Онлайн чтение книги Кодзи Судзуки - Звонок: Эс (2012) Koji Suzuki - Ring: S (2012)
3 Кольцо

Судя по секундной стрелке, прошло всего около десяти секунд. И все же, пока Таканори смотрел и ждал, время, казалось, тянулось вечно.

Даже если сердце человека перестало биться, если в течение восьми минут или около того оказать надлежащую медицинскую помощь, пациента можно реанимировать. По всему миру было зарегистрировано несколько случаев, когда умершие люди возвращались к жизни. Но в случае с Таканори этот промежуток составил два года. Это за пределами всего, что могла объяснить медицина.

Подперев левой рукой подбородок, Мицуо Андо, погрузившись в свои раздумья, смотрел на семейную книгу, а Таканори наблюдал за ним и задавался вопросом, как он собирается объяснить это как врач и отец. Установленный на столе в кабинете директора журнал регистрации задержал движение Мицуо, словно дуло направленного на него пистолета.

Таканори решил, что лучше не звонить отцу заранее и не сообщать ему о причине своего визита. Если бы он знал, зачем приезжает Таканори, он бы заранее придумал какое-нибудь сложное, убедительное объяснение и создал дымовую завесу, чтобы скрыть правду.

Не было никакой возможности вытянуть правду из него, предварительно не застав врасплох.

Мицуо продолжал смотреть вниз, потому что не хотел, чтобы Таканори видел, как он взволнован.

Несомненно, Мицуо глубоко сожалел, что не занялся этой проблемой раньше. Он даже не предполагал, что его сын решит жениться так скоро, даже не посоветовавшись с родителями. Если бы он знал, то, возможно, нашел бы какой-нибудь способ решить этот вопрос. Или, возможно, он не знал, что дело о смерти Таканори осталось в семейном реестре как дело прошлого. Трудно поверить, что Мицуо, всегда такой предусмотрительный и готовый ко всему, забыл об этом. Он просто был слишком занят, чтобы проверить содержимое семейной книги.

Когда прошло ровно двадцать секунд, Мицуо поднял голову.

— Кстати, зачем тебе понадобилась семейная книга? — спросил он.

Он пытался притвориться спокойным, но глаза его блуждали. Во-первых, это не было ответом на вопрос, который задал Таканори: «Как ты собираешься объяснить тот факт, что я был мертв в течение двух лет?».

— Потому что я женюсь, папа.

— О, женишься, да? Когда я женился, мне было столько же лет, сколько тебе сейчас. Итак, и на ком ты женишься?

— Аканэ Маруяма.

Когда её имя всплыло в памяти, на него нахлынуло множество воспоминаний. Увидев, что выражение лица отца стало немного веселее, Таканори предположил, что у него сложилось хорошее впечатление об Аканэ.

— О, эта девушка... Она была единственной, кто по-настоящему доказал, насколько ценен «Фурай» для общества.

Поскольку Аканэ Маруяма поступила в приемную семью «Фурай» в то же время, когда организация была основана, Мицуо знал о ней с самого детства.

— Я согласен, — сказал Таканори.

— Она была хорошей девушкой. Я признаю это. Но почему ты выбрал её в качестве будущей жены?

— Потому что мы похожи.

— Похожи? Я не понимаю, что ты имеешь в виду. Не правильнее ли будет сказать, что вы с ней полные противоположности?

Она была совсем одна в этом мире, в то время как Таканори в детстве был окружен любовью своих богатых родителей. Мицуо просто говорил о том, насколько разными были условия их детства.

— Я знаю, о чем ты говоришь, папа. Потому что я тоже так думал. Я спросил себя, почему я чувствую, что мы похожи, хотя у нас совершенно разное происхождение, — затем Таканори опустил глаза на семейную книгу, как будто там мог содержаться ответ на этот вопрос.

Мицуо не поддался на уговоры Таканори и уставился прямо перед собой, отмахнувшись от семейной книги, как будто избавлялся от чего-то отвратительного.

