она боялась, что заразит Беатрис.

Та задумалась. Могу ли я вообще заболеть? За все прожитые жизни я умирала от старости, но ни разу — от болезни.

Когда она умерла и вновь открыла глаза, то поняла, что ее срок жизни мало чем отличается от человеческого. Иногда ей хотелось верить, что если не убивать и не быть убитой, то она никогда не умрет, но реальность говорила об обратном.

****

Когда Лора вернулась после отправки писем, Беатрис отправилась на обед с Агатой. Ее не стали будить утром, решив, что после вчерашнего инцидента ей нужно отдохнуть.

Как и ожидалось, в столовой не было Каллекса — он был слишком занят. Не оказалось и Феликса, вероятно, он ушел во дворец.

— Ты пришла. Как себя чувствуешь?

— Все в порядке.

Агата даже не стала спрашивать, почему вчера она оказалась под дождем. Все в семье хорошо знали о ее периодах тоски.

Как только Беатрис села напротив, слуги начали подавать еду.

— Слышала, ты согласилась быть партнершей герцога Маркеса во второй день праздника?

— Да, так вышло.

Агата довольно улыбнулась. В первый день она будет с наследным принцем, во второй — с герцогом. Не так уж плохо. Пусть Беатрис и не проявляет к этим двоим особого интереса, но если они проведут вместе достаточно времени, чувства появятся сами собой.

На самом деле Агата считала, что брак с герцогом Маркесом был бы для нее лучшим вариантом. В императорском дворце ей пришлось бы быть настороже, угадывая настроение каждого, а Беатрис всегда была сдержанной и замкнутой — в такой среде ей будет тяжело.

— Придется заказать для тебя новое платье. И до праздника нужно выбрать тебе рыцаря и новую фрейлину.

— Фрейлину?

— Да. Дочери герцогов после дебюта всегда берут фрейлин. А у тебя только горничные.

Сколько хлопот сваливается одна за другой…

У герцогини тоже была старая фрейлина, но та уже год находилась в отпуске. Баронесса Делика взяла паузу, чтобы ухаживать за больным сыном.

Привязавшись к ней за годы совместной жизни, Агата не стала увольнять ее, продолжая ежемесячно высылать жалование и не беря новую фрейлину. Скорее всего, это означало: если захочешь вернуться — возвращайся.

— Можно мне подумать?

— Конечно, не спеши.

Агата не стала ее торопить и приступила к трапезе. Вчера за ужином в компании трех мужчин она узнала немало интересного.

Интерес наследного принца к Беатрис был очевиден еще с бала дебютанток. Что касается герцога Маркеса, то раньше у нее были сомнения, но теперь она убедилась — он тоже проявляет интерес к её дочери. Однако неожиданно в этом списке появился еще один человек.

— Ты близка с сэром Фрэнсисом Беленоузом?

Беатрис, неспешно разрезавшая мясо, вдруг замерла. Она слегка склонила голову, словно не понимая, к чему вопрос.

— Не особо.

— Хм, понятно.

Да, моя дочь совершенно равнодушна к мужчинам и романтическим вопросам. Вопросы о них приводят лишь к безразличным ответам. Агата молча продолжила обед, вспоминая вчерашний ужин.

Как всегда, Феликс по-боевому разделывал стейк, но как только услышал, что Беатрис проведет второй день праздника с Канеманом, недовольно пробормотал:

— Да что ж все так запутано.

— Вы сейчас специально, чтобы я услышал? 

— Я вас задел, герцог Канеман? 

То, что Феликс спокойно ворчал при нем, уже само по себе было проблемой. Но Канеман, ухмыляясь, легко подыграл ему, что выглядело еще абсурднее.

Агата вздохнула и махнула рукой, давая мужчинам знак не ссориться. Их взгляды тут же разошлись.

— В прошлый раз этот проклятый паладин тоже к ней лез, — проворчал Феликс с явным раздражением.

Агата задумалась. Паладин? Он, должно быть, о Фрэнсисе Беленоузе, который приходил с Теодором.

И, похоже, этой темой заинтересовалась не только она — взгляды Канемана и Каллекса тут же устремились на Феликса. Феликс, все еще жуя мясо, нахмурился, заметив, что все трое теперь смотрят на него. Он быстро прожевал и сглотнул.

— Что?

— Святой рыцарь приставал к Беатрис?

Каллекс недовольно нахмурил брови. Феликс даже не задумывался, прежде чем кивнуть.

— Да еще как. Я специально вмешался и все испортил.

— Молодец.

