Онлайн чтение книги Я был принесен героиней в жертву герою (в книге) I was sacrificed by the heroine to the hero (in the book)
1 - 28

Ся Сяому и Нин-Нин часто фотографировали друг друга, когда были вместе. Но когда перед ним оказался объектив телефона Лу Цзинханя, он понял, что фотографирование так смутило его, что он даже не знал, куда девать руки и ноги от смущения.

Он почти прикрыл лицо рукой, умоляя Лу Цзинханя: «Поторопись».

Узел в горле Лу Цзинханя двигался вверх и вниз, когда он нажимал на кнопку затвора.

Он не был уверен, о чем думает Ся Сяому. Его поведение было нечитаемым. Если бы он ему действительно нравился, он был бы более откровенным и не избегал бы его так сильно, как сейчас.

Он всегда был начеку, чтобы не спугнуть Сяому, пока он не привязался к нему окончательно.

Услышав звук «клик», Ся Сяому облегченно вздохнул и неуверенно спросил: «Все готово? Значит, я ухожу?»

Увидев, что Лу Цзинхань не остановил его, Ся Сяому развернулся и убежал в свою комнату, закрыв дверь и прыгнув на кровать, укрывшись одеялом.

«Это так унизительно, что он узнал! Как он будет думать обо мне теперь, когда поймал за скрытой съемкой!»

Ся Сяому прикрыл свое колотящееся сердце, постоянно жалея о том, что был слишком жадным. Если бы он только знал, что так выйдет, то не стал бы рисковать и фотографировать, как он переодевается.

Лу Цзинхань всегда был мужским богом среди студентов университете, и где бы он ни появлялся, кто-нибудь тайком фотографировал его, а потом хвастался перед друзьями.

Будет ли он думать, что он такой же, как эти люди, скучающие и сплетничающие, делающие его фотографии и выкладывающие их повсюду. Хотя он не выглядел злым, в душе он разочарован поступком Сяому?

Чем больше он думал об этом, тем больше сожалел о своей минутной глупости.

На самом деле он сделал фотографии Лу Цзинханя не потому, что Нин-Нин хотела их увидеть.

Он просто хотел услышать, как Нин-Нин кричит: «Как хорош Бог Лу! Какой красавец!»

С тех пор как он побывал в Художественном музее Аояма, он обнаружил, что ему особенно приятно слышать, как люди вокруг расхваливают Лу Цзинханя, приятнее, чем, даже если они хвалят его.

Поэтому он не мог удержаться от желания похвастаться и услышать, как люди говорят о Лу Цзинхане всевозможные хорошие вещи.

Ся Сяому закрыл лицо одеялом, и в памяти всплыл образ Лу Цзинханя в майке минуту назад.

Это тело было намного лучше, чем у моделей на подиуме, с тугими мышцами, спиной в форме перевернутого треугольника, стройными ногами и смутно различимым прессом, который он хотел потрогать.

А-а-а-а, Ся Сяому!

Ты озабоченный мерзавец!

Перестань думать об этом!

Он пошел в ванную и умыл лицо холодной водой, а затем считал ритм в своей комнате, «раз, два, три, четыре, раз, два,  три, четыре», растягивая руки и ноги и делая три комплекса зарядки, прежде чем окончательно успокоился.

Когда он снова вышел из комнаты, Лу Цзинхань уже ушел в офис, а Цзинъи тоже отправилась на занятия с преподавателем. Дома остались только он и тетя Ван.

Ся Сяому нужно было начать работу над фреской, порученную ему Лу Цзинханем, в ближайшие два дня. Он принес складную лестницу, забрался на нее и начал наносить базовый рисунок на стену, держа в одной руке линейку, а в другой - специальную кисть.

Хотя это неправильная геометрическая фигура, она должна быть расположена согласно спецификации и нарисована с соблюдением золотого сечения и точной длины, иначе она не только не будет иметь эстетики, но и будет выглядеть нетрадиционно и неорганизованно, что сделает общий эффект гораздо менее гармоничным.

