Онлайн чтение книги Кодзи Судзуки - Звонок: Эс (2012) Koji Suzuki - Ring: S (2012)
Пролог

Площадь комнаты была чуть больше восемнадцати квадратных метров. У одной из стен стоял письменный стол, а на нем — черный прямоугольный предмет, похожий на каштановое желе из красных бобов, чашка зеленого чая, от которой шел пар, и блокнот.

Выдвинув стул, Кашивада сел и закрыл глаза.

Блокнот — это одно, но ему совсем не хотелось тянуться к желе или чаю. Сладкое он не любил, и у него не было привычки пить зеленый чай. Быть одним из тех людей, которые в свои последние минуты на Земле могут довольствоваться чаепитием и легкими закусками —последнее, чего он хотел.

Перед лицом неминуемой смерти ему нужно было очистить разум. Подобное испытание он уже проходил однажды. «Я как муравей, попавший в ловушку... Но я не боюсь. Я просто чувствую опустошённость».

Минутку, но что придает комнате такое необычное настроение?

Он шевельнул носом, принюхиваясь, и когда открыл глаза, его внезапно осенило.

Все дело в цвете.

В комнате преобладал приятный, мягкий цвет, поднимавшийся от пола у его ног. Когда он почувствовал мягкость ковра через подошвы ботинок, ему показалось, что зрение заволокла фиолетовая пелена. Он хотел знать, если на то была причина, почему ковер фиолетового цвета.

Возможно, фиолетовый ассоциируется с подземным миром, находящимся по другую сторону реки Санзу или Стикса. Когда проектировалась и строилась эта комната и выбирался цвет ковра, должно быть, каким-то образом учитывались намерения строителя. Почему выбрали фиолетовый цвет? Что означал этот цвет?

Любимая теория Кашивады заключалась в том, что символы важны всегда.

Справа от него на стене висела буддийская картина, изображающая бодхисатву Каннона, а перед ней располагался алтарь. Он прищелкнул языком, увидев статую Будды Амиды, установленную на алтаре, но звук не дошел до главного тюремного охранника, прокурора или тюремного священника.

Каннон, Будда Амида... Несомненно, это тоже символы.

Блокнот на столе был полностью чистым, и он мог писать все, что заблагорассудится. Может быть, предположил он, можно нарисовать картинку или что-нибудь записать.

Он отломил грифель от остро заточенного карандаша и смочил его кончиком языка, как будто вдыхал жизнь. Он смачивал карандаш, чтобы придать ему круглую форму, и после того, как тот впитал слюну и достаточно размягчился, приложил к бумаге.

Он начал рисовать кривую, медленно двигая рукой сверху вниз.

Это было похоже на извивающуюся змею, но также и на ловчее лассо, которое развязалось.

Когда они спросили, хочет ли он сказать что-нибудь напоследок, он опустил голову, чтобы показать свои намерения, и они дали ему этот блокнот. Он написал большую букву «S».

Это было всего лишь маленькое озорство. Он хотел спросить каждого из присутствующих, понимают ли они, что означает этот символ.

Начальник тюремной охраны Сахара заглянул в записную книжку Кашивады и почти одновременно взглянул на свои наручные часы.

— Думаю, самое время, а?

Кашивада, все ещё сжимавший карандаш, уже перестал двигаться. На взгляд Сахары, фигура, написанная в блокноте, определенно напоминала букву «S», но она была такой большой, что казалась какой-то странной. Или, может быть, Кашивада пытался нарисовать какую-то другую фигуру, но просто перестал рисовать, не закончив…

Сахара старался не обращать внимания на свое любопытство по поводу того, что же на самом деле хотел сказать Кашивада. Если последние слова, которые он хотел оставить в этом мире перед смертью, состояли всего из одной буквы, он, наверное, вложил в эту форму несколько значений. Он, должно быть, свел все свои мысли к абстракции.

Желание узнать об этом побольше выводило его из себя. Если бы он мог избавиться от любопытства, его разум обрел бы покой.

После ареста Кашивады и начала судебного разбирательства более десяти психиатров и клинических психологов неоднократно проводили тесты. Даже потратив на него почти десять лет, изучая его психическое состояние с разных точек зрения, они так и не смогли прийти к единому мнению.

