Онлайн чтение книги Макгаффин MacGuffin
1 - 20

— В молодости, знаешь ли…

Начал он.

— Я никак не мог понять, чего это все торговцы так помешаны на этой дурацкой игре с мячом. Что такого интересного — пинать шарик в дырку, а? А ведь все, кто хоть чего-то добился в бизнесе, только и твердили о гольфе. Верно. Твой дед тоже был из таких. За четыре президентских срока при каждом удобном случае хватался за клюшку и расплывался в улыбке перед всякими прохвостами. Да он и людей этой штукой колошматил будь здоров. Вот благодаря этому я и живу теперь, не зная нужды. Так и устроена жизнь. Хочешь что-то получить — терпи даже самое мерзкое. Никто тебе ничего просто так не даст. За всё нужно платить. Вот это и есть правда жизни.

Прошло три года с последней встречи. Лоснящееся лицо семидесятилетнего старика светилось торжеством. Я, тот, кто когда-то ушёл громко хлопнув дверью и, казалось, не вернусь никогда, снова стою у него перед глазами. Он чувствовал себя победителем.

— Много слов.

Бросил я.

Скучно стало уже на втором предложении.

Моя холодная реплика вызвала у старика смешок. Его губы расползлись в ухмылке, и я заметил, как у него во рту скользнул длинный змеиный язык.

— Вот ведь — пришёл ко мне с нуждой, а нос задирает. Сейчас не время паясничать.

— Я пришёл не за тем, чтобы слушать рассказы из вашей молодости. Потому и скучно.

— Ты сам разве не понял? Только что я тебе и объяснил. Хочешь получить что-то — терпи. Даже то, что тебе отвратительно.

— Само то, что я приполз сюда, — уже довольно отвратительно.

— Вот, вот.

Он постучал по полу клюшкой — негромко, но с угрозой.

Его речь — странная смесь диалекта и стандартного языка, резкие перепады интонации, голос вроде бы мягкий, но со скрытым давлением. Этот особый говор был унаследован от деда, бандита с севера.

— Есть немного вещей, о которых я жалею в жизни. Но одна из них — это то, что воспитывал тебя не в строгости.

Смешно. Я лишь усмехнулся, не более, а он с досадой цокнул языком. Наконец, он убрал клюшку в сторону и уселся напротив.

— Ну, говори. Зачем вернулся? Без сожалений ушёл — и вот опять здесь. Что случилось?

Теперь начнётся настоящая игра. Нужно будет отдать одно — чтобы получить другое. Что бы ни было у меня на руках, хорошие карты или плохие, я должен вести себя спокойно и уверенно. Как тигр перед змеёй. Потому что в переговорах проигрывает тот, кто колеблется и сдаёт позиции первым.

— Есть один человек, с кем я живу.

Он кивнул без особого интереса.

— И это не женщина.

— Знаю. Якшаешься с каким-то парнем. Омега же, да?

— Может, просто сразу скажете, что именно вам уже известно?

— Всё, что мне надо, я знаю.

Так и думал. Он уже давно в курсе. Возможно, специально не вмешивался — ждал вот этого часа. Называют его змеёй не просто так. Хотя физическая сила и авторитет уже не те, но чутьё, закалённое годами, по-прежнему острое, как бритва.

Но если он и правда всё знает — это даже упрощает дело.

— Я хочу, чтобы никто не смел его тронуть. Включая вас.

— Хм…

Старик откинулся на спинку стула. Он закрыл глаза, словно погрузившись в раздумья, и неторопливо постукивал пальцами по подлокотнику. В его позе чувствовалось спокойствие и уверенность. Без лишних нравоучений, без проверок на прочность — просто прикидывал, как извлечь выгоду и чего будет стоить каждая сторона уравнения.

Наконец, завершив расчёты, он открыл глаза.

— Вот ведь…всю жизнь ходил, будто в мире тебе ничего не нужно — а теперь посмотри на себя. Смешно, не правда ли? Но, пожалуй, уже пора было понять, что жизнь не крутится по чьей-то воле. То, что у тебя появилась слабость, — для меня это, конечно, удача. Но уж не повезло тебе выбрать именно такую. Ты же понимаешь, какой это скандал.

— Скрывать скандалы — ваша специальность.

— Ну да. Что тут сложного — рты закрыть?

— Придётся и Чу Хэён заткнуть.

— Не проблема. Хэён и слова поперёк не скажет, если я велю. Хотя…всё равно эта история мне глаза мозолит. Вот вроде бы пустяк, а как запачканная вещь — неприятно. Захочется оторвать и выкинуть…

— Вот об этом я и прошу. Не делайте этого.

