Онлайн чтение книги Кодзи Судзуки - Звонок: Прилив (2013) Koji Suzuki - Ring: TIDE (2013)
6 ЧАСТЬ ВТОРАЯ: ПЕЩЕРА ОТШЕЛЬНИКА Глава 6

Вероятно, из-за ухудшения радиосигнала сразу после въезда в туннель симфоническая музыка, звучавшая из автомобильной магнитолы, внезапно прервалась.

Кашивада хотел с помощью музыки вызвать образы, глубоко скрытые в его памяти, но как только та оборвалась, все образы исчезли. Он нажал на педаль газа и выехал из туннеля, заехав на парковку магазина.

Радиосигнал так и не восстановился в полном объёме. Казалось, на прежнюю радиостанцию с той музыкой невозможно вернуться.

Неужели это были просто слуховые галлюцинации?

Та мелодия показалась довольно знакомой, он её где-то уже слышал, поэтому всё происходящее как будто происходило во сне.

Пытаясь скинуть это наваждение и переключиться на другое, Кашивада вышел из машины и направился к холму, откуда открывался вид на горный склон.

С противоположной стороны склона, сбоку от полукруглого въезда в тоннель, было выгравированы слова: «Тоннель Орлиное гнездо».

Чтобы понять, откуда взялась исчезнувшая музыка, Кашивада вспомнил все события сегодняшнего и вчерашнего дней в обратном порядке.

Он взял машину напрокат на станции Атами за час до этого и не стал переключать каналы на радиомагнитоле, а просто включил заранее выбранную программу. На скоростном катере из Осимы в Атами он просто стоял на палубе, любуясь горизонтом, и слушал шум волн. Сегодня утром, когда он завтракал в гостевом доме Ямамура, по телевизору показывали сцену из сериала, а на заднем плане звучала лёгкая непринуждённая музыка.

Прошлой ночью он лег спать в тишине, и всю ночь ему ничего не снилось. На ужин поел свежеприготовленную рыбу, после чего принял вторую ванну.

Кашивада продолжил воспроизводить в уме сцену перед ужином, пытаясь найти источник музыки.

«Ах да, это была музыка, которую я слышал в доме Цуги-сана!»

Перед ужином, сопровождаемый Такаши Ямамурой, Кашивада посетил дом Цуги-сана. Там все говорило о том, что в этом доме живёт великий рыболов.

Слишком просторный входной холл выдавал следы того, что раньше здесь был гостевой дом. На стенах повсюду висели тысячи старых мотков веревок, одна из которых казалась змеей, обвившей скелет, а затем вдруг появился сверхреалистичный запах. В отличие от запаха рыбы в порту, этот был немного другим, похожим на высушенные чешуйки рыбы. Запах больше напоминал горы, покрытые лесом, чем море. Возможно, из-за того, что узел на конце веревки походил на раздавленный змеиный череп.

— Расскажите этому человеку о своём прошлом, — сказал Такаши Ямамура с вежливостью, характерной для обслуживания гостей. Он привел Кашиваду в дом Цуги-сана и произнес несколько формальных фраз, а затем попросил: — Пожалуйста, расскажите ему о том, что вы знаете о Сидзуко. Ему очень интересно.

Несмотря на то, что было уже начало лета, Цуги-сан все ещё носил хаори с длинными рукавами, похожее на одежду пожарных эпохи Эдо. Он намотал шарф вокруг шеи и прошел через татаки[1]:

— Пожалуйста, давайте сначала присядем.

Он указал на пол, усланный татами. Как будто зная, что Кашивада скоро придет, там уже лежали толстые подушки для сидения.

— В остальном, я рассчитываю на вас.

Такаши легонько помахал рукой и вернулся в гостевой дом Ямамура. Проводив его взглядом, Цуги-сан подтащил стул, стоявший в углу гостиной, и сел лицом к Кашиваде. Даже не поздоровавшись, он дважды отрыгнул перед лицом Кашивады.

Увидев, как собеседник широко раскрыл глаза и пристально смотрит на него, Кашивада почувствовал неловкость и невольно выпрямился.

— Вы из Токио?

— Да.

— Неужели я где-то видел вас раньше?

— Нет, это наша первая встреча.

— Ах, правда?

Цуги-сан, похоже, не слишком в это поверил. Он сильно нахмурился, наклонил голову набок и усиленно пытался вспомнить что-то. Словно ища подсказки с помощью фонарика в темной пещере, Цуги-сан некоторое время качал головой и, наконец, обреченно вздохнул.

— Можете сказать, как вас зовут?

— Меня зовут Сейдзи Кашивада.

— Сейдзи Кашивада…. Сколько вам лет?

Самый сложный вопрос — когда спрашивают о возрасте, потому что даже сам себе он не мог точно ответить на этот вопрос. Возраст Кашивады по паспорту и фактический возраст разнились.

— Тридцать шесть.

