Онлайн чтение книги Кодзи Судзуки - Звонок: Прилив (2013) Koji Suzuki - Ring: TIDE (2013)
ПРОЛОГ

Когда Харуна, учившаяся в университете на факультете древней истории, пригласила своего парня Цутию поехать в Сува[1] префектуры Нагано, чтобы исследовать руины Инодзири[2], был уже конец апреля, и до «Золотой недели»[3] оставалось ещё семь дней.

Как только Цутия припарковал арендованную машину на стоянке, Харуна открыла дверь и вышла, чтобы подышать свежим воздухом. В салоне было довольно душно, а снаружи достаточно прохладно и уютно.

Харуна стояла и раскачивалась взад-вперёд, оглядываясь по сторонам.

Пологий склон был весь покрыт травой, и на нём располагалась вертикальная традиционная землянка в стиле быта периода Дзёмон[4]. 

Над её соломенной крышей возвышались неподвижные горы Яцукатакэ[5], на вершинах которых до сих пор не растаял снег. Если посмотреть в сторону юга, можно было увидеть гору Кайкому [6], так же покрытую снегом. Было довольно солнечно, и у подножья ее плавало несколько небольших облачков.

Почти весь парк руин Инодзири представлял собой большое цветочное поле, и в это время распускались лишь несколько видов лютиков, но через пару недель многочисленные кувшинки, ирисы и аиры будут на славу соревноваться в своём цветении.

Харуна родилась в апреле и от природы тяготела к цветам. Стоило ей закрыть глаза, как она представляла себе красочное цветущее поле. Благодаря слаженной работе пяти органов чувств можно было ощутить аромат даже тех цветов, которые в реальности никогда не существовали.

Харуна глубоко вздохнула и почувствовала запах приближающегося начала лета.

— С чего бы нам начать?

Вопрос Цутии заставил ее быстро прийти в себя, и всё это цветочное буйство мгновенно растворилось в её сознании, оставив после себя небольшой участок с лютиками.

Цутия учился в аспирантуре вместе с Харуной, но был на год старше. Во время начального курса введения в древнюю историю Цутия был наставником Харуны, но постепенно, по мере того как они сближались на специализации древней истории, Цутия стал её возлюбленным. Его советы по поводу дипломной работы и докладов на семинарах значительно облегчили её жизнь, и в нём она была более-менее уверена. Если смотреть на него только как на возлюбленного, это было категорически неправильно — он обладал острым умом и обширными знаниями, но из-за этого казался менее надёжным, и нём как будто чего-то не хватало.

— Конечно же, с Музея культурного наследия.

После того, как Цутия спросил у Харуны стоит ли сначала осмотреть древние руины, либо начать с Музея культурного наследия, Харуна, не задумываясь, сразу же ответила ему: «С музея культурного наследия».

Рядом с парковкой находилось здание, похожее на музей, а на склоне перед парковкой, окружённые цветочным полем — древние руины. Также в центре располагался канал с проточной водой, проходящий через хижину с водяным колесом, которое безостановочно крутилось.

Харуна ответила, не задумываясь, с искренним непониманием: «Почему ты задал такой простой вопрос?». Разве ты, проделав далёкий путь из Токио сюда, приехал не ради глиняных статуэток, выставленных в Музее культурного наследия древних руин Инодзири? Конечно же, это должно быть на первом месте, а для того необходимо найти этот музей или разузнать, как до него дойти. Этот вопрос, как и другой, заставляли Харуну чувствовать себя неопределённо.

Харуна первой направилась ко входу в музей. Цутия, который был на два шага позади, увидел хорошую возможность войти в зал как можно скорее. Он обогнал её и достал бумажник из заднего кармана. Сначала он хотел заплатить за билеты, но в кассе никого не было. Осмотревшись по сторонам, он убрал бумажник обратно.

— Извините, есть здесь хоть кто-нибудь? — крикнула Харуна в стеклянное окошечко.

В окне показалось лицо женщины средних лет. Увидев, что перед ней двое, она их посчитала парой и назвала общую стоимость билетов:

— Шестьсот йен на двоих.

Прежде, чем Цутия успел расплатиться, Харуна уже вошла в Музей культурного наследия.

