Онлайн чтение книги Лишней была я The Foreign Object was Me
Глава 2

Спустя некоторое время я смогла оправиться от шока, вызванного осознанием моего умения писать.

«Это первый раз, когда я пишу после перерождения».

Кажется, внутри меня есть ядро взрослой девушки, но ему нужно время, чтобы приспособиться.

Если задуматься, в этом возрасте я ещё не умела писать.

Тот факт, что я написала так много, является, значительным скачком для пятилетней Бельзе с её пухлыми ручками.

Я рассеянно посмотрела на свои мягкие ладони.

Я научилась читать и писать, лишь после того, как начала официально обучаться в доме герцога.

Несмотря на то, что служители храма не обучали меня должным образом, они всегда требовали от меня совершенства, просто потому, что я была «кандидаткой на роль святой».

В результате, я выросла очень упрямым и непослушным ребёнком.

Меня постоянно сравнивали с Дианой, которая рано начала писать.

Я подняла одну из рук, на которую смотрела и осторожно положила её себе на голову.

«Ты хорошо справилась, Бельзе».

Эти слова были для прошлой меня, которую никогда не хвалили.

«У нас всё получится».

Я погладила себя по голове и ощутила чувство выполненного долга.

– Хи-хи...

«Диана уже давно уехала в поместье Баррелот, верно?»

Я рылась в своих воспоминаниях.

Прошла ровно неделя с тех пор, как Диана уехала из храма.

Оригинальная история начинается спустя три года, с появлением злодейки, терзающей главную героиню.

Когда Бельзе отправляется к герцогу Каллиосу.

«Чёрт возьми. Это значит, что мне надо сидеть в этом поганом храме ещё три года!»

Я в отчаянии ударила кулаком по столу.

– Ой-ой-ой...

Боль в руке остудила мой пыл.

Я вздохнула и посмотрела на свою слегка покрасневшую руку.

«Почему я не могла сразу переместиться в день, когда меня удочеряли?»

Я сложила руки, словно молясь, взывая к богине.

«Богиня, ты слушаешь меня?»

Естественно, ответа не последовало.

– Ух...

Я вздохнула и решила спрятать свои записи.

Честно говоря, служители храма, скорее всего не узнали бы их, но на всякий случай надо.

Рвак!

Я разорвала бумагу на мелкие кусочки и съела их, запив водой.

Вжух!

Будто предчувствуя это, дверь открылась.

– Ты уже умылась?

– Э-э?

Это была жрица.

В её руках был поднос. Она принесла завтрак.

С трудом подавив подступающий кашель, я ответила:

– Да, да...

У меня было плохое предчувствие.

Из всех времён, почему именно сейчас?

Жрицы в храмах, заботившиеся о детях не отличались добротой.

Они были заняты надзором за храмовыми действиями и приёмом посетителей.

Учитывая гору задач, дети редко слушались. А кто-то вроде меня, который стал причиной многих несчастных случаев, особенно раздражал их.

– Посмотри на себя. Ты опять вся в пятнах. Сколько раз мне говорить, что те, кто служат богине должны поддерживать идеальную чистоту!

Как и ожидалось.

Жрица бросила на меня пронзительный взгляд и грубо поставила поднос на стол.

Я поморщилась.

Я слегка покачала головой, отрицая претензию жрицы.

– Это не так. Я чистоплотна.

– Опять ты дерзишь! Ты хочешь, чтобы тебя привели к верховному жрецу Данкески!?

– Вааа...

Жрица грубо подняла меня на руки.

Она с силой прижала меня к своей талии, подхватив за живот, и направилась в сторону ванной.

«Ух, в каком я плохом положении. Не стоило с ней так общаться».

Я на время забыла, что нахожусь у неё на руках, раздосадованно думая о своей ошибке.

Эта женщина была хуже и сварливее других жриц.

– Ик!

Добравшись до ванной, примыкавшей к комнате, жрица грубо схватила меня за волосы и положила мою голову в раковину.

Плесь!

Не успела я среагировать, как на моё лицо полилась ледяная вода. Я зажмурилась.

«Холодно, холодно!»

К счастью, пытка водой, замаскированная под умывание, продлилась недолго.

Женщина схватила меня за шиворот и грубо втолкнула меня в комнату.

Я почувствовала себя опустошённой, когда выбралась наружу.

– Вот так надо умываться!

Жрица злобно усмехнулась, смотря на мокрую меня, как на крысу.

Кап, кап.

Увидев, как я дрожу, женщина цокнула.

– Поскольку проснулась ты поздно и времени мало, тебе нужно закончить завтракать в течение десяти минут.

По сравнению с обычным получасовым завтраком, это было мало.

«Это не я проспала. Это ты явилась поздно!»

Во мне вспыхнул праведный гнев.

Будить детей, которым ещё не исполнилось восемь, было обязанностью жриц, но как человек, который просыпался рано, чтобы учиться (или пытаться это делать), я находила это очень несправедливым.

«Фух, хорошо».

Я взяла в руку ложку.

«Нет смысла бунтовать. Пострадаю только я».

Я уже достаточно испытала это на себе в прошлой жизни.

«Ох, опять придётся есть эту безвкусную штуку...»

