Онлайн чтение книги Леди-монстр и паладин The Monster Lady and the Paladin
1 - 18

– У статуи изначально была голова? Двадцать лет назад? – спросила Вероника дрожащим голосом.

Леон, стоящий рядом с ней, выдохнул облачко белого пара и уставился на статую, залитую солнечным светом. Его чёткий профиль выглядел живописно, словно сошёл с картины.

– Сколько, по-твоему, мне лет?

– Сколько же тогда тебе лет?

– Я недостаточно стар, чтобы отправиться в дикую местность двадцать лет назад.

– Но ты достаточно стар, чтобы обращаться со мной как с ребенком.

Теперь, когда она задумалась об этом, сколько же ему на самом деле? Двадцать пять? Тридцать? По одной лишь внешности трудно сказать. Веронике стало интересно узнать точный возраст Леона, она задавалась вопросом, насколько велика разница и достаточно ли её, чтобы он позволял себе относиться к ней, как к ребёнку.

– Тебя раздражает, что к тебе относятся, как к ребёнку?

– Да.

– Почему?

– Потому что я хочу понравиться тебе.

Только тогда Леон оторвал взгляд от статуи и искоса взглянул на неё. Их одинакового цвета глаза встретились и глубоко переплелись.

– Почему?

– Не знаю. Просто хочу понравиться тебе.

Слова Вероники были лишены логики, как детский каприз, но они были искренними. После минутного молчания Леон небрежно ответил:

– Занимательно. Я чувствую то же самое.

– Что ты имеешь в виду?

– Тоже хочу, чтобы я тебе нравился. До такой степени, чтобы потеряла голову.

Стоя на фоне священного пламени храма, Леон казался почти демоном, подражающим ангелу. Вероника поймала себя на том, что зачарованно смотрит на его холодную и красивую улыбку. Его губы улыбались, но глаза –нет. Несмотря на это, его красная аура была так прекрасна, что на неё почти больно было смотреть. Она была такой искренней, что не казалась одинокой, в отличие от унылой черноты её собственных мыслей.

Глядя на человека, который, казалось, растапливал женские желания, Вероника задумалась: может ли такой мужчина быть по-настоящему свободен от искушений? Сама и не заметила, но прежнее мнение Вероники о Леоне Берге как о благочестивом рыцаре пошатнулось.

– Ты на самом деле тот ещё сердцеед, не так ли?

– Что?

– Разве истории о незаконнорождённых детях Карта не относятся к тебе?

Это была шутка, но Леон нашёл её куда более забавной, чем ожидалось. Теперь даже его острый взгляд смягчился от мальчишеского веселья.

– О, ты спрашиваешь, есть ли у меня незаконнорожденный ребенок?

Когда Вероника кивнула, Леон усмехнулся.

– У меня нет намерения ложиться в постель с женщиной. Такого никогда не было и не будет.

– Даже если ты влюбишься?

– Даже тогда, – добавил он, как будто его пожизненные планы не влюбляться были чем-то вполне очевидным.

Да он ведь просто издевается! Остаточное впечатление от его кривой улыбки было неоспоримо насмешливым. Леон снова перевёл взгляд на статую, его острый профиль излучал непоколебимую уверенность человека, посвятившего свою жизнь высшим силам. Ничто не могло помешать жизни, посвященной Богу.

Вероника всегда это знала. Чего и следовало ожидать от набожного рыцаря. И всё же, по какой-то причине, глубоко внутри неё поднималось разочарование. Она обнаружила, что, сама того не осознавая, делает шаг вперёд и дёргает его за одежду, чтобы привлечь внимание, игнорируя острую боль в лодыжке.

– Почему ты так уверен?

– …?

– Как ты можешь быть уверен, что не влюбишься? Любовь может поразить мгновенно, как удар молнии.

Насколько она знала, любовь – это иррациональное чувство. Это внезапная случайность, к которой никто не может подготовиться. Однажды случившись, она сметала людей, как ураган. Даже её подруги, которые влюблялись в плохих людей, не могли легко освободиться от этих оков.

И всё же Вероника, как и любая двадцатилетняя девушка, любила романтические истории. Ей нравились рассказы о людях, влюбляющихся в своих врагов и теряющих всё в трагическом романе. Вот почему она не могла вынести вида глаз, погружённых в тени Божьего света.

– Некоторые люди влюбляются, просто взглянув друг другу в глаза. Они погружаются в пучину отчаяния, а затем встречают спасителя, который протягивает руку помощи через окно их души.

Леон стоял спиной к дверям, отбрасывая длинную тень на Веронику. Он молча наблюдал за ней, как рыбак, ожидающий, когда бьющаяся рыба устанет.

Не в силах больше выносить его пристальный взгляд, она пробормотала свои последние слова:

– Так что, я не думаю, что тебе следует делать такие категоричные заявления. Жизнь длинна.

Поджав губы, она не могла избежать его пристального взгляда. Это уже случалось множество раз. У них вошло в привычку вот так пристально смотреть друг другу в глаза.

– Даже пламенная любовь, которая сжигает всё дотла, остывает в одно мгновение. Вот почему некоторые люди встречают любовь всей своей жизни и упускают, даже глядя ей прямо в глаза.