Было рабочее время, и днём в выставочном зале не было никого.

Это было прямоугольное помещение размером в сотню татами[7], с трёх сторон заполненное стеклянными витринами. В них были выставлены различные керамические и фаянсовые изделия, а также каменные орудия труда и прочее, найденное в окрестностях гор Яцугатаке. В общем количестве на экспозиции было выставлено около двух тысяч экспонатов, большинство из которых — реликвии периода среднего Дзёмона.

Керамика делилась на несколько видов в зависимости от различных форм. Некоторая, имевшая форму более глубокого сосуда, предназначалась для еды, другая имела сферическую форму, третья расширялась к низу. Существовало множество разных стилей. Поверхность изделий была расписана причудливыми изогнутыми узорами, напоминающими верёвки.

Некоторые изделия были с маленькими ручками по краям, что придавало им практичности, но некоторые из глиняных сосудов, хоть и были великолепны, казались совсем непрактичными в быту. Считалось, что эти простые глиняные изделия использовались для приготовления или хранения пищи. С другой стороны стеклянного шкафа были выставлены изделия из керамики, в которых гармонично сочетались практичность и художественность, и у всех их была ярко выражена индивидуальность.

Харуна как раз и остановилась перед одним таким, сделанным весьма искусно.

 

«Курительная чаша Узумаки»

 

С точки зрения оригинальности она не уступала другим изделиям на этой экспозиции древнего искусства. Замысловатый кольцевой узор, нанесенный на обод этого предмета, был так сложен, что не поддавался описанию.

Неизвестно, как долго Цутия стоял возле Харуны.

— Инь и Янь, выдержанные в прекрасном балансе — противоположные образы Луны и Солнца образовывают тут единое целое.

Возможно, Цутия подготовился — его оценка, как всегда, была безупречной.

— Ну, и зачем им придумывать нечто подобное?

Харуна хотела узнать, о чём думали древние люди, создавшие этот предмет пять тысяч лет назад. В этих абстрактных узорах, предположила она, могла быть заключена молитва, соответствующая какой-то сокрытой истине.

Нелегко выяснить, что происходило в умах японцев, живших пять тысяч лет назад. Между современным мозгом, развившимся благодаря бесчисленному повторению сложного языка, и простым мозгом людей, живших пять тысяч лет назад, существует значительная разница в способностях постигать абстрактные понятия, так что такое простое умозаключение могло быть в корне неверным.

Цутия не смог найти ответ на этот вопрос, и они вместе пошли дальше по экспозиции. Не успев опомниться, они уже осмотрели все стеклянные шкафы возле этих трёх стен.

Харуна проделала весь путь в ожидании глиняной статуэтки, которая интересовала ее больше всего, но нигде её не увидела.

Оглянувшись, Харуна заметила в центре комнаты небольшой стеклянный шкаф, в котором стояла статуэтка женщины высотой менее двадцати сантиметров. Гораздо меньше, чем она ожидала, и не удивительно, что пропустила её.

Харуна и Цутия, казалось, были чем-то зачарованы. Они подошли к стеклянному шкафу, где хранилась статуэтка, и некоторое время молча осматривали ее.

Глиняные статуэтки, как правило, начали создаваться в начале периода Дзёмона. В середине его большинство керамических изделий со змеиными узорами по краям были найдены в основном в районах Синсю и Кай[8] вокруг горы Яцугатакэ.

Глиняная статуэтка, которую разглядывали Харуна с Цутией, представляла собой фигурку женщины, стоящую с руками, вытянутыми выше пояса горизонтально.

Её голова была на удивление большой и занимала половину туловища, при этом соотношение туловища и головы было почти что один ко одному. Предположить, что это была именно женская фигурка, можно было по наличию двух выпуклостей на груди, но они были не мягких и округлых форм, а как бы двумя беспорядочно расположенными выступами. Её лицо имело форму веера, уголки глаз были высоко подняты, а две густые брови соединены в районе переносицы. Если бы не выступающая грудь, было бы невозможно определить, кто это, мужчина или женщина. Всё её тело истончало нейтральную ауру.

