Онлайн чтение книги Макгаффин MacGuffin
1 - 18

— Так кто это такой?

Вопрос застал меня врасплох.

Я сидел за столиком с Квон Угёном — после деловой встречи, которая плавно перетекла в пьянку.

Мне как раз нужен был способ сбросить стресс и поднять настроение.

Только после того, как бутылка виски опустела, Угён, всё это время молча посматривавший на меня, наконец, заговорил.

— О ком ты?

— Эй, не делай вид, что не понимаешь. Тот омега.

Разумеется, он имел в виду И Суху.

Тему эту я бы с удовольствием проигнорировал. Особенно сейчас, когда И Суха не выходил у меня из головы.

Я бросил в рот кусок закуски, небрежно ответив:

— Никто.

— Никто, говоришь.

Фыркнул Угён, наливая себе ещё.

— Ты же не из тех, кто спит с кем попало.

— С чего ты решил, что я с ним спал?

— А что, не спал?

Он вскинул брови.

Я промолчал, слегка нахмурившись.

Ответа и не нужно было — Угён и так всё понял. Он хмыкнул, довольный тем, что не ошибся.

— Вот видишь. Я сразу заметил, как ты на него смотрел. Чуть ли не сожрать взглядом хотел. Повалить и выебать. А теперь притворяешься.

— Я?

— А кто же ещё? Ты и только ты.

Не думаю, что с самого начала я смотрел на него, мечтая раздеть и завладеть им. Но в итоге всё обернулось именно так. Так что обвинить Квон Угёна в неправильной оценке не мог.

— Он, конечно, симпатичный...но всё же парень. Ты ведь раньше даже не смотрел в сторону мужчин. И омеги тебе, насколько я помню, тоже не особо нравились. Что изменилось?

— Сам удивляюсь.

— Значит, он всё-таки особенный?

Угён наклонился ко мне через стол.

— Переспать — не значит считать особенным.

— О-о-о, прямо запахло «плохим парнем».

Квон Угён сделал несколько глотков и продолжил:

— Если так, то может, одолжишь его мне на денёк?

Я замер, поднеся стакан к губам. В одно мгновение волна отвращения прокатилась по всему телу.

— Он такой милый, молодой и кожа выглядит нежной…глядя на него, сразу хочется попробовать. Если он для тебя ничего не значит — так дай мне его. Всего разок.

— …

— Ну давай. Не просто так же. Обменяемся. Я тебе своего, ты мне своего. Поиграем во взрослые игры. Свингеры, слышал?

Он подмигнул и, раскинув руки, сделал вид, будто танцует.

* Свинг — вид парного танца, а также термин, обозначающий сексуальную практику, при которой пары (свингеры) обмениваются партнёрами. Это игра слов.

Бред, способный испортить настроение любому.

Я криво усмехнулся, холодно глядя на него.

— Что, не хочешь?

Подначил он.

— На этом хватит. Ты уже перешёл все границы.

На моё предупреждение Квон Угён театрально прижал ладонь ко рту.

— Ох-ох! Ваше Высочество Чу Хэвон разозлился. Хотя, честно говоря, я и не думаю, что сказал что-то настолько ужасное.

— Продолжай трепаться — пожалеешь.

Я взглянул на него чересчур серьёзно.

Он понял намёк: без языка ему будет сложно поедать свои закуски.

— Ладно-ладно. Перегнул палку. Но всё же...для человека, который уверяет, что тот парень — никто, ты слишком остро реагируешь.

Он прав. Я сорвался. Ещё чуть-чуть и размазал бы его лицо по столу без лишних раздумий.

Раньше я часто снимал злость таким способом. Но это было в те времена, когда ещё не понимал, что за каждым актом насилия следует утомительная возня с последствиями.

Я поумнел.

— И ещё. Ты с самого начала как-то уж очень часто на часы поглядываешь и на дверь косишься.

Квон Угён снова ухмыльнулся.

— Что, торопишься домой? Там же у тебя твой никто сидит и ждёт, да? Как думаешь, поверю тебе?

Бесило то, что я не мог это опровергнуть.

***

Когда я наконец завершил этот бесполезный вечер и вернулся домой, за окном уже была глубокая ночь.

И Суха не спал.

Он сидел на диване в гостиной и бездумно смотрел телевизор.

— Вернулись.

Бросил он сухо.

Сегодня его холодное приветствие особенно резануло по нервам.

Словно бросил в меня осколок стекла — и тут же снова отвернулся к экрану.

Я опустился рядом, развалившись на диване. Молча уставился в ту же сторону, куда смотрел он.

Шла довольно известная общественно-политическая программа.

