Онлайн чтение книги Я был принесен героиней в жертву герою (в книге) I was sacrificed by the heroine to the hero (in the book)
1 - 18

Ся Сяому очень любит готовить. В его старом мире, из-за намеренного контроля над ним со стороны учителя, у него практически не было досуга и друзей вокруг. Когда он не рисовал, единственным его удовольствием становилась кулинария.

Он мог неделю не выходить из дома, чтобы закончить картину. Каждый день, когда он просыпался, и помимо рисования, он готовил для себя еду, три раза в день, плюс десерт, каждый из которых был изысканным и роскошным.

Кухня в доме Лу Цзинханя была в два или три раза больше его собственной. Кастрюли и сковородки, рис, мука, масло и специи - все в порядке, а шкаф для хранения и холодильник полны ингредиентов, так что пользоваться ими легко.

Тетушка Ван должно быть очень трудолюбива и аккуратна: нарезает курицу до равномерной толщины и хранит ее в холодильнике, завернув в полиэтиленовую пленку, варит бульон и снимает верхний слой жира.

Это сэкономило Ся Сяому много работы, ему оставалось только мелко нарезать весенний лук, помидоры и грибы, тушить их в кастрюле вместе с измельченной курицей, добавить бульон и варить.

«Тебе нужна помощь?» - спросил Лу Цзинхань, входя в кухню.

Он увидел, что Ся Сяому надел фартук и стоит перед плитой, занятый, с высоко закатанными рукавами, показывая свои стройные руки.

Ся Сяому произнес «ах да», указал на различные виды лапши под рукой и спросил: «Я не знаю, какую лапшу вы едите, есть широкая, тонкая, ручной работы и рисовая».

«Я тоже не знаю, просто приготовь то, что ты обычно ешь».

«Да, тогда подай мне тонкую лапшу ручной работы». Протянув оставшиеся виды Лу Цзинханю, он снова сказал: «Можешь помочь мне положить их в шкафчик?»

«Хорошо». Лу Цзинхань схватил их, повернулся, открыл шкафчик и засунул их туда.

«Ой, нет, лапшу ручной работы нужно поставить в холодильник, иначе она легко закиснет». Ся Сяо напомнил ему, опустив лапшу в кастрюлю.

«О…» Лу Цзинхань снова открыл шкафчик, колеблясь, не зная, какой из пакетов взять.

Наконец, он спросил: «Что такое лапша ручной работы?»

Он выглядел как молодой хозяин, который никогда раньше не был на кухне и ничего не знал о кулинарном мире.

Ся Сяому разразился смехом и позвал его: «Молодой господин! Мягкий мешочек - это лапша ручной работы».

Лу Цзинхань взглянул на него и повернулся, чтобы поискать лапшу ручной работы, о которой говорил Ся Сяому. Его каждый день называли «Молодой мастер», но в устах Ся Сяому это звучало по-другому.

Когда он потащил мешок с лапшой ручной работы, тот упал на землю, а вокруг него лежало несколько пачек развесной лапши.

Ся Сяому поспешно обернулся и увидел высокое тело Лу Цзинханя, скрючившегося на земле и пытающегося убрать рассыпанную по земле лапшу.

Он не смог удержаться от смеха и подошел, чтобы помочь ему поднять ее вместе, дразняще говоря: «Молодой господин! Вам лучше пойти и сесть снаружи и просто подождать, пока ужин будет готов».

«Как ты меня назвал?»

Оба мужчины сидели на земле, близко друг к другу, когда холодные слова Лу Цзинханя прозвучали в ушах, его голос был низким и немного магнетическим.

«А?» Ся Сяому поднял на него глаза: «Я, я пошутил, не сердись».

То, что он не улыбается, несет в себе очень сильную ауру, по которой невозможно судить о его настроении.

Лу Цзинхань улыбнулся и поднял руку, чтобы слегка потрепать Ся Сяому по голове: «Не сержусь».