Поскольку ему пришлось начать сначала с верхней стены, он временами стоял ногами на лестнице, иногда наклоняя свое тело почти до прямой линии, идущей вертикально, а иногда сгибая его под прямым углом вниз.

Когда тетя Ван вышла после уборки кухни и увидела его опасные движения, она так испугалась, что бросилась к нему, чтобы подержать лестницу: «Сяому, это слишком опасно, что если ты упадешь и поранишься?»

Ся Сяому не остановился и продолжил работать над эскизом: «Все в порядке, я всегда делал это раньше, я привык к этому».

Тетушка Ван все еще не была уверена и продолжала держать лестницу для него, и даже вздыхала время от времени:

«О, Боже, всего несколько фигур вместе, это очень красиво, вы, художники, великолепны, вы можете нарисовать такие красивые узоры всего несколькими штрихами».

Ся Сяому слегка улыбнулся  и сказал: «Я просто не знаю, как это будет выглядеть, когда это будет покрашено, я боюсь, что это будет слишком грязно и повлияет на красоту комнаты».

«Это определенно будет выглядеть лучше, я слышала от Цзинханя, что твои картины могут увеличить свою ценность, ты так молод, неудивительно, что ты привлек внимание старого мастера».

Ся Сяому знал, что Лу Цзинхань доверял тете Ван, но не ожидал услышать это от нее:

«Вовсе нет, брат Цзинхань так меня хвалил? Мне неловко».

Тетя Ван улыбнулась: «У Цзинханя чистое сердце, но он просто не говорит людям приятные вещи в лицо, поэтому он в невыгодном положении».

Ее лицо стало печальным, она покачала головой и вздохнула: «Всякий раз, когда дети семьи Лу приезжают в старый особняк, они собираются вокруг старого хозяина и льстят ему, каждый из них ласково уговаривает его, убеждая старого хозяина любить их».

«Но Цзинхань не такой, он знает только, как делать свою работу, очевидно, что он лучший из детей семьи Лу, но вдовствующий старик также наиболее суров и строг с ним, это действительно душераздирающе».

«Дети из семьи дядей - все хорошо воспитанные молодые леди и молодые господа, и у них есть родители, которые поддерживают и помогают им, поэтому они получают имущество семьи Лу без проблем.

Только у этих двух нет матери, которая бы их любила, и нет отца, который бы о них заботился. Теперь, когда Цзинхань и Цзинъи выросли, им даже не с кем поговорить».

До Ся Сяому постепенно дошли слова тети Ван.

Дедушка Лу повесил его картину в музее искусств, выставив ее рядом со многими другими известными работами, чтобы весь мир увидел, насколько старик ценит его, и он, конечно, в будущем время от времени будет звонить сам, чтобы поговорить о его картинах.

Как и Лу Цзинчэн, тетя Ван тоже надеялась, что он сможет сказать больше хорошего о Лу Цзинхане в присутствии старика.

Ся Сяому улыбнулся  ей: «Брат Хань несколько раз спасал меня и заботился обо мне так хорошо, что у меня не было возможности поблагодарить его как следует. У брата Ханя есть и способности, и характер, и мои одноклассники называют его богом. Если у меня будет возможность в будущем, я обязательно сообщу дедушке Лу, что у него есть внук, которым он может гордиться».

Какой умный мальчик, он сразу все понял.

Тетя Ван посмотрела на него с облегчением: «Что Сяому хочет съесть на обед, я пойду и приготовлю это для тебя позже».

«Я не привередлив, я буду есть все, что приготовит тетя Ван».

«Тогда как насчет того, чтобы приготовить для тебя лапшу с морепродуктами, Цзинхань сказал, что тебе нравится такая еда».

Как Лу Цзинхань узнал, что мне это нравится?

Узнал ли он об этом в частном порядке?

Поскольку тетя Ван была рядом, чтобы помочь, Ся Сяому быстро нарисовал эскиз, пересматривая несколько раз и, наконец, достиг результата, который его удовлетворил.

