Онлайн чтение книги Леди-монстр и паладин The Monster Lady and the Paladin
1 - 13

– Тиран захвачен?

«Нет, успокойся. Это лишь предположение. Домысел».

Вероника пыталась унять бешено колотящееся сердце, но в глубине сознания снова и снова звучал голос трактирщика:

– Канализация Азельдорфа проходит глубоко под землёй и соединяется с южными регионами, где впадает в низовья реки Азель. Эти Бахамуты наверняка пришли с востока, из Байена. Как бы они смогли попасть в канализацию?

Не с востока, а с юга. Не через море, а по суше. Но…

– Это бред какой-то. Если то, что ты говоришь, правда, это означает, что мы потеряли половину континента, и ни Байен, ни Азельдорф ничего об этом не знали. Даже если связь между городами затруднена из-за зимы, почтовых птиц никто не отменял.

– Да, скорее всего так и есть. Знать и богачи, вероятно, знали о положении дел и сбежали заранее.

– Что?

Когда краска отхлынула от лица Вероники, Леон холодно ухмыльнулся.

– Сама подумай. Перед вторжением Бахамутов не было никаких массовых выездов из города?

Хотела было Вероника возразить, но в голове промелькнули некоторые воспоминания: процессия роскошных карет, которые обычно не встретишь на окраине города. Несколько дней подряд экипажи покидали Байен под смех детворы, которая гналась за ними.

Могли ли это быть люди, покидавшие город? Эти люди бежали, чтобы спастись самим, прямо как они вчера? 

Пока она пребывала в шоке, Леон раздавил ботинком оставшиеся угли, и добил её словами:

– От того Бахамута, которого я завалил вчера, исходила святая сила. Единственное логическое объяснение – он поглотил человека со святой силой. 

По спине пробежал холодок. Не считая святой столицы, священники, обладающие такой силой, находились лишь в Тиране.

Какова вероятность того, что Тиран пал? Неужели Бахамуты, которых последние два года удерживали на юге, теперь с ужасающей скоростью продвигались на север?

Если так, то их темп был невероятно быстрым.

Прошло всего три месяца с тех пор, как урожай из южных земель был отправлен на север. Меньше чем за три месяца они преодолели половину континента. И всё это зимой, когда передвижение между северными городами практически невозможно, и только корабли дальнего плавания могли проложить путь через ледяное море.

Причина, по которой Байен расцвёл как портовый город, заключалась в горах Дерхорн, которые простирались горизонтально по югу. Скалистые и крутые горы тянулись от Байена до Азельдорфа, делая их последними местами для нападения с юга.

При обычных обстоятельствах она сочла бы такой вариант невозможным. Но теперь могла взглянуть на ситуацию по-другому.

Проблема не столько в поедании людей, сколько в размножении, путём их поглощения. Это объясняет немыслимую скорость их передвижения. Возможно, некоторым монстрам удалось сожрать святых рыцарей Тирана.

По коже пробежали мурашки, когда всё сложилось в логическую цепочку. Теперь понятно, почему Леон так рвался сбежать недавно и какая тревога скрывалась за его спокойным выражением лица. 

Нельзя терять времени.


Она представила, что Бахамут стоит в десяти шагах от неё, и стоит моргнуть, как он тут же приблизится вплотную с чудовищной улыбкой. Лодыжка запульсировала.

Она ошарашенно пялилась в землю, пока в поле зрения не возникла пара длинных ног.

Подняла глаза на Леона, обрамлённого лучами света, а затем заметила протянутую руку. Вероника покачала головой, не вставая с места.

– Я могу сама встать.

Её уверенность достойна похвал, а на деле – опёрлась на раненую ногу и пошатнулась.

В тот же миг сильная рука обхватила талию. Над головой раздался монотонный голос Леона:

– Если хочешь, чтобы тебя подняли, так и скажи.

– Дело не в этом…

С досадой Вероника посмотрела на его беззаботное лицо и закрыла варежку*. Окинув его взглядом, полным негодования, она, наконец, сказала:

– Ты постоянно сбиваешь с толку, в курсе?

– Что сбивает с толку?

– При первой встрече ты был таким пугающим, но потом начал заботиться обо мне. Ты дал лекарство, наложил лёд на лодыжку и даже отдал свой плащ, когда было холодно.

*фразеологизм в знач. «замолчать».

Слова, которые томились внутри долгое время, внезапно вырвались наружу. Шокирующая новость, которую он ей поведал, усилила волнение. Вероника говорила как ребёнок, которого жестоко одурачили, но она продолжила:

– И в тот раз, когда ты обнял меня, чтобы согреть – не думай, что я поверила, будто ты сделал это ради себя любимого.

– Почему? Мне нравилось держать тёплый комок холодной ночью.

– Хватит этих шуток!

Вероника разочаровано нахмурила брови. Леон, которого забавляла такая бурная реакция, улыбнулся. Даже это раздражающе красивое лицо, бесило. Она боялась безответно влюбиться в мужчину из-за простой доброты. 

– Чего ты от меня хочешь? – спросила Вероника, отступая назад.

Но, как всегда, попытка побега лишь раззадорила Леона. Он потянул её за запястье и притянул к себе прежде, чем она успела отойти. Испуганная Вероника оказалась прижатой к нему, не имея возможности пошевелить поднятой рукой.

– Я хочу, чтобы ты не убегала.

Сердце ёкнуло.

– Как я уже и сказал, ситуация паршивая, и я не намерен отпускать тебя, что бы ни случилось. Пересечём пустошь или спустимся в ад, но я не остановлюсь, пока не убью это.