— Что ж…в последнее время у меня со зрением плохо, и память уже не та. Часто забываю всякую чепуху.

— Итак, каково ваше предложение? Говорите прямо. На мерзости я согласен.

— А как далеко готов зайти?

— Всё просто. Иду туда, куда вы хотите. Но с условием — не начну с самых низов. Если хотите использовать — используйте как следует.

Тук!

Старик стукнул по подлокотнику и расхохотался от удовольствия.

— Вот оно как! Молодец. Чтобы быть достойным сыном — нужна такая вот наглость. Начни с инвестиций. Покажи, как ты умеешь обращаться с деньгами. В течение года поработай в управляющей компании, а потом — добро пожаловать в головной офис. И займись World Tower.

World Tower — его давняя мечта. Построить самую высокую башню в Азии, сделать из неё символ и поднять престиж корпорации. Проект был задуман ещё двадцать лет назад, объявлен официально, но трижды не прошёл одобрения. Он долго лежал на полке, ожидая своего часа.

Старик сказал ровно то, чего от него ожидал. Я кивнул.

— Понял.

— И в сентябре — помолвка.

Я замер.

— Я ведь только что сказал: у меня уже есть человек.

— Говорил. Но ты же не собираешься на нём жениться, верно?

— А почему бы и нет?

В стране разрешены браки между альфой и омегой, даже если они одного пола. Я не думал о браке с И Сухой всерьёз, но и поводов отказываться не находил.

— Даже не вздумай. Мне и без того приходится многое глотать. Но вот это — нет. Такого я не стерплю. Не вздумай приводить ЭТО в мой дом.

— Я не в ваш дом его веду. В свою жизнь.

— Ну и вредный же ты. Ты — сын Чу Джэмуна. Всё, что ты делаешь, влияет на имя семьи. Этот твой ублюдок уже сам по себе пятно, а тут ещё и бесплодный, ни дать ни взять — бракованный. Никуда такого не пристроишь, и толку с него никакого. В результате — только мне позор один.

Значит, он знал даже это. Если добрался до медицинских записей, то, можно сказать, ему известно об И Сухе абсолютно всё.

— Хочешь любви? Ну люби. Хочешь его держать при себе, ну держи. А хочешь, и второго омегу себе найди, веселее будет. Ты взрослый, в свою постель клади кого хочешь. Я туда не лезу.

— Брак тоже часть личной жизни.

— Эх ты…пришёл сюда и мямлишь, как размазня. Твоя свадьба — это уже моё дело. Влюбляйся в кого хочешь, а женись на том, кто принесёт пользу.

Классика. Говорит человек, который сам выбрал себе супругу строго по расчёту. Первая жена, с которой он овдовел, и вторая — моя мать — обе были отобраны, обе соответствовали его стандартам. Они были для него такими же удобными инструментами, как и я.

— Есть один депутат, Чон Джончхан. Познакомились мы недавно — на поле. Он из оппозиции. Перспективный. Поговаривают, и в президенты метит. Так вот, у него дочка есть. Примерно твоего возраста. Альфа. Редкий экземплярчик. Жаль просто так за кого попало выдавать. Вот и держали при себе. Стоило мне упомянуть тебя, глаза заблестели. Чего тут думать? Всё уже ясно. Подходящий вариант.

— И какая с этого выгода?

— Его тесть заведует министерством по строительству и землеустройству. Поможет с башней.

Провалы в осуществлении заветного проекта только усилили его жажду. Не знаю, сколько времени и денег он уже на это угробил, но теперь любой шанс казался ему путём к победе. А я, со своим браком, — идеальный, дешёвый и безопасный способ.

— Что, не нравится?

— Да.

— Вижу. Только знаешь…если сейчас откажешься — тебе же хуже будет.

Вот же мразь.

Теперь я был уверен: он нарочно не тронул И Суху, потому что выжидал.

— Не усложняй. Выполни мечту старика — и получи, что хочешь. Справляйся с делами компании, женись, роди мне внука, конечно, альфу — и я больше ни на что не претендую. Твоего омегу и пальцем не трону. И Хэён заткнётся.

— Выгод что-то как-то маловато для меня.

— А ты на себя посмотри. Думаешь, твой омежка — обычный, что ли?

— …

— Так что ты ещё должен быть благодарен за то, что я вообще согласен глаза на это закрыть.

Он даже не думал идти на уступки. А у меня не было выбора. Если скажу «нет», то сразу избавится от И Сухи. Он не оставит рядом со мной то, что считает бесполезным и позорным. Уже держит его на поводке, и этот поводок — его способ давить на меня.

Если не хочу потерять И Суху — мне придётся стать марионеткой.