Ся Сяому на мгновение ошарашено посмотрел на него, затем поднял руку, чтобы потереть место, где к нему прикоснулись, и сказал «ясно», присев на корточки, чтобы собрать рассыпанную лапшу на полу.

У Лу Цзинханя была такая милая улыбка!

После того, как они вдвоем привели все в порядок, Лу Цзинхань не уходил, а стоял рядом и спрашивал: «Ты часто готовишь?»

Ся Сяому помешивал лапшу в кастрюле, отвечая ему: «Ну, раньше я готовил и ел сам, но теперь у меня нет условий для приготовления пищи в колледже. О, но теперь, когда я живу в доме Нин-Нин, я время от времени готовлю еду».

Брови Лу Цзинханя взлетели вверх: «Ты готовишь для них?»

«Если мы собираемся есть вместе, то почему бы и не приготовить».

Лапша сварилась быстро, и когда Цзинъи переоделась в домашний халат и спустилась вниз, она почувствовала свежий, густой запах куриного супа, и удивленно побежала в столовую: «Так вкусно пахнет! Брат Му действительно умеет готовить! Отлично».

Ся Сяому надулся, притворяясь недовольным: «Так ты мне не поверила?»

Цзинъи нахально улыбнулась: «На этот раз я тебе верю, могу я теперь поесть?»

«Все готово к употреблению, но, кажется, немного маловато». Ся Сяому подал три миски, и Лу Цзинхань поставил их на стол одну за другой.

Поскольку порция лапши, которую отделила тетя Ван, предназначалась только для двоих, не было ничего особенного в том, чтобы разделить ее поровну на три миски.

Цзинъи пренебрегла своим образом юной леди, ковыряя лапшу палочками, дуя на нее и поедая ее с большим рвением. Она также не переставала хвалить: «Брат Сяому готовит намного лучше, чем брат Хай, правда!»

Ся Сяому улыбнулся и спросил ее: «А если сравнить ее с тетей Ван?»

Лу Цзинъи опустила голову, когда ела, и сказала ему с улыбкой на лице: «Вы оба примерно одинаковы. Тетя Ван имеет квалификацию повара, она может приготовить что угодно, и это особенно вкусно».

Ся Сяому: «Правда? Это заставляет меня хотеть попробовать ее стряпню».

«Ничего, в следующий раз я попрошу брата привести тебя попробовать, и ты будешь знать».

Ся Сяому немного посмеялся и продолжил есть.

Мог ли он подумать о том, что будет готовить и есть в дому Лу Цзинханя?

Лу Цзин Хань небрежно сказал: «Тетя Ван в эти выходные повезет своего сына к врачу, так что она сможет приехать на следующей неделе».

Ся Сяому: Что это значит? Это приглашение прийти на ужин?

В конце концов, он ничего не сказал, улыбнулся и продолжил есть.

Они втроем съели все три миски лапши, не осталось даже юшки, и никто из них не наелся.

Когда Лу Цзинъи хотела попрошайничать, она становилась капризной и смотрела на Ся Сяому с недоумением: «Брат Сяому, я все еще голодна».

Ся Сяому: «Я вижу, что в холодильнике еще есть пельмени, почему бы нам не приготовить их и не съесть вместе? Вы хотите есть вареные пельмени или жареные пельмени?»

«Жареные пельмени, я думаю».

«Вареные пельмени!»

Было два разных мнения, поэтому давайте сделаем их оба!

Ся Сяому снова вошел на кухню, вымыл кастрюлю, налил воды и одним движением включил плиту.

Лу Цзинхань стоял на кухне, как будто хотел помочь, но Ся Сяому чувствовал его характер и знал, что он не такой уж страшный человек, поэтому она немного расхрабрился и начал его гонять.

«Старший, помоги мне найти большую ложку».

«И где стоит масло?»

«Нет, нет, я хочу столовую ложку, побольше».

«Я хотел бы получить три тарелки для пельменей, сэр».

Лу Цзинхань, который явно не был знаком с обстановкой на кухне, аккуратно нашел их для него и передал, а когда ошибся, вернулся, чтобы найти их снова, со спокойным и терпеливым видом.