В левом верхнем углу экрана мелкими буквами подписали: «Права омег».

Тема, которую они поднимали каждый раз, когда не знали, чем заполнить эфир.

Ведущий рассказывал о подпольных организациях, похищающих омег и продающих их состоятельным альфам.

Ничего удивительного: очередная избитая история.

Затем картинка сменилась, и на экране появился какой-то профессор, который начал объяснять причины расцвета торговли омегами.

— Как вы знаете, альфы с рождения обладают более выраженным сексуальным и репродуктивным инстинктом. И омеги — те, кто лучше всего способны удовлетворить эти потребности. Поэтому вполне естественно, что спрос на омег высок. Проблема в том, что омег воспринимают скорее как инструмент — сексуальных рабов, суррогатных матерей...и нам стоит задуматься, откуда вообще возникло это восприятие. На мой взгляд, всё коренится в старом общественном презрении к омегам. В нашем обществе омега традиционно воспринимается как сексуальная игрушка альфы. Есть даже известная поговорка: омега — либо богат, либо шлюха.

Слова «эксперта» были одновременно точными и безжалостными. Я невольно бросил взгляд на И Суху.

— А теперь сравните это с альфами. Они наделены общественным статусом новой аристократии. Все статистики подтверждают: их шансы на карьерный рост и проникновение в высшие круги общества намного выше, чем у бет или омег. Альфы — главные бенефициары дискриминации. Омеги — главные её жертвы. По социальному статусу — полная противоположность. Проще говоря, альфы с высоким положением избегают выбирать омег в качестве официальных партнёров. Это укоренившаяся установка.

Разумный и точный анализ. Мой отец тоже являлся тому примером. Он упорно выбирал себе в жёны альф-женщин, хотя вероятность зачатия с альфой была значительно ниже, чем с омегой.

Всё ради своей чёртовой репутации.

Жениться на омеге, которую общество презирало бы как супругу и мать его ребёнка, он считал немыслимым.

— Это общественное отношение привело к дисбалансу полов. Вот официальная статистика: видно, что численность омег значительно ниже, чем других полов. Причины разные — суициды, аборты...но именно эта крайняя нехватка сделала омег товаром, породив торговцев, которые наживаются на их продаже.

Картинка на экране снова сменилась. Начался показ интервью с одной из жертв торговли омегами.

— Они сказали, что предложат хорошую работу. Я поехала с ними…

Рассказывала девушка, появившаяся на экране.

— После двух часов в машине мы приехали к какому-то старому зданию. Они утверждали, что это больница. Я поверила. Но как только мы вошли внутрь, их поведение полностью изменилось. Меня насильно заперли в комнате. С тех пор трижды в день приносили только еду и лекарства.

— Мне тоже когда-то такое предлагали.

Тихо проговорил И Суха, не отрывая взгляда от экрана.

— Говорили, что это какая-то фабрика. Что если там работать, будут платить приличную сумму. Жильё при фабрике. Три раза кормят. И работа лёгкая.

Очевидный развод. Но для кого-то вроде И Сухи, кто буквально боролся за выживание, это выглядело заманчиво. Торговцы людьми всегда чётко чуют запах отчаяния и бедности, и И Суха являлся идеальной мишенью.

— Я почти согласился.

— Что?

Я повернулся к нему.

— Там ведь хорошо платили. Я подумал это лучше, чем голодать.

— Тебе повезло, что не пошёл.

Попади он туда — сам бы уже никогда не выбрался. В лучшем случае его бы продали какому-нибудь состоятельному извращенцу. В худшем — в бордель.

— А сейчас я думаю, что это было бы не так уж плохо.

И Суха вдруг сказал это так спокойно, что у меня мгновенно испарились остатки опьянения.

— Что ты несёшь?

— Просто подумал.

Он всё так же смотрел в экран.

— Если бы меня тогда забрали...потом продали кому-то вроде вас...всё было бы проще.

— Прекрати бредить.

— Честно. Если бы всё началось так — как купля-продажа...я бы не строил никаких ожиданий. Я лишь товар. За меня бы заплатили — значит, берегли бы. А если в конце выбросили — я и не удивился бы. Вы правы: лучше не очаровываться, чтобы не разочаровываться.

— …

— И, да…

Сказал И Суха, добавляя к своим словам горькую усмешку.

— Если бы всё изначально оформилось как покупка-продажа, не пришлось бы никому из нас ломать голову о том, кто кому кем приходится. Никаких дяди и племянника. Никаких осуждений.

Он повернулся ко мне.