Он обещал вчера красить стену вместе с Цзинъи, но та еще не вернулась, поэтому не стоило торопиться.

Ся Сяому вернулся в свою комнату, чтобы отдохнуть, и взял свой телефон, вспомнив, что не отправил Нин-Нин фотографию Лу Цзинханя.

Он открыл телефон, чтобы посмотреть на фотографию Лу Цзинханя, которую он сделал, потому что это была фотография, которую можно было держать в руках и внимательно рассматривать.

Лу Цзинхань за обеденным столом со склоненной головой и опущенными глазами, его высокий нос, красивый профиль… после минутного рассматривания он выглядел все лучше и лучше в глазах Сяому.

На следующей странице - фотография его спины, идущей по коридору, с одной рукой в кармане свободного халата, с вертикальным положением тела, с видом непринужденным и уверенным.

Когда он пролистал до последней фотографии, где он был в майке в гардеробе, рука Ся Сяому задрожала, и он поспешно опустил телефон.

Вспомнив о том, что произошло сегодня утром, Ся Сяому снова покраснел. Он не удержался и снова открыл телефон, чтобы заглянуть, и хотя в комнате никого не было, он все равно чувствовал себя вором и несколько мгновений смотрел налево и направо, прежде чем позволить себе взглянуть на краденое фото.

Какое великолепное тело!

Ся Сяому яростно тряхнул головой, отгоняя дурные мысли, внезапно возникшие в голове, нажал на аватарку Нин-Нин в WeChat, хотел отправить ей несколько фотографий, но, его палец замер над кнопкой и… отступил.

Мало того, что он украл это фото, так его сердце теперь еще и жалеет Лу Цзинханя, или он просто пожадничал… Ся Сяому передумал отправлять столь откровенное фото Нин-Нин.

～～～

После возвращения юной барышни Лу, Ся Сяому взял ее с собой, чтобы приступить к покраске стен. Чтобы краска не попала в комнату, он сначала положил на пол слой пергаментной бумаги, а затем покрыл все прилегающие стены и дверцы обувных шкафов.

Цзинъи, в нежном платье от Шанель, с волосами, завязанными в пучок, сидела на корточках рядом с ведром краски, с любопытством перемешивая ее и принюхиваясь, с кистью в руке, жаждущей опробовать свои силы.

Ся Сяому напомнил ему: «Цзинъи, иди и переоденься, тебе потом придется подниматься по лестнице и делать это в юбке будет крайне неудобно».

Цзинъи подняла лицо вверх и спросила его: «О, хорошо, можно ли надеть спортивную одежду?»

«Да!»

Тетушка Ван: «Не следует ли тебе также надеть шляпу, если краска попадет на волосы, она не смоется».

«У тебя есть шляпа?»

«Вот это сгодится!» Тетушка Ван нашла несколько газет, сложила их в несколько раз и сделала три шляпы.

Три шляпы.

Ся Сяому улыбнулся: «Тетя Ван, вы тоже хотите помочь?»

Тетя Ван застенчиво улыбнулась: «Я думаю, это весело, это же краска, которую можно смыть, но не важно, если я ошиблась».

Это правда.

Ся Сяому показал им двоим нарисованный рисунок на видном месте, и после смешивания красок они разделили несколько кистей разного размера.

После обучения технике и детализации, все трое взяли кисти и начали рисовать, сначала все трое были очень серьезны, но вскоре они уже были расслаблены и начали болтать.

Ся Сяому посмотрел на тетю Ван и Цзинъи, которые сгрудились вокруг него, обе в шляпах, сложенных из газет, и со счастливыми улыбками, и вдруг его сердце перевернулось от легкого тепла.

В его старом мире у него было не так много родственников или друзей, и когда ему было скучно, он просто закрывался в своей комнате и рисовал, и он привык жить в тишине и одиночестве.

Но сейчас он чувствовал, что хорошо быть живым.

