Онлайн чтение книги Я был принесен героиней в жертву герою (в книге) I was sacrificed by the heroine to the hero (in the book)
1 - 17

Из-за двадцати юаней за картину Ся Сяому пришлось сесть в машину, чтобы поехать к Лу Цзинханю, чувствуя, что делает из мухи слона, и особенно смущаясь, что увидит Лу Цзинханя по такому пустяковому поводу.

Он спросил у Ли Хая, который сидел за рулем: «Старший тоже дома?»

«Брат Хань в офисе, но сейчас, вероятно, направляется домой».

Лу Цзинъи, сидевшая позади него, удивилась: «Мой брат сегодня так рано возвращается домой?»

Ли Хай: «Да».

Как он мог не прийти раньше!

Ли Хай только что отправил сообщение о том, что Ся Сяому собирается к нему домой, когда брат Хань ответил ему: «Задержи его, я возвращаюсь».

Ли Хай повернул голову, посмотрел на грустное лицо Ся Сяому и подумал:

«Действительно, Цяо Цзинь был прав».

Ся Сяому, однако, думал о сюжете книги.

Мать Лу Цзинханя умерла, когда ему было девять лет, оставив его с трехлетней сестрой.

Отец Лу Цзинханя, Лу Шэнлинь, уже давно потерял связь с детьми и завел любовницу и детей вне дома. Поэтому ему не было дела до брата и сестры.

Хотя эти двое, брат и сестра родились в богатой семье, они жили тяжелой и кислой жизнью без родителей, которые бы заботились о них. Даже служанки наедине плохо отзывались об этих двух детях, не говоря уже о том, что никто должным образом не присматривал за ними.

Только после того, как девятилетний Лу Цзинхань намеренно взял бутылку, чтобы заварить и накормить свою сестру в старом особняке, и намеренно позволил экономке увидеть это и рассказать об этом старому мастеру Лу, с тех пор эти двое смогли рассчитывать на достойную жизнь.

С самого детства Лу Цзинхань считал своей обязанностью защищать сестру. Он стал сильным и построил защитную стену для своей сестры, никогда не позволяя отцу вредить Лу Цзинъи.

Даже его стремление забрать Лу-групп, было продиктовано желанием создать для Лу Цзинъи более прочную и безопасную обстановку.

Поначалу Лу Цзинъи зависела от сильного брата, гордилась им и даже восхищалась. Но наступает время, когда маленькие девочки вырастают и становятся бунтарками.

Чрезмерная забота Лу Цзинханя о своей сестре привела к тому, что Лу Цзинъи все больше сопротивлялась своему брату. В детстве это не проявлялось.

Но когда она достигла зрелого возраста, имея в руках деньги и власть, обида, накопившаяся за долгие годы, взорвалась, и она во всем противостояла Лу Цзинханю

Но ее конец столь же трагичен, и, в конце концов, она потеряет своего возлюбленного, состояние и даже репутацию.

Всякий раз, когда он думает о концовке книги, Ся Сяому чувствует себя садистом, потому что независимо от того, Лу Цзинхань или Лу Цзинъи, оба они хорошие люди по своей природе, но оба оказались в несчастной ситуации, потому что любили не того человека и были одержимы любовью и преданностью.

Ся Сяому повернул голову, чтобы посмотреть на Лу Цзинъи, девушка слушала песню в наушниках, ее глаза смотрели в окно на толпу людей и машин, приезжающих и уезжающих, ее глаза жаждали свободы.

Вспомнив о переживаниях, которые Лу Цзинъи поведала ему в парке, Ся Сяому пришла в голову одна мысль.

В это время Лу Цзинъи была еще маленькой девочкой, которая во всем ставила брата на первое место.

Если Лу Цзинхань изменит свой метод защиты сестры так, чтобы Лу Цзинъи не обижалась на него, то она почувствует себя свободной от дисциплинарных веревок. По крайней мере, он сможет избежать бунта сестры в будущем.

-------------

«Мы почти дома, это там, впереди». Ли Хай указал на белую виллу в современном стиле перед собой.

Когда машина медленно подъехала, ворота автоматически открылись, и перед ними показался пейзаж внутреннего двора.

Он не был похож на старый особняк семьи Лу с его древней атмосферой. Он был широкий и светлый, с зелеными лужайками по обе стороны и серо-белой дорогой, ведущей к вилле в центре, с несколькими растениями в горшках и зелеными деревьями, посаженными вдоль стен, выглядевшими просто и чисто.

