Онлайн чтение книги Леди, которая хочет убивать Lady wants to kill
Эпизод 13. Древняя история

Стало значительно теплее. Хотя лето в столице не особенно знойное, в такую погоду надевать платье было уже слишком.

Из-за этого Беатрис еще больше не желала носить громоздкие наряды. Горничные, переделывающие платья так, чтобы они не выглядели как ночные рубашки, становились все искуснее в своем ремесле.

Другие служанки, обеспокоенные этим, исподтишка жаловались герцогине Агате, но та лишь добродушно смеялась и говорила: «Ребенку жарко, пусть так».

Тем не менее Беатрис должна была облачиться в неудобное платье — ведь сегодня был день чаепития, на которое ее пригласил кронпринц.

Горничные, получив долгожданный повод нарядить миледи, с энтузиазмом принялись за дело: они принесли одежду, косметику, украшения и обувь. Пока Беатрис сидела перед зеркалом с хмурым видом, Лили старалась ее успокоить.

Она действительно умела уговаривать. Даже горничные относились к новой служанке Беатрис с уважением.

Пусть и не наедине, но это была встреча с самим наследным принцем. День становился жарче, небо — яснее, и служанки настаивали на легком и свежем образе. Однако Лили решительно отклонила их предложение.

— Кто еще из знатных особ будет на этом приеме?

Они уже давно запомнили список приглашенных: Присцилла Ришат — внучка маркиза Ришата, Наталия Филдроп — дочь графа Филдропа, Пенелопа Сиэтлин — дочь барона Сиэтлина.

Благородные дочери из хороших домов и видные фигуры на балах. И, что важнее всего, ни одна не обручена. Формально приглашения разослал наследный принц, но всем было ясно: за этим стояла императрица.

— А что?

— Вы слышали слухи о леди Пенелопе Сиэтлин?

— Конечно. Говорят, у нее потрясающая красота.

— Да, у нее светлые волосы и сияющие глаза. Она наверняка появится в легком наряде, подходящем сезону, поэтому нам стоит изменить тактику. Наша леди тоже ослепительна, и я бы не хотела, чтобы их начали сравнивать из-за похожего платья.

Слова Лили показались горничным разумными, и они невольно кивнули. Беатрис же было совершенно все равно.

Платье, которое служанка только что вынесла, было из легкой и светлой ткани, подходящей к сезону, и производило приятное впечатление. Но ведь именно такое и не подойдет, верно?

Служанки вскоре пришли к решению: раз погода жаркая, образ должен быть максимально опрятным, но не свежим и легким, а сдержанным и благородным.

Гладкие черные волосы миледи только подчеркивали этот стиль. Однако, когда они заглянули в гардеробную, возникла проблема.

Среди нарядов Беатрис не нашлось ничего подходящего. Половина платьев была переделана так, чтобы их можно было носить без корсетов и кринолинов, и теперь они совершенно не годились для дворца.

Рассматривая ряды одежды с мрачным видом, Лили наконец выбрала одно.

Белое атласное платье с глубоким вырезом, открывающим ключицы. Оно не слишком соответствовало тому самому благоговейному образу, о котором говорила Лили, — и служанки переглянулись, склоняя головы в нерешительности.

— Что ты собираешься с ним делать, Лили?

— Сначала снимите рукава. А потом принесите тот золотой пояс, который мы купили в прошлый раз. Где ожерелье, которое шло с ним в комплекте?

— Ах, я знаю. Сейчас принесу.

Горничные беспрекословно последовали совету Лили. Хотя, по идее, их могло раздражать, что новенькая в герцогском доме раздает указания, но их это не смущало.

Хотя Лили была молода, у нее уже был значительный опыт работы в других знатных домах, а ее преданность Беатрис невозможно было не заметить.

Когда дело касалось юной госпожи, Лили становилась особенно инициативной, и горничные лишь улыбались, наблюдая за ее стараниями.

Они добавили к платью прозрачную ткань в тон, украсили ее мелкими жемчужинами и закрепили так, чтобы она ниспадала с плеч, создавая элегантный силуэт. Когда работа была завершена, горничные с восхищением кивнули.

— Красиво, но как насчет корсета? Конечно, пояс скроет отсутствие корсета. Но ведь мы же сами его переделывали, и теперь под него не наденешь нижнюю юбку. В принципе, можно, но она будет висеть прямой линией и, скорее всего, сядет не так, как надо.

— Мы не будем надевать корсет.

— Ты уверена?

— Ага. Госпожа Беатрис не любит лишние неудобства. К тому же, это не нарушает этикет, и платье по-прежнему выглядит достойно. Разве есть закон, обязывающий носить кринолин в императорском дворце?

— Насколько мне известно, нет.

— Точно. Даже императрица не носит его, потому что ей тяжело передвигаться.

Беатрис сидела перед зеркалом, наблюдая за суетой горничных.

Ей было все равно, во что ее оденут, и она не возражала против советов Лили, поскольку понимала, что к приему у наследного принца стоит подготовиться.

Тем более Лили старалась минимизировать неудобства. Беатрис схватилась за сэндвич, но другая горничная тут же забрала его у нее.

Закончив суетливые утренние сборы, ей наконец удалось сесть в карету. Сейчас было чуть позже полудня, а чаепитие было назначено на час.

Хорошо, что это просто чайный прием, а не полноценный бал. По крайней мере, не придется голодать до самого вечера.

Лили села в карету вместе с Беатрис и, когда они тронулись, достала спрятанный сэндвич. 

Рыцарь дома Эмберов, скакавший рядом, бросил на них странный взгляд, на лице у него ясно читалось: разве так можно?

Но Беатрис даже не повела бровью, просто едва заметно улыбнулась Лили.

Доев, она вытерла руки платком, который ей протянула служанка, и поправила помаду на губах. Карета в этот момент как раз подъехала ко дворцу.

Слуги императорского дворца встретили ее у входа.

— Добро пожаловать, леди Беатрис Эмбер. Позвольте вас проводить.

— Остальные уже прибыли?

— Да, миледи, вы последняя.

Беатрис последовала за слугами в оранжерею.

Оранжерея при дворце наследного принца была воплощением роскоши. Здесь не только поддерживали идеальную температуру с помощью магии, но и регулировали интенсивность солнечного света.

Поскольку во дворец нельзя было входить с оружием, рыцарь Беатрис передал свой меч слугам.

Обычно на такие приемы знатные дамы приходят в сопровождении фрейлин, а не горничных. Но, возможно, потому что среди приглашенных были и те, кто не мог себе позволить фрейлину, никто не обратил внимания на то, что за Беатрис следует Лили.

Оранжерея была впечатляющей. Каркас из серебра, стеклянный потолок, сияющий в солнечных лучах, — явно не обычное стекло.

В воздухе ощущался легкий аромат магии. Беатрис не была в восторге от идеи сидеть в душном оранжерейном зале, но, войдя внутрь, сразу оценила мягкий рассеянный свет и приятную температуру. Лили закрыла зонтик.

Чем дальше они проходили, тем яснее вырисовывались сидящие за ослепительно белым столом девушки. Все — либо из достойных родов, либо с прочным положением в свете, и ни у одной нет жениха. Даже удивительно, как удалось собрать в одном месте столько знакомых лиц.

— Добро пожаловать, леди Беатрис.

Беатрис была самой знатной из присутствующих. Когда все трое привстали, она кивнула в ответ и заняла свое место.

За круглым столом не было необходимости распределять места по статусу, но ее место оказалось рядом с кронпринцем.

Справа от нее сидела Присцилла Ришат, что еще раз подчеркивало: в первую очередь здесь важны титулы.

После приветствия повисло вполне логичное молчание.

Беатрис и леди Присцилла не были разговорчивыми. Наталия Филдроп явно избегала Беатрис. А младшая по статусу Пенелопа Сиэтлин просто не осмеливалась первой заговорить.

Наблюдая за этим, Лили тихонько наклонилась к уху Беатрис и прошептала:

— Миледи, в таких ситуациях первый шаг должен сделать самый знатный гость.

— Мм.

Беатрис даже не думала об этом, пока не услышала слова Лили, и тогда вспомнила. Ах да, точно.

У Беатрис, конечно, будет дело к внучке маркиза Ришата, но не сейчас, а к остальным юным леди у нее не было ни малейшего интереса, так что необходимость поддерживать беседу попросту не приходила ей в голову.

Все равно цель сегодняшней встречи — только наследный принц. Однако правила есть правила, и первой завести разговор должна была именно она.

— Жарковато стало в последнее время.

Поэтому она затронула тему погоды — самую популярную и самую безопасную, когда не знаешь, о чем говорить.

