Онлайн чтение книги Макгаффин MacGuffin
1 - 19

Шёл дождь — редкость в последнее время. Именно такую погоду И Суха особенно не переносил.

Я смотрел на размытый туманом и дождевыми струями пейзаж, набрав номер Чу Хэён. Она довольно быстро ответила, будто ждала звонка. Пропустив бессмысленные приветствия, сразу перешёл к делу и сухим голосом произнёс:

— Говорят, ты встретилась с Сухой.

— Да. Раз уж ты уговаривать не собираешься — пришлось мне.

— Это больше похоже на угрозы, чем на уговоры.

Слова о том, что если он не уедет за границу, его запрут в психушке, как ни крути, иначе не назовёшь.

— Я могла бы увезти его прямо сейчас. Но я, по крайней мере, дала ребёнку право выбора.

— Просто оставь его здесь. Ты же ничего не теряешь.

— Ты с ума сошёл? Несёшь чушь. Всё, мне надоело с тобой тягаться. Хватит болтать — заканчивай с этим.

— Извини, но я передумал. Даже если он сам захочет уехать — я его не отпущу.

Чу Хэён резко втянула воздух. Я терпеливо ждал, зная, что сейчас она прокручивает в голове сотни мыслей.

— Ты серьёзно? Ты в здравом уме?

Когда она, наконец, ответила, в голосе не было упрёка — только сомнение. Будто бы и впрямь беспокоилась за моё состояние. Я хмыкнул. Неужели это и правда прозвучало настолько безумно?

Хотя…да, не в моём духе.

— Если тебе так уж не терпится убрать его с моих глаз, как тебе такое: я сам увезу его за границу. Вполне разумный компромисс.

— Хэвон.

Сестра устало вздохнула.

— Ты и правда считаешь, что это сработает?

— Не вижу причин, почему нет.

— Да их полно. Ты совсем забылся. Думаешь, раз живёшь, как хочешь, то свободен? 

— А разве не так? Разве это не правда?

— Ты что, не знаешь, кто твой отец?

Отец…если бы меня спросили, кто самый раздражающий человек в мире, я бы не задумываясь назвал его имя.

— Я давно с ним не общаюсь. Мы оба друг друга вычеркнули. На каком основании он будет вмешиваться в мои дела?

— Не будь наивным, тебе это не идёт. Вычеркнули? Ха, как бы не так. Думаешь, он просто тебя отпустил? Для него ты — идеальный сын. Очнись. Он следит за тобой, только и ждёт, когда ты снова приползёшь к нему.

Идеальный сын, как же. Очевидно, она хотела меня высмеять, но это было далеко от истины. Чу Джэмун…да ему вообще был ли хоть кто-то по-настоящему дорог? Уверен, нет. Единственное дитя, которое он холил и лелеял, — это корпорация. Мы для него лишь инструменты.

— Ты же знаешь, как он озабочен репутацией. Что произойдёт, если узнает про Суху? Внебрачный сын его дочери, и при том — омега. Что может быть позорнее для рода? И вот эта «позорная клякса» постоянно с тобой. Думаешь, просто так это стерпит?

— А старик вообще должен об этом знать?

— Если ты будешь упорствовать — я ему расскажу.

— Угрожаешь, значит?

— Слушай внимательно. Если мы сами не разрулим — вмешается. И ему будет плевать. Для него стереть человека подчистую — минутное дело. Если он просто упечёт его в психушку — ещё повезёт. Этот человек вырос в кругу бандитов, которые кулаками деньги зарабатывали. Думаешь, остановится на полумерах? Ты и я прекрасно знаем — нет.

На этот раз угроза сработала. Не смог придумать, чем парировать. Это меня раздражало. Жаль, что не захватил с собой сигареты. Я выслушал её.

— Чу Хэвон. Ты всё ещё полагаешь, что жизнь проста, да? Что всё в мире будет по-твоему. Как бы не так. Ты не выиграешь. Не доводи до того, чтобы вмешался отец. Не потянешь.

Я не понимал. Хэён расчётлива, может, даже более, чем я. Всегда соизмеряет выгоду и потери. Почему же она, зная, что это будет ей в ущерб, так упорно стремится разрушить всё между мной и И Сухой?

— Если отец вмешается — и ты пострадаешь. В чём смысл? Почему тебе нужно нас разлучить, даже если это себе во вред?

На мой вопрос только горько усмехнулась. А затем, как наставница глупого ученика, сказала:

— Хэвон. Я же ему мать.

— …

— Какая мать в здравом уме станет спокойно смотреть, как её ребёнок влезает в нечто столь отвратительное?

Мать? Сомнительно. Как по мне, это просто удобная отговорка.

— Спроси кого угодно. Кто тут ведёт себя разумно, а кто — как безумец? Мне плевать, что между вами. И знать не хочу. Просто — вы не можете быть вместе. Это ненормально, и так быть не должно. Я всего лишь делаю то, что правильно.

— И правильно — это угрожать отцом, который может уничтожить Суху? Хм. Неплохо.

— Вот именно. Так что, если не хочешь его сломать — заканчивай это.

Порочность. Безумие. Запрет. Сделать правильный выбор.

