Онлайн чтение книги Совершенная Синяя Печать The Ultimate Blue Seal
Глава 64 - Невыразимое

Су Цин кивнул в знак согласия. Он всегда был очень легко приспосабливаемым. Каждый раз, когда лицо Ху Бугуя становилось суровым, он демонстрировал свое выражение «все, что говорит лидер, правильно, это моя ошибка, я создавал проблемы для организации», выражение приятного молодого человека, который осознал ошибку своего пути. Ху Бугуй пытался доверять ему раз за разом, но каждый раз он обнаруживал, что, хотя идеалы были всесторонними, реальность была костлявой.

С самого детства Ху Бугуй верил, что, будучи мужчиной, ты должен говорить то, что должно быть сказано, и не говорить того, чего не следует говорить; что обещания нельзя давать легко, что слова нужно превращать в действия; что то, что ты сказал, обязывает. Конечно, за все годы борьбы со стихиями он не то чтобы не сталкивался с болтливыми на язык людьми. Но они, по крайней мере, пытались, по крайней мере, имели цели. Они не были похожи на этого человека, который мог дать обещание вам в лицо, а потом развернуться и сделать то, что он все равно собирался сделать.

Что он пытался сделать, обманывая людей подобным образом?

Он вошел, сдерживая свой гнев. Когда он увидел это выражение лица Су Цина, он не смог удержаться, чтобы снова не разозлиться, Ху Бугуй подумал, что если так будет продолжаться и дальше, то этот маленький засранец Су Цин наверняка однажды разозлит его так, что он превратится в фейерверк.

Взгляд Су Цина остановился на руках Ху Бугуя, обернутых повязками. Его глаза вспыхнули. Слабым голосом он в кои-то веки пробормотал: “Капитан Ху, мне действительно очень жаль...”

Ху Бугуй махнул рукой, чтобы остановить его речь. Он посмотрел прямо ему в глаза, уголки его рта сжались в яростную дугу. Черты его лица казались высеченными из камня. Казалось, в его угольно-черных глазах слабо горели два огня. У него часто было вытянутое лицо, но Су Цин никогда не видел Ху Бугуя с таким напряженным лицом. Он взвесил выражение его лица и довольно тактично закрыл рот, ожидая выговора.

После долгого молчания Ху Бугуй, наконец, глубоко вздохнул и начал тяжело говорить: “Су Цин, ты раз за разом демонстрируешь крайнее недоверие к своим товарищам по команде. Ты не только не придаешь никакого значения дисциплине, но и не придаешь никакого значения нам.”

Его голос был негромким, и он не был очень резким, но каждое произносимое им слово, казалось, несло в себе некую невыразимую силу, плотно давящую на голову его слушателя.

Су Цин подумал: «На этот раз я наступил на мину».

Он только что проснулся. Его лицо было белым, как гипс, а к руке была прикреплена капельница. Кожа на его руке казалась прозрачной. Его мягкие волосы беспорядочно рассыпались по подушке. Он выглядел немного жалким, поэтому Ху Бугуй смотрел только ему в глаза — казалось, что он мог ожесточить свое сердце, только когда смотрел в эти глаза. Глаза Су Цина были очень холодными. Даже если они изгибались дружелюбной дугой, когда он улыбался, на них все еще была эта тонкая пленка; за кажущейся теплой пленкой был камень.

Когда Ху Бугуй встретился с ним взглядом, он почти почувствовал, что даже его взгляд был подобен камню. Не то чтобы он был очень холодным, но тепла в нем точно не было. Даже когда он натягивал фальшивую улыбку, в его глазах скрывались невыразимая жесткость и хитрость. Он вдруг почувствовал подозрение, задаваясь вопросом, может ли этот человек быть таким же потерянным, как и он сам, всего лишь ходячим трупом, способным есть и пить, говорить и смеяться, но с уже остывшей кровью, которую невозможно согреть.