— Верно подмечено, — спокойно ответила леди Присцилла, а вслед за ней заговорили и остальные. Когда человек самого высокого статуса начинает беседу, игнорировать его невежливо.

Наталия Филдроп, одна из самых известных леди в высшем свете, улыбнулась и поддержала тему:

— Говорят, этим летом будет особенно жарко. Надеюсь, переживем сезон без проблем.

— О да, я тоже слышала, что придворный метеоролог предсказывал знойные дни, — добавила Пенелопа Сиэтлин.

После этого между леди начался короткий обмен взглядами, в котором Беатрис не участвовала. Особенно часто этими взглядами перекидывались Наталия Филдроп и Присцилла Ришат, отношения которых явно оставляли желать лучшего.

Точнее сказать, это Наталия не выносила Присциллу, но не до такой степени, чтобы устраивать открытые скандалы в стенах дворца. Поэтому, хотя на дочь маркиза было больно смотреть, она все равно продолжала слащаво улыбаться.

Но еще больше ее беспокоило вовсе не это.

Наталия украдкой посмотрела на Беатрис. Она вспоминала тот самый день, дебютный бал, и слова, которые услышала там: «Думаю, вам лучше извиниться перед той леди, а не передо мной».

Тогда она не восприняла это всерьез. И, разумеется, перед Присциллой так и не извинилась. В конце концов, дочь герцога Эмбера тоже вряд ли имела это в виду.

Но теперь, когда они оказались в одном месте, ей стало не по себе.

Может, разобраться с этим прямо сейчас?

Что сделано, то сделано. Лучше уладить все сразу, чем тянуть с этим дальше. Наталия чуть подалась вперед и сказала:

— Дочь маркиза Ришата, боюсь, прежде чем поприветствовать вас, мне следовало сперва принести извинения.

Присцилла нахмурилась, в упор уставившись на нее. В ответ на этот взгляд Наталья мысленно выдала целую очередь крепких ругательств.

Я ведь тоже не потому извиняюсь, что очень хочется. Но под взглядом Беатрис упрямиться было невозможно.

— Я хочу извиниться за свою грубость в ателье. Конечно, немного запоздало, но… прошу, примите мои извинения.

— А ты ничего странного перед этим не ела?

Голос Присциллы прозвучал так, будто она только что увидела нечто невообразимо отвратительное. Даже формальности отбросила.

Наталия, не теряя улыбки, приподняла бровь:

— О-хо-хо… Знаете, человек — это существо, которое каждый день растет и меняется.

— Ничего не болит? Может, врача позвать?

— …Как жаль, что мои искренние намерения так искажены.

— А с каких пор мы стали так хорошо понимать намерения друг друга?

Пенелопа Сиэтлин, девушка самого низкого статуса среди присутствующих, поспешно отвела взгляд от двух спорящих аристократок, а Присцилла, устроившись поудобнее и скрестив руки на груди, с явной насмешкой посмотрела на Наталию.

Та взмахнула веером, на мгновение прикрывая лицо, а затем вновь скользнула взглядом по Беатрис.

Да, это действительно выглядит дико. Но может, ты просто сделаешь вид, что ничего не было, а?

Присцилла, видимо, решив, что спорить с Наталией ей неинтересно, отмахнулась:

— Ладно уж, хватит этого цирка, Филдроп.

Наталия, сложив веер, кивнула. И ровно в этот момент в оранжерее появился наследный принц.

Благословленный солнечными лучами, он вошел в зал, словно само сияющее солнце. Он знал, что хорош собой, и поэтому оделся так, чтобы подчеркнуть это еще больше. От макушки до пят — все в его образе сияло чистым совершенством.

Вроде у него черные волосы… Так почему он весь светится? А, наверное, потому что в белом костюме.

Беатрис чуть прищурилась.

Все юные леди поднялись со своих мест и, взявшись за края юбок, отвесили идеальные, безупречно выверенные поклоны.

— Приветствуем наследного принца Империи. Да пребудет с вами благословение Верховного Господа.

Принц ответил на поклон девушек легкой улыбкой и сел на свое место.

Стоило ему лишь слегка поднять руку, как и дамы заняли свои места.

Фрейлины из дворца наследного принца, все как одна аккуратно одетые, начали подавать чай и угощения. Лишь когда стол был полностью сервирован, наследный принц наконец заговорил:

— Сегодня все вы особенно прекрасны.

— Вы мне льстите, Ваше Высочество.

— Ваше Высочество, вам невероятно идет белый цвет.

— Благодарю за комплимент, Ваше Высочество.

— Хм, вот как.

Пока девушки одна за другой отвечали, взгляд наследного принца, несмотря на его слова, был прикован лишь к одной Беатрис. Оттого она моментально почувствовала досаду.

Однако, казалось, самого принца это нисколько не заботило — его улыбка оставалась лучезарной. Блеск его глаз показался Беатрис слишком ярким, и она слегка прищурилась. Кажется, этот день будет утомительным.

И это предчувствие ее не обмануло. Наследный принц упорно не сводил с нее глаз и обращался с вопросами исключительно к ней. Если Беатрис отвечала уклончиво или сдержанно, другие леди тут же начинали с восторгом подхватывать разговор.

Однако среди них не было дочери маркиза. Впрочем, с самого начала было ясно, что леди Присциллу сюда привела не симпатия к наследному принцу.

Пенелопа и Наталия тоже не выглядели очарованными. Они скорее реагировали так, как подобает подчиненным перед вышестоящим. Разве что Наталия и впрямь проявляла некоторый интерес, но, судя по всему, увлекал ее не сам человек, а титул, которым он обладал.

— В последнее время… — внезапно подала голос Присцилла, до того момента почти незаметная. 

Бесшумно поставив чашку, она впервые нарушила молчание. Разговоры, до этого носившие лишь поверхностный, вежливый характер, мгновенно стихли, и все взгляды обратились к ней.

— Столицу сотрясает череда убийств. Народ охвачен тревогой, полагаю, и Вашему Высочеству это доставляет немало беспокойства.

Внешне ее слова звучали как забота, но скрытый смысл читался иначе. В подобных обстоятельствах такие темы может поднимать лишь сам наследный принц.

И Присцилла прекрасно это знала. Судя по ее равнодушному выражению лица, этот выпад был намеренным. Конечно, наследный принц не мог наказать дочь маркиза лишь за то, что она испортила ему настроение, так что, похоже, это было просто проявлением ее раздражения.

Вероятно, сам факт того, что ее вынудили присутствовать здесь, вызывал у нее сильное недовольство. И в итоге план Присциллы сработал — лицо наследного принца утратило былую приветливость.

Хотя он не был настолько глуп, чтобы позволить эмоциям открыто исказить его черты, его глаза оставались неподвижными, совершенно не соответствуя улыбке на губах.

— Благодарю за беспокойство, леди Ришат. Однако вам не о чем тревожиться.

Он тут же пресек ее мнимую заботу. Очевидно, давая понять, что это не ее ума дело.

Беатрис, как раз откусившая кусочек безвкусного печенья, остановилась и впервые за все время повернула голову в сторону наследного принца:

— Простите мою любознательность, но не могли бы вы немного рассказать о ситуации? Меня это действительно тревожит.

Говоря это, она выглядела скорее отстраненной, чем действительно обеспокоенной, но наследный принц незамедлительно отреагировал:

— Ах, верно, я совсем забыл. Говорят, вы были в том особняке, когда граф погиб, миледи. 

На лице у него отразилось искреннее сочувствие, от чего у Беатрис пересохло во рту. С тех пор как она прибыла во дворец, у нее постоянно было ощущение, будто язык обложен горечью.

Вероятно, дочь маркиза, чьи слова он только что резко пресек, сейчас выглядела так же, как и она. Но Беатрис лишь изобразила легкую улыбку и встретилась с ним взглядом.

Принц так настойчиво смотрел на нее все это время, но стоило ей самой взглянуть ему в глаза — он вдруг смущенно отвел взгляд. Что за странные игры?

— Да… Кто бы мог подумать, что такое случится в последнюю ночь дебютантского сезона, — Беатрис изобразила печаль и скорбь, нежно прикоснувшись ладонью к щеке. — Моя самая близкая подруга, леди Билдлендер, до сих пор прикована к постели…

Вытянуть слезы не так уж и сложно. Беатрис, которая не имела поводов для слез, могла использовать свои слезные железы исключительно как физиологическую функцию тела.

Глаза увлажнились ровно настолько, чтобы слезы не потекли. Увидев это, наследный принц ненадолго погрузился в раздумья, а затем наклонился ближе к ней.