Харуна и Цутия подошли к задней стенке стеклянного шкафа, чтобы рассмотреть повнимательнее. Поглядев на неё сзади, они обнаружили уникальное отличие — верхняя часть головы была похожа на некий круглый диск, на котором свернулась в клубок змея.

Харуна и Цутия как раз и пришли в Музей исторического наследия руин Инодзири только для того, чтобы увидеть её. То, на что они оба смотрели, было одной из самых драгоценных глиняных статуэток — статуэткой женщины со змеёй, обвивающей её голову вместо волос.

— Что здесь символизирует змея? — тихо пробормотала Харуна.

Цутия решил ответить:

— С самого начала периода Дзёмон существовало множество способов выражения близости человека и животных. Создание конкретных образов началось со среднего периода эпохи дзёмонской керамики типа Кацудзака[9]. Что касается животных... Особенно часто изображалась ямчатая гадюка[10]. Также она символизировала возрождение[11]. Люди того времени считали, что ямчатые гадюки могут многократно умирать и воскресать.

— Другими словами, эта глиняная статуэтка олицетворяет желание воскреснуть после смерти?

— Нет, я думаю, что она ближе к мистицизму.

— Мистицизм… означает проклятие?[12]

— Нет, это не из-за того, что люди хотят проклясть других со зла. В человеческом восприятии змеи уже обладают способностью насылать проклятья и связывать людей, поэтому жители периода Дзёмон очень боялись змей, превращая их образ в объект страха. Если в то время появился бы человек, который обладал способностью управлять змеями, каким было бы его положение? Если бы он умел управлять змеями, люди бы боялись его могущества и преклонялись перед ним.[13]

— Да, такое возможно. Но обязательно ли женщина должна быть укротительницей змей?

— Вероятно, да… Посмотрим на эту глиняную статуэтку, возможно, она сможет объяснить нам это. На голове этой женщины находится змея, что говорит нам о том, что она полностью приручила её. Она широко раскинула руки, чтобы продемонстрировать, что она полностью подчинила себе змею: «Слушайте все! Если кто-то нарушит мою волю, пусть проклятие змеи покарает вас и лишит вас возможности двигаться…» Скорее всего, это форма устрашения.[14]

Харуна бессознательно приняла ту же позу, что и статуэтка со змеёй. Она положила сумочку на пол, слегка встряхнула руки и, как раз когда хотела их перевести в горизонтальное положение и расставить, левым локтем слегка толкнула Цутию в бок.

— Ой!

Она и не подумала, что Цутия так отреагирует на лёгкую боль. Харуна лишь мимолетно взглянула на него. Она просто вытащила из сумки небольшую камеру и направила объектив на стеклянную витрину. Но тут Цутия дёрнул её за руку, указывая на табличку внизу витрины: «Фотографировать запрещено».

Харуна опустила камеру, но, поколебавшись пару секунд, снова её подняла. В выставочном зале никого не было, да и женщина за кассой находилась достаточно далеко.

Харуна проигнорировала табличку и нажала на кнопку затвора фотоаппарата.

На первой фотографии, которую она сделала со вспышкой, глиняная статуэтка, казалось, застыла. Вторую фотографию она слегка увеличила и сняла без вспышки. Третью сделала со спины, обойдя стеклянную витрину сзади. Четвёртая фотография была с фокусом на заднюю часть головы женщины, с упором на композицию, где свернулась клубком змея. Вспышка была отключена, но мигнул слабый зелёно-голубой свет, который отразился от слегка приподнятой клинообразной головы гадюки.

— Зло, творимое живыми и мертвыми духами, по своей сути то же самое, что и зло, причиняемое ядовитыми змеями...

Небрежно обронив это замечание, Цутия, казалось, обвинял Харуну, которая продолжала фотографировать, несмотря на запрет на табличке. Едва он это сказал, как извне вдруг прозвучал тихий звук грома.

В высоком окне, расположенном над витриной, снова мелькнул бело-голубой свет, а через несколько секунд раздался грохот, похожий на звук падения большого каменного валуна.

Именно тогда они поняли связь между грохотом и вспышкой неизвестного света:

— Чёрт, это гроза.