Глядя на то, как в этот момент оба ее сына наконец проявили единодушие, Агата посмотрела на них с легким недоумением.

Феликс заметил ее взгляд и добавил, будто оправдываясь:

— Представьте, он взял ее за руку, когда они были наедине!

Хотя он сам этого не видел, говорил с полной уверенностью, словно был свидетелем. Просто решил, что раз оба все равно признали это, то разницы нет.

Агата и Каллекс на секунду задумались, тогда как Канеман безмятежно добавил:

— Я тоже держал ее за руку. Так что отставать не собираюсь.

— Что?

Феликс недоверчиво уставился на Канемана. На его лице было отчетливо написано, что он больше не может доверять ни одному мужчине, который ошивается возле его младшей сестры. У Каллекса было примерно то же лицо.

Единственная, кто сохраняла спокойствие, — Агата. Я-то думала, что рядом с моей дочерью только наследный принц и Канеман, а теперь, оказывается, и этот святой рыцарь тоже.

Все трое были людьми незаурядными, поэтому Агата задумалась. Похоже, моя дочь действительно красива. Прямо как я в молодости…

Но вслух лишь спокойно заметила:

— Если речь не об эскорте, то приличной девушке не стоит позволять касаться своих рук до помолвки.

— Хм, согласен. Буду осторожнее, миледи. 

Он отвечал с таким видом, будто и не думал раскаиваться. Ругать его дальше уже не хотелось, поэтому Агата лишь махнула рукой и закончила трапезу.

После ужина Канеман поспешил покинуть особняк Эмберов, объяснив это тем, что если он задержится, адъютант его прикончит.

Когда его карета скрылась из виду, Феликс, ни капли не скрываясь, всем своим видом болел за адъютанта. Агата тут же схватила младшего сына за ухо и увела обратно в особняк.

Закончив вспоминать вчерашнее, Агата спокойно сказала:

— Не нужно зацикливаться на браке. Сначала с разными повстречайся, тогда и глаз наметаннее станет.

Беатрис, снова не уловившая связи с предыдущей темой, слегка склонила голову, но, как воспитанная дочь, ответила:

— Хорошо.

Если спутник был не слишком высокопоставленным, любой любовный скандал оборачивался для дворянских девушек позором. Вот юные леди и предпочитали флиртовать с разными мужчинами, стараясь при этом не скомпрометировать себя.

Консервативные аристократы только презрительно цокали языками. Однако Агата не видела в этом ничего плохого. В конце концов, чем больше мужчин девушка повидала, тем больше понимала, что все они одинаковые, и охотнее соглашалась на брак, организованный семьей.

Конечно, у нее самой был брак по любви. Агата улыбнулась с легкой горечью.

После нескольких минут обычных разговоров они закончили есть. Вернувшись в свою комнату, Беатрис заметила записку от Лили.

В ней значилось, что Тодд предлагал встретиться «хоть завтра».

Неужели что-то срочное? Что может быть настолько важным, чтобы он торопился? Первой в голову пришла Анна.

Но Лили не может пойти, а брать с собой Лору нельзя. Так что придется подождать, пока Лили выздоровеет. Беатрис сожгла записку.

Однако это не помогло. Лили, вместо того чтобы отдыхать, сбежала в храм, заплатила половину своей месячной зарплаты за исцеляющую магию и вернулась совершенно здоровой.

Глядя на нее, Беатрис впервые задумалась: что же мне с тобой делать?

Сказав, что в следующий раз Лили не нужно тратить деньги и лучше просто попросить Беатрис оплатить лечение, она тут же отмахнулась от взволнованного взгляда служанки.

*****

На следующий день, готовясь к встрече с Тоддом, Беатрис получила ответ от Пенелопы.

Письмо было полным радостного волнения: «Спасибо за приглашение! Я могу приехать хоть завтра!»

Беатрис взглянула на письмо и на секунду задумалась: почему все так жаждут увидеть меня как можно скорее? Но тут же она перестала об этом думать и передала, чтобы гостью ждали завтра.

После этого она покинула особняк.

Местом встречи был «Уолбарет». Тодд предложил встретиться в кафе напротив, но Беатрис выбрала место по более важной причине — сэндвичи.

Она оставила рыцаря дожидаться снаружи и вошла в заведение.

Внутри было довольно много людей, но все они сидели у окон, где было больше солнца, поэтому она без труда нашла тихий уголок.

Когда она пересеклась взглядом с Бриолет, та не сказала ни слова. Однако уже через несколько минут на столе оказались сэндвичи и чай — даже заказывать не пришлось.