Что еще за выходка? Беатрис, собираясь было отстраниться, вдруг поняла, что он собирается что-то прошептать, и лишь напряженно застыла.

— Вскоре об этом будет объявлено официально, но Его Величество посчитал, что граф и виконт погибли из-за темных магов, которые напали на империю. Герцог Маркес займется расследованием и устроит широкомасштабные поиски. — прошептал быстро принц и отстранился. 

Беатрис, прикрыв рот рукой, отвела взгляд в сторону. Она этого не добивалась, но в любом случае стрелы подозрений, похоже, ее миновали.

Знал ли принц, что шептаться в обществе — дурной тон? Впрочем, он лишь улыбнулся сдержанно и мягко, после чего обратился к остальным дамам:

— В ближайшее время будет сделано официальное объявление. Говорят, что слуга, исчезнувший после убийства графа Билдлендера, а также неизвестный убийца виконта Парарета каким-то образом связаны с темной магией. Поэтому планируется широкомасштабное расследование, так что вам не о чем беспокоиться.

О том, что это дело рук темных магов, уже и так судачили по всей столице, так что особого смысла скрывать это не было.

Во дворце рассматривали множество возможных версий, но поскольку сцены убийств выглядели слишком нереалистично, было решено, что версия о вмешательстве темной магии наиболее вероятна.

В действительности всему виной было скудное количество информации о темной магии, оставшейся в империи. В Розентиуме ее полностью искоренили еще в эпоху королевства, задолго до появления империи. Так что данных о ней было крайне мало.

— О темной магии я знаю лишь из легенд и слухов, так что не уверена... Но она и правда настолько страшна? — спросила Пенелопа. 

Как же мило выглядят ее белые веки, прикрывающие ясные глаза. 

Ответ раздался неожиданно.

— Леди Сиэтлин, вы живете в поместье далеко от столицы, так что неудивительно, что знаете об этом меньше, — ответила Присцилла. 

Пенелопа слегка покраснела. Это можно было воспринять как намек на ее деревенское происхождение, но, по мнению Беатрис, дочь маркиза лишь говорила правду. В доказательство тому Присцилла без эмоций добавила пояснение:

— Впрочем, и в столице распространено не так уж много информации. В основном считается, что темная магия связана с жертвоприношением детей или сделками с демонами, где ставкой является жизнь или душа мага.

Наталия подхватила разговор:

— Верно. Темная магия входит в список тяжких грехов, запрещенных храмом, и не подлежит прощению. В мифах о создании королевства, из которого позднее возникла империя, говорится, что темную магию использовали нечестивые иносущные, разрушавшие как себя, так и окружающих.

Эти рассказы были именно теми представлениями, которые сложились у большинства жителей империи о темной магии.

Но Беатрис в прошлом сталкивалась не только с такими слухами, но и с вполне реальными ее проявлениями. Поэтому догадки о том, что темной магией пользовались иносущные, казались ей весьма правдоподобными.

Тело обычного человека слишком слабо, чтобы выдерживать ее воздействие. Маги, использовавшие темную магию, почти всегда умирали молодыми. Но если бы ее применял кто-то с куда более выносливым телом… Возможно, все обстояло бы иначе. Хотя сама Беатрис никогда не пробовала.

Пенелопа, до этого оживленно кивавшая в знак согласия, внезапно подняла палец, словно что-то вспомнив.

— В наших краях тоже есть похожая древняя история!

— Какая именно?

— Раз уж вы сказали, что темная магия связана со сделками с демонами, мне это кое-что напомнило…

Баронство Сиэтлин располагалось в самой глуши. Земли, принадлежащие великому герцогу, что правил северо-западом, были холодны и удаленны, но даже они не могли сравниться с этим местом. Баронство не входило в состав великого герцогства, находилось далеко от столицы империи — и было, без преувеличения, настоящей глухоманью.

У владений барона Сиэтлина и великого герцога было нечто общее: огромный, уходящий в бездну утес. Никто не знал, насколько он глубок, но он был настолько обширным, что пересекал сразу несколько земель. Люди называли его краем света.

— Говорят, что под этим утесом живет демон.

— Демон?

— Да, хотя, конечно, вряд ли это правда.

Пенелопа, припоминая детские воспоминания, начала свой рассказ. Давным-давно один мужчина влюбился в женщину. Но у нее уже был возлюбленный, и она отвергла его чувства.

Исполненный злобы, этот мужчина заключил сделку с демоном, что жил под утесом, и наложил проклятие на женщину и ее возлюбленного.

Беатрис, слушая рассказ, склонила голову. Она никогда раньше не слышала этой истории.

— Какой ужас, — с сочувствием заметила Наталия. 

Присцилла презрительно хмыкнула:

— Даже если проклясть ее, разве она полюбит его от этого? Какой смысл в такой мести?

— Никогда не слышал, что с этим утесом связана такая легенда.

Даже наследный принц, по всей видимости, посчитал эту историю любопытной. В то время как остальные обсуждали, Беатрис задумалась.

Поразительно. Она действительно слышала это впервые. Хотя когда-то, в прошлой жизни, перечитала все книги, связанные с демонами, в поисках способа собственной смерти.

— Интересная история. Никогда о ней не слышала.

Она заговорила медленно, и Пенелопа понимающе кивнула:

— О, но это не записанная легенда. У нас слишком глухая местность, чтобы такие истории попадали в книги. Они передаются устно, из поколения в поколение. Я сама слышала ее в детстве от самой старой женщины в поместье. Фрэнсис тогда был со мной.

История, не зафиксированная ни в одном источнике, передающаяся только из уст в уста. Беатрис подняла чашку и сделала глоток чая.

Тем временем разговор вскоре ушел в другую сторону. Все же темная магия и демоны были не самой подходящей темой для беседы во дворце.

Например, речь зашла о том самом Фрэнсисе, которого упомянула Пенелопа. Разумеется, Наталия тут же ухватилась за ее слова:

— Леди Пенелопа, а какие у вас отношения с сэром Беленоузом, вашим партнером на дебютантском балу?

Она легонько помахала веером, хитро прищурившись. Наталия явно проявляла к нему интерес, хотя, вероятно, не как к мужчине, а скорее к самой ситуации между ним и Пенелопой.

Для знатных дам, которые не изучали политику, единственным развлечением были светские сплетни. И Пенелопа, быстро уловив этот подтекст, лишь рассмеялась, покачав рукой:

— Мы просто друзья детства. Фрэнсис — сын сэра Дифелина, который был рыцарем моего отца, так что мы с самого детства играли вместе. А партнером на балу он стал, потому что у меня было слишком мало знакомств, чтобы пригласить кого-то другого.

На ее лице при этих словах мелькнуло теплое чувство. Беатрис не могла понять, была ли это любовь или же просто дружеская привязанность.

Но если вспомнить ее прошлые жизни, когда она не раз выходила замуж за наследного принца, вероятнее всего, это было просто дружеское чувство. Фрэнсису от этого будет только тяжелее.

Беатрис поставила пустую чашку на стол.

Разговор плавно перетек к предстоящему через два месяца празднованию основания Розентиума. Согласно историческим записям, государство было основано в период, когда солнце сияло особенно ярко, а потому фестиваль всегда устраивали в самый разгар лета. Торжества длились целую неделю.

Простолюдины веселились на улицах, а во дворце ежедневно проходили балы. Для тех юношей и девушек, кто по личным причинам не смог посетить бал дебютанток, этот праздник был возможностью представить себя обществу.

— Ваше Высочество, правда ли, что на этот раз на торжество приедет принцесса королевства Фебриджия?

— О, слухи уже дошли до вас?

— Принцесса Фебриджии?

Когда Наталия задала вопрос, а наследный принц ответил, Пенелопа задумчиво моргнула. Королевство Фебриджия располагалось на юге континента. Оно славилось богатым капиталом, теплым климатом, а также драгоценными камнями и минералами, добываемыми из морских глубин.

Кроме того, одежда, созданная из их тончайшего шелка и тканей, отличалась особым стилем, что неизменно привлекало внимание многих дам.

Поскольку наряды фебриджийского двора слишком сильно отличались от имперской моды, носить их в первозданном виде было невозможно. Однако ткани и шелк, привезенные из королевства, позволяли создавать уникальные платья.

Присцилла же, похоже, вовсе не проявляла к этому интереса. Уже некоторое время она молча сидела, глядя в свою чашку чая. Их взгляды с Беатрис периодически пересекались, но она так ничего и не сказала.

— Кстати, я все хотела спросить… — заговорила Пенелопа. — Откуда этот фасон платья, леди?

