Онлайн чтение книги Кодзи Судзуки - Звонок: Прилив (2013) Koji Suzuki - Ring: TIDE (2013)
3 ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ: ДВУГЛАВЫЙ ЗМЕЙ Глава 3

Встав перед входом в дом, Кавагути полез в карман куртки за ключами, но не нашёл их. Слегка подпрыгнув на месте, он услышал приглушённый металлический звон в рюкзаке, и совершенно естественно вспомнил сцену, когда впервые пришёл в этот дом.

Три года назад, когда лето подходило к концу, он подумал, что не может оставаться безымянным, поэтому отправился в знаменитое живописное место для самоубийств «Море деревьев» в Аокихаре[1], чтобы найти подходящий для себя семейный реестр. Хозяин жил в домике с двумя комнатами по шесть татами, санузлом и крохотным кухонным уголком. Он располагался в жилом комплексе в пригороде, недалеко от моря.

Хотя Кавагути не был придирчив в выборе жилища и не был нацелен на какой-то конкретный дом, впечатление от дома сложилось намного хуже, чем можно было предположить при первоначальном его осмотре. Судя по оставленным бывшим его владельцем вещам, достаточно было просто встать на пороге, и желание тут жить стразу улетучивалось.

Во входную деревянную дверь было вставлено матовое стекло, которое выглядело настолько хилым, что, казалось, неспособно выдержать даже дуновение ветра, что уж говорить о проникновении посторонних. Эта дверь заставляла сомневаться, стоит ли её называть дверью. Отступив на шаг назад и осмотрев общий вид, Кавагути обнаружил, что деревянная рама, в которую она вставлена, слегка деформирована. Между рамой и дверным полотном был косой узкий зазор, через который смутно просматривался цементный пол комнаты.

Рядом со входной дверью висела полусгнившая деревянная табличка с выгравированными на ней именем: «Тору Кавагути».

По другую сторону был почтовый ящик. Листовки и квитанции о неоплаченных счетах, которые невозможно было опустить внутрь, давно промокли от дождя и выглядели довольно давними. Когда Кавагути впервые вошёл в этот домик и попытался включить свет, стало очевидно, что лампочки давным-давно разбиты.

Говорили, что в лесу «Море Деревьев» даже днём достаточно темно, и навигационные системы, какими бы они ни были, например, обычный компас, переставали работать в этой местности. В тот день он нашёл вещи Тору Кавагути на покрытой мхом скале в «Море Деревьев». Открыв тёмно-зелёный рюкзак и осмотрев его внутренности, он нашёл водительские права, страховое свидетельство, сберегательную книжку, записную книжку и связку ключей. С помощью водительских прав и страховки он узнал, что Тору Кавагути в этом году должен был исполниться сорок один год. Из-за экономического кризиса он потерял работу и жил на пособие по безработице — это было точно отражено в балансе в сберегательной книжке. Чтобы сводить концы с концами, он усердно работал на различных подработках, но сумма всё равно медленно уменьшалась, пока в последние два-три месяца не рухнула до нуля.

Заглянув в записную книжку, можно было прочувствовать его дотошный характер по тому, как скрупулезно он записывал своим мелким почерком расходы на продукты и товары первой необходимости, рассчитанные строго на одного человека. Можно было увидеть его одинокую, уединённую жизнь, без какой-либо поддержки.

Он изо всех сил пытался расплатиться со всеми долгами, но в конце концов решил покончить с собой. Он всем сердцем искал смерти и решил затеряться в «Море Деревьев». Каждая вещь в рюкзаке Тору Кавагути рассказывала его печальную историю.

Судя по ботинкам, аккуратно оставленным сбоку от рюкзака, Кавагути, должно быть, повесился на каком-то дереве в пределах видимости, но его тело не было найдено.

Всё, что осталось от него — вещи в рюкзаке, и этого было достаточно.

Когда Кавагути впервые вошёл в этот дом, повсюду витало отвратительное ощущение, что его хозяин покончил с собой, и это было неприятно, однако, когда он привык к дому, это перестало иметь значение.

За те три года, что он прожил под именем Тору Кавагути, ни разу не появился призрак «оригинала», бормоча себе под нос: «Я не умер», не было ни одного визита от родственников или знакомых.

Оплатив все неоплаченные счета за аренду и коммунальные услуги, приведя в порядок домик, он прочно обжился в этом мире. Всё прошло вполне успешно благодаря господину Кавагути, который так тщательно подготовил необходимые вещи для жизни и без следа исчез.

Используя тот же трюк, что и три года назад, он вставил ключ в замочную скважину и открыл входную дверь.

Вдоль цементного пола были расположены друг напротив друга кухонный уголок и санузел, а между ними посредине находились две соединённые комнаты по шесть татами.

