Онлайн чтение книги Леди-монстр и паладин The Monster Lady and the Paladin
1 - 7

От камина, в котором всё ещё тлели угли, отбрасывались на стены слабые тени. Леон занимал половину кровати, но Вероника не заметила, когда он вернулся.

На мгновение она оцепенела. Затем, как одержимая, судорожно залезла на кровать. Вероника нуждалась в нём. «Помоги мне. Пожалуйста, эта жажда…»

Она забралась сверху на большое, крепкое тело, но мужчина всё ещё не проснулся. Именно в тот момент, когда её губы раскрылись для поцелуя, он, будто по щелчку пальцев, раскрыл веки. 

«Нет, я не оставлю ему времени для сопротивления».

Не обращая внимания на его расфокусированный взгляд, Вероника прижалась мягким языком к его губам, и втянула сильнее, начиная покусывать.

Она понимала, что эти действия похожи на соблазнение – нет, даже проститутка не прикоснётся к человеку, который держал нож у её горла.

Тем не менее, холодное дыхание, лавирующее через его холодные губы, казалось слишком сладким. Веронику охватило непреодолимое желание проникнуть глубже. Каждый его вздох, каждый его малейший выдох вызывал дрожь.

По животу растеклось тепло и сложилось ощущение, что тело вот-вот вспыхнет, если не прижаться к нему как можно сильнее. Ах, это жестокое наслаждение будто плавило мозг.

Маленький кусочек плоти в его рту источал сладость при каждом соприкосновении. Она бездумно, почти насильно, упивалась поцелуем пока случайно не ослабила напор, позволяя Леону судорожно выдохнуть и оторвать губы.

– Ты что даже отдохнуть мне не даёшь?

Его рычащее бормотание было подобно мутной воде. Трудно сказать, улыбается полусонный Леон или же насмехается над ней. И всё же, когда её дрожащие пальцы коснулись его очаровательных губ, слова затихли. 

Его глаза опустились и теперь задержались на её изящной руке. Или же он смотрел вовсе не на руку? Вскоре до Вероники дошло, что его затуманенный взгляд прикован к вырезу туники, обнажавшему часть груди. Его озорные глаза стали коварными.

– Ты смелее, чем я думал.

Он не отвернул голову, как следовало бы целомудренному рыцарю. Вместо этого Леон неприкрыто прошёлся взглядом по изгибам женского тела, освещённых слабым светом камина.

Вероника подумала, что слухи не врали. Когда-то он был многообещающим святым рыцарем, но по своему желанию предал веру и стал падшим еретиком.

Казалось всё её тело обратилось в золото. Под чужим обжигающим взглядом кожа таяла от жара. Когда она попыталась отстраниться, не в силах больше выдерживать пристальный взгляд, он обхватил её шею сзади и снова притянул к себе. Насмешливый голос был пугающе спокойным:

– Ты разбудила меня, а теперь думаешь, что сможешь сбежать?

Их носы практически соприкасались, когда она подняла колеблющийся взгляд. Ощущение их плотно прижатых друг к другу тел было интимным и неудержимым. Словно два несовпадающих кусочка пазла сложились вопреки всему, словно рождённые для того, чтобы сойтись. 

– Смотри, ты реагируешь на меня, – пробормотала она.

Леон удивлённо приподнял брови, по всей видимости, поняв заложенный в словах смысл. Его кадык медленно двигался вверх-вниз, а между ними проносился звук тяжёлого дыхания – чьего именно, никто из них не знал. Густой, томный воздух, окружающих их, вот-вот должен взорваться. 

Сколько времени прошло? Как долго они смотрели друг на друга, пока слеза не упала на его лицо?

– …У меня болело сердце.

– …

– Мне приснился сон.

Вероника начала рассказывать, слегка запинаясь. Слёзы не прекращали вытекать из глаз, но не от печали, а от жара. Хотя такое уже случалось ранее, на этот раз её разум был яснее. Она осознавала свои видения и понимала, что нужно о них рассказать.

– Я была Бахамутом. Стояла на утёсе и увидела внизу город. Он был куда величественнее Байена, и, глядя на него, я почувствовала голод.

Выражение лица Леона мгновенно опустело. Сквозь слёзы Вероника продолжала:

– И тогда заметила святого рыцаря. Он был в ужасе и пытался спастись, но я лишь насмехалась. Запах был таким восхитительным. И таким сладким. Поэтому схватила его за плечо. Он сопротивлялся, и я открыла рот. И я, я…

– Это была не ты, – резко прервал Леон, когда её голос стал ещё более отчаянным. Она вздрогнула от этих слов, будто услышала что-то из ряда вон выходящее.

Нежно он вытер слёзы с её щёк и медленно повторил:

– Ты ничего не сделала.

Слёзы хлынули с новой силой. Она прикусила губу, стыдясь собственной слабости, но не могла перестать реветь. Слёзы, как кровь, текли сами по себе, даже если хотелось их остановить. Они не причиняли боль, но душили и выводили из себя.

Когда она была маленькой, её отца раздражал детский плач. Он говорил, что пролить несколько слезинок – это нормально, но если продолжаешь шмыгать носом, значит, ты делаешь это нарочно.

Поэтому маленькой Веронике приходилось сдерживаться. Можно плакать в одиночестве, но когда она была с другими, нужно было скрывать слёзы, ради чего даже приходилось смотреть в небо. Смотреть вниз – неприемлемая роскошь.

– Почему ты сдерживаешься? Просто дай волю чувствам.

Леон говорил об этом, как о чём-то незначительном. Глаза Вероники расширились.

