Онлайн чтение книги О жестокости спасения The Cruelty of Salvation
27 Безжалостная тьма

Около месяца назад, во время визита Ноа в королевский дворец, Люси подбежала к нему и неожиданно протянула два ободка для волос. Хотя в самом дворце жил Артур, к которому можно было обратиться, Люси нарочно дождалась именно Ноа, чтобы спросить его мнение.

— Ноа! Какой лучше, этот или этот?

— Оба слишком большие для тебя, разве нет?

— Это не мне. Я хочу послать подарок Оливии. Она ведь прислала мне письмо!

Один ободок был из зеленого бархата с бантом, другой — темно-синий.

Ноа думал, что если уж он не сможет забыть ее имени, то хотя бы забудет лицо. Но, странное дело, он по-прежнему отчетливо помнил светлое и красивое лицо и мысленно примерял каждый ободок на Оливию. Ободок с бантом мог выглядеть слишком по-детски на взрослой женщине, но ведь с заколкой-цветком она смотрелась вполне достойно. Усмехнувшись, принц без колебаний указал на зеленый ободок.

— Этот лучше. Или пошли оба.

— Я хотела, но няня сказала, что лучше один, вдруг ей будет неудобно.

Неудобно из-за каких-то двух ободков? — подумал тогда он.

Ноа предположил, что посылка с ободком уже дошла до Фаулдера. Та женщина, вероятно, ломала голову, что подарить Люси в ответ. Если так подумать, два ободка и правда могли оказаться обузой.

Он поймал себя на мысли, что представляет Оливию в зеленом ободке, выбирающую подарок для Люси. Он резко оттолкнул этот образ. Какая мне разница? Его вовсе не касалось, носит ли она подарок или что собирается купить его сестре. 

В этом году ей должно исполниться двадцать. Значит, скоро она выйдет замуж и заживет обычной, спокойной жизнью. Кто знает? Может, она уже ее и ведет.

При этой мысли глаза принца потемнели, словно превратились в пустые черные провалы.

⚜ ⚜ ⚜

Ранним утром Ноа уже собирался на работу, когда его срочно вызвали во дворец к королю.

Пока он неторопливо шел по залитому солнцем дворцовому коридору, слуги бросали на него тревожные взгляды. В последнее время стоило принцу войти в кабинет, как король выходил оттуда в дурном расположении духа. 

Слуги уже были на грани нервного срыва.

— Раньше он хоть и спорил, но в решающие моменты слушался. А теперь что с ним стало…

— Говорят, тяжело, если подростковый бунт не приходит вовремя… С Его Высочеством как раз тот случай…

— Надеюсь, сегодня принц не будет перечить Его Величеству…

Но, несмотря на их мольбы, как только принц вошел в кабинет, раздался гневный рев короля:

— Ноа!

Слуги вздрогнули от яростного крика, но молодой человек даже бровью не повел. С трудом сдерживая ярость, Леонард выгнал всех прочих из кабинета.

Когда секретари и слуги ушли, он тяжело вздохнул, всматриваясь в сына, стоявшего напротив.

— Что, черт возьми, с тобой творится? — спросил он.

— О чем вы, Ваше Величество?

— Сегодня утром пресс-секретарь сообщил мне об интервью, которое ты дал вчера. Это лучшее, что ты мог выдать? Если они заговорили о встревоженных гражданах, нужно было ответить максимально дипломатично и уйти! Я остановил публикацию статьи, но ведь это не первый случай!

Ноа усмехнулся.

— Ваше Величество, если из-за моего ухода флот вызывает у кого-то тревогу — то грош цена нашей обороне.

Леонард шагнул ближе и прошептал очень тихо:

— Ты знаешь, что Фолия на грани революции?

Принц промолчал.

— Их народ требуют упразднить монархию. И кто сейчас королева Фолии? Моя двоюродная сестра! Она вчера прислала весточку, спрашивала, могут ли ее дети получить здесь убежище. Я говорю о наследном принце, принце и принцессах.

— Это естественно, — сказал Ноа. — Кто не захочет уничтожить монархию, если их король по уши увяз в скандалах? Именно поэтому у вас полный контроль над парламентом, отец. Разве нет?

— Куда важнее атмосфера, сын. Политическая атмосфера, общественное мнение. — Поэтому король и распределял обязанности так, чтобы кронпринц занимался тем, что ему положено, а младший принц — своими обязанностями. А он осмелился превратить все в фарс.

— Улыбаться, когда велят, плакать, когда велят. Вот моя роль, и я должен держаться ее — это вы хотите сказать? — глаза Ноа вспыхнули огнем.

Леонард встретил его взгляд с той же яростью.

— Ты сам ушел из флота, чтобы открыть свое дело, хотя я повторял снова и снова, что ты обязан оставаться на службе. Ты принц, ради всего святого. Чем ты вообще собираешься заниматься?

— Я прослужил во флоте четыре года, когда требовалось всего два!

Принц вдруг вспомнил тот роковой день. 

Если бы только Артур родился хотя бы на год раньше, все было бы гораздо проще. Хотя они и не были близнецами, их заставляли делать все вместе лишь потому, что они появились на свет в один год. И все же Артур всегда во всем одерживал верх. Он был первым, а Ноа — вторым. Так было почти всегда.

Но однажды Ноа впервые превзошел Артура и занял первое место. Он испытал странный восторг и желание, чтобы отец им гордился. Но в тот день король вызвал его к себе и посмотрел прямо в глаза.

«Ты всегда должен быть вторым. Ты обязан получать оценки выше всех на экзаменах, но не выше наследного принца. Понял?»