— Сегодня я встречался с мамой. Она сказала, чтобы я уезжал в Канаду. Иначе, по её словам, меня придётся упечь в психушку. Я спросил её, почему обязательно так. Она ответила, что я сошёл с ума. Что только сумасшедший может заниматься такой грязью с собственным дядей. Ещё она обещала оплатить мне операцию. Удаление матки, знаете, как это называется? Эм, гистерэктомия, да. И гормональную терапию заодно. Мол, стану почти как обычный человек.

— И что ты об этом думаешь?

— Не знаю.

Он слегка пожал плечами.

— Не принял решение.

— О чём именно?

— Что лучше — Канада или психушка.

— Ты ведь сказал, что не собираешься уезжать.

— Я и не хочу. Но, похоже, в итоге всё равно окажусь в одной из этих точек. Потому что вам, дядя, я особо-то и не нужен.

Дядя…

Это слово, произнесённое намеренно, неприятно царапнуло изнутри.

И Суха, будто ни при чём, продолжил:

— Я вас не виню. Наоборот. Извиняюсь, что слишком долго не хотел признать реальность.

— И в чём же она, по-твоему?

— В том, что я всего лишь омега.

— …

— Если бы я не был омегой...вы бы вообще обратили на меня внимание?

— А если бы я не был альфой?

— Всё равно.

Ответил он без малейшего колебания. Уголки его губ поползли вниз.

— Бетой, альфой, хоть кем, для меня ничего бы не изменилось.

И та уверенность, с которой он это сказал, и та безысходность, что звучала в его голосе, начали разъедать мою привычную броню.

— Значит…

Я сощурился.

— Всё свелось к тому, что ты хочешь уйти, потому что я не удерживаю тебя. Так?

— Ну, не совсем. Просто подумал, что такой проблемный я вам рядом не нужен. Только раздражать буду. Вам и без меня прекрасно живётся. Зачем создавать лишние проблемы?

— Ха…

Тупая боль ударила в виски, и я запрокинул голову, закрыв глаза. Через приоткрытые губы вырвался странный смешок.

— Хочешь свалить, значит…

Только недавно он говорил так уверенно: что не хочет никуда уезжать. И вот — всего несколько слов Чу Хэён, и всё меняется.

Теперь он хочет исчезнуть. Уехать — в Канаду или в психушку, какая разница.

Исчезнуть из моей жизни.

Вот так просто.

Когда вздумается.

Я словно снова опьянел, голова закружилась.

Проведя рукой по волосам, я зыркнул на него тяжёлым взглядом.

Я сам говорил: делай, как хочешь.

Я сам говорил: не буду держать.

Но сейчас, глядя на него, хотел сказать только одно: «Куда ты собрался? Никуда ты не уйдёшь».

Раньше я думал: если вдруг он захочет уйти, то отпущу. Но это было только потому, что я был уверен — он не сделает этого. Самоуверенность. Обычное высокомерие.

На самом деле не хотел его отпускать. Ни на йоту. Я не собирался делить его ни с кем. И уж точно не собирался позволить ему исчезнуть.

Недавнее желание размазать по столу Квон Угёна, который покусился на И Суху, оказалось сильнее любых эмоций, что я испытывал в последнее время.

И именно оно заставило меня признать: я привязался к И Сухе. До одержимости. Я стал жадным в отношении него.

Иногда именно чужие глаза видят тебя яснее. Квон Угён всё понял правильно. И Суха для меня особенный.

Это было даже смешно. Когда он ждал от меня любви — я отталкивал его. А когда он смирился и перестал ждать — я вдруг не смог это вынести.

— Что ты несёшь? Ни в Канаду, ни в психушку ты не поедешь. Забудь. Даже не надейся.

И Суха удивлённо склонил голову.

Да уж, он явно в растерянности. Кто бы не растерялся от таких внезапных перемен.

— Почему?

— Потому что ты мне нужен.

Ответил я, абсолютно уверенный в сказанном. Разве нужно что-то ещё?

— Почему я вам нужен?

Он потребовал большего. Я знал, какой ответ он хочет услышать.

— Как думаешь, почему?

— …

— Я не хочу тебя отпускать. Не хочу делить тебя ни с кем. Хочу, чтобы ты оставался со мной. Как ты думаешь, в чём причина?

В глазах И Сухи, до этого потухших от отчаяния, вдруг появилась жизнь.

— Мне кажется…я нравлюсь господину Чу Хэвону.

Наглая, дерзкая фраза. Я схватил его за затылок и резко притянул к себе.

Впритык к губам прошептал:

— Тогда пусть будет так.

Если собственничество и одержимость — это тоже форма любви, тогда я соглашусь. Если для того, чтобы удержать его рядом, мне нужно назвать это любовью — значит, так тому и быть.