Онлайн чтение книги О жестокости спасения The Cruelty of Salvation
20 Взгляд, в котором таится презрение

Нелепость. Так определила Оливия свое нынешнее положение.

Ее страх лишь порождал новый страх, усиливаемый темнотой живой изгороди. Но вскоре она уже не слышала позади себя шагов преследователей. Лишь бесконечный лабиринт разевал перед ней пасть.

Оливия больше не могла сказать, где находится главный сад, что означало одно — она забрела слишком далеко. Ни одного переносного обогревателя, ни единого фонаря вокруг. Ориентиры она потеряла давным-давно и могла лишь тяжело вздыхать в кромешной тьме.

— Профессор Маргарет будет в ярости, — пробормотала она. Если бы только у нее был свет… И тут Оливия вспомнила о фонарике.

— Точно! — поспешно открыв клатч, девушка достала магический прибор. Стоило дважды провернуть ручку, и из него вырвался яркий свет. Этого было достаточно, чтобы снова обрести надежду.

Оливия посветила вокруг, внимательно изучая окружение. Нужно было выбрать направление, хотя это было лишь слепое тыканье наугад.

— Попробуем сюда. — Она снова пошла вперед, горячо надеясь, что вскоре увидит главный сад, а если нет, то хотя бы конец лабиринта.

⚜ ⚜ ⚜

Сколько же он уже бродит по этому проклятому месту?

Пройдя, казалось, вечность, Ноа вдруг остановился, задавшись вопросом, какого черта он тут делает. Он сам того не замечая углубился в лабиринт на поиски пропавшей девушки, но почему именно он должен этим заниматься? Глупо с ее стороны было бездумно лезть в лабиринт, о котором она ничего не знала, хотя и те аристократки, что затащили ее туда с дурными намерениями, были не менее безмозглыми.

— Они, видать, считают дом Астридов посмешищем, — проворчал он.

Он остановился: впереди был участок лабиринта без обогревателей и фонарей. Как бы глупа она ни была, но уж в такую глухую тьму не сунулась бы. Чем, черт возьми, занимаются рыцари и слуги, расставленные по саду, если их единственная обязанность — следить за гостями?

Ноа взглянул на часы: прошел уже час. Вполне возможно, старшая фрейлина давно нашла Оливию и вернула ее в главный сад. К тому же, если рассуждать здраво, шансы обнаружить ее в одиночку, шатаясь по этим зарослям, были ничтожны.

— Не верится, что я трачу на это время, — пробормотал он, сунув руки в карманы и собираясь уже повернуть обратно. Но тут глаза, привыкшие к темноте, прорезала вспышка света.

— Хм?.. — Это был чужой, ровный свет, пронзающий пространство дальше, чем мог осветить дрожащий огонь фонарей. Что это могло быть? Свет приближался, ритмично мигая за густой изгородью, увитой розами.

Ноа пристально всмотрелся сквозь ветви и следил за надвигающимся сиянием. Сквозь плотную листву прорвался луч света и упал ему на щеку. Вскоре он уловил и тихие шаги, до странности знакомые.

Ага. Прищурившись, Ноа наклонился вперед навстречу звуку…

— Почему этот проклятый сад такой огромный? — донесся до него жалобный голос. Шаги, глухие и усталые, продолжали двигаться прямо к нему.

Ноа склонил голову и тихо усмехнулся. Он живо представил девушку в голубом бальном платье, которая еле плелась по тропинке и безвольно опустила плечи. По ту сторону изгороди он слышал вялые шаги, перемежавшиеся редким шмыганьем носом.

— Отвратительный вкус. Просто извращение какое-то.

Ноа развернулся, следуя за ворчливым голосом. Одновременно он быстро окинул взглядом темный лабиринт вокруг. Да, она права. В этом и правда есть что-то мерзкое и извращенное.

— О, профессор… Где вы, професс-о-о-о-ор? Я потерялась, — всхлипнула Оливия. — Бабушка-а-а-а…

Ни племянница принцессы Марго, ни ее племянники никогда так не плакали у нее на глазах, а Оливия вот хныкала и звала профессора. Видно, нахлынувшее горе перехлестнуло через край — она остановилась и разрыдалась на месте.

Ноа замер за изгородью, чувствуя ее присутствие, и тихо вздохнул, глядя в небо. Слезами делу не поможешь. Зачем ты плачешь?

Раз уж он нашел гостью, пора было выводить ее наружу, и у Ноа не хватало терпения ждать, пока она наплачется. Прищурившись, он на ощупь двинулся вперед сквозь тьму. К счастью, изгородь между ними заканчивалась всего в нескольких метрах. Он уже решил обойти изгородь и выйти ей навстречу, как вдруг где-то вдали каркнула ворона.

— Ох! — взвизгнула Оливия. И тотчас же надрывный плач, начавший уже его утомлять, резко оборвался. Вон как напугалась от такой мелочи.

Через секунду она уже яростно бормотала себе под нос:

— Как так — ни указателя, ни фонаря, холод собачий, даже жаровни нет. Этот сад проектировал либо параноик, либо извращенец, который получал удовольствие от того, что мучил людей.