Слова Леонарда пронзили юное сердце мальчика, словно копье. Тогда он понял, что он не более чем замена своего старшего брата. С того дня Ноа начал отдаляться от семьи. Не принадлежал ни к чему, ни к кому — лишь скитался, как сорванный лист. Именно поэтому его жизнь всегда казалась пустой и пресной.

Ноа вынул из-за пазухи документ и протянул королю.

— Что это? — спросил Леонард.

— То самое дело, ради которого я оставил флот, — ответил он. — С таким доходом мне не нужна королевская дотация. Неплохая история для народа, не правда ли?

Прежде чем король успел что-то сказать, принц с безукоризненной грацией поклонился, развернулся и вышел из кабинета, не дождавшись разрешения. Яркое утреннее солнце заливало его сверху, но Ноа казалось, что в душе он идет сквозь кромешную, безжалостную тьму. 

⚜ ⚜ ⚜

Пока Ноа блуждал в одиночестве во тьме, по ту сторону моря, в Фаулдере, Оливия чувствовала себя не менее опустошенной на пути домой после похорон своей бабушки. С ней была Марго, и уже само по себе было удивительно, что принцесса Герода пришла проститься с Сюзанной Либерти.

— Спасибо вам, профессор. Я правда очень благодарна, — снова и снова повторяла Оливия, стоя перед своим скромным домом.

Видя, что ее юная ученица вот-вот рухнет от бесконечных слез, Марго не хотела уходить, но знала: Оливия не войдет в дом, пока она сама не уедет. С тяжелым сердцем принцесса села в карету.

— Постарайся хоть немного поесть, — сказала она. — Не веди себя так, будто и сама собираешься умереть.

Это, по-твоему, утешение, Марго? — беззвучно упрекнула себя она, отвернулась и велела кучеру ехать.

Оливия еще долго смотрела вслед карете, а потом обернулась к пустому дому. Сиреневая глициния давно отцвела, и дом утонул в гнетущей, мертвой тишине. Она думала, что уже выплакала все слезы, но глаза снова наполнились влагой.

— Господи, Оливия! Нельзя же просто так стоять на улице! — услышав удаляющийся стук колес, соседка мадам Макфи выбежала и накинула одеяло на плечи девушки.

— Что за зима нынче, отчего ж такая стужа! — причитала она, увлекая ее в дом. Внутри было так же холодно, как и снаружи: несколько дней очаг не топили. Мадам Макфи усадила Оливию и поспешно затопила камин.

— Мадам Макфи… — тихо пробормотала Оливия, наблюдая за ней.

Женщина обернулась.

— Спасибо, — сказала она.

Соседка осторожно подошла и заключила ее в объятия. Она долго держала ее так, делясь своим теплом, а потом вернулась в свой дом.

Оливия сняла пальто, перекинула его через спинку стула и забралась в бабушкину кровать. Она глубоко вдохнула, чтобы уловить ее запах. 

Смерть жестока: она будто уносит души даже у тех, кто остался жив. Измотанная бессонными ночами, она провалилась в сон.

Наступило утро следующего дня. Время, безжалостное и равнодушное, текло дальше. Как ни велика была ее скорбь — настал день, когда нужно было идти на работу.

Как такое возможно? Сюзанны Либерти больше нет — а мир все тот же. Как возможно, что нет уже мамы, папы, дедушки, бабушки — а мир все тот же?

В ее голове вновь зазвучали вопросы из детства. Но мир не останавливается из-за того, что из него исчезло несколько человек.

Оливия с трудом выбралась из постели и впервые за несколько дней привела себя в порядок. Натягивая пальто и перчатки, она заметила стопку нераспечатанных писем. Перебирая конверты в поисках чего-то важного, девушка нашла письмо из Центральной библиотеки.

Озадаченная, она вскрыла конверт и начала читать. С каждой строчкой ее глаза становились все шире.

— Что?.. Почему?

Это было уведомление об увольнении.

Оливии стало дурно, но оставаться дома она не могла и все равно отправилась в библиотеку. Однако ей не позволили встретиться с главным библиотекарем. Сотрудница отдела кадров метнула в нее злобный взгляд и холодно произнесла:

— Причина вашего увольнения указана прямо здесь, видите? Сокращение штата ради экономии бюджета.

— Но кто увольняет сотрудника с уведомлением за один день? — возмутилась Оливия.

— А что, по-вашему, нужно было за год предупреждать? В контракте нет ни слова о предварительном уведомлении.

Ошарашенная и слишком слабая, чтобы спорить, девушка вынуждена была уйти, пребывая в растерянном оцепенении. На лестнице ее внезапно накрыла дурнота: она присела, вцепившись в перила и тяжело дыша.

Сколько ни думала, она не могла понять. Всегда ли общество было настолько несправедливым? Или это снова случай дискриминации по половому признаку? Почему ей столько раз не удавалось устроиться на работу и даже на той, что она с трудом получила, она не могла удержаться? Все это было похоже на то, как будто она висела на краю обрыва, а кто-то подошел и наступил ей на пальцы.

Наконец она поднялась, решив, что лучше всего будет отдохнуть дома. Но вдруг послышались чьи-то шаги.

— Оливия?

Звук глубокого голоса привел ее в себя. Торопливо натянув на лицо ровное выражение, чтобы скрыть обрушившееся на нее отчаяние, девушка вскочила и подняла голову. 

Разумеется, это был Ансен. 

— Ансен…

— Погоди… Что с тобой? Что-то случилось? — спросил он.

— Нет, ничего. Полагаю, ты пришел по делам в библиотеку, — ответила она. — Не задерживайся из-за меня. Хорошего дня.

Этот мужчина был последним, перед кем Оливия хотела показаться уязвимой.