Харуна схватила фотоаппарат, бросилась ко входу и, подойдя к открытой двери, оглянулась и увидела возвышающиеся горы Яцугатакэ.

Несколько минут назад можно было различить снежные шапки на вершинах, но теперь они были скрыты тучами надвигающейся грозы. Видны были только чёрные пятна, быстро кружащиеся в небе. Синевато-белая молния упала с неба и осветила края тёмных облаков, а еще через несколько мгновений раздался громкий рёв грома.

Грозовые облака, клубящиеся на севере гор Яцугатакэ, двигались с севера на юг, но было не похоже, что они двигались к руинам Инодзири. Харуна смотрела на молнию и раскаты грома вдалеке, и даже почувствовала некоторое невесомое прикосновение к этому чудесному представлению света и тени. Стоя на каменных ступенях на террасе и глядя наружу, она ощущала, что это световое шоу соткано небом и землёй.

В облаках рисовались молнии с зубчатыми краями, но вдруг они исчезли и появились молнии S-образной формы, что, казалось, начали походить на парящих в облаках драконов. Внезапно порыв ветра взметнул волосы Харуны, словно прохладные пальцы прошлись между прядями, и эти нежные прикосновения были довольно приятны.

На протяжении всей истории молнии сравнивали с летающими драконами. Молния и драконы — это, по сути, одно и то же.

Харуна вдруг опомнилась и вспомнила, что её сумочка до сих пор лежит рядом со стендом с глиняной статуэткой. Она повернулась, крутанувшись на левой ноге…

Когда она разворачивалась, в поле зрения попала длинная трещина на внешней стене выставочного зала. Её зрение было не очень острым, примерно 0.2, так что Харуна вначале подумала, что видит только трещину. Однако, хорошо присмотревшись, она заметила, что форма весьма странная. Это была не прямая линия, а закрученная и кривая. Харуна была весьма удивлена, не понимая, как можно так идеально получить S-образую трещину. И это ей казалось слишком необычным.

Не устояв перед любопытством, Харуна подошла на несколько шагов поближе, но тут же остановилась. Этой тонкой, черной, извивающейся линией было не что иное, как живое существо.

По спине Харуны пробежал холодок, она захотела закричать, но вместо этого лишь вдохнула холодный воздух.

«Змея».

Змея медленно взбиралась по стене, покачивая головой из стороны в сторону, облизывая разгорячённый воздух. Бело-голубые молнии в облаках, казалось, мигали в такт ее движениям, периодически мерцая и тускнея.

Как ни старалась, Харуна не слышала раскатов грома. Блики света и тени намертво врезались в её сетчатку глаз.

Ползущая по стене змея и блики молний вызывали ассоциации с двойной спиралью, повисшей в воздухе.

Если это происходило в обычное время, Харуна давно бы убежала, но сейчас она была как будто зачарована и не могла сдвинуться с места. Нижняя часть тела оставалась полностью неподвижной, как каменная статуя, но её состояние не было обмороком. Она предпочла бы рухнуть на землю и закрыть глаза, но даже этого не могла сделать.

Когда она наконец успокоилась и хорошо осмотрелась, змея уже ползла по краю стены и готовилась исчезнуть в канализационном отверстии.

В то же время заклятие, державшее Харуну в неподвижности, рассеялось. Её сознание вернулось в тело, до сих пор стоявшее у входа. Это мгновение, длившееся менее минуты, казалось таким туманным и нереальным, что прилипало к коже. Ощущение никак не могло исчезнуть из головы, хотя она уже не помнила образа змеи. Оставалось только чувство, что она увидела нечто необычное и загадочное.

Харуна вернулась в выставочный зал уставшая и тяжело ступающая. Цутия всё ещё стоял на месте, ожидая ее возвращения.

— Ох, спасибо за то, что присмотрел за моими вещами.

Харуна посмотрела на Цутию, который охранял её сумку, и хотела бы ещё что-то сказать ему с сарказмом, но не смогла. Предыдущие слова прозвучали не совсем чётко, и голос звучал как у какого-то не совсем здорового человека.

