Онлайн чтение книги Руководство правильной жизни для ранкера The Rankers Guide to Live an Ordinary Life
Глава 79 - Мир чертовски тесен, а дел просто дохрена (10)

Сеул, полдень накануне отъезда Кён Чжио из Сораксана.

Тук, тук.

— Генерал.

— Ай, вот ведь. Я же говорил, что Чхон должен был съесть пушку. Я так и знал.

— Ну у вас и характер… Кто угодно может со стороны советы раздавать. А слов-то сколько...

Дым от сигарет клубился в стеклянной оранжерее.

Несколько человек склонились над деревянной доской для чанги [1]. Один, недовольно щёлкнув фигуркой, отряхнул трубку.

— А вы, заместитель, не вступите в бой?

— Я предпочитаю маджонг [2]. Если смените игру — подумаю.

В стороне на диване лениво развалился Бом и листал газету.

Сеул, гильдия <Серебряный Лев>, Зал Старого Льва.

Убежище львов, ушедших с поля боя.

Они больше не были активными игроками, но, как и прежде, составляли один из самых тяжёлых и крепких столпов <Серебряного Льва>.

Однорукий старик неодобрительно цокнул языком:

— Мальчик, да ведь это же китайская забава! Так нельзя. Надо любить своё, родное!

— Если копнуть глубже, то и чанги родом из Китая. Просто видоизменилась у нас.

— Чего-о?!

— Ццц… Опять завёл свою шарманку про этот «патриотизм». Разве не из-за твоих ежедневных нравоучений вроде «наша принцесса должна чтить традиции» и «Хэнсон Тэвонгун [3] бы не одобрил» она теперь чурается всего иностранного? Английский у нее хромает, а в наше-то время...

«Принцесса…»

Бом провёл указательным пальцем по подбородку — привычка, проявлявшаяся у него, когда он чувствовал себя неловко.

— Ой, да что за чушь! Разве плохо, если кореец не блещет английским? Наш ангелочек без единого изъяна!

«Ангелочек…»

— Ребёнка всё равно нужно отправить в университет! Неужели хотите так и оставить с одним школьным аттестатом? Сейчас другие времена. Классовое разделение, невидимая дискриминация — если наша малышка выйдет в мир и ей разобьют сердце, что тогда, а? Тьфу.

«Малышка…»

Куда это всё катится? Бом сделал глоток кофе. Горький.

— Ах ты старый хрыч… Кто говорил, что не отправит её в университет? В былые времена наше сокровище нации могла бы стать премьер-министром раз пять-шесть — вот как высоко она могла бы взлететь!

«…»

— Постойте-ка, премьер-министром? Разве нашей девочке чего-то не хватает? Почему всего лишь чиновник?! Меня прямо коробит от этих слов!

К компании присоединился ещё один человек, до этого сидевший как ни в чём не бывало. Разгорячённая дискуссия вспыхнула жарче недавней партии в чанги: одни считали, что она годится в премьер-министры, другие — в генералы, третьи — что лицо у неё королевское, на трон сама судьба велит. Но вскоре…

Тот же однорукий старик стукнул ладонью по доске:

— Суть в том, что порядок вещей перевёрнут! В наше время — сами же сказали какое время, а она учит эти заморские закорючки! Это же они должны корейский учить! Корея ведь уже не та, что прежде!

— Хм… Значит, это не принцесса должна меняться, а мир. Звучит логично. Убедительно…

— Кстати, раз уж заговорили. Заместитель! Свяжитесь-ка с министром образования. Сейчас там, кажется, кто-то из рода Ю сидит?

— Ю умер, кажется, в прошлом году. Теперь кто-то из рода Квон.

— И чего это такой молодой помер?

— Какой уж он молодой. До глубокой старости дожил, умер своей смертью. Или вы думали, что только мы, старые монстры, живём вечно?

— Эх... Ю был сговорчивый, хороший. А новый работает хоть?

— Поживём — увидим.

— Только пусть попробуют с этими своими иностранными штучками нашу девочку на экзамене завалить — я им покажу! Не спущу!

Парк Тхапколь.

Парк Тхапколь, где собираются ультраконсервативные старики у власти, воплотился прямо здесь. Живя под крылышком с такими людьми, не удивительно, что у девочки такой характер.

Бом отложил газету.

— Давайте не будем лезть в систему образования.

— А? Почему?