Тетя Ван сказала: «Кстати говоря, на следующей неделе будет шестнадцатый день рождения Цзинъи, вы уже решили, что будете делать на этот день?»

«А что я могу сделать?» Цзинъи вздохнула: «Мои одноклассники предлагают мне вечеринку в честь дня рождения в караоке, но не думаю, что мой брат согласится».

Тетя Ван спросила: «Ночью? Ой, это может быть опасно, да?»

Цзинъи скривила рот и пробормотала: «Опасно, ах, что тут такого, мои одноклассники часто ходят в караоке или интернет-кафе Аркада. Мне тоже хочется, я просто хочу повеселиться с одноклассниками, а теперь они все начинают говорить, что я не вписываюсь, если так будет продолжаться, то, наверное, у меня вообще не останется друзей».

Ся Сяому слушал слова Цзинъи, и в его сердце зародилось смутное беспокойство. В романе, именно благодаря строгой дисциплине Лу Цзинханя, у Цзинъи постепенно развилось мятежное сердце, которое в результате ряда событий вылилось в негодование.

Бунт сестры в конце романа также является самой большой точкой оскорбления для главного героя-мужчины, Лу Цзинханя.

Как правило, старшеклассники собираются вместе, чтобы потусоваться таким образом, но привычка Лу Цзинханя защищать свою сестру была выработана с детства, когда он жил в старом доме семьи Лу.

Когда Лу Цзинхань учился в школе, над ним часто издевались старшие дети семьи Лу. Со временем это привело к тому, что Лу Цзинхань стал постоянно беспокоиться, не задирает ли кто Цзинъи, не находится ли она в опасности.

Настолько, что он всегда чувствовал, что Цзинъи все еще ребенок, нуждающийся в защите, и убирал с ее пути все, что могло принести ей беспокойство.

Не понимая, что эта младшая сестра уже давно выросла, и у нее появилось желание жить свободной жизнью, он накалял между ними отношения.

Пока тетя Ван еще готовила для них ужин, Ся Сяому шепнул Цзинъи: «Насчет празднования дня рождения - я постараюсь уговорить твоего брата за тебя, ладно?»

Цзинъи посмотрела на него с удивлением: «Правда? Согласиться ли мой брат?»

«Ну, я попробую». Ся Сяому кивнул: «Пока не говори об этом брату, я потихоньку поговорю с ним».

Возможно, ему не обязательно удастся уговорить Лу Цзинханя, но, по крайней мере, он должен дать ему понять, что на самом деле Цзинъи уже достаточно взрослая, чтобы заводить собственные знакомства, и следует отпустить ее руку и позволить ей самостоятельно судить о хорошем и плохом в этом мире и научиться защищать себя.

Проект по раскрашиванию оказался более трудоемким, чем предполагалось вначале, с геометрическими фигурами и внимательным наблюдением за тем, чтобы не переборщить с красками. Ся Сяому был очень требователен к цвету, и каждый раз, прежде чем отдать кисть Цзинъи для рисования, она должна была смешать краски в соответствии с его пожеланиями.

Не считая перерыва на обед, они втроем работали до девяти часов.

Ся Сяому вытер пот со лба и сказал им двоим: «К счастью, вы мне помогли, иначе мне пришлось бы не спать всю ночь, чтобы закончить все одному».

Тетя Ван и Цзинъи любовались фреской, и тетя Ван не переставала ее хвалить: «Изначально одна стена выглядела не очень, но теперь, когда на ней нарисованы большие и маленькие фигуры, она выглядит так хорошо, и это мило сочетается с атмосферой комнаты, она выглядит еще более уютной».

Геометрические формы выполнены всего в трех цветах, и цвета становятся постепенно светлее снизу вверх, что делает рисунок простым и атмосферным. А бледно-серый и травянисто-зеленый цвет, перемежаясь с легким аква-цветом, еще больше освежают вид.