Наталия одобрительно кивнула. На самом деле, она сама хотела спросить об этом с самого момента прибытия Беатрис, но не решалась.

Беатрис слегка наклонила голову, раздумывая, как лучше ответить. В конце концов, этот наряд не был работой именитого дизайнера — ее горничные просто переделали его, стараясь сделать более удобным.

Пока она колебалась, наследный принц, не придавая особого значения, вставил комплимент:

— Оно вам очень идет. Конечно, это не привычный имперский фасон, но мне нравится.

Едва услышав это, Беатрис еще сильнее погрузилась в раздумья. Что у него на уме? Понять было невозможно. Однако, прежде чем кто-то успел бы настаивать на ответе, она решила положить конец обсуждению.

— Раз уж оно пришлось вам по душе, я прикажу сделать еще одно и отправить вам, Ваше Высочество. 

На мгновение за столом воцарилась тишина — никто не понял, что она только что сказала. Пенелопа растерянно моргнула, Наталия, чтобы не расхохотаться, поспешно прижала к губам веер, а Присцилла с удивлением подняла голову, явно пытаясь понять, серьезно ли она это сказала.

Сам наследный принц выглядел скорее озадаченным, чем смущенным. Он явно не знал, как объяснить ей, что тут произошло недоразумение. В конце концов, какая леди станет предлагать наследному принцу платье только потому, что ему оно понравилось?

Кронпринц напряженно размышлял, как бы сказать это так, чтобы не смутить ее. Хотя в действительности Беатрис было нечего стыдиться, но он этого не знал. В конце концов, он просто кивнул:

— …Благодарю вас, леди.

— Да, конечно.

Три юные дамы прилагали все усилия, чтобы сохранить невозмутимые лица, а наследный принц, сам того не желая, стал обладателем платья, которое никогда не сможет надеть. Лишь одна Беатрис не замечала в этом ничего странного и, словно ничего не произошло, ответила на вопрос Пенелопы:

— Это не работа какого-то конкретного модельера. Его сшили мои горничные, так что я не могу сказать, откуда фасон.

— Ваши горничные?

— Да. Видимо, им надоело видеть, как я разгуливаю по дому в ночной рубашке.

— В… ночной рубашке?

Пенелопа задумалась, пытаясь подобрать ответ. Действительно, платье Беатрис выглядело так, будто не имело ни корсета, ни нижней юбки, и, вероятно, было весьма удобным.

Может, ей просто не нравилось ощущение сдавленности? Конечно, почти всем дамам было некомфортно носить корсеты, но все же ни одна не позволяла себе ходить в ночной рубашке.

— Если хотите, я могу отправить вам письмо с описанием, как его сшить.

— Ах… благодарю за любезность.

Рядом Наталия, улучив момент, осторожно вмешалась в разговор:

— А мне можно будет получить одно?

— Конечно.

— Обещаю, всем буду говорить, что это платье леди Беатрис.

Беатрис подумала, что Пенелопа излишне услужлива, но затем вспомнила, что платье создала не она сама, и молча кивнула.

Все же горничные приложили к этому руку, и было бы странно просто так позволить кому-то забрать саму идею фасона. Видимо, опасения по этому поводу не давали покоя Лили, которая до сих пор выглядела напряженной, но теперь заметно расслабилась.

Если платье получило признание среди знатных дам, оно могло стать ее отличительным знаком. Так что передавать кому-то его дизайн было бы неразумно.

После еще некоторого количества праздных бесед чайный прием подошел к концу. Хотя планы императрицы, надеявшейся, что наследный принц сблизится с одинокими дамами, пошли не так, как задумывалось, он, похоже, остался вполне доволен. Остальные дамы не проявляли никаких особых эмоций.

Наталия действительно пыталась завести с принцем разговор, но, поняв, что его внимание сосредоточено на другой, без лишних колебаний отказалась от этой идеи.

Когда все покидали чайный павильон, прощаясь с Его Высочеством, Беатрис тоже поднялась со своего места. Однако наследный принц оказался быстрее.

— Леди Эмбер, у меня к вам просьба.

Что такого он может от меня хотеть? Вместо ответа Беатрис лишь медленно моргнула, ожидая продолжения.

— Разумеется, правильнее было бы отправить официальный запрос, но я слишком нетерпелив.

С этими словами принц протянул руку, и Беатрис, не задумываясь, вложила в нее свою.

— В первый день праздника основания государства… Станете ли вы моей партнершей?

Он удерживал ее руку в своей, глядя на нее глазами, полными ожидания. Щеки его слегка порозовели, длинные ресницы дрогнули. В этот момент, под мягким светом, проникающим сквозь стеклянный купол оранжереи, его темные ресницы отбрасывали легкие отблески, словно переливаясь.

Так вот как… Получается, мне тоже нужно будет присутствовать на этом празднике? Пока за столом обсуждали фестиваль, она не особо задумывалась, но теперь, припомнив детали, осознала: как дочь герцога, она не могла просто так проигнорировать столь значительное событие. К тому же появление на нем предполагало наличие спутника. А если этим спутником окажется наследный принц… что ж, в этом не было ничего плохого.

Теперь Беатрис могла с уверенностью сказать, что интерес принца к Пенелопе угас и обратился к ней. Почему? Это ее не волновало.

— Хорошо.

Ее лаконичный и ровный ответ заставил наследного принца улыбнуться. Несмотря на темные волосы, его лицо в этот момент напоминало сияющее солнце.

Какое же у него красивое лицо. Беатрис смотрела на него и испытывала странные чувства. Был ли он всегда таким?

— Я постараюсь отправить официальный запрос как можно скорее. Но только не отменяйте договоренность. Вы обещали.

Как ребенок, добившийся согласия родителей, он несколько раз подчеркнул свои слова, прежде чем, наконец, отпустил ее руку. Беатрис почувствовала легкую усталость.

Принц хотел проводить ее до кареты, но ему не суждено было это сделать. Одна из его служанок подошла и сообщила, что его срочно вызывает императрица.

Его Высочество помрачнел, он откровенно продемонстрировал свое недовольство, но, в конце концов, был уволочен служанками прочь.

Когда наследный принц и его свита покинули оранжерею, уборка чайного павильона и проводы гостей перешли в руки горничных.

— Леди Эмбер, позвольте вас проводить.

Говорившая была очаровательной девушкой с легкими золотистыми волосами и вежливой улыбкой. Она мягким жестом указала на выход, а затем встретилась взглядом с Лили, и между ними проскользнуло едва заметное понимание.

Беатрис тоже ее узнала. Роуз успешно вписалась в окружение принца.

Прим. пер. напоминаю: принц брюнет с алыми глазами, а еще его зовут Ирод ахахха)

*****

Когда Беатрис и Лили вернулись в герцогский особняк, первым, кого они встретили, неудивительно, был Феликс.

Он точно в рыцарский орден дворца вступил? Почему я все время сталкиваюсь с ним в доме?

Беатрис просто прошла мимо, даже не остановившись, но голос Феликса, возмущенный и тяжелый, ударил ей в затылок:

— Эй, ты! Глазами встретилась, а поздороваться нельзя?

— Ты тоже не поздоровался.

Справедливое замечание. Феликс перестал фыркать и поспешил за сестрой, которая уже поднималась по лестнице.

— Говорят, ты сегодня была на чаепитии у наследного принца?

— Да.

— Все прошло спокойно?

— В общем-то, да.

Беатрис уже собиралась закончить разговор, но вдруг вспомнила кое-что и добавила:

— Я пообещала прислать платье.

— Платье? Кому?

Феликс нахмурился. Он, конечно, предположил, что речь идет об одной из девушек, которая была на чаепитии, но не понимал, почему Беатрис вдруг решила отправить ей платье.

Он помнил, что среди приглашенных была дочь барона, а значит, человек невысокого титула. Может, она настолько бедна, что не может себе позволить новый наряд? В таком случае это объяснимо.

Да и платье — пустяк. Для герцогского дома это все равно что купить сладости к чаю. Но сестра ведь не выглядит наивной, так почему ведет себя как легковерная простушка?

Как раз в тот момент, когда Феликс начал тревожиться, Беатрис спокойно ответила:

— Наследному принцу.

Он мгновенно скривился.

— Чего? Кому?!

— Ему понравилось платье. Попросил прислать.

Конечно, первой предложила это сама Беатрис — просто потому, что неправильно поняла его слова.

Феликс, услышав ее объяснение, громко топнул.

— Он что, больной ублюдок?!

Лили, идя следом, только тяжело вздохнула. Как бы мне это объяснить, чтобы не подорвать репутацию наследного принца?

