Онлайн чтение книги Партнёрша хищника по контракту The Predator’s Contract Partner
Глава 74

– Тем не менее, те, кто жили в монастырях, как и я, никогда не забудут то время. Каждый из нас затаил обиду на Ганнера.

В то время он претендовал на пост верховного жреца в министерстве и нуждался в средствах для продвижения.

Разумеется, причиной, по которой он так долго удерживался в храме, – это его происхождение. Пусть и дальний, но он всё же был родственником семьи Картье.

После тех событий Гаджу выдвинул Ганнера на пост будущего Папы. Герцог был недоволен перспективой того, что следующим Верховным Папой станет Мерха. Однако он всё же поддержал эту идею, поскольку среди членов храма, связанных с семьёй Картье, влиятельными фигурами оставались только Ганнер и Мерха.

– С точки зрения Главы семьи, он недолюбливает обоих кандидатов, поэтому просто наблюдает за ними.

– И это наш шанс. Если убрать их обоих, никто не сможет нас упрекнуть. Сейчас идеальный момент, чтобы сыграть свою партию.

Ганнер, в свою очередь, начал демонстративно помогать бедным, надеясь произвести впечатление на главу семьи. В глазах Элиши это только подтверждало его ничтожность.

– Я повторю, Элиша. Как бы велика ни была моя власть среди Картье, мне никогда не стать герцогом. Даже если храм поддержит меня.

– Я знаю, – она кивнула в знак согласия.

Три силы управляли Империей.

Первая – семья Картье, экономическая держава, сосредоточившая в своих руках большую часть имперского богатства.

Вторая – храм. С древних времён имперцы оказывали ему почести, выражая свою преданность молитвами и щедрыми пожертвованиями.

Третья – императорская семья. Несмотря на то, что герцогский дом Картье номинально считался вассалом, избавиться от влияния короны было невозможно.

Каждая из этих сил по-своему вмешивалась в борьбу за наследие Картье. За Джейкобом стоял его статус старшего внука и, разумеется, могущество самой семьи. Марко, в свою очередь, пользовался поддержкой храма благодаря Мерхе.

И наконец, Люцерн – Великий Генерал, контролирующий военную мощь и имеющий прочные связи с императорской семьёй. Если он воспользуется шансом переманить на свою сторону поддержку храма, то получит немалую выгоду.

– Повторяю, я не рассчитываю сделать тебя герцогом таким способом. Но ты хочешь заполучить власть храма. Кто же откажется от сладости, что уже лежит у него в ладони?

– Если ты даёшь мне сладость, я просто съем её.

– ...Люцерн, – Элиша чуть покачала головой, видя, как он остаётся невозмутимым.

– В любом случае. Ладно. Это не меняет того факта, что мне нужно избавиться от других претендентов на престол.

– Да. Потому что таков наш путь. Как и с аукционом, просто доверь это мне.

Люцерн уступил:

– Хорошо. Действуй, как договорились. Кстати… как долго ты собираешься держать его там?

– Он нарывался на ссору. Я подумала, что если он устроит то же самое при тебе, я разозлюсь. Так что решила немного передохнуть.

Элиша неторопливо заварила свежий чай и налила ему чашку.

– Тогда пусть ждёт, пока ты не успокоишься. Грубость по отношению к моей женщине недопустима.

– Отличная мысль. Думаю, пусть постоит там ещё часок, – Элиша легко согласилась.

 – Но почему у тебя такое выражение?

– Какое?

Только сейчас она осознала, что поморщилась, вспоминая Ганнера.

– Ах, он смотрел на меня так, словно в голове у него крутились странные мысли. Наверное, слышал обо мне слухи.

Рука Люцерна замерла.

– Значит, пусть подождёт ещё три часа.

– Ты так думаешь? – Элиша пожала плечами, оставаясь невозмутимой, – а тебе не надоест три часа сидеть со мной наедине?