“Причина, по которой существует подразделение RZ, заключается в том, что мы - единое целое. Товарищи по оружию - это люди, которым ты можешь доверить свою спину. Если ты не можешь доверять нам, то и мы не можем доверять тебе.” - Ху Бугуй сделал паузу, затем продолжил. В комнате было очень тихо. Су Цин слушал, не издавая ни звука. “Ты не признаешь эту команду, поэтому, какими бы великими ни были твои способности, я все равно считаю, что тебе не подходит продолжать работать с подразделением. Ты хочешь что-нибудь сказать?”

Су Цин медленно закрыл глаза. Под глазами у него были слабые темно-синие круги. Он выглядел немного усталым. Он покачал головой, описав очень маленькую дугу.

Ху Бугуй, немного раздраженный, хотел сунуть сигарету в рот, но обнаружил, что просто не может пошевелить пальцами, поэтому нахмурился и вынужден был бросить ее. Он продолжил: “Ты не считаешь себя частью подразделения RZ. Просто тебе больше некуда было идти, и ты выбрал штаб-квартиру в качестве временной остановки. Всякий раз, когда ты хочешь уйти, ты берешь Ту Туту и уходишь. Ты только временно сотрудничаешь с нами. Ты можешь игнорировать все приказы и распоряжения подразделения...”

Ху Бугуй мрачно рассмеялся. “Похоже, что наше маленькое святилище действительно не может вместить такое великое божество, как ты.”

Ху Бугуй понял, что его слова стали немного грубыми, но он не очень жалел об этом. Он только закрыл рот, вздохнул и откинулся на спинку стула, запрокинув голову назад, глядя на лампу, спокойно свисающую с потолка.

“Три года назад..” Ху Бугуй почувствовал, как у него немного сжалось горло, поэтому он с усилием прочистил его и продолжил: “Я был неправ. Я переоценил твою выносливость. Я никогда не должен был позволять тебе вернуться. Позже, когда ты был раздавлен руинами, я снова причинил тебе зло.”

Су Цин не ожидал, что он заговорит об этом, поэтому он открыл глаза и посмотрел на его руки, которые выглядели точно так же, как две больших цзунцзы*. Он подумал, что внешность капитана Ху была немного нелепой, но он не мог смеяться над этим. Были некоторые слова, некоторые вещи, которые были похожи на «у тебя между зубами застрял лист шпината», даже несмотря на то, что все знали об этом, ты не мог произнести их в открытую и произнести их.

*Цзунцзы (кит. 粽子, пиньинь zòngzi) — китайское блюдо, клейкий рис с начинками, завёрнутый в бамбуковый, тростниковый или любой другой плоский лист, варёный на пару́.

Это означало бы, что спрятаться будет негде.

“Все эти годы я всегда хотел загладить свою вину перед тобой, но ты не оценил этот жест.”, - сказал Ху Бугуй. “Я долгое время был в недоумении, потому что не знал, какую пользу это может принести тебе. Почему ты не хотел смириться с тем, что другие хорошо к тебе относятся?”

Он не стал дожидаться ответа Су Цина. Он продолжал сам: “Теперь я понимаю. Это потому, что ты не принимаешь мои извинения. Ты никогда не планировал простить меня. Таким образом, до самой смерти я всегда буду помнить об этом, и когда я умру, я не смогу закрыть глаза.”

“Но это ничего не значит.”, - сказал Ху Бугуй. “Это пустяки. Не имеет большого значения, могу я закрыть глаза или нет, но не переоценил ли я тебя снова? Я думал, что ты можешь отделить свои личные чувства от работы. Я думал, что ты такой, как сказал генерал Сюн, а не как какая-то... как какая-то обиженная дама в гневе, каждый день зависающая из-за мелочных замечаний!”

“Су Цин, человек живет так много лет. Ему нужно иметь что-то, чего можно ожидать с нетерпением. Он не может продолжать действовать в одиночку, полагаясь на гнев и ненависть. Ты понимаешь, о чем я говорю?”

Су Цин медленно кивнул. Он немного помолчал, затем открыл рот, как будто хотел что-то сказать. Но его остановила поднятая рука Ху Бугуя. Ху Бугуй сказал: “Достаточно того, что ты знаешь, как обстоят дела. Тебе не нужно ничего мне говорить. Выдумывание лжи утомляет мозг.”

