Онлайн чтение книги Леди-монстр и паладин The Monster Lady and the Paladin
1 - 11

Они ехали на север несколько часов подряд без остановки. Леон стойко терпел холодный ветер без доспехов и плаща. Вечером они, наконец, остановились, наткнувшись на заброшенный амбар. Хотя примыкающая к амбару конюшня была несколько повреждена, внутри ещё оставалось немного сена.

Пока Леон осматривал амбар, Вероника встретилась взглядом с большими глазами чёрной лошади. Она осторожно протянула руку и погладила животное по лбу. В первые дни она казалась устрашающей, но теперь вызывала другие чувства, возможно, потому что лошадь спасла ей жизнь.

– Ты спасла меня сегодня. Спасибо, – тихо прошептала она, и лошадь медленно моргнула.

Люди часто говорили, что лошади – пугливые животные, но эта выглядела спокойной. Учитывая размеры лошади, велика вероятность, что найденного ранее сена будет маловато, чтобы насытить её желудок.

Решив, что следует накормить животное получше, Вероника огляделась и собрала немного выдернутой травы, чтобы предложить лошади. Она ожидала, что лошадь проигнорирует, но когда та внезапно открыла свою огромную пасть, девушка так испугалась, что чуть не подпрыгнула. Лошадь пожевала комок травы и почти сразу же выплюнула всё с каким-то пренебрежением.

Вероника испуганно отступила, а затем тихонечко рассмеялась. Ха-ха-ха-ха.

Даже когда она ощутила, что Леон наблюдает за ней из дверного проёма амбара, на её губах всё ещё играла лёгкая улыбка. Он смотрел так, будто стал свидетелем чего-то неожиданного, и когда их взгляды встретились, Вероника без всякого смущения по-ребячески улыбнулась.

– Сначала она выглядела большой и свирепой, а теперь кажется довольно милой. Как её зовут?

– У неё нет имени.

– Тогда можно мне дать ей имя?

– Нет.

– Почему?

– Я не даю имена животным, которым суждено вскоре умереть.

Рука, нежно поглаживающая лоб лошади, замерла. Лошадь ничего не понимала, и лишь моргала своими большими глазами, схожими с мерцающими звёздами на ночном небе. Вероника на мгновение опешила, прежде чем прислониться головой ко лбу лошади.

– Найтстар*. Не слушай такие жестокие слова. Ты проживёшь долгую жизнь, полную любви.

*Nightstar (с англ.) – ночная звезда.

Лошадь навострила уши, как бы реагируя на её слова. Видишь? Животные понимают человеческие слова.

Забавно, что слова, произнесённые в качестве утешения, были тем, что она сама хотела бы услышать от кого-то. Теперь её улыбка стала самоуничижительной.

Улыбка – зачастую просто лёгкая маска. Когда ты улыбаешься, люди не замечают твои истинные чувства; они улыбаются в ответ и проникаются к тебе симпатией. Поэтому Вероника старалась улыбаться как можно чаще. Иногда такие мужчины, как Бенджамин, поддавались этому притворству, но лучше уж так, чем показывать скрытую за улыбкой печаль.

Она не была уверена, увидел ли Леон то, что скрывается за её улыбкой. Он просто стоял там как вкопанный и наблюдал, пока девушка не пожелала лошади спокойной ночи.

***

Амбар был маленьким из-за чего не было возможности развести огонь. Леон порылся в их припасах и достал чёрствый хлеб и молоко с непродолжительным сроком годности.

Вероника, устроившись в углу с хлебом и флягой, жевала маленькими кусочками со слегка надутыми щеками. Когда Леон в привычной манере начал наблюдать за ней, её лицо залилось краской.

Он вспомнил её лучезарную улыбку, которую увидел ранее. Лицо Вероники озарилось так, словно туман рассеялся, и это воспоминание парадоксальным образом оставляло пустоту в душе.

Это второй раз в жизни, когда он видел такую улыбку, и именно поэтому привлекла внимание. Вот и всё.

– Тебе не холодно?

Покончив с едой, она поколебалась и указала на меховой плащ.

– Если хочешь, могу вернуть его тебе. С ним будет легче уснуть.

В спешке покидая город, она до сих пор была укутана в его плащ. Леон взглянул на её тонкую одежду, прикрытую плащом, прежде чем твёрдо ответить:

– Возвращать не нужно. В такую погоду нам придётся спать в обнимку, если не хотим замёрзнуть насмерть.

Снаружи во всю мощь валил снег. Судя по тому, как он накапливается, к утру будут сугробы по щиколотки.

Снежная зимняя ночь, возможно, может быть уютной, если сидеть перед тёплым камином, но в этом полуразрушенном амбаре она представляла собой ещё одно препятствие, которое им необходимо преодолеть. Зима становилась всё суровее, независимо от того, что творилось в мире.

Прямолинейное заявление о том, что им придётся спать вместе, заставило Веронику замереть. Она несколько раз открывала и закрывала рот, но не смогла выдавить из себя отказ. Леон и так весь день ехал верхом и стойко переносил пронизывающий ветер.

Вскоре Леон встал и собрал в угол разбросанную солому.

Их кроватью стала куча колючей соломы, а одеялом – плащ из волчьего меха, предназначенный для одного человека.

Вероника сообразив, что нужно сделать, поднялась и принялась запихивать порванные мешки в щели в стенах, чтобы не было сквозняков. Хотя ветра стало меньше, суровый холод всё ещё сковывал тело. Дыру в потолке рядом с дверью невозможно было заделать, поэтому оттуда продолжал сыпаться снег. Закончив с этим делом, прихрамывая, она села на солому. Леон опустился перед ней на колени и схватил за икру.