Ся Сяому: «Главный страх в том, что брат Хань не будет доволен рисунком, поэтому, когда он вернется, я должен показать ему работу.  Если он будет доволен, мы смоем это завтра и снова сделаем окончательный цвет».

Цзинъи: «В любом случае, я очень довольна. Брат Сяому, когда ты покрасишь стену и для моей комнаты?»

Ся Сяому: «Я не смогу покрасить обои в твоей комнате, как насчет того, чтобы я написал для тебя картину маслом?»

Цзинъи была очень рада: «Правда? Это здорово, спасибо тебе, брат Сяому».

Пока они разговаривали, они услышали звук, с которым Ли Хай подъехал к дому, и тут он тревожно крикнул от двери: «Ся Сяому, Ся Сяому! Выйди и помоги!»

Ся Сяому поспешно вышел и увидел, что Ли Хай помогает Лу Цзинханю выйти из машины, а Лу Цзинхань неуверенно висит на плече Ли Хая.

Он пьян?

Ли Хай окликнул его: «Сяому! Брат Хань выпил у старого мастера Лу, помоги ему быстро вернуться в его комнату, мне еще нужно выполнить одно поручение».

«Эх, ладно».

Ся Сяому подошел и взяла из рук Ли Хая неустойчиво стоящего Лу Цзинханя.

Как только Ли Хай отпустил его руку, Лу Цзинхань всем телом прижался к его собственному телу.

Лу Цзинхань не устоял.

Ся Сяому упал прямо на твердый каменный пол, отчего чуть не прослезился.

Лу Цзинхань был не лучше его, он упал и перекатился, его голова сильно ударилась о землю, так что даже закружилась от боли, он всем телом прижался к Ся Сяому и не мог подняться.

Ся Сяому нахмурился и попытался оттолкнуть Лу Цзинханя, который совсем не двигался.

«Айя, брат Цзинхань, ты можешь встать?»

Он только чувствовал, что Лу Цзинхань, который лежал на нем, был похож на тяжелую гору, давящую на него и заставляющую его задыхаться. Его собственное тело также было обхвачено огромным телом Лу Цзинханя, и он не мог пошевелиться.

Он тревожно крикнул снизу: «Ли Хай, брат Хай, иди и помоги!»

Ли Хай не слышал его, сел в машину, нажал на педаль газа и с шумом выехал с виллы.

Ха!

Ся Сяому безмолвно смотрел вслед скрывшемуся Ли Хаю.

Какой глупый помощник!

Как он может уйти, когда видит своего босса в таком состоянии!

Он должен быть уволен!

Он попытался оттолкнуть Лу Цзинханя, который был на нем сверху: «Почему ты так пьян, неужели ты все тот же благородный и холодный мужской бог Лу?»

Его нога согнулась в колене, коснувшись промежности Лу Цзинханя, и он тут же обмер от ужаса и не посмел больше двигаться.

Аххххххх, как она оказалась в этом месте!!!

Он был геем, он уже был чувствителен к мальчикам там, плюс он не мог дышать от того, что на него давили, его лицо было красным в этот момент.

Старший прижался к плечу, он не мог видеть лица Лу Цзинханя, только чувствовал слабый запах алкоголя и табака, исходящий от его тела.

Звук тяжелого дыхания Лу Цзинханя, теплый, с каким-то алкогольным ароматом, окутывал его.

Ся Сяому, который никогда раньше не был в таком тесном контакте с человеком, весь напрягся от того, что на него давил мужчина, чей тестостерон был настолько густым, что он готов был взорваться.

В сочетании с утренним инцидентом с тайной съемкой, у него уже не было сил даже на то, чтобы оттолкнуть Лу Цзинханя в этот момент.

«Брат Цзинхань, ты можешь немного подняться?» Ся Сяому спросил тоненьким голосом с красным лицом.

Внезапно он, казалось, заметил, что губы Лу Цзинханя касаются его шеи, если это влажное и щекотливое пощипывание можно было назвать прикосновением.

Шея Сяому мгновенно онемела, а его сердце бешено колотилось.