Су Цин с готовностью принял это и закрыл рот. Он внезапно обнаружил, что, хотя Ху Бугуй был честным и добрым, он был человеком, который руководил людьми. Он очень быстро понял, как поступить с Су Цином.

Ху Бугуй пристально посмотрел на него, затем встал и сказал: “Отдыхай. Вечером медицинский центр будет работать с…телом Сюй Ру Чуна. Если ты чувствуешь себя в состоянии прийти, ты можешь прийти и посмотреть.”

“Капитан Ху.”, - внезапно его окликнул Су Цин, чтобы остановить, “Ваши руки...”

“Телесные повреждения.” Шаги Ху Бугуя замерли. Он смотрел на него сверху вниз. “На самом деле, если ты просто скажешь слово, умереть за тебя тоже не будет большим делом.”

Сердце Су Цина екнуло. Он вдруг не смог понять, что означают эти слова. Он поднял голову и встретился взглядом с Ху Бугуем, но прежде чем он смог различить выражение его лица, Ху Бугуй обернулся и тихо сказал: “Но я боюсь, что ты...”

Боится, что он что, Ху Бугуй не договорил. Его слова переросли во вздох. Он закрыл дверь и вышел.

Энергии Су Цина на самом деле было недостаточно. Его физическое состояние было очень средним. Он полностью полагался на двухъядерный энергетический кристалл в качестве внешнего модуля. Когда этот модуль внезапно подвел его, он был сбит с толку. Один безумный сон сменял другой. Он почувствовал, как что-то немного болезненно давит ему на грудь.

В своем оцепенении он, казалось, слышал голос, говорящий ему на ухо, язвительно критикующий его: “Ты был разочарован несколько раз, так что теперь ты больше никому не будешь доверять — ты тупая пизда? Кто, черт возьми, не был разочарован несколько раз? Что делает вас таким ценным, молодой мастер Су?”

Он не мог сказать, чей это был голос, но по какой-то причине ему захотелось улыбнуться.

Только после того, как наступила ночь, Су Цин снова проснулся. Капельницу уже отсоединили, и лекарство, по-видимому, было повторно нанесено на рану на ноге. Она все еще немного болела, но уже не так сильно. Кто-то оставил для него стакан воды в изголовье кровати, а также костыль.

Когда Су Цин спустился вниз с костылем под мышкой, он смог увидеть множество людей, толпившихся у входа в лечебный центр. Даже Чэн Вэйчжи пришел. Наконец, дверь в лечебный центр была агрессивно распахнута изнутри. Лу Цинбай вышел с враждебным выражением на лице. Его глаза огляделись вокруг. “Чего вы все здесь толпитесь? Вы думаете, это кинотеатр?”

“Доктор Лу, мы хотели... попрощаться с...”

“Попрощаться?” Лу Цинбай холодно рассмеялся. “Когда ты будешь лежать на плите, ты узнаешь, слышишь ли ты, как другие прощаются с тобой, или нет...”

Казалось, он был не в очень хорошем настроении и поэтому безудержно вымещал свой гнев на других. Ху Бугуй вышел из-за его спины, похлопал Лу Цинбая по плечу и тихо сказал: “Все идите вперед и расходитесь. Когда все будет тщательно расследовано, мы... устроим надлежащие похороны. Я гарантирую это.”

Только тогда, через мгновение, застывшие шаги всех начали удаляться. Лу Цинбай увидел Су Цина и поманил его, как собаку: “Вон тот калека, иди сюда.”

Су Цин: “...” Он почувствовал, что у доктора Лу, похоже, есть какие-то возражения против него.

Когда он только сделал шаг внутрь, Лу Цинбай с силой захлопнул за ним дверь. Сюэ Сяолу, Цинь Ло и Фан Сю все были там. У Сюэ Сяолу и Цинь Ло были красные глаза. Они кивнули ему. Фан Сю, казалось, не видел, как он вошел. Он просто стоял, скрестив руки на груди и опустив голову, тупо глядя на спокойное, бледное лицо Сюй Ру Чуна.