«Брат Хань вернулся». Ли Хай указал на открытую дверь гаража и сказал: «Вы двое идите внутрь первыми, а я пойду, припаркую машину».

Лу Цзинъи потянула Ся Сяому за собой и сказала ему: «Ты ведь Ся Сяому? Тогда я буду называть тебя братом Сяому. И не говори моему брату о том, что я сказал тебе сейчас в парке».

Ся Сяому улыбнулся и кивнул: «Хорошо».

Ся Сяому был лишь немного выше Лу Цзинъи, он был худым и белокожим, и не выглядел слишком старым, поэтому Лу Цзинъи не опасалась его, и протянула свой мизинец, как друг, чтобы заключить с ним союз: «Это секрет между нами двумя».

Ся Сяому беспомощно собирался разжать пальцы и сыграть с ней в детскую игру, когда Лу Цзинхань открыл дверь и вышел: «О чем вы двое разговариваете?»

Он все еще был в своем костюме, одной рукой толкнул темно-красную дверь и стоял перед трехэтажной белой виллой, его тело было высоким и прямым, его выражение лица было красивым и светлым, он выглядел элегантным и изящным.

Вероятно, из-за психологического эффекта лицо Ся Сяому немного горело: он действительно пришел сюда не за двадцатью юанями.

Лу Цзинхань: «Заходи».

Он хотел сказать: «Я не буду входить, я возьму деньги и вернусь домой».

Но если подумать, не кажется ли это еще больше похожим на то, что он здесь только для того, чтобы получить деньги.

Ему пришлось следовать за Цзинъи в дом, не поднимая головы.

Прихожая была очень большой, больше, чем квартира, где спали Нин-Нин и остальные. Стиль дома был похож на стиль снаружи виллы, широкий и светлый, простой и роскошный.

Переобувшись в тапочки и пройдя в комнату, Ся Сяому остановился, как вкопанный. Его привлекла стена, разделявшая гостиную и прихожую.

Стена была очень похожа на ту, что была в его доме в первоначальном мире, и на ней он мог рисовать. Она была около пяти метров в ширину, безупречно белая и без украшений.

Он любил писать огромные картины, часто используя холст размером пять на пять метров, чтобы повесить его на стену, ведра с краской, кисти в руках, сидя на стремянке, тратя десять дней или даже месяц, чтобы мысленно, пиксель за пикселем, довести работу до ума. Словами невозможно описать чувство достижения и удовлетворения, которое возникает при завершении такой работы.

«Что случилось?» - спросил Лу Цзинхань, заметив его оцепенение.

«А?» Ся Сяому пришел в себя: «Эта стена очень подходит для рисования».

Ся Сяому имел в виду, что эта стена подходит в качестве доски для рисования, на которой висит холст.

Лу Цзинхань опустил глаза и снова поднял их, чтобы посмотреть на него: «Я всегда хотел, чтобы кто-нибудь нарисовал на ней картину, но у меня просто не было времени найти такого художника, могу я поручить тебе нарисовать ее для меня?»

«А?» Ся Сяому на мгновение открыл рот и изумился, он даже не рисовал, как следует с тех пор, как переселился сюда, хотя у него давно чесались руки.

«Но не боишься ли ты, что я испорчу стену своей картиной?» Он с некоторым сомнением посмотрел на простой, но роскошный декор гостиной и немного засомневался.

Лу Цзинхань улыбнулся: «У моего деда острый глаз, тот факт, что он заприметил твою картину, означает, что ты очень талантливый, и когда однажды ты станешь знаменитым, ценность этой моей стены, включая весь дом, может резко возрасти, словно часть бесценной коллекции».

Ся Сяому смутился от его комментария: «Старший шутит».

Лу Цзинхань улыбнулся и пригласил его внутрь: «Я заплачу тебе аванс, или, если хочешь, всю сумму вперед, и завтра же подготовлю для тебя договор по найму».

Так просто?

Ся Сяому на мгновение замер.

«Брат! Почему ты сегодня снова ешь еду на вынос? Где тетушка Ван?»

Как только Лу Цзинъи вошла в дом, она побежала заряжать телефон и мельком взглянула на блюда на обеденном столе.

Лу Цзинхань привел Ся Сяому в дом и сказал Лу Цзинъи: «Сын тети Ван заболел, и она взяла отпуск на следующие два дня, так что выбирай, что хочешь есть».

Затем взял еще один пакет с упакованной едой и передал его Ся Сяому: «Ты тоже можешь взять один, это еда из хорошего частного ресторана, абсолютно здоровая и чистая».