Но прежде чем она успела придумать, как сгладить ситуацию, Феликс разозлился еще больше.

— Ах да, и еще. Я стану его партнершей на балу в честь основания королевства.

— Что?! Ты вообще почему сама это решила?!

— Разве я не могу выбрать партнера сама?

— Нет!

Феликс с отчаянием хлопнул себя в грудь и посмотрел на Беатрис так, словно она говорила вещи, выходящие за пределы разумного. Он скрипнул зубами и вспомнил прошлый бал дебютанток.

Кронпринц известен своей любовью к перемене женщин. Возможно, теперь ему приглянулась моя младшая сестра. Конечно, с ней он вел себя иначе, чем с другими девушками, но бабники всегда легко меняют манеру поведения.

А теперь еще и просит платье прислать?! У него, что, такой фетиш? Вот почему он до сих пор не обручился и не женился?!

Пока в голове Феликса разыгрывались тревожные теории, Лили, не выдержав, тихо прошептала ему на ухо:

— Господин, наследный принц не просил платье.

И, вздохнув, служанка объяснила все с самого начала: наследный принц просто похвалил наряд, а миледи неправильно его поняла и решила, что он хочет его получить. Принц не стал ее исправлять, чтобы не ставить в неловкое положение.

Феликс застыл. Он прекрасно знал, что его сестра не отличается сообразительностью в таких вещах… Но настолько?.. Она вообще способна на нормальные отношения?

А Беатрис, наблюдая за его выражением лица, внезапно спросила:

— Ты, случайно, сам не хочешь быть его партнером?

Она вспомнила ссору Феликса с Фрэнсисом в кафе и, совершенно равнодушно пожав плечами, подумала, что это возможно.

Феликсу же пришлось отчаянно оправдываться, чуть ли не задыхаясь от негодования.

В конце концов, Беатрис просто вытолкала брата за дверь, сняла макияж, переоделась и, немного отдохнув, отправилась на ужин с семьей.

Когда она спокойно сообщила за столом, что получила приглашение стать партнершей наследного принца на балу, семья отреагировала ровно.

— Наследный принц скоро станет императором. Если ты выйдешь за него, займешь высшее место среди знатных дам, — заметила Агата. — Но я бы хотела, чтобы ты жила спокойно и счастливо.

Для других такой союз мог показаться выгодным. Но для семьи Беатрис это было ни хорошо, ни плохо.

— Ты хоть сама этого хочешь? — уточнила мать.

— Не особенно.

— Ну и хорошо.

На этом разговор и закончился. Оба старших брата выглядели не слишком довольными, но, услышав ответ Беатрис, они быстро разгладили нахмуренные брови.

После ужина она вернулась в свою комнату и рано легла спать. Лили, зная, что хозяйка любит поспать после тяжелого дня, тихо погасила свет.

Беатрис лежала в темноте, сложив руки на животе, и думала о том, что весь день крутилась у нее в голове.

История, которую рассказывала Пенелопа. Конечно, в мире полно легенд о людях, которые, движимые жаждой власти, заключают сделки с демонами и проклинают других. Но большинство из них не имеют точного происхождения.

Тем не менее в той истории было указано конкретное место. Земли баронской семьи. Утес.

А что, если демон действительно там живет?

*************

На следующий день, как и сказал наследный принц, пришел официальный запрос. Однако вместе с ним оказалось еще одно письмо — совершенно неожиданное. Отправитель: Присцилла Ришат.

С виду это была приглашение, но содержание было весьма необычным. Она приглашала Беатрис к себе в особняк через неделю, но при этом уточняла, что совсем не обязательно приходить. Более того, было бы даже лучше, если бы она отказалась.

Другими словами, письмо было написано не по ее воле.

Беатрис прекрасно понимала, под чьим давлением Присцилле пришлось отправить это странное приглашение.

— Лили, отправь ответ в дом маркиза Ришата.

— Любопытное письмо. Вы собираетесь отказаться, миледи?

Беатрис когда-то была казнена за убийство собственного мужа. И этим мужем был...

— Нет, напиши, что я принимаю приглашение.

...Итан Ришат. Старший внук маркиза Ришата, брат Присциллы Ришат.

Если бы ее сейчас спросили, почему она его убила, она бы ответила без колебаний: «Раздражал».

В прошлой жизни он изводил ее проблемами с наследством. А ведь до свадьбы говорил совсем другое — что ему достаточно просто быть рядом с ней.

Но Беатрис так и не поняла, что Итан имел в виду под «любовью». Она не особо вникала в такие вещи, просто кивнула и приняла его признание.

Для герцогского дома этот брак был выгоден: ее, дочь с низким положением, удалось без труда выдать за наследника влиятельного рода.

Но стоило свадьбе состояться, как Итан полностью изменился. Начал докучать ей. Поднимать на нее руку. Конечно, он не мог причинить ей вреда, только свои кулаки расшибал. Когда же понял это, стал швырять в нее вещи.

И хотя ее тело оставалось невредимым, маркиз, похоже, не собирался останавливаться. В конце концов, в руках у него оказался нож.

И тогда она убила его.

Жизнь в доме маркиза позволила ей узнать о Ришатах многое. И после этого стало ясно, почему у Итана и Присциллы такие характеры.

Как и Галлот Билдлендер, Итан нуждался в поддержке герцогского рода. Разница была лишь в том, что Галлот отвернулся от Беатрис, едва понял, что ее положение в семье слишком шаткое. А Итан, наоборот, решил, что выгоднее сначала жениться, а там будь что будет.

Ришаты были богаче графов Билдлендеров, так что сыграть свадьбу он захотел не из-за материальных проблем. Больше всего Итана интересовала монополия на продажу магических камней, которую контролировал герцогский род Эмберов.

В его глазах девушка с низким статусом, которую не ценили в семье, была идеальным вариантом. Ее можно было подчинить.

И, пожалуй, самой частой фразой, которую Итан повторял во время их брака, было: «Какого черта ты осмеливаешься перечить мне, ничтожество?»

Раз я рано дебютировала в обществе, значит, он тоже начал приближаться ко мне раньше, чем в прошлый раз.

Беатрис смотрела на письмо и спокойно сказала:

— Ну что ж, давно пора увидеться.

Впрочем, никаких особых чувств это у нее не вызывало.

****

До визита к дочери маркиза Ришата оставалось еще достаточно времени, и Беатрис решила разобраться с накопившимися делами. Она отправила письма Пенелопе и Наталие с эскизами платьев и распорядилась приступить к пошиву наряда для наследного принца.

Конечно, ее саму абсолютно не интересовали ни ткани, ни украшения, так что служанки, зная это, просто приносили образцы и спрашивали: «Подойдет ли это, госпожа?» Получив одобрение, они двигались дальше.

Бессмысленные ритуалы зачастую имеют свою важность. Но даже такие хлопоты не требовали ее личного участия, поэтому к полудню все было улажено.

Беатрис могла бы вернуться в кровать, но знала, что если ляжет не в свое время, Лили начнет суетиться. Так что она просто встала.

— Подготовь стол для чаепития в саду.

Лили на секунду взглянула в окно. С самого утра небо было затянуто мутно-серыми облаками. Уже лето, а значит, скоро начнется сезон дождей.

— Кажется, будет дождь.

— Ничего страшного.

Лили прекрасно знала: если госпожа что-то решила, переубедить ее невозможно. Так что просто кивнула. Придется взять зонт.

Когда девушка вышла из комнаты и велела слугам установить стол в саду, те переглянулись.

— Но ведь скоро пойдет дождь…

Лили лишь неловко улыбнулась.

— Госпожа хочет пить чай именно в саду.

Слуги молча кивнули и быстро перенесли мебель. Младшая дочь герцогского рода всегда отличалась странностями.

— Принести горячий чай?

— Нет, подай алкоголь.

Лили замерла. Она никогда не видела, чтобы госпожа пила. Может, иногда миледи позволяeт себе немного вина?

Она уже собиралась выбрать легкий сорт вина, но Беатрис, будто читая ее мысли, добавила:

— Пусть будет бренди.

Лили знала, что бренди отличается высокой крепостью. Она всегда так пила?

Упрекая себя за то, что не знала этого, Лили проводила госпожу к столу в саду, а затем отправилась за бренди.

В доме герцога, если кто-то и пил, так это Феликс. Возможно, поэтому в их погребе были исключительно крепкие напитки.

А не слишком ли это? Встревоженная, Лили уточнила у слуги, что сторожил запасы, как правильно подается бренди. Тот ответил, что это напиток, которым наслаждаются без добавок, ценя аромат.