Медленно проговаривая эти слова, Леон переплёл их пальцы между собой. Его прикосновение было чувственным и настойчивым. Лицо Вероники покраснело от столь интимного жеста. Жар нарастал медленно: сначала вызывая зуд, затем перерастая в жжение.

– Ты нужна мне, чтобы изменить ход событий.

Её сердце бешено колотилось, готовое выплеснуться через край, как из переполненной чашки.

– Тебе всё ещё это ненавистно?

Голос Леона, низкий и нежный, заставил белые пальцы сильнее сжаться в его руке. Желание, поднимающееся изнутри, вызывало покалывания по всему телу. Она не собиралась убегать. Люди, которых оставила позади, всё ещё нависали над ней мёртвым грузом. Но эти слова… такие подлые.

Как долго длилась гробовая тишина? Только когда Леон опустил взгляд на её запястье, он прервал молчание:

– У тебя учащённый пульс.

Лицо вспыхнуло пуще прежнего, и она со злостью выдернула руку. Разочарование лишь усилилось, потому что он не попытался её остановить. Точно также было, когда он шутил по поводу танцовщиц. 

Вероника процедила сквозь стиснутые зубы:

– …Ты мог бы быть настойчивее. Ты такой подлый.

«Несправедливо. Ты отдал всё Богу, но даже не спрашиваешь моего имени».

Удушающее ожидание неимоверно давило на неё. Как цепь с тяжёлым железным шаром на конце, из-за которого невозможно сдвинуться с места.

Если бы он приставил нож к горлу, как при первой встрече, у неё хватило бы сил сопротивляться, дать отпор и отыскать другой рыцарский орден. Но вместо угроз Леон закутал её в тёплый плащ и проявлял любезность.

Не ветер, а солнце срывает с путника плащ. Говорить «ты нужна мне» - несправедливо. Никто на свете не смог бы уйти, услышав такие слова.

Порой твою ценность определяют другие.

– Просто помоги мне сесть на лошадь. У меня болит лодыжка.

Повернувшись спиной, Вероника похромала к лошади, стоявшей неподалёку с блестящими глазами.

По пути, она бросила взгляд через плечо, и грубо отрезала:

– Чего ждёшь? Нам нужно пересечь пустошь, если ты хочешь спасти Карт.

Почему в такие моменты всегда вспоминается одна старая история о калеке?

В Святом городе рассказывали историю о том, как апостол по Божьей воле излечил человека, который не мог ходить.

Но, апостол, человек, которого ты одарил умением ходить… разве он не лишился свободы поклонения любому другому богу в обмен на чудо? Не была ли его вновь обретённая способность ходить своеобразной формой рабства?

*** 

«Он сказал, что я ему нужна. В любом случае, мне некуда возвращаться. Если ко мне относятся как к равной, может, всё не так уж и плохо».

Вероника подумала об этом, глядя на безоблачное голубое небо. Посмотрев вперёд, перед ней протянулась бескрайняя заснеженная пустошь. Здесь и в самом деле не было ничего от слова совсем. Лишь бесконечное море белого снега.

Звук копыт, отдававшийся хрустом снега. Белые облачка дыхания. И тепло.

Следующий день, и день после него, прошли по тому же сценарию. Двое людей и лошадь пересекали пустынную местность.

Они ехали. Ели. Снова ехали. Находили место для ночлега. Спали бок о бок на холодном ветру без крыши над головой.

С того дня они не целовались. К счастью, больше не было ни приступов, ни видений, но вместо этого каждую ночь Веронику мучили кошмары об Азельдорфе.

В своих снах она бежала, но куда бы не направлялась, люди бросали свои дела, оборачивались и смотрели на неё. Их бледные лица. Их безжизненные, пустые глаза. Взгляды, которые когда-то она хотела обратить на себя, теперь стали невыносимыми ночными кошмарами. 

Попытки убежать были тщетны. Даже если она пряталась под столом в таверне, человек, сидящий за столом, наклонялся к ней, приближая огромные, не моргающие глаза. Она не раз просыпалась с криком. А затем инстинктивно зарывалась в объятия Леона. 

Цепляться за почти незнакомого мужчину из-за страха… раньше она не смогла бы себе такое даже представить. Но, возможно, именно так устроены границы в отношениях между людьми. После первого поцелуя подобное утешение уже не кажется чем-то из ряда вон выходящим. 

Веронике просто нужен кто-то, кто может защитить. Человек, способный оградить её от терзаний вины.

В этой безлюдной глуши, где были лишь они вдвоём, она прильнула к нему в поисках тепла. Девушка чувствовала себя совершенно беспомощной. 

В какой-то момент показалось, что они и правда единственные люди во всём мире. И это не было преувеличением.

Леон был загадкой, но его облик внушал доверие. Сколько бы она не сопротивлялась, он не ломался. Вероника завидовала этому. Она хотела быть похожей на него.

Каждую ночь засыпала, размышляя над тем, как стать сильнее. Когда просыпалась, то начинался новый день идентичный предыдущему.

На завтрак и обед они ели лёгкую, сухую пищу, а на ужин готовили на соломе или дровах, добытых из амбара. Запасы яблок, моркови и зерна, которыми питалась лошадь, значительно истощились, а вместе с тем исхудала и сама лошадь.

Вероника отчётливо запомнила тот самый момент, когда после приевшихся пейзажей бесконечной пустоши, им повстречались другие люди посреди огромного, белоснежного простора.