Его спокойный, низкий голос резко контрастировал с её собственным. Он продолжил, глядя в подрагивающие глаза:

– Лучше отпустить то, что держишь, чем потерять всё. У каждого свой образ жизни. Я не думаю, что ты настолько инфантильная, чтобы не понимать этого.

Точка зрения взрослого человека. Когда Веронике наконец удалось подобрать слова, она поняла, что уже отпустила его воротник и отступила назад. Он не насмехался над ней и не ругал. Он просто высказал своё мнение. И всё же она чувствовала себя так, словно её высмеяли и отвергли. Что бы она сейчас ни сказала, это будет выглядеть ребячеством.

В словах Леона был смысл. Она знала это. Так почему же ей хотелось продолжать спор? Даже сама не могла понять себя. Впрочем, было много вещей, которые она не могла понять – например, почему она вообще хотела понравиться ему.

После неловкого молчания Леон велел ей присесть возле одной из колонн, пока он принесёт ужин. Вероника ничего не ответила, но впервые меч, который она держала всё это время, со скрежетом ударился об пол.

***

Покинув храм, Леон снял с лошади припасы и бегло осмотрел бесплодную пустошь. Возникло отчётливое ощущение чего-то неуместного. Было что-то странное – это была настоящая глушь.

Здесь не росло ни травинки. Ни капельки воды. Даже птицы брезговали летать в небе, и ни одно живое существо не могло найти себе пристанища на этой земле.

Говорили, что когда-то это место было плодородным, до того как Бог собрал всю его жизненную силу, чтобы одарить человечество. Эта сила была огромной. Это была сила, которая позволяла семенам прорастать, насекомым дышать, а дождю просачиваться в землю. Всё это было дано людям. Не только жизнь в настоящем, но и потенциал для будущего. Жизненная сила земли, из которой могли вырасти высокие деревья, также была частью этого дара. Бог даровал человечеству будущее самой земли.

Избранный народ стал называть эту жизненную силу «святой силой», которая передавалась по наследству. С того момента людям была дарована власть и обоснование править всеми живыми существами. Сама дикая местность стала священной реликвией, свидетельством Божьего чуда.

В знак благодарности люди построили Великий храм на краю дикой местности. И по сей день, каждое лето молодые люди, достигшие совершеннолетия, со всего континента собирали свои вещи и отправлялись в паломничество сюда.

Эта история была известна всему миру. Но Леон знал больше.

Например, что происходит с теми, у кого есть святая сила, кто проводит слишком много времени в пустоши?

Он посмотрел на свои пустые руки и холодно пробормотал:

– Ты хочешь сказать, что я возвращаюсь туда, где моё место?

Он чувствовал, как его святая сила вздымается, пытаясь вырваться на свободу. Всю прошлую неделю его тело дрожало от напряжения. Он не обращал внимания на боль, движимый срочностью их путешествия.

Но теперь он достиг своего предела. Возможно, именно поэтому он так серьёзно отнесся к словам Вероники – его измученный разум стал острым, как лезвие.

Он устал. Внезапный прилив святой силы пробудил в нём воспоминания о Тиране. Леон грубо провёл рукой по лицу.

После захода солнца они поужинали в храме. Они поджарили жирные сосиски до хрустящей корочки и использовали жир для жарки яиц. Они также приготовили немного зелени, которая показалась Веронике горьковатой, хотя Леон никак это не прокомментировал. К худу или к добру, но припасы бандитов и кухонные принадлежности сделали их трапезу более обильной, чем раньше.

Не было необходимости поддерживать огонь. Когда они углубились в храм, холод стал не таким пронизывающим. Прошло уже много времени с того момента, как они сели порознь, прислонившись к колоннам, когда Вероника подкралась ближе, приподняв край своего плаща. Леон вопросительно взглянул на неё, и её губы, освещённые лунным светом, слегка шевельнулись.

– Возможно, мне просто кажется, но ты неважно выглядишь. Если простудишься, я буду чувствовать себя виноватой за то, что взяла твой плащ.

Леону потребовалось некоторое время, чтобы понять, что она имела в виду. Его разум был заторможен. Она сказала, что пришла, потому что у него был плохой цвет лица?

Когда он просто уставился на неё, девушка заколебалась, затем опустила плащ и села рядом с ним. Она не забыла добавить маленькое милое оправдание:

– На самом деле, мне тоже холодно. Без тепла тяжеловато.

Болтовня отошла на второй план. Леон некоторое время наблюдал за движением губ, прежде чем перевести взгляд в темноту за её спиной.

Храм, который должен был быть пустым, был заполнен истекающими кровью людьми. На самом деле, с тех пор как они вошли в храм, он видел их – белые доспехи, пропитанные кровью, обезглавленные трупы. Это была иллюзия, вызванная его измученным телом.

Сотни его товарищей из Тирана погибли, сражаясь с этим. Леон был единственным, кто пережил трагедию, известную как битва при Табелле. Или, точнее, он смог выжить, растоптав своих павших товарищей. Это произошло потому, что Леон впал в неистовство, вобрал в себя всю их святую силу и обезумел.