На самом деле Лу Цзинхань такой добродушный человек у себя дома. Глядя на такого красивого молодого господина, которому поручили доставать вещи самостоятельно, сердце Ся Сяому раздулось от неописуемого чувства достижения.

Две порции жареных пельменей, тарелка вареных пельменей и три тарелки соуса для макания вскоре снова были на столе, и юная Лу с тревогой ждала добавки, не боясь обжечься, схватив палочки и поедая свои пельмени.

Лу Цзинхань также налил две чашки молока из холодильника и передал им обе, а себе сделал чашку черного чая.

Со его стороны стола сразу же донесся аромат гималайского чая дарджилинг, который был любимым черным чаем Ся Сяому в изначальном мире. Он не мог не пойти и не посмотреть на него.

«Хочешь чаю?» - спросил его Лу Цзинхань.

Ся Сяому застенчиво кивнул: «Мне очень нравится аромат этого чая».

Лу Цзинхань слегка улыбнулся: «По совпадению, я тоже так думаю, что он хорош».

Он встал, подошел к журнальному столику, снова сделал чашку для Ся Сяому и протянул ему.

«Спасибо». Ся Сяому взял его и налил немного молока в чашку, взял маленькую ложку и аккуратно размешал, осветленный черный чай постепенно приобрел мягкий цвет молочного чая, а аромат стал более соблазнительным.

Лу Цзинхань спросил его: «Ты хочешь добавить сахар?»

Ся Сяому сказал: «Хочу добавить немного».

«Почему ты не сказал об этом раньше, почему ты такой вежливый, приходи и сделай его сам, когда захочешь выпить его позже».

Лу Цзинхань снова встал, подошел к стойке с кофе и взял коробку с кубиками сахара.

Затем он наблюдал, как Ся Сяому бросает два кубика сахара в чай.

Ся Сяому сделал глоток из маленькой чашки, вкус был все тот же, ностальгический.

Его улыбающиеся глаза искривились, а чистый голос сказал: «Спасибо, старший».

На его верхней губе все еще оставалось пятно от молочного чая, его кожа была белой, а губы алыми, пятно от молочного чая на верхней губе было хорошо видно, глаза Лу Цзинханя задержались на нем на две секунды и взгляд опустился в тарелку, где все еще ждали пельмени.

Лу Цзинъи спросила его: «Почему ты называешь его старшим? Я же называю тебя братом Сяому, так что ты тоже должен называть его братом».

Ся Сяому смутился: «Я... я не уверен, что это удобно».

Он никогда раньше не называл так никого другого.

Пельмени, вероятно, были приготовлены тетей Ван и были очень вкусными. Цзинъи все-таки была девушкой, поэтому она оставила несколько штук, а Ся Сяому и Лу Цзинхань съели их.

Готовить было несложно, но уборка была утомительной. Лу Цзинхань неуклюже следовал за Ся Сяому, вытирал стол и мыл тарелки, но не упомянул о том, чтобы отпустить Ся Сяому домой.

Лу Цзинхань был настолько осторожен, что не нанимал никаких других слуг, кроме тети Ван, и в большой вилле стало тихо, когда Цзинъи ушла в свою комнату.

Ся Сяому хотел пойти домой и стоял смущенным: «Что ж, старший, почему бы мне не пойти домой теперь?»

Лу Цзинхань посмотрел на него: «Ты умеешь водить? Цзинъи дома одна, мне не спокойно, я не могу отвезти тебя обратно».

Он знал, что у Ся Сяому не было водительских прав.

Впервые у него возникло такое невероятное желание оставить Ся Сяому дома.

Ся Сяому покачал головой: «Все в порядке, я могу вернуться сам. Я видел, когда приехал сюда, что это недалеко от автобусной остановки. Удобно возвращаться».

Глаза Лу Цзинханя потемнели, он либо хотел оставить этого человека у себя для чего-то, либо он особенно жаждал какого-то особого сигнала. Когда Ли Хай прислал ему сообщение о том, что хочет отвести Ся Сяому домой, он необъяснимым образом согласился на это.