– Что… что ты делаешь?

Он снял с её ноги туфлю, и смущение от выставленной напоказ босой ступни, заставило удивлённо дёрнуть ногой, но Леон не отпускал.

– Кажется, не сломана.

– Отпусти! Всё не так уж и плохо… Ай!

В тот момент, когда его рука коснулась синяка на опухшей лодыжке, её пронзила резкая боль. Тонкая ножка вздрогнула под его хваткой. Несмотря на вскрик, Леон безэмоционально осмотрел лодыжку, прежде чем спросить:

– Когда это случилось?

– Я подвернула её ещё тогда, когда спускалась по лестнице с припасами.

Она болезненно стонала, пока говорила, и его хватка ослабла. Он тут же встал и вышел из амбара, прихватив с собой тканевый мешок, из которого недавно доставал хлеб. Вероника недоумённо сидела и гадала, что же Леон собирается сделать, пока тот вскоре не вернулся с округлившимся наполненным мешком. Он положил это на опухшую лодыжку.

– Ай!

– Это не та травма, для которой понадобиться перевязка, но постарайся двигаться поменьше.

Ткань, наполненная снегом, была жутко холодной. Вероника бездумно смотрела на Леона, которой наклонился, заботливо обращаясь с её лодыжкой. Даже опустившись на колени, он был выше неё, сидящей на куче соломы. Было странно видеть, как он спокойно прикладывает холодный компресс к травме.

Когда от ощущаемой прохлады отёк начал спадать, Вероника невольно прошептала:

– …Спасибо.

Леон поднял глаза, и их взгляды встретились в голубом лунном свете, струящимся через щели амбара.

– Никто никогда не делал такого для меня. Я неуклюжая, поэтому часто падаю, но обычно либо просто терпела, либо сама о себе заботилась.

Её небрежное замечание заставило выражение лица немного измениться. Его ледяные глаза слегка заблестели, как будто на них опустились те же снежинки, что кружили снаружи. На мгновение в взгляде запульсировала глубокая бездна, подобно биению сердца.

Когда долго смотришь в бездну, бездна тоже начинает смотреть на тебя.

В амбаре царила тишина, нарушаемая лишь шорохом падающего снега. Леон молча снял компресс. Вероника с некоторой заминкой сняла плащ и легла рядом с ним. Всё произошло так естественно, что даже не осталось времени для неловкости.

Он притянул её к себе, а его сильная, мускулистая нога переплелась с её тонкой и изящной ножкой. Плащ был недостаточно длинным для Леона, поэтому тепло распределялось неравномерно. Вероника, не зная, как себя вести, чувствовала одновременно и уют, и неловкость. Она услышала судорожное биение своего сердца и нервно сглотнула, из-за чего испытала стыд.

На холоде тепло их тел казалось ещё более ощутимым. Вероника поразилась собственному желанию прижаться к нему поближе.

«Это странно. Я трезва как стёклышко. И не съехала с катушек, как вчера».

– Кстати…

Она внезапно прошептала это, уткнувшись ему в грудь, будто что-то вспомнила.

– А что, если я снова проснусь посреди ночи?

Она не была уверена, как долго продлится эффект от перезагрузки мозга, с которой он помог. До сих пор это работало, но одного случая недостаточно, чтобы установить закономерность.

– Ты не проснёшься.

– Откуда такая уверенность?

– Я позабочусь об этом перед сном.

У неё перехватило дыхание. Вероника машинально запрокинула голову, и в мягком лунном свете увидела изогнувшиеся в ухмылке губы Леона.

– Я бы предпочёл, чтобы вчерашнее не повторялось.

Воспоминание о том, что можно было описать как насильственное домогательство, нахлынуло на неё, и лицо покраснело. К счастью, было достаточно темно, чтобы это не заметили.

– Вчерашнее было ненамеренным.

– Несомненно, так и есть. Будь это не так, то это стало бы преступлением, верно?

– Кстати, о преступлениях, ты первым меня похитил. В любом случае, если это повториться, я разбужу тебя и извинюсь как следует.

Её искреннее обещание заставило Леона рассмеяться. От его низкого смеха сердце Вероники забилось ещё сильнее.

Они не сближались. Просто несколько добрых жестов ослабили напряжение, позволив завести разговор. К тому же его лицо, как назло, было несправедливо красивым. Он был слишком привлекательным, и смотреть на него без моральной подготовки сложно.

Веронике показалось, что голову наполнили горячей водой. Когда головокружение стало невыносимым, Леон быстро обхватил ладонями её лицо. Девушка рефлекторно зажмурилась и стала ждать.

Сколько она ждала? Раз, два, три… досчитала где-то до десяти про себя. Но даже тогда прохладные губы, вопреки ожиданиям, не коснулись. Слов тоже не последовало. Сбитая с толку затянувшимся затишьем, открыла глаза, но Леон тут же завладел её губами в поцелуе. Он словно ждал, когда она откроет свои красные глаза, и целовал почти мстительно, желая поквитаться за прошлую ночь.

– Мммф.

К третьему разу поцелуи потеряли какую-либо скованность. Его язык без колебаний скользнул внутрь, обдавая теплом своего дыхания, прежде чем отступить, как прилив. Возможно, Леон хотел прекратить на этом, но Вероника была иного мнения. С того момента, как она ощутила сладость его дыхания, всё изменилось.

Их губы едва размыкались, прежде чем снова слиться, и лишь дыхание задерживалось в пространстве между ними. Это было подобно мотыльку, летящему к пламени, – её сознание мутнело, а мысли исчезали. Даже Леон, казалось, был слегка удивлён тем, как естественно она реагировала, и её тело двигалось само по себе.