Сейчас Кашивада сидел посредине на стуле в традиционном японском стиле; правая рука была слегка расслаблена и поднята на уровень лица, левая же рука неподвижно лежала на краю стола.

Обычно на столе стояла печатная машинка, но сейчас она была перенесена на кровать, поэтому стол пустовал.

Кавагути принял душ и переоделся в удобную домашнюю одежду, затем налил полстакана воды, бросил туда пару кубиков льда и поставил его на стол.

Кашивада проигнорировал стоящий слева стакан воды. Нижняя его челюсть была выдвинута вперёд, шея неестественно вывернута, а взгляд устремлён на какую-то точку в воздухе. Из-за того, как он сидел — словно на каблуках — он напоминал монаха Эн-но Одзуну, который сидел прямо в высоких гэта[2], с неестественно поднятыми высоко коленями.

Кавагути проследил за направлением его взгляда и увидел, что это была просто точка на стене, ничего значимого.

Здесь сидело его другое «я», будто превратившееся в куклу.

Кашивада был, несомненно, ещё жив. Он сам дышал, и когда хотел в туалет, сам туда шёл. Если он был голоден, мог медленно пережёвывать еду, которая попадала ему в рот. Когда он чувствовал жажду, пил воду странными образом, но всё-таки он её пил. Его действия были очень произвольными и лишенными плавности. Хотя он был достаточно неуклюж, но базовые действия, необходимые для выживания, выполнялись без помех. Неизвестно, в сознании он находился или нет — не было возможности определить.

Прошло три дня, как Кавагути привёз его из больницы в этот домик, и они начали совместную жизнь.

В течение этих трёх дней Квавагути использовал различные методы, чтобы связаться с Кашивадой. Положил его на раскладной диван, усадил на стул, повёз на прогулку по окрестностям, внимательно наблюдал за его движениями, пытаясь получить какие-то подсказки, говорил ему на ухо или тыкал в кожу шариковой ручкой, но и это не вызывало у Кашивады никакого отклика. Также он светил ему в зрачки фонариком, но глаза не мигали, воспроизводил любимую обоими музыку — тот не проявлял никаких признаков удовольствия. Даже когда он положил руки Кашивады на клавиши печатной машинки, чтобы дать возможность набирать текст, получались бессмысленные строки.

Кавагути не мог ни передать ему что-нибудь, ни получить ответ. Любая попытка простимулировать его пять чувств, вне зависимости от того, какой сигнал посылался, была подобна камню, брошенному в море. При попытках установить какой-либо контакт возникала непреодолимая стена.

Вчера Кавагути посетил адрес, указанный в водительских правах Кашивады. Он вошёл в его квартиру с помощью запасного ключа и осмотрел все комнаты. По собранию его книг можно было судить о его интересах и знаниях, а по статьям, которые он написал за эту жизнь, что провёл здесь, о привычках и мышлении. Однако, никакой информации о личных воспоминаниях так и не нашлось. Перерывать комнаты в поисках хоть каких-нибудь ответов — все равно, что искать иголку в стогу сена.

Если действительно были недоступны все средства вербального общения, то невозможно сравнить его воспоминания с собственными, проверить их, а также поделиться ими. Следовательно, само возвращение его домой станет бесполезным.

Именно когда Кавагути размышлял о способах общения, у него возникла идея: что, если дать Кашиваде стимуляторы дофамина?

Он достал из рюкзака белый конверт, высыпал таблетки из него на маленькую тарелочку и поставил её рядом со стаканом.

Это были препараты, которые он только сегодня днём получил от директора одной больницы, с которым у него были глубокие дружеские отношения. Они должны были стимулировать выработку дофамина в головном мозге.

Пациентам, страдающим летаргическим энцефалитом, вводили стимуляторы выработки дофамина, которые вызывали временное пробуждение. Так говорилось в отчётах об исследованиях этой болезни, и в них рассказывалось о нескольких таких случаях. Однако после применения стимуляторов возможны появление галлюцинаций и тремора. Что же касается побочных эффектов, то оценка их была достаточно плохой. Как студент-медик в прошлой жизни, Кавагути долго колебался, стоит ли давать Кашиваде эти таблетки.

Но когда Кавагути подумал, что объект — не кто иной, как он сам, колебания исчезли, и он внимательно посмотрел на стакан на столе и таблетки, лежащие на тарелочке рядом.

Прошёл почти час, но Кашивада так и не захотел выпить воды, хотя его должна была уже мучить жажда.

Обычно, когда Кашивада пил воду, он не брал стакан в руку, а чрезвычайно медленно придвигался к нему, так, что щёки почти прилипали к столу. Было похоже на то, как змея подкрадывается к добыче. Затем от приоткрывал рот и наклонял стакан до тех пор, пока вода не потечёт в его рот. Кавагути планировал поймать этот момент и положить таблетку ему в рот.