Все слова, которыми Чу Хэён описывала мою связь с её сыном, указывали только в одну сторону. Мы с И Сухой — ошибка. А она — та, кто поступает правильно. В её голосе звучала твёрдая убеждённость, за которой скрывалась слепая, непреклонная гордыня. Та, что не знает сомнений.

Жаль, но её эмоциональные уговоры не производили на меня ровным счётом никакого впечатления.

— Прости, но, похоже, ты не на ту кнопку нажала. Моё мнение не изменилось.

— Сумасшедший!

— Угроза отцом была неплохая. Но скажи, если всё так, как ты говоришь, и он до сих пор помешан на мне — ты уверена, что это сыграет только против меня?

— Что?

— Думаешь, только ты можешь его использовать? По-моему, мне это даже лучше удастся.

— …

Отец мне ничем не обязан. Для меня он — лишняя цепь. Но для Чу Хэён — совсем другое дело. Её гложет комплекс неполноценности, подпитываемый годами родительского пренебрежения и навязанным стремлением к власти. Она слишком хорошо выучила, как работает этот мир, и поверила, что однажды получит его признание. Отец — её единственный шанс быть замеченной, принятый ею в качестве цели, от которой она не в силах отказаться.

А вот для него Чу Хэён — всего лишь инструмент, который легко заменить в любой момент.

Разве может быть оружие острее против неё самой, чем отец?

— По-моему, отец — единственный, кто сможет срезать тебе крылья. Как тебе такое?

Чу Хэён фыркнула.

— Думаешь, он станет плясать под твою дудку?

— Ты же сама говорила — он только и ждёт, когда я снова приползу.

По звуку, с которым сестра сглотнула, я понял, что та догадалась, к чему клоню.

Чтобы использовать отца, мне придётся заплатить. Цена очевидна.

— Нет. Ты не такой. Ты ради Сухи не откажешься от своей жизни.

Она знала меня слишком хорошо.

Да, я всегда ставил себя на первое место. Без сожалений ушёл из семьи ради спокойствия — и ни разу не почувствовал за это вину.

— Вот и подумаю, не пора ли изменить подход. Если ты так сильно хочешь отобрать у меня Суху — что ж, придётся ответить.

— Чу Хэвон!

— У меня меньше амбиций, чем у тебя, но куда больше жадности. И характер хуже.

— Ты и правда решил пойти на конфронтацию?

— А ты? Согласна дойти до конца?

— Я первая не отступлю.

— Отлично. Посмотрим, кто кого.

Разговор был окончен.

Она не смогла меня переубедить. А я не смог добиться уступок.

Положил трубку и вернулся в спальню. И Суха всё ещё крепко спал.

Оно и понятно — всю ночь напролёт я наслаждался его дырочкой. Сексом не занимались давно, поэтому восполнял недостаток с лихвой. Оставшийся в теле алкоголь стал катализатором. Мы сменили не одну позу — долго и упорно владел телом И Сухи.

Я сел рядом и медленно окинул взглядом спящего. Его ноги были небрежно раздвинуты, между ними засохшая сперма, которую так и не вытер. Узкое отверстие, которое я растягивал своим членом на протяжении ночи, всё ещё не до конца сомкнулось и из него сочилось семя. Его вид сейчас — демонстрация моей жажды обладания. Я долго смотрел, а потом вдруг сунул в его попку палец, собирая остатки изнутри. Племянник вздрогнул.

Обычно я пользовался презервативами, но с И Сухой часто забывал. Да и он не настаивал. Мы спали вместе даже в его предполагаемые течки. Если бы с его телом всё было в порядке — ребёнок уже давно бы появился.

И почему-то сейчас мне стало немного жаль, что этого не случилось.

Появись у нас ребёнок, или хотя бы возможность его зачать…скорее всего, с отцом договориться стало бы куда проще.

Непрошено в голове всплывает лицо старика, которого меньше всего хотел вспоминать.

По правде говоря, я и до слов Чу Хэён уже всё это просчитал. Если отец узнает об И Сухе — неизбежно вмешается. Я это осознавал. И всё же до сих пор ничего не предпринял, просто потому, что не было ни подходящего повода, ни эффективного способа. Но теперь всё иначе. Пора действовать первым, пока сам не оказался в проигрыше.

Если уж, как говорит Хэён, я по-прежнему значусь в отцовских планах — значит, у нас есть поле для торга.

Стоит ли он того? И Суха.

Он действительно настолько ценен, чтобы я ради него пожертвовал своей размеренной жизнью?

У меня были отношения. Не один раз. Долгие, короткие — всякие. И Суха не первый, к кому я испытываю что-то вроде привязанности. Но те чувства никогда не мешали мне жить, как я привык. Всё, что было прежде, не касалось ни моей свободы, ни привычек, ни распорядка. Никакой жажды обладания. Та грань, где терять — не страшно, а отсутствие — неощутимо.

Но сейчас, всё это явно позади.

Логика не срабатывала. Прикинуть выгоду — и выбрать рационально — не получалось.

— Что вы делаете?

И Суха открыл глаза, всё ещё затуманенные сном.

— Смотрю на тебя.

Отвечаю коротко, почти бросая фразу. Он улыбается — смущённо, но счастливо.

В одном я был уверен: не хочу его пока терять.

А раз так — что ж…значит, придётся заплатить. Но оставить его при себе.