Онлайн чтение книги Мое тело кем-то одержимо My Body Has Been Possessed By Someone
Глава 123

За день до церемонии расторжения брака.

Глубокой ночью, закончив разговор с Канной, Сильвиан вернулся в свою комнату.

Вместо того чтобы сразу уснуть, он сел на диван и погрузился в мысли.

В его всегда спокойную душу проникло нечто чужеродное. Оно вызвало лёгкую рябь.

Эта рябь раздражала его.

Что же это такое?

Это нечто, остро царапающее изнутри и давящее на грудь.

'Хм. Может, чувство вины?'

С его губ сорвался тихий смешок.

Чувство вины. Какая нелепость.

Он знал, что не настолько добр, чтобы испытывать подобные чувства. Напротив, чаще он бывал безжалостен.

Он прекрасно это знал…

Но почему же тогда на душе так неспокойно?

Сильвиан вздохнул и откинулся на спинку дивана. Его тёмно-голубые глаза бессмысленно уставились в потолок.

В этот миг перед его глазами замелькали строки.

Пронеслись образы тех плотно исписанных отчётов, подробно описывающих бесчисленные страдания, которые Канна пережила в Валентино после замужества.

Вдруг вспомнились слова Канны.

— Спасительной верёвкой, спрашиваешь?

— Конечно. Ведь я была в аду. И одного твоего жеста хватило бы, чтобы я из этого ада выбралась.

'Да, так и было'.

У него была сила в любой момент вывести Канну к свету.

Одним словом он мог изгнать Жозефину в далёкие дикие земли, точно так же он мог освободить и её от страданий.

Однако он этого не сделал.

Он просто позволил ей мучиться в адском пламени.

Потому что ему не было до неё никакого дела.

И дело было не только в Канне. Он изначально не интересовался другими людьми. Канна была лишь одной из многих.

К тому же она была женщиной, досаждавшей ему до невероятной степени.

Сколько раз он опаздывал на усмирение чудовищ из-за того, что она цеплялась за него, как пиявка? Нередко он не успевал спасти тех, кого можно было спасти.

Досадная, раздражающая женщина — он не хотел вмешиваться в её несчастья.

В конце концов, каждый в этом мире живёт со своими несчастьями. Справится ли он с ними или будет ими раздавлен — это его личное дело.

Он и сам так жил.

Одиннадцать лет. Когда он, будучи ещё мальчишкой, унаследовал герцогский титул, когда множество взрослых алчно посягали на его положение, имущество и жизнь, — кто тогда протянул ему руку помощи?

Никто.

И он, в общем-то, не сожалел об этом. Нести бремя в одиночку было для него слишком привычным делом.

'Так что мне нет дела'.

'Меня это не волнует'.

'Нет, волнует'.

'Мне не любопытно'.

'Нет, любопытно'.

Канна была ничем, словно пылинка, и в то же время, подобно пламени, сжигала его взор.

Какие же противоречивые чувства.

Этот конфликт чувств, словно они относились к двум разным людям, был совершенно непостижим для его здравого смысла.

Сильвиан закрыл глаза. Но в конце концов ему ничего не оставалось, кроме как признать.

Не свойственно ему, но, вспоминая о том, через что прошла Канна, он волновался. И ещё.

И ему хотелось узнать, что она за человек.

Пусть это и было мимолётной прихотью, желание это было предельно ясным.

'Нужно остановить развод'.

— И после этого ты — джентльмен, знающий, что такое честь? Аристократ?

Внезапно вспомнился страстный голос Канны, обещавшей его ненавидеть.

В тот момент он, казалось, был полностью захвачен её словами и не мог прийти в себя, но сейчас, оглядываясь назад, это казалось смешным.

Ненависть.

И что с того?

Для Сильвиана, который от политических врагов получал бесчисленные угрозы и даже покушения, выходящие за рамки простых угроз, это не представляло ни малейшей опасности.

Есть то, что он хочет получить.

Потеряет ли он что-нибудь в процессе получения?

Нет. Сколько бы он ни думал, нет.

'Да, поэтому развода не будет'.

Поэтому в день церемонии расторжения брака он спокойно ждал Канну.

Наконец дверь открылась, и она вошла, сопровождаемая потоком света.

Сильвиан протянул руку. Канна положила свои пальцы на его.

Тепло, ощущаемое сквозь шёлковые перчатки, тоже было неплохим. Напротив, оно казалось очень мягким.

Может, поэтому?

Ему подумалось, что, возможно, не так уж плохо было бы сыграть настоящую свадьбу, когда он женился на Канне семь лет назад.

— Герцогиня Канна Валентино, желаете ли вы расторгнуть священный союз с его светлостью герцогом Сильвианом Валентино, которого вы приняли в пожизненные супруги?

— Да.

Однако от её ответа настроение Сильвиана мгновенно испортилось.

'Неужели она так сильно хочет развестись?' На этот раз его охватило настоящее раздражение.

Вопреки её желанию, его ответ был уже решён.

'Нет. Я не стану расторгать священный союз'.

Этого было бы достаточно. Он достиг бы цели и получил бы желаемое.