То есть его пьют без разбавления? Она нахмурилась, не зная, что делать, но в итоге взяла бутылку, пару тяжелых хрустальных бокалов и графин с холодной водой.

Небо оставалось пасмурным. Ни голубым, ни серым, а каким-то блеклым, словно окутанным тусклым вуалевым покрывалом. Было ясно, что вскоре дождь разразится во всю силу, но пока не упало ни капли.

На фоне мрачного сада белый чайный стол выглядел чужеродным. И Беатрис тоже. Лили объясняла этот диссонанс ее благородным происхождением.

Дорогие хрустальные бокалы, несмотря на свою ценность, под этим небом казались всего лишь ограненными камнями.

Когда Лили наполнила бокал, Беатрис небрежно взяла его и сделала несколько глотков. Пряный аромат задержался во рту, но имел для нее не больше смысла, чем все остальное.

Легким движением руки она наклонила бокал, наблюдая, как жидкость колышется в такт ее движению. Было бы хорошо, если бы все в жизни так легко поддавалось контролю.

Еду, которую Лили принесла нарочно — легкие закуски, приготовленные на кухне, — Беатрис полностью проигнорировала. Ее интересовал только алкоголь. Она пила неспешно, но бокал пустел быстрее, чем можно было ожидать.

Погода становилась все прохладнее. Беатрис надела чуть более плотное платье, но Лили чувствовала, что скоро похолодает еще сильнее. Она тихо велела другой служанке принести плед.

Когда она укутала миледи мягкой тканью, то почувствовала, насколько ледяная у нее кожа.

Лили ничего не сказала. Она знала, что ее госпожа слишком сильно отличается от обычных людей, и все же не могла не заботиться. Она крепче завернула плед.

Когда Беатрис осушила бокал в третий раз, на ее щеку упала первая капля дождя. Лили немедленно раскрыла зонт, но та лениво махнула рукой.

— Оставь.

По лицу Беатрис скатилась тонкая струйка воды. Капли становились все более частыми, и когда их стало уже не сосчитать, она сказала:

— Иди, отдохни. Я вернусь чуть позже.

Лили слегка покачала головой.

— Я просто побуду здесь.

— Мне все равно, но ты ведь можешь простудиться.

Хотя уже значительно потеплело, сегодня солнце скрывалось за облаками, и было довольно прохладно. А если еще и промокнуть под дождем, Лили, обладающая обычным человеческим телом, наверняка простудится или заболеет чем-то еще. Если она заболеет, это будет только лишней обузой. Она должна всегда находиться рядом и беспрекословно выполнять все поручения.

Беатрис лениво подняла палец и указала на здание.

— Тогда стой там.

— Госпожа…

— Лили, не заставляй меня повторять.

Тон был предельно твердым. Лили покорно отошла к колонне у входа, откуда можно было видеть сад, но на ее лице осталось беспокойство. Вероятно, она надеялась, что появится кто-то, кто сможет затащить госпожу внутрь. Но Беатрис это не интересовало. Главное, что теперь можно погрузиться в свои мысли.

Она любила дождь с самого детства. Особенно холодный дождь. Настолько давно, что уже не могла вспомнить, когда именно это началось. В ее первых воспоминаниях не было ни любви, ни ненависти к нему. Значит, что-то изменилось. Причина, впрочем, была проста.

Когда стоишь под дождем, холод пронизывает кожу, пальцы немеют, одежда и волосы намокают, тело становится тяжелым. Если не двигаться, дышать медленно, почти неслышно, можно ощутить, как сознание угасает. Будто сердце вот-вот остановится.

Ее семья в прошлой жизни, как и ее муж, считали ее сумасшедшей. И они не ошибались. 

Чувствуя, как кончики пальцев все больше холодеют, Беатрис медленно перебирала в голове мысли. 

Странные способности Фрэнсиса, о которых она раньше не знала. Старая легенда, рассказанная Пенелопой. Изменившееся поведение семьи. Заинтересованность наследного принца.

Она с трудом стряхнула с себя апатию, двигалась вперед, несмотря на раздражение. И теперь могла сказать, что это было не зря. Она все делает правильно. Единственная сила, которая движет ее, — это жажда смерти.

Дождь усилился.

****

Канеман Маркес прибыл в герцогскую резиденцию, чтобы получить разрешение Каллекса Эмбера. Пока об этом не объявлено официально, но он получил приказ от императора — расследовать убийства дворян.

Первым пал граф Билдлендер, затем виконт Парарет. Связи между ними не было, но их объединяло одно — оба снискали немало ненависти среди простолюдинов.

Граф Билдлендер беззастенчиво эксплуатировал их физически и морально, а виконт Парарет не гнушался похищением крестьянских детей и сирот, чтобы затем продать их.

Канеман долго пытался отыскать убийцу графа. Единственный свидетель — слуга Чарли, сбежавший из графского дома, — словно испарился, а других улик попросту не было.

В конце концов, он услышал слухи о странном предмете, принадлежавшему виконту Парарету. Если тот действительно был связан с черной магией, возможно, это дало бы хоть какую-то зацепку… Но когда Канеман ворвался в его тайное поместье, все уже было кончено.

Два трупа у входа, свернувшиеся, будто сломанные куклы, — это было только начало. Повсюду валялись тела, истекающие кровью, с внутренностями наружу. Немногие из них сохранили головы и конечности в целости.

То же самое произошло с графом Билдлендер. Кости сломаны одним ударом, конечности вырваны. Такого не мог сотворить человек.

Пробираясь сквозь этот кошмар, Канеман и его подчиненные начали обыск.

Выживших не оказалось, а тело виконта нашли в подземной темнице. Его приковали к стулу и подвергли пыткам, а кожа была бледной, как мрамор, — в жилах не осталось ни капли крови.

Сначала император только забавлялся, пытаясь вставлять Канеману палки в колеса, но после убийства двух дворян взялся за него всерьез. В конце концов, герцог не смог отвертеться и был вынужден взвалить на себя расследование этой цепи убийств.

Разумеется, он выставил немало условий, прежде чем согласиться, так что совсем уж в убытке не остался. Но осадок все равно был. На данный момент расследование в столице продолжалось, но ощутимых результатов нет.

Мы поймали лишь нескольких отбросов — подпольных торговцев людьми, наркоторговцев и шулеров. Ни следа черной магии. Ни единого подозреваемого, связанного с убийствами дворян.

И потому он решил проверить не столицу, а ее окрестности. Первым делом следовало осмотреть владения, расположенные неподалеку. В отношении прочих дворян Канеман мог опираться на свой титул герцога и полномочия, данные ему императором, чтобы провести расследование силой. Но в случае с другим герцогским домом все было сложнее.

Дом Эмберов принадлежал к имперской фракции, а значит, для формальности достаточно было обменяться бумагами. Но настоящая проблема — герцогский дом Вирланте.

Казалось, будто этот род с самого рождения вопил о своей принадлежности к аристократической фракции, так что, скорее всего, под любым предлогом откажется содействовать расследованию. Поэтому Канеман первым делом отправился к Эмберам.

С самого утра небо хмурилось. Когда он вышел из кареты перед особняком, первые капли дождя упали на землю. Судя по тяжелым облакам и влажности в воздухе, это была не кратковременная морось. Он прибавил шагу.

Канеман направил письмо с просьбой о встрече лишь этим утром. В столь срочном порядке назначать прием невежливо, но перед магией, именуемой «императорский указ», такие мелочи ничего не значили.

Под присмотром слуги он прошел в кабинет. Каллекс, с его невыносимо бесстрастным лицом, первым делом протянул бумаги.

Этот мужчина выглядел так, словно был принципиальным сторонником традиций и строгих манер, но в действительности ничего подобного за ним не водилось. Именно поэтому говорили, что он унаследовал больше от герцогини Агаты, чем от покойного герцога.

— Благодарю за оперативность. Уверен, у вас много дел.

— Это императорский указ. — Каллекс равнодушно кивнул. — Что касается запрашиваемого вами груза, он прибудет до конца недели. Вам еще предстоит разобраться с куда более хлопотными вещами, так что пусть хоть эта часть не доставит вам лишних забот.

Похоже, он тоже полагал, что герцоги Вирланте не упустят возможности осложнить ситуацию. Канеман скользнул взглядом в сторону. Дождь хлестал в окна.

— Похоже, не скоро утихнет.

— Как раз время перехода к сезону дождей.

— Не выпить ли нам чаю? — предложил Каллекс.

— Вот уж не ожидал от вас такой любезности.