— Нельзя ломать всю систему ради одного человека. Настоящие художники по природе редко уживаются с формальным образованием. Разве Ван Гог или Ким Хондо [4] добились признания благодаря университетам?

Этот был худшим из всех.

Он с самым серьёзным лицом нёс такую чушь, что казалось, Ким Хондо вот-вот вылезет из могилы.

И тут к нему осторожно подошёл секретарь:

— Заместитель, вам сообщение.

— …Сообщение?

— Да. Только вот...

Секретарь наклонился и что-то прошептал.

Взгляд Бома, до этого спокойный, слегка смягчился. Старые львы, притворявшиеся, будто ничего не слышат, тут же переглянулись: «Видимо, весточка от молодой госпожи».

— …Вот где она, значит, была, — пробормотал Бом и жестом велел принести.

На серебряном подносе аккуратно лежала хрустальная канарейка.

Это было базовое магическое послание. Хотя слово «базовый» было слишком скромным для мастерства такого уровня.

Птица опустилась на указательный палец Бома. Раскрыв клюв, она защебетала. Голос, слышный только адресату, наполнил пространство.

Как только передача завершилась — канарейка вспыхнула светом и исчезла.

Он молча смотрел, как светлая пыль оседает в его ладони. На его лице появилась улыбка — тонкая, тёплая. Глубина нежности промелькнула в глазах и тут же скрылась.

Бом поднялся со своего места.

— Что, чёрт возьми, ты вытворяешь?

Сначала — в Пангё, потом — на Сораксане. Мелькнёт на востоке, вспыхнет на западе. Прям как Хон Гиль Дон [5].

Ну и занятой же стала.

Раньше безвылазно сидела дома, а теперь — непонятно, чем занята.

— Ну я пойду.

— Что, хорошие новости? Лицо посветлело.

— Будь то хорошие или плохие новости, я всегда их жду.

— Да дело же не в новостях, а в человеке, — пробормотал кто-то.

Бом взял пиджак, висевший на спинке кресла.

— Передайте председателю, что я вас достаточно развлёк.

— Цц, вот и не надо было тянуть с визитом. Мог бы и молодую госпожу привезти, если время есть.

Старики ворчали, что в их годы радостей мало. Шутили, но за шутками скрывалась серьёзность.

Усмехнувшись, Бом вышел из зала. За ним тут же последовали сопровождающие, дожидавшиеся снаружи. Множество шагов эхом разнеслись по стеклянному полу.

— Не доложил раньше из-за низкого приоритета, но из Центра тоже пришло сообщение.

— Потом.

Шшш. В воздухе вспыхнуло пламя.

Печать мага. Бом, выпустив клубы дыма, оглянулся:

— Что сейчас делает Ан Чхисан? Передайте, что я его навещу.

✧

Сораксан, день Совета.

Чхве Давид была в полном облачении.

Длинные, выкрашенные в лавандовый цвет волосы были туго завязаны, на талии повязан пояс.

Белоснежный ханбок без узоров и украшений — парадная форма «Хэты». Возможно, сегодня она надевает её в последний раз.

— Великий наставник… — юный послушник окликнул её дрожащим голосом.

Увидев его скорбящее лицо, Давид чуть улыбнулась:

— Спасибо за всё, Саммэк.

По пути в главный зал, где проходило собрание, воспоминания всплывали на каждом шагу: от встречи в метель — до последних минут, когда они вдвоём сидели на веранде и смотрели в сад.

Тук.

Когда она подошла к дверям, они распахнулись.

В зале под потолком возвышалась статуя священного Хэта.

Центральное место пустовало. Чхве Давид заняла своё — справа от него.

— Великий наставник.

— Простите, Пятый старейшина.

— Что вы…

— Увы. Я с пустыми руками.

Пятый старейшина резко зажмурился.

Кроме Давид, он был самым близким приближённым главы, так что его реакция была вполне естественной.

Вскоре после того, как они заняли свои места, один за другим начали входить старейшины и мудрецы. Как будто по команде — все вместе. Это ясно дало понять, каким будет итог собрания.

Когда взгляд Третьего старейшины встретился с её, он с лёгкой улыбкой помахал рукой.

«Вот же старый лис…»

Бесило, но что теперь поделаешь? Все эти разговоры уже бессмысленны. Давид отвела взгляд.

Та-ак, так. Дыннннн.

В зале раздался удар бамбуковой палки и звук колокола.

Сигнал начала собрания.

Затем последовали формальные процедуры, пустые разговоры, не имеющие значения.