Тем не менее, эти два часа, проведенные вместе, стали для него самым спокойным моментом за последние годы.

Казалось, он нес в себе волшебную силу, способную успокоить всех его темных демонов и смахнуть всю усталость, словно серый мир стал ярче, и даже дыхание стало бодрым.

С тех пор, как они впервые встретились в кафетерии, эти яркие и лукавые глаза запечатлелись в его сердце, да и как могло быть иначе.

И когда он услышал, как Ся Сяому на улице утверждает, что он сам по себе, он все еще был в радостном настроении, хотя и знал, что Ся Сяому лжет ему, чтобы над ним не издевались.

Казалось, что после 23 лет жизни, он наконец-то был благословлен небесами, которые позволили такому человеку внезапно появиться в его жизни. На мгновение ему очень захотелось, чтобы Ся Сяому жил с ним, и он был готов с радостью тратить деньги на его содержание.

Но ему приходилось быть осторожным, потому что с самого детства, чтобы получить то, что он хотел, ему приходилось каждый раз прилагать в десять раз больше усилий, чем обычным людям.

Видя, что Лу Цзинхань не намерен отпускать его, Ся Сяому смутился и озабоченно почесал за ушами: «У меня есть дела на завтра, а Нин-Нин и остальные все еще ждут, когда я вернусь».

Перед ним стоял симпатичный мальчик, худенький и маленький, смущенный и не умеющий подобрать слова, но недостаточно сильный, чтобы сопротивляться ему, и выглядевший очень легко поддающимся запугиванию.

Лу Цзинхань чувствовал, что даже если его заставят остаться, он не будет злиться.

Чтобы доказать Лу Цзинханю, что Нин-Нин действительно ждет его, Ся Сяому достал свой телефон, чтобы показать ему сообщения Нин-Нин, и сразу же нашел две тысячи юаней, которые Цзинъи перевела ему.

«Старший, Цзинъи совершила ошибку!» Ся Сяому поспешно достал свой телефон и показал его Лу Цзинханю.

Лу Цзинхань притворился, что смотрит на него, и сказал: «Эта девушка очень умна, она не может ошибиться».

«Но...»

Лу Цзинхань так не думал: «Она считает, что это стоит того, чтобы заплатить тебе такую сумму. Не возражай, и не говори, что собираешься вернуть ей деньги, иначе она рассердится на тебя с ее-то характером».

Он облегченно рассмеялся: «Для нее это всего одна коробка ее любимых конфет, так что оставь деньги себе и пользуйся ими».

«Тогда хорошо, а что если у Цзинъи не осталось карманных денег?» Ся Сяому нерешительно кивнул и обеспокоенно спросил.

Лу Цзинхань громко рассмеялся: «Не волнуйся, она не сможет умереть с голоду».

Правда и то, что эта сумма денег была для него самого прожиточным минимумом, чтобы больше не голодать, но для брата и сестры она была практически ничтожной. Настаивать дальше - значит выглядеть мелочным.

Лу Цзинхань бросил на него еще один взгляд: «Ты действительно хочешь вернуться в дом своего друга?»

Если он не поедет, то придется переночевать здесь?

Ся Сяому не сказал этого вслух, а просто кивнул ему.

Лу Цзинхань: «Я пойду и поговорю с Цзинъи, а тебя отвезу домой позже».

Ся Сяому посмотрел вслед удаляющейся спине.

Вилла была большой и казалась еще более тихой ночью. Трехэтажный купол возвышался так высоко и широко, что даже Лу Цзинхань, поднимавшийся по лестнице, выглядел очень маленьким и казался немного заброшенным.

Если бы он уехал, на такой большой вилле остались бы только два человека, каждый из которых погрузился бы в огромное пространство одиночества и тишины.

Вспомнив, чем закончилась история двух людей в романе, Ся Сяому вдруг почувствовал себя еще более грустным.