На самом деле Каллекс не отличался особой сердечностью. В детстве они с Канеманом ладили, но с возрастом он стал держаться так холодно, что Канеману порой казалось, будто и не было той прежней дружбы.

Иногда он вспоминал Каллекса в детстве и не мог отделаться от мысли, что перед ним совсем другой человек. Поэтому неожиданная доброжелательность лишь заставила его слегка склонить голову.

— Моя мать, кажется, рассматривает тебя как возможного жениха.

— Для тебя?

— Ты спятил?

— Ты все такой же — не понимаешь шуток.

Слушать от Каллекса то же самое, что недавно ему рассказывала герцогиня Агата, оказалось даже забавно. Кто бы мог подумать, что герцогиня подумывает обо как о возможном муже для своей дочери?

Канеман принял это за шутку. Герцогиня прекрасно знала, что брак — последнее, о чем он думает.

Разумеется, он понимал, что, как герцог, рано или поздно будет вынужден жениться. Однако этот брак неизбежно станет чисто политическим. Он был уверен, что герцогиня Агата желает счастья своей младшей дочери и потому не станет даже поднимать этот вопрос.

Политический брак необязательно означает несчастье, но к счастью он тоже не имеет никакого отношения. И если Каллекс говорит об этом вслух, значит, тема обсуждалась вполне серьезно.

— Неожиданно, — протянул Канеман.

— Кажется, она считает, что ты хорошо ладишь с Беатрис.

— Не представляю, с чего бы твоей матушке так думать. Вряд ли я тот жених, которого представляет себе ваша герцогиня.

— Всё из-за того бала.

Канеман промолчал. Действительно, на балу дебютанток он вел себя весьма необычно.

Если бы он сопровождал другую девушку, и наследный принц захотел бы пригласить его партнершу на танец, он бы, скорее всего, немного поддел его, но в итоге все же уступил бы, не раздумывая.

Такой шаг вполне ясно дал бы понять, что он не собирается связывать себя с дамами какими-либо узами, кроме политических. Но в тот раз он этого не сделал. Просто… не захотел.

— Тогда мне просто так захотелось.

— Никогда раньше тебе такого не хотелось. А тогда — вдруг захотелось?

Сказать было нечего. Канеман скрестил руки и отвернулся, делая вид, что его это не касается, а Каллекс, явно не ожидавший серьезного ответа, лишь цокнул и покачал головой.

— Ты мне не нравишься.

— Ах, вот как.

— Но если Беатрис ты нравишься, ничего не поделаешь.

— Мое мнение не имеет значения?

— Я обязан о нем знать?

Канеман лишь усмехнулся в ответ на этот холодный, отрезающий все возражения голос. На мгновение показалось, будто они вернулись в прошлое. Неплохое чувство.

Каллекс отложил бумаги в сторону и поднялся с места. Канеман с любопытством проследил за ним взглядом и тут же догадался — он направляется к юной леди.

Разумеется. Если его всерьез рассматривают как возможного жениха, неудивительно, что Каллекс собирается устроить им встречу. Если бы они с Каллексом сидели здесь наедине, это выглядело бы так, будто им устраивают смотрины.

— Чем в последнее время занимается леди? — спросил он.

— Если так интересно, мог бы хоть изредка писать моей сестре.

— Не думаю, что между нами настолько близкие отношения.

Каллекс цокнул, но все же сообщил, чем в последнее время была занята Беатрис. Не ради него, конечно, а скорее для того, чтобы Канеман знал, о чем можно будет завести разговор, когда они встретятся.

Беатрис была немногословной. Если первым не заговорить, она не скажет ни слова. Слушая герцога, Канеман вдруг нахмурился.

— Она будет партнершей наследного принца на приеме в честь основания королевства?

— В официальном запросе указано, что только в первый день. Так или иначе, позже на бал прибудет принцесса соседнего королевства, и кронпринцу придется сопровождать ее.

В первый день та, скорее всего, явится с собственным партнером. А Канеману, с его вечной занятостью расследованием убийств, и вовсе не было дела до этого праздника.

Он никогда не интересовался балами, а если уж и появлялся на подобных приемах, то лишь в первый день. Да и то, если не находилось удобного предлога уклониться. Партнершу выбирал из тех, с кем его семья поддерживала отношения, — любую, которая соответствовала необходимым условиям.

Канеман тихо хмыкнул.

— Значит, в остальные дни у миледи нет партнера?

Каллекс с явной неохотой ответил:

— Пока что — нет.

Его взгляд ясно говорил: И что ты собираешься с этим делать? Но он также знал, что, если Канеман что-то решит, остановить его будет некому. Наверное, поэтому и смотрел так мрачно.

Они двинулись к покоям Беатрис, сопровождаемые своими слугами. Хотя это был один и тот же главный корпус, герцогский особняк был слишком велик, а рабочие и жилые помещения находились в разных крыльях, так что пришлось пересечь длинный коридор.

Дождь усиливался. Судя по всему, он не собирался утихать до самого вечера. Разговор не клеился — мужчины перебрасывались лишь случайными фразами, а большую часть времени все заполнял стук капель по крыше и окнам.

Именно в этот момент они увидели Лили, промокшую насквозь от брызг, летящих с плит мощеной дорожки. Каллекс сразу нахмурился, узнав личную горничную Беатрис. Что она тут делает? Где ее госпожа?

Лили не заметила, как они приблизились, — ее взгляд был устремлен вдаль. Мужчины проследили за ним и одновременно скривились.

Посреди ливня стоял белый стол, абсурдно выбиваясь из общей картины. Но куда больше поражала фигура, сидящая за ним. Канеман и Каллекс узнали ее мгновенно.

Беатрис.

Герцог Эмбер уже собирался окликнуть Лили, но та опередила его. Завидев главу дома, она тут же бросилась к нему и рухнула на колени.

— Милорд, умоляю, прикажите леди вернуться в дом. Она не слушает меня.

Ее голос дрожал то ли от холода, то ли от слез. Она тоже вся промокла, а губы побелели.

Каллекс, глядя на нее, даже не стал сердиться — вместо этого он двинулся вперед, прямо к Беатрис. Его камердинер поспешно схватил зонт, который держала Лили, и последовал за ним.

Канеман же остался на месте, разглядывая Лили, все еще стоящую на коленях.

— Почему Ее Светлость сидит там?

— Миледи попросила поставить стол в саду еще до того, как начался дождь. Мы не стали возражать, так как она иногда любит пить чай на свежем воздухе. Но когда пошел дождь, госпожа отказалась возвращаться в дом.

— А ты? Почему оставила свою госпожу и укрылась здесь?

— Я хотела остаться, но миледи велела мне уйти.

На лице Лили было отчаяние, но не из-за того, что ее отчитает господин, а потому что она не смогла остаться рядом с леди.

Канеман понял, что эта служанка предана Беатрис больше, чем казалось на первый взгляд. Он отвел от нее взгляд и снова посмотрел туда, куда уже успел шагнуть Каллекс.

Леди Беатрис сидела, опустив голову, а черные волосы спадали водопадом, стекая вниз, как шелковистая ткань. О чем она вообще думает? Впервые в жизни Канеману действительно стало интересно.

Каллекс, подойдя ближе, взял у слуги зонт и молча сделал знак тому уходить. Тот немного поколебался, но в итоге послушался — все равно пользы от него тут не было.

Держа зонт над головой сестры, Каллекс негромко вздохнул. Беатрис сидела, опустив голову. Он уже собирался ее окликнуть, но тут заметил, что в ее опущенных руках покоится бокал.

Она смотрела в него, даже не поднимая взгляда, но в бокале было не вино, а разбавленные дождем капли алкоголя. Каллекс нахмурился. Она сидела здесь уже долго.

— Беатрис.

Каллекс, сдерживая гнев, позвал сестру по имени. Беатрис медленно подняла голову, словно только сейчас осознала его присутствие.

Из-за почти серого неба все цвета в ней поблекли. Она выглядела так, будто была нарисована лишь в черных и белых тонах.

Он хотел бы наброситься с вопросами — что ты здесь делаешь, что с тобой случилось? — но не мог. Не мог и заставить ее встать силой, не мог прикрикнуть. Он не хотел обращаться с ней так.

Ее желтые глаза, почти выцветшие до серого, смотрели на него бесстрастно. Каллекс искал слова, но прежде чем смог что-то сказать, между ними внезапно возникла чья-то рука.

— Так и герцог Эмбер весь промокнет.

Канеман вышел под дождь без зонта и, не раздумывая, поднял девушку на руки. Затем, не обращая внимания на промокшие насквозь одежды, понес ее обратно в дом.