Принудительное введение стимулятора — это может быть как хорошо, так и плохо, но другого выхода не было. Если его бессознательные движения станут слишком интенсивными, то к тому времени он, возможно, даже не сможет ходить в туалет.

Кавагути ждал этого момента — когда Кашивада сам решит выпить воды.

Ещё через час ноги Кашивады медленно начали опускаться вниз. Когда они коснулись пола, колени начали сильно дрожать. Возможно, потому, что он слишком долго держал эту натянутую позу, и кости и мышцы были слишком нагружены.

Когда дрожь в коленях прошла, верхняя часть тела начала наклоняться быстрее, чем Кавагути наблюдал раньше. Кашивада вытянул правую руку, и она задрожала в воздухе над его головой. Как раз в тот момент, когда он сделал это необычное движение, взмахом левой руки он опрокинул стакан, а также издал некий звук, похожий на низкое «У-у-у…»

Кавагути поспешно протянул руку, чтобы схватить его, но было слишком поздно: его обе руки промокли от холодной воды и упали на стол, коснувшись левой руки Кашивады.

Именно в этот момент Кавагути почувствовал странную перемену. Такого ощущения он никогда раньше не испытывал.

Почти в то же мгновение Кавагути показалось, что он услышал голос Кашивады.

Нет, это не был голос — в глубине тёмной тюрьмы колыхалась чья-то душа, и Кавагути мельком увидел её сквозь щель в стене.

Сцена была настолько ужасающей, что Кавагути невольно отдёрнул руку, и видение исчезло.

Примерно полчаса спустя Кавагути решил пока отложить вариант с дофамином и сосредоточился на размышлениях и наблюдениях. Когда Кашивада опрокинул стакан с водой, Кавагути как будто увидел внутренние образы другого человека. Нужно тщательно обдумать их значение. Было ли это просто галлюцинацией? Или подсказкой для выхода из тупика? Необходимо разобраться с этим явлением.

Простого прикосновения руки к руке было недостаточно. Раньше Кавагути уже держал руку Кашивады и трогал его голову и шею — никакого эффекта.

Чтобы заново воспроизвести тест, Кавагути вытер воду со стола, встряхнул рукой и снова дотронулся до его головы, но ничего не получилось.

Как следовало описать позу Кашивады сейчас?

Его предплечья касались угла стола, ладони были обращены вверх, а голова наклонена набок. Вне зависимости от того, в какую сторону была наклонена его голова, лицо было повёрнуто под идеальным углом.

Судя по тому, как неподвижно лежали его руки, было похоже, что он что-то в них держал.

Что такое сознание? Как работает механизм памяти? Этот человек держит ключ к объяснению всего, он прямо перед ним, но он застыл.

После семи часов вечера небо всё ещё было немного светлым, и вдалеке слышался шум электропоездов, проезжающих по надземному метрополитену. На востоке находилась чёрная, как смоль, гавань, но из окон этого крохотного домика совершенно не было видно моря. Его можно было почувствовать только по гудкам кораблей и запаху морской воды.

Гудки были словно командой, по которой руки Кашивады приняли позу, похожую на ту, при которой жонглёр начинает свой трюк с мячиками.

Это было явным признаком того, что он собирается что-то делать.

Повернув ладони вниз, Кашивала опустил руки на край стола, выпрямил спину и встал.

Его правая рука двинулась вперёд, а ступня повернулась на девяносто градусов, и затем он пошёл. Его целью был туалет — явно хотел сходить по малой нужде.

Кашивада шёл, согнувшись, как будто мог упасть вперёд, периодически останавливаясь и выпрямляясь, а через некоторое время продолжал свой путь. Повторяя эти движения по нескольку раз, он наконец-то добрался до туалета и, приняв наклонную, позу начал мочиться.

Закончив, он заправил верхнюю часть футболки в спортивные штаны, затем протянул руку к раковине и открутил кран.

После того, как опустил руку в воду, он замер неподвижно.

Возможно, это произошло из-за того, что канализационный слив был немного засорен, и уровень воды в раковине начал постепенно подниматься. Вода била по поверхности, создавая водоворот. Даже когда она была готова перелиться через край, Кашивада оставался неподвижным.

Кавагути поспешил вперёд, чтобы закрыть кран, но как только его рука коснулась воды в раковине, он снова испытал то чувство, что и час назад — ощущение прикосновения к глубинам души этого человека…

Кавагути увидел цилиндрическую пещеру, уходящую глубоко в землю, и мужчину, сидящего на корточках в ней. Это было скучное и сухое помещение.

«Здесь есть хоть кто-нибудь?»

Голос мужчины неожиданно проник в сознание Кавагути.

Что же вызвало связь между этими душами? Ответ очевиден — вода, и Кавагути был в этом уверен.