«Я?» Ся Сяому: «Я возьму деньги, а потом пойду домой».

«Сколько это стоит?»

«Два... двадцать юаней. Вообще-то, ты не обязан отдавать мне деньги, но Цзинъи настояла», - лицо Ся Сяому покраснело от смущения.

Лу Цзинхань: «Вернешься домой после ужина».

Тон его голоса был легким, но он нес в себе такую ауру, что люди не могли отказаться.

Прежде чем Ся Сяому успел отказаться, Лу Цзинъи снова закричала в недовольстве: «Брат! Я устала от кухни этого ресторана. Я просто хочу сегодня поесть лапши с курицей от тетушки Ван. Утром она пообещала мне, что измельченная курица будет готова».

Лу Цзинхань нахмурился: «Цзинъи, не капризничай».

«Почему бы тебе не позволить брату Хаю сделать это, в прошлый раз он тоже неплохо готовил».

«Ли Хай уже ушел домой».

Лу Цзинъи надулась и уронила пакет с едой на стол, надулась и закатила истерику:

«Тогда я не буду есть! Это все твоя вина, я давно говорила тебе нанять дополнительную тетушку для готовки, но ты не послушал».

Ся Сяому улыбнулся и попытался помирить их:

«Почему бы мне не приготовить это для вас?»

Лу Цзинхань повернул голову и посмотрел на него: «Ты умеешь готовить?»

Ся Сяому кивнул: «Я могу приготовить лапшу с измельченным мясом, все должно выйти похоже, в зависимости от того, какие овощи Цзинъи любит добавлять».

Видя, что Лу Цзинхань немного смутился, Ся Сяому улыбнулся: «Вообще-то, я очень люблю готовить. Просто в общежитии у меня не было возможности заниматься этим».

«Хорошо, тогда мы тебя побеспокоим» - сказал Лу Цзинхань.

«Не беда, не беда, это просто мелочь».

Лу Цзинъи не совсем доверяла ручной работе Ся Сяому, но все же сказала, что ей нравится есть: «Добавь помидоры, грибы, без кориандра, вкус не должен быть слишком сильным, сначала сделай это, я поднимусь наверх, посмотрю, включен ли мой телефон, и переведу тебе деньги».

Лу Цзинхань наблюдал, как Ся Сяому вошел в кухню и повернулся, чтобы найти Цзинъи. Когда он поднимался по лестнице, уголки его рта изогнулись, демонстрируя улыбку, которую он долгое время скрывал.

Когда он вошел в комнату Лу Цзинъи, Лу Цзинхань спросил ее, включающую мобильный телефон: «Сколько денег ты собираешься ему перевести?»

Не поднимая головы, Цзинъи сказала: «Двадцать юаней».

«Это художник, который нравится дедушке, ты думаешь, что одна из его картин стоит всего двадцать юаней?»

Лу Цзинхань спросил: «Где картина, которую он нарисовал для тебя, покажи мне ее».

«Это в папке моего школьного портфеля, ты можешь найти ее сам». Лу Цзинъи указала на свою школьную сумку и снова спросила: «Так сколько же мне нужно дать ему?»

«Подумай сама и дай ему все, что считаешь нужным».

На листе бумаги формата а4 молодая девушка сидит на каменных ступенях и игриво надувает жевательную резинку, вокруг нее на клумбах распускаются цветы гибискуса, а в небе виден красный закат, что делает всю картину алой по тону.

«Она гораздо симпатичнее, чем те художественные фотографии, которые ты сделала» - похвалил Лу Цзинхань: «Сколько ты потратила на свои студийные фотографии?»

Лу Цзинъи ввела 200, и рука, которая собиралась нажать на кнопку оплаты, на мгновение приостановилась: «Ты действительно похвалил меня за то, что я симпатичная?»

«Он изобразил тебя очень милой» - подчеркнул Лу Цзинхань.

Он добавил: «Этот студент не из хорошей семьи, у него нет матери, его отец пропал без вести, он полагается на студенческие займы для оплаты обучения, он честный, и в колледже над ним всегда издеваются».

«Ах, он такой бедолага?» - Лу Цзинъи выглядела сочувствующей, и после нескольких секунд колебаний она опустила голову и добавила еще один ноль после 200, прежде чем нажать кнопку оплаты.

Лу Цзинхань прищурился на ее телефон и спустился вниз, чтобы найти Ся Сяому.