Порция оказалась большой, поэтому Беатрис отдала два бутерброда Лили и велела передать один рыцарю.

Пока Лили выходила, за соседним столиком сели двое — мужчина с каштановыми волосами и женщина с пепельными.

Мужчина был Тоддом, сменившим цвет волос с помощью магии. А женщина…

— Здравствуйте, госпожа. Я скучала.

Анна.

От ее прежнего потрепанного вида не осталось и следа. Теперь перед ней сидела ухоженная молодая женщина, с выразительными темными глазами и слегка вьющимися пепельными локонами.

— Здесь слишком многолюдно. Я же говорил, что лучше встретиться напротив.

— Но тебе-то это не мешает.

В этот момент вернулась Лили. Она замешкалась у входа, оглядываясь в поисках Беатрис, и та сразу поняла, что Тодд использовал вокруг них заклинание «невидимости».

— Как вы узнали?

— Бесполезный вопрос. Позови Лили.

Тодд щелкнул пальцами, и Лили тут же обнаружила ее. Подбежав к столу, она первым делом спросила:

— Это магия?

— Именно. Давайте для начала присядем.

Как только Лили заняла место, беседа началась всерьез. Причина, по которой Тодд вызвал ее сегодня, была до смешного простой. Он приютил Анну, накормил, отмыл, одел, но та, едва придя в себя, заявила, что собирается отправиться прямо к госпоже, и не хотела слушать ни слова.

Анна сидела прямо, с гордо поднятой головой. Беатрис в ответ на все это не испытывала никаких особых эмоций. А вот Тодд был на грани взрыва. Черта с два, если все, что я для нее сделал, хоть что-то изменило. Она вообще меня слышит?

— Да даже если ты будешь рядом с леди, у тебя не будет работы!

— И что с того? Я ведь все равно не собиралась там работать. Какая разница?

— Я же сказал, что могу оформить это как официальный контракт! Платить тебе, не заставлять ничего делать силой. Я приложил немало усилий, чтобы тебя спасти, и ты не можешь сделать даже это?

— Спас ты? Это госпожа меня спасла! С чего ты себе чужие заслуги приписываешь?

Тут уж Тодду пришлось замолчать. Ладно, справедливо.

Но стоило ему замолчать, как Анна почувствовала себя в своей стихии и продолжила:

— Да и не все ли равно, раз уж ты меня нанимаешь? Что ты собираешься с меня требовать? Опять поить людской кровью?

— Любые способности даны, чтобы их использовать, — небрежно пожал плечами Тодд.

Анна тут же ткнула в него пальцем.

— Вот, видели?! Госпожа, я не могу с ним находиться! Возьмите меня с собой!

Когда разговор повернулся к ней, Беатрис лишь спокойно проглотила кусок сэндвича.

Итак, Тодду нужна Анна, но сама Анна хочет ко мне. С этим уже не раз приходилось сталкиваться. Беатрис ощущала что-то странное в отношении Анны. Не настолько явно, но все же… Неуловимое чувство. Запах. Какой-то остаточный след, словно я уже знала ее. Наверняка у того, как Анна цепляется за меня, есть причина.

— Все равно, даже если ты будешь рядом с леди Беатрис, ты ничего не умеешь. 

— Это не так.

— Да неужели?

— Ты раздражаешь! У тебя ни совести, ни морали! 

— Как странно слышать это от монстра.

— Я хотя бы монстр! А ты кто?! Смерть сородичей оставила тебя равнодушным, и ты этим гордишься?!

Тодд недовольно бурчал, Анна не переставала его дразнить. 

Для парочки, которая постоянно препирается, они слишком уж слаженно действуют. Беатрис хранила безразличное молчание, но тут Лили подняла палец, будто только что вспомнила нечто важное.

— Кстати, Ее Милость недавно говорила, что собирается выбрать для вас фрейлину.

— Что, правда? Я хочу! — выпалила Анна. 

— Фрейлины должны быть дворянками. Ты разве подходишь? Уж больно высоко метишь, — высказал свое мнение Тодд.

Лили строго сверкнула глазами, заставив их замолчать.

— Анна хочет оставаться рядом с госпожой, а Тодду нужны ее способности. Если ты, Тодд, создашь для нее новую личность, Анна сможет оставаться при госпоже, но взамен будет помогать тебе, когда понадобится.

— Вы хоть представляете, насколько сложно подделать новую личность? — пробурчал он, но откровенного отказа не последовало. 