Услышав столь прямой упрек в адрес своих предков, Ноа Астрид не удержался и хрипло рассмеялся. Оливия услышала его смех: она тут же замолчала, и луч мгновенно исчез.

Принц, оставаясь за изгородью, повернулся в ее сторону, не вынимая рук из карманов. Глаза, глубокие и спокойные, как море, уже не хранили следов смеха.

Было очевидно: она убежала, спасаясь от мерзких аристократов, и оказалась здесь. Она была настороженной и напряженной, словно бездомная кошка, у которой в темноте обострены все чувства. Ноа решил: если Оливия Либерти снова испугается и убежит, он просто махнет на нее рукой и вернется в главный сад.

Сквозь ветви он всматривался в девушку, обдумывая, как быстрее всего ее успокоить и вывести отсюда без лишних хлопот.

А Оливия все кружила по одному и тому же месту. Она-то и не знала, что топчется на месте, и чувствовала, что сходит с ума. Еще больше ее изводило то, что она не имела ни малейшего понятия, сколько прошло времени.

От бессилия слезы вновь подступили к глазам.

— Где я?.. — всхлипнула она. К тому же заряд магии, питавшей фонарик, почти иссяк, и свет теперь то вспыхивал, то гас.

— Почему этот проклятый сад такой огромный? — Она волочила ноги, изнуренная и переполненная злобой к этому бесконечному, громадному лабиринту. — Отвратительный вкус. Просто извращение какое-то.

Все происходящее было до нелепого жалким.

— О, профессор… Где вы, профессо-о–о-ор? Я потерялась… Бабушка–а-а-а-а…

Стоило ей начать звать Марго, как слезы скатились по лицу. Она остановилась и, рыдая в отчаянии, услышала зловещее карканье вороны.

— Ох! — Лабиринт стал казаться еще более пугающим. 

Потирая покрытые мурашками руки, Оливия пробормотала: 

— Как так — ни указателя, ни фонаря, холод собачий, даже жаровни нет. Этот сад проектировал либо параноик, либо извращенец, который получал удовольствие от того, что мучил людей.

— Ха-ха!

Оливия застыла, услышав тихий смешок, и тут же выключила фонарик. Сердце колотилось в груди, дыхание стало прерывистым и резким. Она широко раскрыла глаза, полные страха, и осторожно огляделась вокруг, но ничего не увидела. 

Это был человек? Или привидение?

Прижав к груди сумочку и фонарик, девушка уже собиралась сделать шаг назад.

— Идите прямо. Слева будет тропа. Не отвлекайтесь, просто смотрите перед собой и идите, — вдруг раздался низкий и холодный голос с другой стороны изгороди.

В тот миг, как он коснулся ее слуха, Оливию прошибло зарядом тока с головы до пят.

— Ва… Ваше Высочество? — выдохнула она, чувствуя себя глупо, задавая этот вопрос. С чего бы принцу бродить так далеко в темноте? Хотя, учитывая ее собственное положение, ей было не с руки задавать вопросы.

С противоположной стороны раздалось тихое цоканье, за которым последовал ленивый голос принца, теперь с оттенком раздражения:

— Идите прямо, мисс Либерти. Если только вы не намерены заночевать здесь.

— Простите?.. — растерянно переспросила она.

Девушка услышала, как принц уходит прочь, его шаги звучали нетерпеливо и уверенно. Оливия поспешила за этим звуком. Просто идти быстро было мало — ей пришлось перейти на бег, чтобы не отстать. Она отчаянно старалась держаться как можно ближе к Ноа, хотя их разделяла изгородь.

Вскоре впереди показался проход. Дорожка в самом деле поворачивала налево. Когда Оливия наконец добралась до конца ряда и свернула…

…Граница между небом и землей, сплавившихся в одно черное полотно, разом разверзлась: огромная луна показала свое золотое лицо и пролила свет на землю.

Голова Оливии опустела. Ее темные глаза расширились, а бледно-розовые губы приоткрылись в изумлении. Ноа предстал перед ней словно таинственная луна — властный и могущественный. Его светлые волосы сверкали в лунном сиянии, а глаза были настолько бездонны, что невозможно было различить их цвет.

И только теперь Оливия в полной мере ощутила, насколько принц высок и силен. Давление, исходившее от него в темноте сада, было не похоже ни на что, что ей приходилось испытывать прежде.

Она почувствовала себя дурой за то, что вообразила его своим спасением, явившимся выручить ее от вульгарных аристократов. Но едва она робко шагнула назад, как он протянул ей руку. Как нечто само собой разумеющееся, как естественный жест вежливости. Без холодной насмешки, без скрытой злобы, без притворной доброжелательности. В этом движении чувствовалась лишь спокойная, ясная простота.

И снова на нем были перчатки.

Грудь и плечи Оливии, до этого сжатые от страха, дрогнули и обмякли в облегчении. Она опустила голову и выдохнула глубоко, всем телом.