— Я не понимаю, зачем тебе понадобилось вот так врываться в мой кабинет. Я имею в виду, почему бы тебе не навещать нас дома почаще? Твоя мама хочет тебя видеть.

— Я скоро приеду с Аканэ.

У Таканори была причина прийти не домой, а в офис к отцу: он не хотел втягивать в это свою мать. Он не мог попросить отца объяснить запись о его смерти в семейном журнале в её присутствии. Все было бы в порядке, если бы родители заранее договорились об этом, но, если бы Мицуо рассказала ей какую-нибудь нелепую историю, Таканори разворошил бы осиное гнездо. Только Таканори хотел, чтобы правда раскрылась, и милосерднее всего было позволить матери продолжать верить в эту фальшивую историю.

— Это был несчастный случай, — сказал Мицуо.

Покончив с этим отступлением, он начал описывать, что произошло.

— У каждого человека разные типы воспоминаний. Воспоминания о пейзажах или звуках, запахах или вкусах… Они воспринимаются пятью органами чувств, которыми обладают человеческие существа. История, которую я собираюсь тебе рассказать, началась с моего осязания. Мои руки до сих пор помнят это ощущение. В течение двух лет меня мучили воспоминания о прикосновениях к нежной коже, и это ощущение впиталось в мои ладони…

Я даже не помню, сколько раз меня мучили кошмары… Каждый раз, когда мне снился плохой сон, в котором я погружался под воду и меня били волны, я просыпался в холодном поту и прикладывал руку к груди, чтобы успокоить сердцебиение. В конце кошмара всегда возникало ощущение, что маленькие ручки пытаются схватить меня за голень. Их мягкие пальчики соскальзывали с моей кожи и исчезали на дне моря. Как же меня расстраивало, что я не мог схватить эти руки, хотя казалось, что я мог бы дотянуться до них, если бы только протянул руки дальше…

— Эти маленькие ручки были твоими.

— Произошло это около двадцати пяти лет назад, в начале лета. Думаю, тебе было тогда два или три года. Мы втроем отправились на пляж искупаться в Той, Западный Идзу. Это было ещё до открытия пляжа, так что там было не так много людей, и это был почти наш собственный пляж.

Мы с тобой лежали по грудь в воде на длинных надувных лодках и плыли в открытое море. Каждый раз, когда набегали волны, ты звучал так, словно тебе было очень весело. Я слышал сзади голос твоей мамы, которая просила нас вернуться, но не обращал внимания и греб все дальше и дальше. Я просто хотел ещё немного посмотреть, как ты веселишься.

Как раз в тот момент, когда голос твоей мамы стал истеричным, перед нами появилась большая белая волна. Она перевернула наши пластиковые лодки вверх дном, и нас выбросило в море.

Я не осознавал, пока не погрузился с головой, что здесь так глубоко, что даже ноги взрослого человека не могут достать дна, и чуть не запаниковал. Я высунул голову из воды и огляделся в поисках тебя, пытаясь удержаться на плаву, но тебя нигде не было видно. Я увидел, как твоя мать бежит ко мне от берега, шлепая по воде. Она была в полубреду, когда вошла в море, не раздеваясь.

Именно тогда я почувствовал, как твои руки вцепились в мою ногу. Это было всего лишь короткое мгновение, когда ты коснулся моей ноги. Я глубоко вздохнул и нырнул в темное море, чтобы найти тебя, но не смог. Я знал, что ты где-то рядом, но не мог до тебя дотянуться.

Когда я пригляделся к берегу, то увидел, что твоя мать бьется об воду, подняв руки. По тому, как её крики смешивались с глухим бульканьем, я понял, что она тонет.

Как ты знаешь, твоя мать плохо плавает. Она беспомощна в воде, если не может встать на ноги, но ею овладело желание спасти тебя. Она запаниковала и начала уходить под воду.

Я был, как говорится, «между дьяволом и глубоким синим морем». Я схватил надувную лодку, плававшую неподалеку, положил на неё тело твоей матери и вернулся к тому месту, где ты исчез. Малейшая потеря времени имела огромное значение. Я плавал вокруг этого места, задерживая дыхание, и столько раз нырял, но так и не смог найти тебя.