Анна тоже понимала, что это ее лучший вариант, поэтому кивнула. Лили, чтобы все окончательно утвердить, добавила:

— И если собираешься быть фрейлиной, должна досконально знать всё о дворянстве и этикете. Фрейлины ведь не занимаются грубой работой, как обычные служанки, так что быть мастерицей на все руки необязательно. А, ну разве что заваривать чай — этому точно придётся научиться.

— О, у меня есть способ обучить ее. Правда, немного радикальный, — сказал Тодд.

— Только не говори, что бить собираешься?

— Лили, если бы ты знала, сколько раз она меня дубасила и швыряла, пока мы жили вместе, — такие вещи бы не спрашивала.

После этих слов Тодда Анна заметно помрачнела. Ее мутило от одной только мысли, что придётся снова иметь с ним дело. 

На всякий случай она пробормотала:

— Я знаю этикет.

Никто не спросил, откуда. Наверняка среди тех, кого барон заставлял её «есть», попадались и слуги из дворянских домов.

Если она и правда уже знакома с основами, времени на обучение уйдет гораздо меньше. Беатрис, доедая последний кусок сэндвича, приняла предложенный Лили платок и вытерла руки.

— Передай мне стоимость создания новой личности.

— Я так и собирался.

Беатрис решила, что разговор исчерпан, и поднялась из-за стола. Тодд не стал ее останавливать. Лили, предусмотрительно заказав сэндвичи заранее, тут же подошла к стойке и забрала их.

Когда они вдвоем вернулись в особняк, их встретили с известием о двух письмах из графства Билдлендер.

Одно было от Флории, а другое — от ее брата, теперь уже графа Билдлендера, Галлота. На письме Галлота стояла печать рода, что говорило о его официальном характере.

Беатрис начала с него. Внутри было уведомление о похоронах бывшего графа Гелиота Билдлендера. Церемония назначена на ближайшую субботу, в одиннадцать часов утра. Почерк ровный, без излишеств, вежливое приглашение проводить покойного в последний путь.

Она небрежно отложила это письмо и вскрыла следующее. Флория начала с легкого ответа на ее вопрос о самочувствии. Она писала, как постепенно меняется атмосфера в доме, о том, что ее брат, унаследовав титул, все еще живет в мучительной тревоге, и расспрашивала, как сама Беатрис. В самом низу письма было короткое предложение. 

«Вы сможете побыть со мной в вечер после похорон отца?»

Оно несло в себе просьбу о поддержке. Когда случается горе, человеку нужен кто-то, с кем можно разделить его. Лучше всего — родная кровь. Но Галлот не мог стать для Флории такой опорой.

Она популярна в свете, друзей у нее наверняка хватало. Почему же я? Провести с ней вечер, конечно, несложно.

Но Беатрис не могла ни посочувствовать, ни сострадать ей, ни даже разделить ее горе. И все же, передавая письмо Лили, она спокойно сказала:

— Ответь, что я согласна.

— Да, госпожа.

Она осознавала, что ее поведение — обман по отношению к Флории. И если когда-нибудь Флория узнает правду и возненавидит ее за это, Беатрис не станет возражать.

То, что делала Беатрис, не имело ничего общего с добротой. Всё строилось на холодной, выверенной пустоте. И в этом заключалась трагедия Флории, о которой та даже не догадывалась.

*****

Пенелопа Сиэтлин сегодня направлялась в герцогский дом Эмберов. Она получила приглашение от самой леди. До этого Пенелопа видела ее лишь дважды.

Один раз — на дебютном балу. И еще раз — на чайном приеме, устроенном наследным принцем. Впрочем, мы даже не успели толком поговорить. Почему же леди пригласила меня? Пенелопа не знала, но не могла скрыть волнения.

Она тут же написала ответ, полный радостного ожидания: «Я приду немедля!». А когда вскоре получила письмо с коротким «Тогда жду завтра», испытала легкое замешательство.

— Завтра?! Что мне делать с волосами? Какое платье выбрать? Украшения?!

Нет, Пенелопа не сердилась. Она просто хотела, чтобы все было идеально. И с того самого момента, как письмо оказалось у нее в руках, дочь барона перевернула вверх дном весь свой гардероб.

Лучше всего было бы надеть платье, сшитое специально для этого случая. Однако оно еще находилось в работе, и носить его пока было нельзя. Надо было настоять, чтобы портные закончили его быстрее...

Отгоняя сожаления, Пенелопа выбрала самое дорогое платье из тех, что у нее были. После дебютного бала ей начали приходить приглашения со всех концов светского общества. Она не собиралась появляться повсюду, но на некоторых мероприятиях ее присутствие было обязательным.