И вот:

— …Итак, поскольку ни одно из обещанных условий не было выполнено, переходим к голосованию по вопросу об отстранении Великого наставника от исполнения обязанностей главы.

В зал внесли бамбуковый поднос. По сигналу юные ученики проворно наполнили чаши рисовым вином. Сосуды безмолвно пошли по кругу.

Если чаша остаётся полной — голос «за».

Если окажется пустой — «против».

Раздался лёгкий кашель. В гробовой тишине зала он прозвучал оглушительно.

— Приступаем к подсчёту.

Прозвучал спокойный голос.

— За… За…

Даже на глаз было видно — пустых чаш почти нет.

Взгляд Давид поднялся к мифическому зверю Хэта, изображённому на потолке, и она медленно закрыла глаза. В памяти всплыл последний разговор с Белой Птицей:

「Я знаю, что ты не смогла привязаться к этому месту так же сильно, как я.」

Для тебя Хэта — не коллектив, а имя одного человека.

「Тем не менеё… Давид. Это место…」

Это имя — наша с тобой «Хэта».

「Позаботься о Хэте.」

«Да, чёрт возьми… Пока ещё рано».

Чхве Давид снова подняла голову.

— Подождите минуту.

Но в тот же миг раздался другой голос:

— Верно. Стоит подождать. У меня ведь даже нет чаши, так?

Хриплый, нарочито грубый голос.

Но каждый в этом зале знал, что за этим скрывается — знак чести.

Во время кошмарного марта, когда огненные разломы охватили Ыйджонбу, она была в первых рядах охотников гильдии «Хэта», сражавшихся с адским пламенем.

И разъярённый огненный демон навсегда оставил шрам на её горле.

Одна из охотниц первого поколения — Великий хранитель Хэта, Хон Гоя, — хрипло рассмеялась.

— Знакомые лица. Старушка впервые за долгое время вернулась домой, так что прихватила с собой старого друга.

За её словами последовал чёткий звук шагов.

Поступь, совершенно непохожая на походку членов «Хэта».

Незнакомцы в строгих костюмах. Но герб на груди был до боли знакомым.

Ан Чхисан, левая рука «льва» Ын Сок Вона, низко поклонился.

— Мы прибыли от имени «Серебряного Льва». Чтобы отплатить за старую милость и вернуть долг перед братьями.

「Братский долг — священен. «Серебряный Лев» всегда будет рядом.」[6]

Зал погрузился в молчание. Хон Гоя прошла в центр.

Широкими шагами подошла, взяла чашу и демонстративно осушила её.

Оцепенев, Чхве Давид ошеломлённо смотрела на происходящее.

「О собрании не переживай. Друг моего друга — мой друг. Теперь и тебе, и Хэте пора пожинать плоды этой «дружбы».」

Казалось, будто кто-то проговорил это вслух.

«Друг…»

Чхве Давид рассмеялась. Почему-то… по щеке скатилась слеза.

Примечания:

1. Чанги (кор. 장기, корейские шахматы) — это традиционная стратегическая настольная игра, популярная в Корее. Она имеет сходства с китайскими сянци и японскими сёги, но обладает уникальными правилами и фигурами. Чанги — более позиционная и тактическая игра, чем шахматы.

Генерал — аналог «короля» в западных шахматах, но это не только фигура, но и восклицание в игре, аналогичное «шах!» в шахматах.

Пушка — фигура в чанги, ходит как ладья — по прямым линиям на любое расстояние, бьёт перепрыгивая через фигуру, после чего поражает цель за ней.

2. Маджонг (кит. 麻将) — китайская стратегическая игра для четырёх игроков, где цель — первым собрать комбинацию из 14 костей (плиток) с символами, напоминающая смесь покера и пасьянса.

3. Хэнсон Тэвонгун — корейский политический деятель времён династии Чосон. Тэвонгун известен своей изоляционистской политикой, сопротивлением иностранному влиянию.

4. Ким Хондо (김홍도, 1745–1806?) — великий корейский художник эпохи Чосон, известный под псевдонимом Танвон (단원).

5. Хон Гиль Дон — корейский Робин Гуд, известный скоростью.

6. Момент из 58 главы. Когда Ха Янсэ (Белая Птица) сообщила, что она отправляется в Башню и попросила присмотреть за её гильдией, Ын Сок Вон поддержал её, сказав, что они не забыли их помощь после сражения на Сораксане.