Все, что у меня от тебя осталось — это прядь твоих волос, запутавшаяся в обручальном кольце на левой руке. Но тебя уже не было.

Береговая охрана искала тебя несколько дней, но даже после того, как они закончили, мы заплатили из своего кармана и продолжали искать тебя. Однако так и не смогли тебя найти.

После этого мы с твоей матерью начали осыпать друг друга оскорблениями, всякими мерзостями. Она рыдала и просила «вернуть мне моего ребёнка», а я кричал в ответ, что её безрассудное поведение стоило нам шанса спасти тебя. Мы оба были в шаге от развода.

Эти два года мы продолжали бороться в глубинах этой тьмы. Меня бросает в дрожь каждый раз, когда я вспоминаю те годы...

Задыхаясь, Мицуо отвернулся, и выражение его лица несколько смягчилось.

— Но затем произошло чудо. Это случилось ровно через два года после того, как ты утонул. В маленькой рыбацкой деревушке Одои, расположенной к северу от Той, жила пожилая пара, рыбак на пенсии и его жена, которые тихо ушли из жизни один за другим, и рядом с ними никого не было. Когда дальний родственник пришел навестить их и обыскал дом, в сарае на заднем дворе был найден маленький мальчик.

У пожилой рыбацкой пары не было детей, поэтому, естественно, у них не могло быть внуков. У мальчика была амнезия, и никто понятия не имел, кто он такой, откуда родом и как оказался там.

Он был прилично одет и хорошо накормлен, так что было ясно, что пожилая пара заботливо растила его.

Не потребовалось много времени, чтобы понять, что этот мальчик — ты.

— Это было чудо. Твоя мама была вне себя от радости, а я возблагодарил Бога за нашу неожиданную удачу. Я воспользовался этим как возможностью, чтобы уволиться с медицинского факультета университета Кей и возглавить больницу, которой руководит семья твоей матери, превратив её в нечто гораздо большее, и заняться благотворительностью.

К нам вернулось бесценное сокровище, которое когда-то было утрачено. Вполне естественно, что я хотел что-то вернуть обществу...

Таканори оставался молчаливым и спокойным, слушая, как искренне говорит его отец.

В то время его отец работал на кафедре судебной медицины медицинского факультета университета Кей. Вероятно, у него было много возможностей принимать участие во вскрытиях и, должно быть, сложились прочные связи с полицией. Конечно, ему удалось подергать за кое-какие ниточки и предложить немного денег, чтобы привлечь других к сотрудничеству — и все это для того, чтобы состряпать связную историю и вернуть семейную книгу в прежнее состояние.

Однако в историю о том, что его сына вырастили старый рыбак и его жена, невозможно поверить. Как-то раз бездетная пара отправилась на своей лодке порыбачить и подобрала этого маленького мальчика, который выскользнул из поисковой сети и поплыл к ним, а после того, как мальчик пришел в себя, они незаметно вырастили его, и никто ничего не заметил.

«Совсем как Момотаро».

Когда Таканори вспомнил историю о Момотаро, «персиковом мальчике», которого пожилая пара нашла плывущим по реке внутри гигантского фрукта, он чуть не расхохотался, забыв, что это и его собственная история тоже.

Пока Таканори пытался подавить смех, его отец продолжал говорить. Часто используя медицинские термины, Мицуо рассказал, как последствия того, что он чуть не утонул, стерли из памяти Таканори воспоминания о двух годах, проведенных в Одои. Очевидно, о подобных примерах сообщалось и за границей.

После поступления Таканори в начальную школу был период, когда его тело было на удивление маленьким. В умственном отношении он также отставал от других учеников, и ему было трудно успевать за уроками. По мере того, как он рос, становилось лучше, и перейдя в среднюю школу, он сократил отставание от сокурсников в учебе. К тому времени, когда он пошел в старшую школу, он был выше среднего роста и мог похвастаться самыми высокими оценками в классе.