Каллекс, чуть замешкавшись, шагнул следом, держа над ними зонт. В итоге промокли все трое. Ситуация была настолько абсурдной, что даже смеяться не хотелось.

— В ее покои, — бросил Канеман. — А ты беги вперед, пусть согреют комнату.

Лили молча кивнула и поспешила прочь.

Каллекс передал зонт слуге и пошел рядом с Канеманом. Беатрис не зажмурилась, не отвернулась, не протестовала. Просто лежала у него на руках с открытыми глазами, но безразличная ко всему.

Длинные, мокрые волосы, пропитав водой ее платье насквозь, уже намочили одежду Канемана. Там, где он ступал, оставались темные следы воды. Казалось, за ними тянется целая река.

Ее тело было ледяным. Он видел павших на поле боя, касался их остывших тел, но не помнил, чтобы живой человек мог быть таким холодным. Будто он держал в руках статую изо льда.

Каллекс, все это время не сводивший с сестры взгляда, заговорил. Его голос звучал ровно, но слишком ровно — он явно сдерживался.

— Почему ты сидела там?

Канеман не мог сказать точно, что именно чувствовал Каллекс, но, похоже, он действительно беспокоился о младшей сестре.

Беатрис реагировала медленно, словно мысли с трудом пробивались сквозь оцепенение. Несколько раз она моргнула, и только потом лениво ответила:

— Хотела немного отдохнуть.

— В такую погоду? В саду?

Сам того не осознавая, Каллекс повысил голос. Однако Беатрис не выглядела расстроенной или обеспокоенной. Она ответила так же спокойно, как прежде.

Канеман вспомнил, что герцогиня Агата предупреждала его: «Она редко говорит первой, но если заговорить с ней, всегда ответит». Поразительно, что это работает даже в такой ситуации.

— Под дождём исчезают лишние мысли.

Ее голос звучал едва слышно, будто догорающая свеча.

Беатрис немного шевельнулась и устало прислонилась к шее Канемана, мокрые волосы коснулись его кожи. Он на мгновение напрягся, но не отстранился. Она закрыла глаза.

— Потому что тогда чувствуешь себя мертвой.

Каллекс знал, что она имела в виду. Канеман мог только гадать. Разговор прервался. 

Беатрис оставалась неподвижной — спала ли, теряла ли сознание, было непонятно. Она выглядела слишком бледной, а ее кожа была холодной, как сосулька на зимнем окне.

Добравшись до ее покоев, мужчины передали девушку в руки служанок. Оба одновременно выдохнули, встретились взглядами.

Никто не улыбнулся.

— Она часто в таком состоянии? — спросил Канеман.

— Иногда, — нехотя признал Каллекс.

— Вроде бы неловко расспрашивать о семейных делах… но раз уж меня рассматривают как жениха, думаю, мне можно задать пару вопросов?

— Звучит, как предложение руки и сердца.

— А вы не дремлете, герцог Эмбер.

Слова Калекса звучали куда страшнее, чем шутки герцогини Агаты. Они решили переодеться и сменить помещение. Они решили разойтись, чтобы переодеться. 

Кто бы мог подумать, что оба промокнут насквозь? Дождь не прекращался, наоборот, становился все сильнее. Черт с ним. Канеман цокнул и решил отложить все дела. 

Впрочем, под «делами» он подразумевал лишь визиты к герцогам — сначала к Эмберам, затем к Вирланте. Он уже отправил в Вирланте письмо с уведомлением, что вскоре навестит их, но это вовсе не означало, что ехать нужно именно сегодня.

Если бы у меня был взрослый сын, можно было бы хоть часть навесить на него. Но у меня нет ни детей, ни даже жены. Жена… брак…

Он переоделся в одежду, предоставленную герцогским домом, и спустился в гостиную, где уже было тепло.

В камине, встроенном в стену, горел огонь, но он явно служил скорее для антуража. Основной источник тепла здесь был магическим — обычный камин не смог бы нагреть помещение так быстро.

Дом Маркесов немного уступал дому Эмберов в материальном плане. Но только если сравнивать с ними. В остальном его род жил в полном достатке. Разве что таких вот магических устройств для обогрева не было. Впрочем, Канеман от природы обладал более высокой температурой тела и плохо переносил жару, так что в своём доме такие вещи он не держал.

Мужчина открыл окно, позволяя свежему воздуху проникнуть внутрь. Поток прохладного воздуха смешался с жарой комнаты, создавая более приятную температуру.

— Дождь усиливается, — прокомментировал он.

Как раз в этот момент вошел Каллекс, переодетый в сухую одежду. Они обменялись взглядами и сели каждый на свой диван.

Канеман продолжил, как ни в чем не бывало:

— Так что все откладывается. Раз уж так вышло, может, поужинаю здесь.

— Где ты научился таким манерам? 

— В детстве же часто так делал.

— В детстве, да. Но это в прошлом.

Но Каллекс не стал сильно возмущаться. Позвал слугу и приказал сообщить на кухню о госте.

Канеман развалился на диване. Все срочные дела я закончил еще два дня назад, так что позволить себе полдня безделья — вполне разумно. 

Тем более сейчас его адъютант остался в герцогстве Маркесов и сражается с документами в одиночку. В ушах даже, казалось, раздавался его привычный поток ругани — Канеман рефлекторно потёр ухо.

— Я давно заметил, что леди Беатрис чего-то лишена, — внезапно сказал он.

Каллекс нахмурился, но возражать не стал. Он понимал, что вина за это лежала на их семье. Сейчас Беатрис уже была частью дома Эмберов, но еще в начале года — нет. Тогда она словно не существовала. 

Когда-то в детстве сестра свободно бродила по поместью. Но после смерти отца перестала. С того самого дня, когда на похоронах мать влепила ей пощечину.

Она не заплакала, не разозлилась, даже не выглядела удивленной — просто ушла в пристройку и больше не пыталась стать частью семьи. И все решили, что так и должно быть.

Иногда Каллекс даже забывал, что она где-то здесь, в этом доме. А потом, в начале года, она внезапно дала о себе знать.

Огонь в комнате. Куча крысиных трупов.

Сейчас, оглядываясь назад, он понимал, что тогда сестра не просто устроила переполох. Она сломалась. Как озеро, в которое бросали камни снова и снова, пока один из них наконец не разбил поверхность.

— Все дворяне догадываются, что она жила не в лучших условиях, — продолжил Канеман. — Незаконнорожденная, дебют задержался, до этого никаких выходов в свет. На балу все поверили, что ее не было из-за слабого здоровья, но сколько их, кто действительно верит в это?

— Немного.

— Все знают, как относятся к бастардам в семьях. Но я сомневаюсь, что кто-то в доме Эмберов издевался над ней по-настоящему. Ваш род не из таких… Хотя вот ваш младший брат — тут спорный момент.

Каллекс устало сжал виски.

— Просто ее игнорировали. И в этом была главная ошибка.

Простое объяснение, но слишком частая история.

В Империи бастарды редко доживали до взрослого возраста. Вне зависимости от пола, если у ребенка текла кровь главы рода, он имел право на наследство. Поэтому дворяне предпочитали избавляться от «нечистых» заранее.

Некоторые погибали от побоев. Других выгоняли, и те умирали на улицах от голода или становились жертвами преступников. На этом фоне Беатрис еще повезло. Но назвать ее жизнь счастливой язык не повернулся бы.

Канеман и не пытался представить, насколько могла быть разрушена психика девушки, выросшей в тёмной комнате, куда почти не проникал солнечный свет, под гнётом издевательств слуг.

Чтобы сойти с ума, много времени не нужно. Быть может, и одной ночи достаточно.

— Если будешь говорить дальше, мне правда придётся на ней жениться, так что хватит, — сказал он.

— Я уже и так почти всё рассказал.

— Черт.

На жалобу Канемана Каллекс не рассмеялся, а просто поднялся со своего места. Когда тот спросил, куда он, в ответ прозвучало холодное: «Не все могут, как ты, бездельничать, я иду работать».

На самом деле Канеман и сам сидел без дела с каким-то смутным беспокойством, так что прекрасно понимал старого друга — за что получил презрительный взгляд в ответ.

Оставшись один в тихой гостиной, он, закинув ногу на ногу, передумал. А может, к леди заглянуть? Между мыслью и действием не было ни секунды разрыва.

Канеман хорошо знал, что по натуре он довольно импульсивен. Просто из-за своего положения вынужден это сдерживать. И всё же даже сейчас, когда это странное чувство к леди можно было бы подавить, — ему не хотелось.

Один импульс перекрывает другой, как крышка накрывает сосуд. И хуже всего, что мне это даже нравится.