В такой ситуации нет необходимости говорить точное число, поэтому Кашивада назвал приблизительное, которое обычно использовал.

— Тридцать шесть… Тридцать шесть…

Однако Цуги-сан необычайно заинтересовался этим, повторяя число снова и снова, словно во сне.

Кашивада больше не мог терпеть такого допросоподобного разговора и торопливо спросил:

— Если можно, могли бы вы рассказать мне что-нибудь о прошлом Сидзуко-сан?

— Ах, да-да.

Цуги-сан издал болезненный стон, словно прервали его размышления, однако не оказал нежелания отвечать на вопрос.

— Сидзуко… Все случилось так давно, что я практически забыл об этом.

Он начал свой рассказ, хотя и сильно запинаясь. В его речи было много пробелов, он часто начинал фразу, а потом останавливался посередине, погружаясь в глубокие раздумья. Когда он продолжал говорить после паузы, направление разговора немного сбивалось. Память у Цуги-сана тоже была полна дыр, но лучше, чем у Кашивады. Хотя память Кашивады была не искажена, но некоторые части в ней полностью отсутствовали.

История о Сидзуко, которую рассказывал Цуги-сан, была наполнена ностальгией и состояла из отдельных сцен, выбранных из тех, что сохранились. В них в основном рассказывалось о приятных моментах и в большинстве своем они содержали несущественные события.

Кашивада хотел знать более яркие, более правдивые вещи. Если Сидзуко действительно родила мальчика, кто был его отец? Вскоре после рождения ребёнка Сидзуко бросилась в кратер вулкана Михара. Причиной ее самоубийства принято считать смерть мальчика, однако на надгробии нет его имени и никаких убедительных доказательств его смерти. Если он жив, причина самоубийства Сидзуко теряет всякий смысл. Почему же тогда она решила покончить с собой?

Кашивада надеялся найти ключ к ответу на эти вопросы в словах Цуги-сана. Однако Цуги-сан просто продолжал приукрашивать воспоминания о молодости, погружаясь в мир приятных воспоминаний.

Его неуместные воспоминания и насмешливое отношение необъяснимо разозлили Кашиваду.

— Не могли бы вы назвать имя мальчика, которого родила Сидзуко-сан?

Но Цуги-сан продолжал говорить без остановки, хотя его речь постепенно становилась менее связной, а бормочущий голос затихал, пока он не погрузился в глубокую задумчивость.

Был ли это перерыв в его мыслях из-за слишком смутных воспоминаний, или же у него на самом деле были какие-то тайны? Когда люди старше семидесяти лет оглядываются на своё прошлое, независимо от того, о чём они говорят, в их рассказах всегда есть доля преувеличения, вне зависимости от того, какими они ни были. Ничто не могло бы гарантировать, что всё, что он говорит, правда. Как у слушателя, у Кашивады должен быть некоторый ориентир, который помог бы различать правду и ложь.

— Пожалуйста.

Вместо того, чтобы убеждать или умолять Цуги-сана сказать правду, Кашивада просто выразил своё желание.

— Этот мальчик, рождённый Сидзуко….

— Она ведь в действительности его родила?

Цуги-сан после данных повторяющихся вопросов с раздражением посмотрел на Кашиваду:

— Так и есть, она точно родила. Я в этом уверен.

— Я хочу знать точную информацию о ребёнке.

— Хм… Хм… — задумчиво пробормотал себе под нос Цуги-сан. Потом встал с татами и сказал: — Подожди немного, — а затем исчез в глубине комнаты.

После этого Кашивада остался один в просторной гостиной. Вскоре из глубины второго этажа донеслись звуки успокаивающей музыки. Неужели он не заметил ее во время разговора? Или кто-то включил музыку в той комнате?

На тот момент он четко не запомнил название песни или мелодию, но после того, как рыбак ушёл на второй этаж, внезапно возникший в пространстве звук, полностью не соответствующий ситуации, оставил небольшой след в его сердце.

Вернувшись с папкой, Цуги-сан собирался опуститься на пол татами, когда у входа в дом зазвонил телефон, заглушая звуки музыки.

Цуги-сан положил папку на пол, чтобы ответить, и повернулся спиной к Кашиваде.

Очевидно, в папке содержались материалы с информацией о Сидзуко. Его глаза зацепились за словосочетание на одном документе: «Последнее письмо». Такой своевременный звонок телефона был как будто призывом: «Быстрее посмотри!». Было ли это удачей или ловушкой? В любом случае, Кашивада не смог сдержать любопытство.

Он следил взглядом за спиной Цуги-сана, одновременно вынимая из папки стопку старых бумаг. Сверху лежало последнее письмо Сидзуко, адресованное Цуги-сану, начинавшееся словами «Прощай навсегда», написанное хираганой. Затем — копия журнала семейного реестра. Цуги-сан получил её десятки лет назад. Бумага была очень старая, все записи были написаны от руки. В конце было написано имя — Тэцуо. Отношение указывалось как старший сын Сидзуко, а в графе «Отец» был прочерк. Дата рождения — 17 апреля 29 года Сёва[2]. Предположения Кашивады оказались верными — не было никаких записей об отмене записи в журнале семейного реестра.