По иронии судьбы, казалось, что чем упорнее они допрашивали его, пытаясь докопаться до мотива преступления, тем глубже истина терялась в темноте. Словно отражая это, заголовки всех газет пестрели одной и той же фразой.

«Тьма в его сознании становится только глубже...»

Даже сейчас его мотив преступления остается нераскрытым. По крайней мере, никто в судебной системе не поверил, что он совершил это, чтобы удовлетворить свои эгоистичные сексуальные потребности. Они должны были объяснить его мотивы понятными для всех словами, иначе он был бы признан невиновным из-за психического заболевания. Если бы суд не смог признать его ответственным за те  действия и вынести смертный приговор, люди бы не согласились. Это вызвало бы бурю общественной критики в адрес властей, и поэтому врачам необходимо было принять во внимание эту ситуацию при проведении оценки. Было ясно как божий день, что смертный приговор будет вынесен, если они только смогут привлечь его к ответственности.

Вот до какой степени Сейдзи Кашивада был презираем массами. За один год и три месяца он похитил четырех девушек и убил их, отрезав по кусочку от их тел.

У Сахары самого было две дочери, и увидев фотографии с места преступления, он ещё больше укрепился в желании как можно скорее закрыть это дело.

Если бы семьи жертв были здесь, они, без сомнения, испытывали бы к нему смертельную ненависть. Сахара мог понять это чувство и принять его. Но поскольку он не был связан с этими жертвами, его чувство к Кашиваде не было ненавистью. Это был благоговейный трепет... или, может быть, больше похожий на страх, что Кашивада мог внешне выглядеть как человек, но внутри него скрывался демон. Сахара знал, что, когда люди хотят уничтожить объект своих страхов, они, как правило, совершают такие поступки, как нанесение врагу несколько ударов ножом или разрывание его тела на мелкие кусочки. Вот почему он упрекал себя. Не горячись. Самое лучшее — делать свою работу спокойно, с ясной головой.

Когда приговор будет приведен в исполнение, это будет означать конец существования, выходящего за рамки понимания, и бездонной пропасти больше не будет.

— Ну что ж, почти пора, — прошептал Сахара на ухо Кашиваде, призывая его встать.

Трое тюремных охранников подошли к Кашиваде сзади. Они завели ему руки за спину, надели наручники и закрыли глаза белой тканью.

Со связанными руками и потухшим зрением Кашивада ничего не мог поделать, кроме как сосредоточить все свои нервы на том, что слышал.

Он почувствовал, что поток воздуха неуловимо изменился. Они думали, что проявляют внимание к осужденному, когда тихонько раздвигали перед ним занавеску-гармошку, стараясь, насколько это было возможно, не издавать ни звука. Их беспокойство было презренным и поверхностным. Например, даже при том, что оба его глаза были закрыты белой тканью, пока он ещё мог пользоваться другими органами чувств, что бы легко и точно определять, что происходит.

Его подталкивали сзади, и с каждым шагом, который он делал вперед, реальность отражалась на его сетчатке. В том мире он мог видеть маленькие мерцающие фиолетовые точки.

Он не чувствовал никакой разницы в положении ног, поэтому знал, что на полу, ведущем в камеру повешения, был постелен ковер такой же толщины. Фиолетовый коридор вел его к центру этого места казни.

В конце концов, он оказался в центре комнаты. Мертвая точка. Полу под его ногами недоставало твердости фундамента.

Он почувствовал, что несколько человек пришли в движение. Некоторые из них спускались по лестнице из помещения для казни на первом подвальном этаже в помещение под камерой повешения на втором подвальном этаже. Они спускались туда, чтобы посмотреть, как он умирает. «Итак, — подумал он, — ты хочешь увидеть человека, подвешенного к потолку, как пиньята? Черт возьми, это вульгарно. Было бы здорово разбрызгать свою мочу и кал по головам этих парней. Это был бы отличный подарок на прощание».

Затем дверь слева открылась. В тот самый момент, когда начальник охраны подал сигнал, один из охранников подкрался сзади, связал ему ноги и накинул веревку на шею.

Процесс был быстрым, и после этого он почувствовал, что трое тюремных охранников тихо уходят.