Барон Сиэтлин, не скупясь для своей единственной дочери, купил ей несколько изысканных нарядов. И самым дорогим из них было платье, расшитое жемчугом, которое сейчас лежало перед ней.

Накануне, почти до рассвета, она подбирала к нему украшения и туфли, решала, какую сделает прическу. Но как бы тщательно она все ни продумала, заснуть толком не смогла — волнение не отпускало ее до самого утра.

К счастью, ее природная красота не позволяла коже выглядеть усталой, так что она лишь поблагодарила судьбу за это и сама разбудила служанок, чтобы начать приготовления.

— Госпожа, вы слишком переживаете, — зевнув, пробормотала одна из них.

Пенелопа не обратила внимания на ее слова. Она готовилась так, словно снова собиралась на бал дебютанток, а когда наконец закончила, часы уже показывали полдень.

Особняк барона находился на окраине района, где жили аристократы. Из-за финансовых ограничений семье Сиэтлин пришлось поселиться там. Владения герцогов Эмбер располагались на противоположной окраине и занимали обширную территорию, так что, чтобы прибыть вовремя, нужно было выехать пораньше.

 Не теряя времени, она села в карету в сопровождении горничной и рыцаря.

— Вам действительно так не терпится? — спросила горничная.

— Конечно! С того самого момента, как увидела ее на балу, мне хотелось поговорить с ней.

— Но ведь на приеме, который устраивал Его Высочество, у вас была такая возможность.

— Ах, ну... — Пенелопа неловко улыбнулась. — Обстановка была не совсем подходящая.

Дочери графа Филдропа и маркиза Ришата, похоже, не ладили, а наследный принц беспрестанно заговаривал с леди Беатрис. У нее просто не было возможности вклиниться в разговор.

На дебютном балу ситуация была похожей. Вокруг леди Беатрис находились только те, чей ранг был выше или равен ее собственному.

По этикету в подобных случаях люди более низкого статуса не имели права первыми заговорить с вышестоящими. Все, что Пенелопе оставалось, — это наблюдать за леди издалека.

— Как думаешь, у меня получится с ней подружиться?

— Разумеется! — уверенно ответила горничная Энн, которая безмерно обожала свою госпожу.

Услышав это, Пенелопа улыбнулась — ее лицо прояснилось, как небо в весенний день.

Экипаж семьи Сиэтлин прибыл к герцогскому дому Эмберов точно в срок. Хотя она оказалась здесь чуть раньше назначенного времени, небольшая разница была вполне допустимой.

Карета остановилась перед величественным особняком. Пенелопа приняла руку охранника и сошла на землю.

Взгляд ее тут же устремился вверх — здание было столь грандиозным, что она едва могла охватить его целиком.

Герцогский дом Эмберов.

Пенелопа не стала скрывать своего восхищения. Когда она впервые побывала во дворце императора, ее поразило его величие. Но этот особняк поражал не роскошью, а элегантностью.

— Какой же он прекрасный... 

Родовое имение семьи Сиэтлин не могло сравниться с этим величественным зданием. А по сравнению с этим особняком баронский дом в столице и вовсе выглядел жалко.

Но Пенелопа не думала об этом. Она просто любовалась.

Обернувшись, чтобы еще раз оглядеть фасад, она услышала рядом тихий голос:

— Госпожа…

Горничная Энн мягко напомнила ей, что так поступать не стоит. Разглядывать чужой особняк, вертя головой во все стороны, было не слишком благопристойным поведением для дочери аристократа.

Пенелопа смущенно улыбнулась.

— Но он такой красивый…

Это было сказано с почти детским восхищением.

Она успела рассмотреть даже резные рамы окон, прежде чем из главных дверей особняка вышла молодая горничная.

У нее были красновато-каштановые волосы и зеленые глаза. Несмотря на юный вид, девушка держалась прямо и уверенно, не оставляя сомнений в своем профессионализме.

— Прошу прощения за опоздание. Вы леди Пенелопа Сиэтлин?

— Да, но это я приехала немного раньше. У вас здесь потрясающе.

— Благодарю вас. Прошу, пройдемте.

Пенелопа двинулась следом за рыжеволосой горничной, которую звали Лили.

Внутреннее убранство герцогского особняка оказалось еще роскошнее, чем внешний фасад.

Пол в зале был полностью выложен дорогим мрамором. Вдоль коридоров тянулись красные ковры, и на них не было ни единого пятнышка. Очевидно, их часто меняли.