– Прошлой ночью мы прекрасно справились и дольше. Как ты можешь говорить такие грустные вещи?

– ...

Элиша хотела прекратить разговор. Увидев это выражение, он лишь улыбнулся. Она смотрела на эту сияющую ухмылку, вдыхая слабый аромат чая. Что могло так легко его рассмешить?

– Может, чтобы не терять время зря, скрасим момент лёгким поцелуем?

– Что за чепуху ты несёшь? – Элиша прикусила губу.

– Если тебе не нравится, тогда просто поцелую в щёку.

Она позволила ему это. Люцерн обхватил её за талию и легко усадил к себе на колени.

Она не возражала против его прикосновений, пока он тепло касался её щеки. Но она не могла позволить себе быть беззаботной, как только он положил руку ей на бедро.

Он удерживал её на коленях, целовал, а она робко коснулась его лица. На её запястье свободно висел золотой браслет.

Прошлой ночью, пока она была наполовину в забытьи, Люцерн снова надел на неё этот браслет с жёлтым бриллиантом. Всё время, пока она поправлялась, он лежал без дела. Закручивая застёжку, он произнёс:

– Раз ты выздоровела, теперь будешь носить его всегда. Никогда не снимай.

В его голосе сквозило собственничество. Вспоминая этот тон, Элиша ощущала мурашки на коже, несмотря на его тёплые объятия.

«Если этот человек не снимет его сам, то и мне не удастся».

Он действительно был странным человеком. В конце концов, золото его никогда не интересовало.

– Сосредоточься.

Словно призрак, он просунул пальцы в пространство между ее браслетом и кожей, медленно поглаживая. Их поцелуй распался – горячий, липкий, оставляющий следы на губах. Воздух резко ворвался в лёгкие, прогоняя дурман, навеянный нехваткой кислорода.

Элиша негромко ахнула и прижалась ладонями к его крепкой груди.

 – Время действительно летит, – заметила она. Люцерн ухмыльнулся.

– Сплошное баловство. Интересно, чем всё это закончится этой ночью?

– ...

Элиша сжала пальцы на его бедре. И как будто это движение спровоцировало его, Люцерн вновь прикусил её нижнюю губу.

***

Поэтому, когда Ганнера снова впустили в чайную комнату, от его уверенности не осталось и следа.

Человеческая психология – вещь удивительная. Сначала, оказавшись в изоляции, человек возмущается. Затем приходит смущение. А в конце – отчаяние.

«Пожалуйста, дайте мне один шанс».

С этими мыслями Ганнер вошел в комнату.

– О, а я уж думала, что ты умер, но нет, ты всё ещё здесь. Хорошо. Я только что заварила новый чай, угощайся.

– Благодарю вас, мадам, за чай. Вы так внимательны.

Он еще дважды выразил свою благодарность с предельной вежливостью. Его губы дрожали. Обычно величественный, почти обожествляемый жрец, сейчас выглядел совершенно иначе: усталый, с трясущимися ногами.

Однако Люцерн и Элиша не обратили на него никакого внимания.

– Моя жена слишком добра ко всем. Потому я хочу, чтобы вокруг неё были только те, кто способен проявлять к ней уважение, – холодно заметил Люцерн. Ганнер быстро согласился, склонив голову.

– Действительно, вы правы. Манеры… Этикет – это важно... ха–ха.

Только после этих слов Элиша спокойно наполнила его чашку чаем. Он едва сдерживал злость, но в то же время ощущал облегчение.

– Итак, у вас есть для нас предложение? – спросила Элиша. Ганнер понял, что загнан в угол. Когда он только пришёл, то ожидал, что сторона Люцерна будет умолять о финансовой помощи.

«Чёрт, эта безумная стерва и этот сумасшедший ублюдок. Их нельзя просчитать обычной логикой».

К счастью, Ганнер был умнее большинства Картье. Он умел делать выводы быстрее, чем те, кому приходилось выбивать их из головы кулаками.