— Хорошо. Сделаю, как вы хотите.

Хочешь чего-то — будь готов испачкаться. Он прав. Ради цели я готов на всё.

В конце концов, сам брак для меня ничего не значил. Я изначально не придавал ему большого смысла.

— Знал, что так и будет. Вот это по-нашему.

Старик улыбался, явно довольный собой.

— Погода сегодня хорошая. Давай, раз уж такое дело, — по-семейному, как в старые времена, поужинаем. Мать сто лет тебя не видела — с радости, небось, в пляс пустится.

Я тоже улыбнулся. Холодно. Пытаясь спрятать за этой маской отвратительное чувство бессилия.

Он всё прочитал. Чёртов змей. И, словно распознав мою слабость, лишь сильнее приправил свою насмешку ядом.

***

Тем же вечером мы с Чу Хэён сидели друг напротив друга в столовой главного дома.

— Давно не собирались. Когда в последний раз мы все вот так сидели за ужином? Настроение у меня сегодня хорошее, вот и позвал всех.

— У вас прям лицо светится, отец. Что-то хорошее случилось?

Жена второго брата, как всегда, проявила себя лучше всех — ловко подыграла и подстроилась под его тон.

— Ещё бы! Младший бездельник, что сбежал из дома, наконец-то поумнел и приполз обратно. Как тут не радоваться?

— Ох, выходит, теперь вы всё-таки пойдёте работать в компанию?

Слова золовки сопровождались косыми взглядами — как её, так и брата Чу Хэмёна. В этих взглядах читалось не просто удивление, а недовольство: что, мол, вдруг стряслось, что он снова приполз? Чу Хэмён, как и Чу Хэён, жил с неутихающей обидой из-за отцовского пренебрежения. Ни о каком радушии с их стороны речи не шло.

Но Чу Хэён…она смотрела с гораздо более мрачным выражением лица. Это было даже не недовольство — шок. Ей, вероятно, уже стало ясно, каким образом я оказался здесь. Но, видно, она до последнего не верила, что отец действительно готов закрыть глаза на «порочное» ради того, чтобы вернуть меня.

— Отец…неужели…

Не сдержалась, заговорив. Но тот поднял ладонь, требуя молчания.

— Хэён, я знаю, как ты к нему относишься. Как бы мне ни знать. Но вмешиваться в личную жизнь взрослого брата — перебор, разве нет?

— Но Суха же — он…

Бах!

Едва только прозвучало имя И Сухи, как старик звучно ударил ладонью по столу и оборвал её.

— Цыц. Не устраивай тут сцен. Приютил бездомного щенка — и что с того? Это что, преступление?

Это был укол в адрес Хэён. Потому что он-то отлично знал, чей это щенок.

— Говорю сразу: сколько бы грязи ни было на человеке, пока не привлекает к себе внимания — он чист. В нашей компании нет места для тех, чьи имена мусолят в сплетнях. Живи, как хочешь, но наружу — ни-ни. Если глава семьи теряет лицо, он теряет и власть.

— …

— Что с лицом? Не согласна? Ну так давай, дерзни. Но будь готова пожертвовать всем, что имеешь.

На лице Чу Хэён появилось нечто очень знакомое. Она была унижена.

Должно быть, именно так выглядело моё лицо в тот момент, когда я принял условие о свадьбе.

— Что, страшно?

— Я перегнула, прости, отец.

— Вот. Другое дело. А теперь давайте уже болтать. Старик просто хотел поужинать с детьми. Чего вы тут всё портите?

Справедливость в этом доме всегда была проста: кто сильнее — тот и прав. Кто у власти — тот и выигрывает. Сегодняшний вечер не стал исключением.

Я и Чу Хэён — мы это понимали. И уступили.

Выдержав этот неловкий ужин, я вернулся домой поздно ночью.

И Суха не спал. Он ждал меня.

Увидев его у порога, напряжение, сжимающее горло, вдруг резко ослабло.

— Что-то случилось?

Он смотрел на меня с тревогой, и я обнял его, уткнувшись лицом в нежную шею.

Я разрушил своё спокойствие, выстроенное годами, чтобы получить это. Добровольно стал отцовской псиной. И при этом — ни злости, ни отвращения. Наоборот, в какой-то извращённой части сознания я был рад. И это пугало. Не сошёл ли с ума?

В любом случае, выбор уже сделан. Точка возврата осталась позади, и теперь размышлять, правильно ли я поступил, бессмысленно.

— Вы в порядке?

Сегодня аромат И Сухи казался особенно приятным.

Я втянул в себя этот успокаивающий, дурманящий запах и тихо сказал:

— Теперь — да.