Роскошные рамы картин, изысканные украшения, стоявшие у стен, — все, что попадалось на глаза, было произведением искусства. Наверное, жизнь в подобном месте придает человеку особый облик? Пенелопа чувствовала, как в груди нарастает волнение, но старалась его подавить.

Лили привела ее в сад — именно там предпочитала встречать гостей Беатрис.

Несмотря на дождь, который шел прошлой ночью, земля и трава уже высохли, коричневый стол с чётко проступающими древесными прожилками был аккуратно установлен на месте. На стоящем рядом стуле сидела Беатрис.

Это было дело рук Агаты: с самого утра она выложила крупную сумму и вызвала мага, чтобы исполнить желание дочери принять гостью в саду.

После дождя листва деревьев и лепестки цветов сияли чистыми красками. А на фоне этого утонченного пейзажа восседала леди Беатрис, поразительно гармонируя с ним.

Пенелопа едва удержалась от улыбки.

— Добро пожаловать.

— Благодарю за приглашение, леди Эмбер.

Она слегка приподняла подол платья и присела в реверансе, затем взглянула на графскую дочь.

Беатрис, как и на чайном приеме, была одета в странный наряд. На первый взгляд он напоминал ночную рубашку, но богатая ткань и изысканная отделка выдавали в нем одежду совершенно другого класса.

Беатрис легко кивнула, и Пенелопа села напротив.

— Вы не представляете, как я рада, что вы меня позвали!

Как только она устроилась, на столе тут же появились чай и сладости, но взгляд Пенелопы был прикован исключительно к Беатрис.

Дочь барона прекрасно знала, насколько она красива. Не могла не знать. Люди твердили ей об этом всю жизнь, и если она когда-нибудь притворялась, будто сомневается в собственной привлекательности, то только ради кокетства.

Но, может, из-за ее ничтожного происхождения, а может, просто по какой-то причине, люди обращались с ней чересчур легкомысленно. Как к красивой игрушке. Кукле, которую можно погладить по голове, если потянуть руку.

Именно поэтому, когда Пенелопа впервые увидела Беатрис, в душе мелькнула зависть. Вот бы и ко мне так относились… Никто не осмеливался тронуть дочь графа Эмбера.

Поначалу Пенелопа просто наблюдала за Беатрис, но со временем взгляд стал отмечать новые детали. Она заметила выражения лица, жесты, манеру поведения. Беатрис не улыбалась, если не хотела. Она не старалась казаться милой.

— Мне давно хотелось поговорить с вами, леди Сиэтлин.

— И мне тоже! 

Слова Беатрис вызвали у Пенелопы настолько бурную радость, что она непроизвольно повысила голос. Осознав это, девушка тут же прижала ладонь к губам. Повышать голос в разговоре — неподобающее поведение для аристократки.

Она украдкой огляделась, опасаясь, что кто-то заметил ее оплошность. Но Беатрис, казалось, не придавала этому никакого значения — спокойно поднесла чашку ко рту и сделала глоток чая.

Пенелопа осторожно убрала руку и последовала ее примеру.

— Как вам светское общество?

— О, оно чудесно! Все такие приветливые.

— Правда?

— Да. В последнее время я часто бываю на приемах и чаепитиях, и мне очень нравится. В нашем поместье, как вы знаете, всегда тихо. Оно расположено в глуши, — живо ответила Пенелопа, радуясь вниманию собеседницы.

Беатрис, облокотившись на спинку стула, отвечала вяло, но не игнорировала ее слова, что само по себе было удивительным. На большинстве светских встреч фразы Пенелопы Сиэтлин порой просто оставляли без ответа. А здесь даже на самые пустячные реплики следовало хотя бы короткое «правда?» или «вот как». Это приободрило Пенелопу.

И вдруг Беатрис спросила:

— Я редко покидаю дом, так что не уверена... Где именно расположены земли баронства Сиэтлин? Надеюсь, вам не обидно, что я спрашиваю.

— Что вы, совсем нет!

Она привыкла, что многие презрительно фыркают при упоминании ее родины. Маленькое захолустье, никому не интересное. Но в голосе Беатрис не было ни капли насмешки.

Пенелопа даже неловко почесала щеку. Честно говоря, иногда она и сама с трудом находила родное баронство на карте.

— Это небольшие земли неподалеку от владений Великого герцога. Там есть утес, из-за которого многие боятся туда ездить, но на самом деле он далеко, за лесом. К тому же именно там производят ткани, которые носят простолюдины.

— Утес… Вы о том самом, о котором рассказывали в прошлый раз?