Однако…

— Желаете ли вы расторгнуть священный союз с герцогиней Канной Валентино, которую вы приняли в пожизненные супруги?

В тот миг, когда он собирался ответить.

Мимолётным видением пронёсся голос Канны.

— Буду ненавидеть тебя до смерти.

Та смешная угроза. И тот взгляд, пылавший, как огонь.

— Нет, буду ненавидеть тебя, даже если умру.

Губы не размыкались.

'Что такого в этой пустяковой угрозе? Это же ничего, совсем ничего не значит'.

— Ваша светлость герцог Валентино?

Священник торопил с ответом. Сильвиан посмотрел на Канну, словно ища ответ в ней.

В тот миг, когда их взгляды встретились — её глаза, чёрные, как обсидиан.

В тот момент Сильвиан понял.

Её угроза была на удивление действенной.

Он не мог поверить в это. До того это было нелепо.

Отторжение.

'Ненависть Канны, почему же ему так не хотелось этой малости, что он так колебался?'

— Да.

Но в итоге он не мог ответить иначе.

— Расторгаю.

В тот миг, как он закончил говорить, его охватило глубокое чувство бессилия.

Сильвиан с горечью поражения признал.

Он не хотел ненависти Канны.

Семь лет и шесть месяцев брака.

Канна развелась с Сильвианом.

— Ты довольна?

Канна обернулась.

Сильвиан, всё ещё в смокинге, стоял, прислонившись к дверному косяку.

— У тебя очень сияющее лицо.

Только что закончилась церемония расторжения брака, и Великий Храм окончательно утвердил развод.

Конец.

Действительно всё закончилось.

— Конечно, довольна.

Канна широко улыбнулась.

'Наконец-то я развелась'.

Может, поэтому, именно сейчас она могла светло улыбнуться Сильвиану.

Сильвиан тихо усмехнулся.

Он без разрешения вошёл в комнату.

— У тебя ещё есть что сказать? Я как раз собиралась снять платье.

Это означало «не входи, а убирайся», но он с лёгкостью это проигнорировал.

— Тебе не нужно торопиться.

— А?

— Ты сейчас ослепительно красива.

Сильвиан усмехнулся с ноткой сарказма.

— Знал бы я, что тебе так пойдёт, не стал бы отменять свадебную церемонию.

«Что это ещё такое?» Канна настороженно посмотрела на него.

— Что с тобой со вчерашнего дня? Ты съел что-нибудь не то?

— А-а, может, и так.

Канна нахмурилась.

Его поведение, словно он сбросил одну из своих масок, всё ещё казалось ей непривычным.

До сих пор он был мужчиной, похожим на прекрасную статую, в которой совершенно не чувствовалось искренности.

Теперь же немного чувствовалось.

'Почему он недоволен?'

Канна сделала своё предположение.

Вероятно, он не хотел развода.

'Неужели ему не нравится клеймо разведённого мужчины?'

Впрочем, в этом мире развод считался огромным позором, так что это было вполне вероятно.

— Вот и надо было уделять немного больше внимания семейной жизни.

Услышав эти слова, Сильвиан улыбнулся.

— Прости. Я был неправ.

Канна на мгновение опешила.

'Он что, сейчас извинился?'

— Если бы прошлой ночью я сказал так.

Он на мгновение умолк.

— Ты бы передумала насчёт развода?

— Нет.

Канна отрезала.

— Вовсе нет.

На мгновение воздух похолодел. Уголки его губ криво поползли вверх.

— Почему?

— А?

— Я спрашиваю, почему.

Канна потеряла дар речи.

'Почему? Ну…'

— Потому что я… не люблю тебя?

Причин было множество, но, по правде говоря, эта была самой главной.

Ответив, Канна утвердилась в своих словах. Она повторила ещё раз.

— Потому что я не люблю тебя.

В тот миг Сильвиан коротко выдохнул, словно его пронзила стрела.

— То, что ты называешь любовью, довольно легковесно.

В его голосе появилась сталь.

Словно он был ранен, или словно хотел ранить.

— Ты говорила, что любишь меня так сильно, что готова умереть, лишь бы быть со мной. Похоже, это было не совсем так.

'Да, так и было'.

Канна вспомнила о любви Чжухва (прим.: вероятно, первоначальная личность Канны или та, чьим телом она завладела). Горькая усмешка сорвалась с её губ.

— Та я умерла.

На мгновение улыбка, застывшая на губах Сильвиана, померкла.

— В тот день, когда ты меня оставил.

Когда Жозефина избила меня, и мои икры были все в синяках и ранах.

Когда Сильвиан, зная обо всём, просто наблюдал со стороны.

— Та я, которую ты знал, умерла.

'Что было бы, если бы Сильвиан тогда мне помог? Если бы пришёл с лекарством'.

'Если бы спросил, в порядке ли я'.

'Если бы стал опорой, на которую можно было бы положиться в этом мучительном мире'.

'Возможно, всё сложилось бы иначе, чем сейчас'.

Но теперь это были бессмысленные фантазии.

— Теперь мы чужие.

Канна слабо улыбнулась. И объявила мужчине с голубыми глазами, смотревшему на неё.

— Прощай, Сильвиан.