Я подняла твёрдый, как камень хлеб и поделила его на мелкие куски.

Еда, которую я получала здесь была хуже, той которую я получала в приюте.

А ведь с Дианой обращались иначе.

«За что?»

Надувшись, я окунула кусочки оторванного хлеба в водянистый суп. Помешивая ложкой, я подождала, пока хлеб размякнет. Наконец я закрыла глаза и проглотила.

Глоть.

«Ух! А я хорошо ем».

С трудом проглотив нечто похожее на еду, я поставила миску на место.

Женщина пристально посмотрела на мою опустевшую тарелку.

– Похоже, злой призрак, который постоянно капризничает, сегодня не пришёл.

«Фух... Кажется, меня сейчас стошнит».

У меня заболел живот, возможно, из-за того что я ела слишком быстро.

Но я сдерживала себя изо всех сил.

– До утренней молитвы перепиши шестой стих десять раз. Я приду проверить через час.

– Хорошо.

– Не забывай, Диана уже закончила своё обучение и покинула храм, чтобы стать высокопоставленной дворянкой.

– ...

– Если ты будешь баловаться и писать ерунду, тебя ждёт страшное наказание!

Давившая на меня женщина внезапно замолчала.

– Почему ты так смотришь на меня?

– ...

– Почему ты так странно смотришь на меня?

– Ух!

Вдруг жрица ударила меня по затылку.

Боль резко ударила в голову. Я схватилась за нос и пошатнулась.

– Ой, не так уж сильно я тебя ударила, не преувеличивай.

Чуть не упав со стула, я всё же смогла восстановить равновесие. Слушая жрицу, я едва слышно пробормотала.

– Хах, как будто я скажу тебе в чём дело.

Эта жрица...

Умрёт через три месяца.

Голубая энергия переполняла её грудь.

Голубой цвет указывает на неизлечимую болезнь.

К тому же болезнь лёгких трудно вылечить, даже используя божественную силу и целительные способности.

Однажды я уже рассказала об этом ей.

– Тётя вы скоро умрёте. Вместо того, чтобы говорить мне всё это, обратитесь к врачу.

Но ответ, который я получила, был таким:

– Что!? Эта сумасшедшая девка!...

– Верховный жрец! Кажется, сестра Бельзе одержима злым духом! Она посмотрела на меня и приказала умереть, не моргнув глазом!

После этого меня на неделю заключили в «Комнату покаяния» по обвинению в ереси.

А после того, как женщина действительно умерла, я оказалась в тюрьме почти на два года.

И вот однажды утром я проснулась и поняла, что за одну ночь потеряла всю свою силу.

«Целебный глаз» – это моя особая способность. Благодаря неё, я могу определять боль и её причины с помощью цвета.

Только после того, как у меня отняли эту способность я смогла покинуть «Комнату покаяния».

Так что на этот раз я точно ничего ей не скажу.

– Твои глаза выглядят опухшими. Маленькое отродье.

Увидев, как я тихо опустила взгляд, жрица быстро потеряла интерес.

– Кхе-кха... Почему этот кашель не проходит?

Она сильно закашляла и вышла из комнаты.

Только после того, как её шаги окончательно стихли, я тяжело вздохнула.

– Ох...

Эти удары ничего не решали.

Но больно было адски.

«Ты даже не ответила, зачем ударила меня! Боже, из нас двоих сумасшедшая девка только ты!»

Даже пережив это снова, мне было непривычно терпеть такое обращение. В моей прошлой жизни, каждый раз, когда случалось что-то подобное, я бунтовала.

– Да пошла ты! Отстань от меня!...

– Ааааа! Отойди, не трогай меня!...

Но в конце концов, жрецам всегда удавалось отвести меня к верховному жрецу Данкески.

Данкески был одним из авторитеных лиц храма и обладал страшной аурой, делавшей его мало похожим на служителя храма.

Независимо от возраста и пола, если кто-то ошибался, он сразу хватался за дубинку. Причины были самыми разными: плохое поведение, одержимость «злыми духами»...

Если избиения было недостаточно, он запирал наказуемого в «Комнату покаяния» до тех пор, пока несчастный не начинал молить о прощении.

Те, кто выходили оттуда становились покорными и замкнутыми, что делало власть Данкески чуть ли не абсолютной. Из-за этого для воспитанников храма Данкески был восставшим из ада дьяволом.

Я была ребёнком, которого чаще всего наказывали в храме.

Я также была той, кто дольше всех провёл в «кКомнате покаяния».

Всё потому, что я отказывалась выполнять их требования и признавать свою вину.

Но сколько бы шрамов не было на моих ногах и ладонях, сколько бы дней и ночей я не проводила в «Комнате покаяния», даже потеряв «Целебный глаз», я не сдавалась.

Напротив, с каждым днём мои злость и чувство несправедливости росли.

Я плевала в служителей храма, швыряла миски с едой, кричала и вырывалась.

«Я вела себя, как настоящий демон».

Однако я не чувствовала облегчение от своих действий.

Днём я вела себя, как хулиганка, а ночью зарывалась в одеяло и тихонько плакала.

А на следующий день всё повторялось.

Снова и снова, пока это не убило меня.