— Ах, да, точно!

— История была необычная, так что я ее запомнила.

Она запомнила?

Беатрис вновь сделала глоток чая, а затем поставила чашку обратно на блюдце. Что-то неуловимое, раздражающее, вертелось у нее в мыслях. Пенелопа, услышав, что ее рассказ отложился в памяти собеседницы, начала лихорадочно перебирать в голове детали. 

История, рассказанная бабушкой, всплывала обрывками. Тогда она казалась странной сказкой, но теперь… Теперь это было не просто мрачное предание, а настоящая трагедия.

— В детстве она казалась мне какой-то нелепой. А сейчас я думаю, что это по-настоящему страшная и бесконечно печальная история.

— О человеке, который из-за собственной алчности разрушил чужую жизнь?

— Если коротко, то да. Но там есть и другие подробности…

Беатрис молчала, позволяя гостье продолжить. Пенелопа глубоко вздохнула и начала рассказывать.

Один мужчина молил женщину о любви. Он умолял ее, убеждал, что никто и никогда не полюбит ее так, как он.

Но она не приняла его чувства. Тогда он возненавидел ее. Ослепленный обидой, он заключил сделку с демоном. Демоном утеса. Неизвестным созданием, чудовищем без имени и без лица. Какую цену он заплатил? Где взял храбрость, чтобы заключить столь страшный договор?

Он хотел, чтобы та женщина глубоко пожалела о своем выборе. Хотел, чтобы ее жизнь стала вечной мукой, и он добился этого. Его проклятие пало не только на нее, но и на того, кого она любила.

— Из-за этого проклятия она была вынуждена совершить ужасный поступок. А затем…

Пенелопа не помнила, в чем именно заключалось проклятие. Но конец истории был слишком бессмысленным, чтобы забыться. Проклятые мужчина и женщина познали только несчастье, а тот, кто обрек их на страдания, умер своей смертью. Безнаказанным.

Пенелопа закончила рассказ и слегка покачала головой, в ее глазах плескалась тяжелая задумчивость.

— Я не верю, что он действительно ее любил. На самом деле, тот мужчина просто был эгоистичным человеком. Если бы он действительно любил ее, он бы никогда не наложил проклятие, обрекшее ее на вечное несчастье. Как можно из-за того, что не удалось заполучить желаемое, обречь другого на нескончаемые мучения? А затем самому просто прожить свою жизнь и умереть. Бессмысленная, печальная история.

Сказки, что рассказывали детям, обычно заканчивались хорошо. Возможно, именно поэтому эта история так крепко засела в памяти девушки — в ней не было счастливого конца.

Слушая рассказ Пенелопы, Беатрис зацепилась за одну деталь. Проклятие, обрекшее на вечные страдания... Конечно, в сказках слово «вечность» употребляется слишком легко.

Они полюбили друг друга навеки вечные. Герой был вечно почитаем. И все же ее не отпускала одна мысль.

— Мужчина, наложивший проклятие, просто прожил свою жизнь и умер…

Контракт с демоном. Два человека, о которых было сказано так, будто они не могли обрести смерть.

Беатрис молча допила чай и аккуратно поставила чашку на стол.

— Интересная история. Спасибо, леди Сиэтлин.

— Нет, что вы. Я рада, что вам было любопытно ее слушать.

— Если будет возможность, мне бы хотелось побывать в ваших владениях.

— В наших владениях? Там не на что смотреть.

Несмотря на слова, выражение лица Пенелопы выдавало радость. И словно невзначай, будто действительно надеясь, что ее слова воспримут всерьез, она принялась перечислять небольшие достоинства своих земель.

— Говорят, что это захолустье, но благодаря этому пейзажи там прекрасны. Если смотреть из особняка лес, раскинувшийся у подножия, иногда напоминает море. А еще в глубине леса есть огромное озеро. Люди редко заходят туда, так что вода там кристально чистая.

Невыразительный рассказ, но она явно старалась.

Беатрис слушала ее без особых эмоций. Так бы оно и осталось, если бы не одна деталь, которую Пенелопа невзначай добавила.

— Когда Великий герцог навещал нас, он тоже сказал, что лес очень красив.

— Великий герцог?

— Да, он приезжал давным-давно. Только вот... почему?

Пенелопа замолчала, пытаясь вспомнить услышанный когда-то рассказ. Это было еще до моего рождения? Или уже после? Древняя история.

Она долго вспоминала, прежде чем наконец воскликнула «Ах!», осознав, зачем герцог посещал владения Сиэтлин. А затем ее осенило — она совершила ошибку. Не стоило поднимать эту тему.