Как странно. Услышать такое от пугающего, незнакомого мужчины, слова, которые она всегда хотела услышать. Чтобы он принял её пылающее тело и понял желание быть рядом с ним.

Это подарило такое счастье, что искренне захотелось плакать.

– Тогда помоги мне как-нибудь. 

Прозвучало многозначительно, но больше сказать было нечего.

– Невыносимо жарко.

Она обмякла, прижавшись к нему. Леон, должно быть, ощутил её желание.

Он ничего не сказал. Просто уставился на неё с безэмоциональным лицом, вытер остатки слёз и положил девушку рядом с собой. Не говоря ни слова, он опустил голову и поцеловал с такой страстью, что заставил её забиться и умолять остановиться, погружаясь в блаженство и наслаждение.

Ощущение схожее с сожжением заживо. Комната наполнилась жаром, а потолок, казалось, то приближался, то отдалялся.

Тело Леона Берга было единственным, что источало прохладу. От него исходил неведомый холод, в котором Вероника обрела истинное утешение.

– Я не уйду, – внезапно в ночи раздался тихий голос. Он не уходил, и она тоже не могла уйти. Леон был прав. Сейчас они должны оставаться вместе.

Казалось, они остались единственными людьми в этом разрушенном мире. 

*** 

На рассвете Леон выскользнул из постели. Он был измотан. Больше, чем ожидал. Неудивительно, учитывая, что не удавалось нормально поспать последние несколько дней.

Умывшись холодной водой, он положил одежду, которую приобрёл недавно, и некоторые лекарства на край кровати, чтобы она их сразу заметила. Судя по её ровному дыханию, больше никаких видений не было.

Скорее всего видения были связаны с тем местом. Город, куда величественнее Байена. Ещё и присутствие святого рыцаря. В какую сторону света ни глянь, единственным местом, подходящим под описание, был Святой город Карт. Конечно, чтобы быть уверенным, нужны более конкретные детали.

В голову пришёл наихудший сценарий из всех возможных.

– Бенджамин… остановись.

Девушка слегка шевельнулась, свернулась калачиком и заговорила во сне. Свободная туника соскользнула с одного плеча, обнажив острые ключицы и изгиб груди.

Леон на мгновение замер, затем подтянул одеяло, чтобы прикрыть её шею. Судя по тому, как она произнесла это имя, оно принадлежало жениху или возлюбленному. 

Что с ним случилось? Выжил ли он в горящем городе? Спасся ли от пасти чудовища?

Если жив, то бросит все силы на поиски возлюбленной. Если мёртв, то это станет её личной трагедией. Леон понимал, что любые вопросы будут излишни.

– Как бы там ни было, ты вынуждена остаться со мной.

Её умиротворённо спящее выражение, шло вразрез с печальной реальностью. Утренний свет падал на её безмятежное лицо. Он всё ещё не знал её имени. Это было похоже на то, как не хочешь давать имя боевой лошади, которой предстоит в скором времени умереть.

Растрёпанные волосы колыхались при каждом мягком вздохе. Её пухлые губы, покрасневшие из-за прошлой ночи, слегка отекли.

Невинная, но в тоже время роковая женщина.

Он была как заноза в пальце – не причинит боль, пока не тронешь.

***

– Завтрак для всех одинаковый: овсянка и хлеб.

– Без спиртного?

– Где-то ещё осталось немного эля.

Леон одобрительно кивнул, усаживаясь за стойку на втором этаже. Мужчина средних лет с густой бородой, вероятно, хозяин постоялого двора, поставил кружку. Леон наблюдал, как плавно наливается жидкость, и начал прикидывать, сколько ещё еды отложить в запасы.

– И кстати, если возможно, мы бы хотели остаться здесь до полудня.

– В какой комнате?

– Последняя на четвёртом этаже.

Глаза мужчины сузились:

– Двухместная комната для персонала, наслышан. Ребята были более чем довольны, так что доплачивать за продление не нужно. Они вчера напились в дрова.

Сто золотых монет – именно столько заплатил Леон. За эти же деньги можно было арендовать всё здание, если бы не тяжёлые времена. Заплатить такую сумму и глазом не моргнув, а потом предлагать доплату – он точно не походил на измученного беженца.

Протягивая Леону тарелку с хлебом, трактирщик спросил как бы между делом:

– Как думаете, ситуация и правда серьёзная?

– Ну, будь я на вашем месте, то покинул бы город, а не пытался заработать.

– Молодняк именно так и делает. Но для таких, как я, нелегко просто бросить родной дом. Даже если оставлю своих овец, кур и землю, нет никаких гарантий, что на новом месте будет безопаснее. А если и придётся перебраться в другой регион, то на обустройство понадобятся деньги.

Похоже этот человек хотя бы рассматривал возможность побега.

Леон мимолётно подумал о рагу из баранины, которое ел недавно. Идея распродать имущество, чтобы финансировать побег, была слишком идеалистичной – для этого было слишком мало времени.

Это похоже на то, как медленно варится лягушка в кастрюле.*

– Я лишь надеюсь, что недавно возведённые стены выдержат с таким же успехом, как стены Тирана.

Пальцы трактирщика, задумчиво постукивающие по стойке, внезапно замерли. Леон медленно поднял голову и переспросил:

– Тиран?

*Синдром лягушки в кипятке – понятие, произошедшее от научного эксперимента, согласно которому, если положить лягушку в постепенно нагревающуюся кастрюлю с водой, то она не предпримет попыток выпрыгнуть, пока не начнёт свариваться заживо. Синдром относится к тем людям, которые не пытаются разрешить ситуацию, пока не станет слишком поздно.