Лу Цинбай глубоко вздохнул, надел перчатки и тихо произнес в диктофон: “Сюй Ру Чун из технологического отдела подразделения RZ. Погиб при исполнении служебных обязанностей. Время смерти... время смерти 12 часов дня, 15 ноября 2034 года. Вскрытие провел Лу Цинбай из медицинского лечебного центра.”

Казалось, в тонких линзах Лу Цинбая отражался слой тумана, скрывая его глаза. Он наклонился, держа в руке скальпель, и сделал первый разрез на теле Сюй Ру Чуна. Кроме Су Цина, все одновременно отвели свои взгляды в этот момент.

У Лу Цинбая не было помощника. Оставшись один, он молча нарезал, тестировал, исследовал и записывал. Он был бесстрастен и точен, как будто на столе для вскрытия лежал не его бывший коллега и товарищ по оружию, а всего лишь тело незнакомца.

В комнате было очень спокойно. Цинь Ло не осмеливалась рыдать вслух, только тихо плакала. Сюэ Сяолу украдкой схватила ее за запястье. Фан Сю посмотрел на них двоих, достал салфетки и передал им. Он казался немного ошеломленным и немного усталым. Су Цин отложил костыль в сторону, слегка приподнял поврежденную ногу над землей и прислонился к стене. Он вдруг подумал: «Когда я умру, будет ли кто-нибудь плакать по мне?»

Они оставались с Лу Цинбаем, пока он работал всю ночь. Когда уже рассвело, Лу Цинбай, наконец, зашил тело Сюй Ру Чуна обратно, снял перчатки, затем снял очки и яростно потер налитые кровью глаза. Он подписал свое имя в отчете о вскрытии и передал его Ху Бугую. “Он был убит неизвестным ядом. В базе данных нет соответствующей информации. На данный момент я могу сделать только предварительную оценку действия яда.”

“Какое?”

“Он воздействует на нервную систему, усиливая эмоции человека в бесчисленное количество раз.” Лу Цинбай взял в руки металлический таз. В нем были два маленьких окровавленных микрочипа. “Я также нашел это в его теле. Предварительный анализ показывает, что один отслеживает силу и категорию эмоций, а другой является устройством вывода энергии. Последнее необходимо передать в технический отдел. Я думаю, что он может быть связан с той сетью, которая в конце концов связала Су Цина.”

Затем Фан Сю тихо спросил: “Зачем нужен эмоциональный чип в его... его теле? Для чего это было?”

Лу Цинбай сказал: “В тех телах, которые мы нашли, тоже были эти микрочипы. Сюй Ру Чун сказал мне тогда, что, по его мнению, это был эксперимент.”

Фан Сю быстро поднял голову, чтобы посмотреть на него. Его губы немного побелели.

Лу Цинбай продолжил: “Его собственные слова были: «Вы видите, что это не может самоуничтожиться или повлиять на мысли людей. Его единственная функция - передавать сигнал наружу, и сигнал только в виде данных. Другими словами, человек, который получает сигнал, получит только данные об общей категории, интенсивности и частоте волн эмоций экспериментальной цели. На самом деле они не смогут узнать конкретное содержание мыслей испытуемого. Единственное объяснение состоит в том, что эта штука похожа на чипы в белых мышах и кроликах в лаборатории, для мониторинга некоторых показателей экспериментальной мишени...»”

Фан Сю не стал дожидаться, пока он закончит говорить. Он вышел большими шагами. Сюэ Сяолу в замешательстве переводила взгляд с одного на другого. Ху Бугуй кивнул ей, и она быстро последовала за ним.

Су Цин посмотрел на Сюй Ру Чуна, лежащего на столе для вскрытия, накрытого белой простыней, и было видно только его лицо, которое давно перестало что-либо говорить. Он думал, что приемный сын этого таинственного доктора Чжэна, внедренный агент, который пробрался в основной отдел, в конце концов оказался... всего лишь экспериментом.

Он думал, что наступила осень. Иначе, как могло быть так холодно?