Это не было связано с потерей памяти. Для него во всех отношениях имело смысл предположить, что двухлетний период, когда ему было два и три года, был вычеркнут из жизни.

Слушая, как отец рассказывает свою историю, Таканори не испытывал особой злости.

По мере того, как Мицуо лихорадочно говорил, а его глаза, казалось, молили о прощении, Таканори почувствовал, что желание посмеяться над ним утихает.

Со стороны отца было грубо выдумывать какую-то нелепую сказку о вопросе жизни и смерти, но издеваться над кем-то, кто пытался как-то все уладить, кто изо всех сил старался жить в ладу с самим собой, казалось ещё хуже.

В течение двух лет его отец и мать верили, что их любимый сын мертв. Эта вера — несомненный факт. Когда Таканори представил себе их отчаяние и скорбь, его сердце наполнилось благодарностью.

«Простите меня, — казалось, говорил его отец. — Прямо сейчас это глупое оправдание — все, что я могу предложить».

Наблюдая за этим обращением, Таканори понял, как сильно любил его отец.

Ближайшая перспектива жениться на Аканэ и стать отцом только усилила его признательность.

Вытерев глаза рукой, он отошел от стола и сел на диван.

— Я понимаю, папа. Теперь я знаю, как все это произошло. У меня тоже остались смутные воспоминания об этом. Я смутно помню, что незадолго до того, как я пошел в детский сад, мы пошли купаться в океан, и вокруг все пропали.

Даже когда Таканори сказал это, Мицуо не растерялся. Возможно, он не мог не задаться вопросом, что же такого запомнил его сын.

— О? Да, мы втроем действительно много гуляли вместе.

— Нет, что я помню, так это то время, когда мы с тобой куда-то ходили, только мы двое.

— Хм, это странно. Твоя мама обычно была с нами.

До тех пор, пока Таканори не услышал историю отца, он не знал, что утонул именно на пляже в Той. Раньше в его голове иногда возникало видение спокойного приморского района. Некоторые из воспоминаний сопровождались страхом быть затянутым в темные морские глубины, и поэтому казалось, что то, что он утонул, было правдой.

Однако у него были ещё более яркие воспоминания. Временные рамки были бессвязными, и сцены всплывали перед ним фрагментарно, и всякий раз, когда он пытался вспомнить, приходилось прикладывать усилия, чтобы сложить все маленькие кусочки мозаики.

— Нет, мамы там не было. Вместо неё был другой мужчина.

Его матери не было на пляже, вместо неё был незнакомый мужчина.

— Мужчина, — повторил Мицуо…

Юному Таканори наскучило играть в песке под палящим солнцем и он собрался вернуться к отцу, который сидел на набережной и наблюдал за ним.

По насыпи, которая тянулась прямо вдоль берега, к Мицуо направлялся мужчина.

Хотя этот человек казался незнакомцем, он заговорил с отцом Таканори. Несмотря на свой юный возраст, Таканори понял, что они говорят о чем-то серьезном. Хотя незнакомец улыбался, его отец отреагировал сердитым взглядом.

Таканори так захотелось пить, что он подошел к отцу и пробормотал: «Я хочу пить, папа», изучая лицо незнакомца.

Отец протянул ему бутылку чая улун, который он пил. Таканори взял её и хотел отпить, но в ней почти ничего не осталось. Увидев это, мужчина пробормотал что-то неразборчивое, прежде чем спросить: «Хочешь ещё?» тоном, который был слишком фамильярным для незнакомца.

Таканори отказался от предложения, вместо этого допив последние капли чая, который дал ему отец.

Хотя он и не знал, почему запомнил это, сцена произвела на него сильное впечатление…

— Папа, кто был этот человек?

По лицу Мицуо пробежала легкая судорога. Он всегда так выглядел перед тем, как стать угрюмым.

— Этого человека не существует... Ну, в любом случае, его больше нет, так что не беспокойся об этом. Просто забудь о нем.

У Мицуо было такое же сердитое выражение лица, как и тогда, когда Таканори был мальчиком.