«Тэцуо Ямамура. 195* год, 17 апреля».

Как только Кашивада запомнил имя и дату рождения сына Сидзуко, Цуги-сан, казалось, уже заканчивал разговор по телефону.

Когда раздался звук возвращаемой на крючок трубки, Кашивада уже убрал стопку бумаг обратно в папку, повернувшись лицом ко входу с таким спокойным выражением лица, как будто ничего не произошло.

Кашивада знал, что через несколько лет будет полностью расшифрован весь генетический код, содержащийся в человеческой ДНК (проект «Геном человека»). Но сколько ещё лет потребуется, чтобы раскрыть все принципы работы феномена памяти в человеческом мозге —невозможно предсказать. Возможно, десятки лет, а может быть, и сотни не хватит, чтобы разгадать эту загадку — настолько сложным был процесс, связанный с памятью.

Кашивада почувствовал жажду и, пошарив в карманах в поисках мелочи, направился к вендинговому автомату с напитками. Рядом с автоматом стояла информационная доска, объясняющая геологические особенности местности. На доске была простая карта, на которой толстой линией обозначалось расположение змеевидного серпантина разлома Танна[3]. Просто взглянув на карту, можно понять, что прямо под ногами находится разлом. Однако, глядя перед собой, на ущелье разлома Танна, где располагались поля, невозможно было проследить траекторию разлома, простирающеюся на юг подножья горы. Разлом слоев происходил глубоко под землей, а пышная растительность на поверхности маскировала его и создавала видимость единого целого.

Структура человеческого мозга намного сложнее внутреннего устройства Земли, и способна на непредсказуемое поведение.

Теперь Кашивада ясно вспомнил музыку, которую слышал в доме Цуги-сана. Он смог пропеть мотив, а также назвать композицию и автора.

Это была знаменитая симфония богемного композитора.

Обычно фрагменты памяти соединяются между собой через общее время. Когда в голове зазвучала та симфоническая мелодия, вместе с ней вырисовывался образ человека по имени Тэцуо Ямамура. Поскольку его внешность была неизвестна, образ, появившийся на фоне музыки, был всего лишь черным силуэтом.

Почему у Цуги-сана оказалась копия журнала семейного реестра семьи Ямамура? Этот вопрос вдруг возник у Кашивады. В принципе, никто, кроме членов семьи Ямамура, не мог получить копию журнала семейного реестра. Вероятно, около сорока лет назад Сидзуко получила её, а затем передала Цуги-сану. Если рассуждать логически, отец Тэцуо вполне мог быть Цуги-сан. Учитывая окружение, в котором находилась Сидзуко, это предположение не казалось абсурдным. Такаши Ямамура говорил, что Сидзуко была отвергнута своими родственниками и оказалась одна в родном городе. Цуги-сан был ее единственным близким человеком, а для Цуги-сана Сидзуко была его первой любовью. Нередко такие отношения между мужчиной и женщиной продолжают развиваться.

Причина, по которой Кашивада хотел определить в отцы мальчика именно Цуги-сана, заключалась в том, что ему не нравилась версия о чудесном божественном зачатии Сидзуко. Хотелось обобщить явления, происходившие вокруг него, насколько это возможно в рамках его понимания.

Потягивая холодный газированный напиток, Кашивада одновременно поглядывал в сторону долины Мишимы. Она тянулась до залива Суруга, но море было ещё далеко, и с этого места его не было видно.

На пересечении поля и дороги рядом с ним стоял длинный рекламный щит. Опорная часть щита была особенно высокой, и вся конструкция походила на голову с квадратным лицом. Листья, свисающие с кустарника, касались верхнего края щита.

Черными буквами на белом фоне было написано: «Тихоокеанский курорт «Южный Хаконэ».

Кашивада сделал несколько неровных шагов к щиту и подошёл вплотную.

«Тихоокеанский курорт «Южный Хаконэ» — это тот курортный комплекс, состоящий из коттеджей, куда он собирался отправиться дальше. Щит неуместно выделялся на фоне окружающей зелени.

Садако Ямамура погибла, будучи сброшенной в колодец под коттеджем «Бревенчатая хижина» Б-4 в этом комплексе.

Путь с Осимы через Атами в Токио с остановкой в этом месте для исследования казался вполне логичным.

Кашивада вернулся в машину, завел двигатель и направился по префектурной дороге, следуя указаниям на щите, а затем выехал на просёлочную дорогу.

Та была узкой, и торчащие сорняки по обе стороны облепляли кузов машины, словно облизывая её. Кашивада почувствовал, как у него что-то словно защекотало в животе.