– Как вы знаете, мы с Генералом дальние родственники. Разве родственники не должны помогать друг другу?

– Поддержка возможна, когда есть взаимный интерес и обе стороны могут предложить что-то стоящее. Не так ли, Люцерн?

– Разумеется. Моя мудрая жена всегда права.

– ...

Ганнер замер. Он… он действительно сумасшедший? Или просто прикидывается? На мгновение он растерялся.

– Так что же вы предложите?

– Если я стану Верховным Папой, я буду поддерживать генерала в будущем. Разумеется, если главой рода Картье станет кто-то другой, нам придётся скрывать нашу связь. Однако я смогу укрепить положение генерала как при дворе, так и в доме Картье. Поэтому… предлагаю объединить усилия.

Ганнер быстро признался в том, что собирался сделать, опасаясь, что его снова выгонят. Элиша кивнула.

– Чтобы сделать это, прежде всего Вам нужно стать Папой.

– ...

Все это было очень прямолинейно.

– Что, по-вашему, для этого нужно?

– Мерха... Нам нужно обойти его на выборах. А значит… хм… Прежде всего, потребуются значительные средства…

– Ах. Похоже, у Вас нет спонсоров.

Глаза Ганнера заблестели: наконец–то он может говорить.

– Итак, если бы Генерал мог стать моим сторонником...

– Я не стану этого делать, – Люцерн резко оборвал его. Бровь Ганнера дернулась.

– Тогда что же нам делать?

– Нечто иное, – мягко пояснила Элиша. Голубые глаза пристально смотрели на Ганнера.

– Мы избавимся от Мерхи.

– ... – Ганнер замер.

– Мы позаботимся о том, чтобы Мерха не был кандидатом.

– Как вы собираетесь это гарантировать?

– Ты и правда думаешь, мы вот так тебе скажем? Наивный, – усмехнулся Люцерн. Элиша беззаботно потягивала чай. Затем добавила, снова удивляя его:

– Вы уверены, что без Мерхи именно Вы станете Верховным Папой?

– Ко-конечно.

– Тогда кто на вашей стороне?

Ганнер посмотрел на Люцерна.

– Воля моей жены – это и моя воля! – заявил он. Они говорили слаженно, искусно передавая друг другу инициативу, словно давно отработали тактику, как давить на Ганнера и вынуждать его к уступкам.

Ганнер никак не мог прийти в себя. Наконец в отчаянии он выдавил:

– Если это случится, я никогда не забуду вашей милости и останусь верен генералу до конца жизни.

– Это мудрый выбор.

Элиша взглянула на Люцерна.

– Думаю, мой муж хочет сделать Вас Папой.

– ...

Они обсуждали назначение Великого Папы так же легко, как если бы речь шла о должности старосты небольшой деревни. Люцерн, заметив ошеломлённого Ганнера, лениво добавил:

– Говорят, после свадьбы у мужчин просыпаются амбиции. Все благодаря мудрым советам моей жены.

– ...

Элиша объяснила более мягким голосом.

– Конечно, это не бесплатно. У нас есть свои условия.

Ганнер выслушал их условия.

«Это вполне осуществимо».

Сделать пожертвования храму прозрачными. Советоваться перед значительными событиями в будущем. В остальном они не будут вмешиваться в управление храмом.

Условия были вполне обычными и разумными.

– И все эти условия... если Мерха действительно не может учувствовать в выборах Папы. Тогда я готов согласиться.

– Верно, если это действительно произойдет.

Словно под действием заклинания, Ганнер кивнул.

На невыразительном лице Элиши появилась улыбка, словно цветок распустился на гладкой водной глади.

– На что уставился?

Если бы Люцерн не зарычал, оскалив зубы, Ганнер, возможно, ещё немного смотрел бы на эту улыбку. Но ощутив исходящую от генерала свирепую энергетику, он тут же отвёл взгляд в стол, делая вид, что ничего не произошло.