Под тем местом, где он стоял, был бесконечный ад. Половица площадью в треть квадратного метра имела механизм, при помощи которого гидравлическая система открывала дверь. Падать предстояло примерно с высоты трёх метров. У него даже не будет времени на страдания, прежде чем он потеряет сознание. Он просто ничего не почувствует.

Он приказал себе сохранять концентрацию, приготовиться к смерти, которая придет к нему через несколько секунд.

Как только они нажмут на красный выключатель на стене в соседней комнате и включат электричество, половица откроется, и его тело упадет. В этот момент был его единственный шанс. Однажды он уже блестяще проделал это. Он не мог позволить себе забыть, что сейчас находится в такой же ситуации. Воля, излучаемая в момент смерти, была очень сильна. Он знал это по собственному опыту. Определи свою цель, сконцентрируй разум и просто молись изо всех сил.

Он почувствовал, что из какой-то точки комнаты на него пристально смотрит что-то, что определённо не было человеком. Наискосок от него, сверху вниз, находился наблюдатель. Это был не человек. За ним наблюдал не живой глаз, а машина. Это, должно быть, камера видеонаблюдения, подумал он. Казни всегда записывались на видеокамеру. Это было сделано потому, что они хотели сохранить запись, чтобы в случае возникновения каких-либо проблем можно было сразу же с ними разобраться.

«Где это? Где камера? Находится ли она в углу стены справа или слева?.. Найти её. Интерфейс находится прямо здесь. Сосредоточься на нем!»

В тот момент, когда его взгляд сфокусировался на этом, половица с треском подалась, и его тело упало. Он освободился от земного притяжения... Хотя это длилось меньше секунды, ему казалось, что он будет падать вечно.

Тело Сейджи Кашивады упало на три метра, а затем включилась лебедка и замедлила его падение. Как только его тело остановилось в шестидесяти сантиметрах от земли, отдача заставила его несколько раз подпрыгнуть вверх-вниз. Когда его тело начало вращаться вместе с шеей в качестве оси, занавес открылся, вошли врач и тюремный охранник и подхватили его тело, которое все ещё раскачивалось.

Тюремному охраннику Хондзе потребовалось больше мускулов, чем обычно. Вес Кашивады, должно быть, составлял около 70 килограмм. И все же его все ещё умирающее тело имело неестественный вес. Какая-то загадочная сила воздействовала на него, притягивая вниз. Тело не должно так раскачиваться — это невозможно. Хондзе никогда раньше не требовалось столько силы, чтобы удержать тело.

Когда вращение прекратилось, повязка каким-то образом спала, и открылись глаза Кашивады. Его зрачки устремились вверх, медленно перемещаясь, как будто фокусируясь на одной точке на потолке.

Хондзе бессознательно проследил за взглядом Кашивады. На стене рядом с лестницей была установлена камера.

Глаза Кашивады были устремлены в камеру, как будто он играл в гляделки с объективом.

Его руки были скованы наручниками за спиной, а ноги связаны веревкой. Из-за того, что руки и ноги были парализованы, судороги в предсмертной агонии выглядели очень странно. Это было похоже на движения червяка, пытающегося вскарабкаться по стволу дерева.

Хотя он потерял сознание, тело продолжало рефлекторно двигаться. Область вокруг его промежности была влажной и почернела, и в течение примерно минуты после этого воздух продолжал выходить из его легких.

В подвале, где царила тишина, одинокий звук воздуха, выходящего из легких, отдавался зловещим эхом. Это дыхание исходило от чего-то, что когда-то было живым, но в нем не было тепла и оно больше напоминало шум машины.

Вскоре звук его дыхания затих, кончики пальцев едва заметно шевелились, и все биологические реакции, насколько они могли видеть, прекратились.

Приговоренный к смертной казни заключенный Сэйдзи Кашивада, осужденный за совершение серии похищений и убийств молодых девушек, был казнен 19 мая в 10:04 утра, и его смерть была подтверждена.

Все присутствующие, наблюдавшие за смертью этой демонической души, были погружены в глубокие чувства, каждый по-своему.

Только глаз камеры, висевшей на стене, продолжал наблюдать. Лишенный всяких чувств, сохраняющий совершенную объективность, он продолжал регистрировать клетки тела Кашивады по мере того, как они покидали этот мир.