Цутия отсутствующим взглядом смотрел как будто сквозь неё. Его лицо побледнело и дрожало, и было очевидно, что что-то с ним не так.

Цутия чуть помедлил с ответом, прежде чем сказать Харуне:

— Что? Присмотреть за чем? Я не смотрел… Я пытался не позволить ей скрыться.

Харуна не понимала, о чём он говорит.

— Скрыться? Кто хотел скрыться?

Не надо было смотреть вниз, чтобы убедиться, чтобы её вещи до сих пор там, где она их оставила, рядом со стеклянной витриной. Похоже, с ними все в порядке.

Цутия, словно что-то овладело им, нервно осматривал пол, отступив на несколько шагов.

— Эй, что с тобой? Ты выглядишь странным.

— Когда раздался гром, я сразу же бросился за тобой на улицу. Но когда был уже у выхода, я вспомнил о вещах, которые оставил здесь, поэтому пришлось вернуться. Хотя там никого нет, всё равно нельзя оставлять их без присмотра. Я вернулся к глиняной статуэтке, но когда наклонился, чтобы взять вещи, стукнулся лбом о стекло витрины, и только тогда увидел, что она исчезла.

Харуна бросила взгляд на глиняную статуэтку. С того места, где она стояла, не было видно никаких изменений. Она обошла витрину сзади, чтобы посмотреть поближе, и взглянула на статуэтку сверху, на её макушку, и тогда поняла, что имел в виду Цутия.

Несколько минут назад, когда Харуна делала первые снимки, изображение в кадре фотоаппарата она чётко помнила, но сейчас то, что она видела своими глазами, выглядело иначе.

На круглом диске, где раньше находилась свёрнутая клубочком змея, теперь было пусто. Змея исчезла.

Харуна посмотрела с разных ракурсов — и спереди, и сзади, а также с других сторон, чтобы убедиться, что ей не мерещится.

Как же можно было провернуть такой трюк? Возможно, как только Харуна и Цутия оторвались от разглядывания глиняной статуэтки из-за нагрянувшего грома, пришли сотрудники Музея культурного наследия, открыли стеклянный шкаф ключом, а затем осторожно удалили стамеской змею на голове статуэтки. Это было единственное возможное объяснение.

Но следов открытия витрины нигде не было замечено.

Змея, как по собственной воле, выползла из полностью запечатанного стеклянного шкафа, не оставив ни песчинки на полу.

Без нее глиняная статуэтка сохраняла позу, но пустота в её узких и длинных глазах казалась всё более тёмной, как будто в них отражалась злая воля.

Харуна вспомнила одну из страниц атласа о цивилизации Майя. Глиняный идол, найденный в центральной Мексике, в точности повторял эту статуэтку, и на нём было изображено лицо древнего пришельца.

Без змеи на макушке глиняная статуэтка больше не была той же, что раньше. Казалось, она превратилась в какое-то другое существо и приобрела совсем иной характер. Первоначально Харуна считала, что статуэтка тянула расставленные руки для того, чтобы устрашить окружающих своим грозным видом и возможностью управлять змеями, но Харуна ошиблась. Даже и без змеи, которая незаметно для всех исчезла, во взгляде женщины не было и намёка на уныние.

Она, похоже, немного опустила уголки глаз, дерзко улыбаясь.

Как женщина, Харуна понимала этот взгляд без слов. Глиняная статуэтка среднего периода Дзёмон, вероятно, радовалась освобождению. Змея, которая пять тысяч лет сидела на её голове, наконец-то уползла в окружающий мир. Поэтому она так искренне улыбалась.

Она ничего не могла сделать, находясь в этом закрытом стеклянном шкафу, но, попав в окружающий мир, теперь сможет путешествовать и использовать свою силу как заблагорассудится.

«Но чего она хочет?»

Харуна, увы, не смогла найти ответа на этот вопрос. А маленькая глиняная статуэтка, которая так сильно была похожа на человека, продолжала стоять напротив неё и смотреть вперёд.

Вдалеке послышались ещё несколько раскатов грома. Промежуток между вспышками света и звуками с каждым разом становился всё длиннее и длиннее, так что можно было предположить, как быстро пронесутся грозовые облака, даже не глядя на них.