— Ах... мм... Ну, он приехал... потому что...

Резко занервничав, Пенелопа начала заметно ерзать. Беатрис слегка склонила голову набок, наблюдая за ней. От того, как она суетилась, словно щенок, который вот-вот описается, было невозможно не обращать на нее внимания.

Она ждала продолжения, не отводя взгляда, а Пенелопа, обливаясь холодным потом, металась глазами, делая вид, что ее вдруг заинтересовал пейзаж.

— Леди, просто скажите.

Пенелопа хотелось провалиться сквозь землю. Она была уверена, что герцогская дочь не станет на нее злиться. Но что, если эта новость расстроит ее? Можно было бы соврать, но Пенелопе не хотелось. В итоге, поникнув, она заговорила почти шепотом:

— Это было... когда герцог Эмбер пропал без вести. Великий герцог Амброзио приезжал для его поисков...

Беатрис медленно прищурилась. Ее глаза не распахнулись от удивления, но стали заметно уже. Она знала, что ее отец пропал без вести где-то в землях неподалеку от владений Великого герцога.

И она знала, где именно он исчез. Но где его нашли — этого не знал никто. Даже дом Эмберов не обладал точной информацией.

Он просто вернулся однажды. Вернулся вместе со мной. А о том, что с ним произошло в то время, молчал намертво. Словно у него появился секрет.

— Вот как.

Беатрис коротко кивнула, показывая, что с ней все в порядке. Пенелопа немного расслабилась.

Земли семьи Сиэтлин... Теперь совершенно ясно, что делать дальше. Туда надо съездить. Раз уж Великий герцог посетил эти места ради поисков, значит, следы отца тянулись туда.

История Пенелопы и исчезновение герцога Эмбера неожиданно слились воедино, рождая в ней уверенность. Там что-то есть.

Пообещав Пенелопы непременно навестить ее владения, Беатрис еще немного поддержала легкую беседу, после чего попрощалась.

Вернувшись в свои покои, она тут же развернула карту, которую принесла Лили. В северо-западной части карты занимал значительное пространство удел Великого герцога.

На его краю, чуть дальше по северному склону утеса, находились земли барона Сиэтлина. А рядом с ними — земли Делкерта, где герцог Эмбер и пропал.

Беатрис нахмурилась. В прошлой жизни она, конечно, пыталась выяснить подробности его исчезновения.

Поместье Делкерт раньше принадлежало одному из вассалов рода Амброзио, но после того, как в том роду не осталось наследников, земля естественным образом вернулась под управление дома Великого герцога.

Она интересовалась этой местностью только по одной причине — чтобы узнать правду о своем рождении. Беатрис не раз задумывалась: не связана ли ее способность перерождаться с ее происхождением?

Если дело в крови, то ответ, скорее всего, кроется в матери. Именно поэтому она начала искать следы, ведущие в Делкерт. Но не нашла ничего.

О том, что там когда-то пропадал знатный человек, помнили лишь смутно, да и никто не мог сказать ничего конкретного.

Даже молодой лорд, управлявший этими землями, не знал никаких деталей. В записях, сохранившихся в замке, говорилось лишь одно: герцог Эмбер исчез, была организована крупномасштабная поисковая операция, а его след обрывался в лесу.

В том самом лесу, о котором рассказывала Пенелопа. На северо-западе есть утес, который называют Краем Света.

Этот утес начинается в уделе Великого герцога, тянется через земли барона Сиэтлина, затем пересекает еще одну область и, наконец, доходит до Делкерта.

Гигантская стена скал, словно рубеж, отсекающая конец мира. Это не просто название — Край Света действительно внушителен.

Как я могла не подумать об этом раньше? Лес и утес, который его окружает, — территория огромная.

Если след обрывался в лесу, нельзя исключать, что герцог Эмбер пересек его и вышел в другие земли. Но было слишком мало записей, чтобы всерьез рассматривать такое предположение.

Наверное, именно поэтому тогда она не смогла до этого додуматься. Данных было катастрофически мало.

Губы Беатрис искривились в странной ухмылке.

— Подозрительно мало.

Если бы она не услышала рассказ Пенелопы, то так и не догадалась бы. Исчезновение герцога Эмбера. Проклятие, обрекшее двоих на вечные мучения. Демон, заключивший сделку с мужчиной.

Глядя на карту, Беатрис ощущала, как ее желтые глаза мерцают в полумраке. На первый взгляд несвязанные истории вдруг слились воедино.