Онлайн чтение книги Муж-злодей, которым ты одержима, здесь Villainous Husband, the One You’re Obsessed With is Over There
Глава 113

— Ваше Величество, прошу вас! Хотя бы один раз отправьтесь к источнику этих нелепых слухов и явите свой блистательный свет!

Готовясь к худшему, командир рыцарского ордена решился на дерзкое высказывание.

Но ответ Императора был холоден:

— И с какой стати мне внимать твоей "мольбе"?

— Смятение растет... — голос рыцаря был полон боли.

Но Раньеро был словно неприступная стена.

— Я уже направил туда подходящих людей. Считаешь, мое суждение неверно. Предлагаешь снова надолго покинуть дворец?

Слова, сказанные холодным голосом, звучали разумно.

Если он отправится улаживать ситуацию вблизи границы, то есть большая вероятность, что ему придется покинуть столицу на несколько недель.

Но когда Раньеро правил с позиции разума?

Кто вообще осмелился бы ждать от крестника Актиллы логики и хладнокровия?

Даже сам Актилла вряд ли ожидал этого.

Командиру рыцарей вдруг показалось, что правитель, которому он верно служил, стал кем-то совершенно чужим.

Хотя сам правитель вряд ли заботился о чувствах своего подданного.

Лицо рыцаря побелело от страха, но он не отступил.

Возможно, его глодала тревога, что Актилла может отказаться от Актилуса. Страх, глубоко засевший в душах всех жителей Актилуса, не обошел стороной и его.

Раньеро раздражало, что командир продолжал упрямиться.

Он не мог понять, почему тот так не желает подчиниться.

Его глаза сверкнули.

— Хорошо. Раз ты ждешь, что я буду достойным крестником Актиллы...

Он потянулся к мечу, намереваясь принести голову рыцаря в жертву, но внезапно его мозг сковала ледяная боль.

Лицо Раньеро исказилось в злобной гримасе.

— Вон.

— Ваше Величество…

— Пошел вон!

Гневный голос Императора приковал рыцаря к месту. Он ошеломленно пятился назад, а затем развернулся и стремительно покинул тронный зал.

Оставшись один, Раньеро сжал голову руками и рухнул на трон. Казалось, чья-то огромная рука проникла в его череп и безжалостно терзала мозг.

Из его горла вырвался странный, мучительный стон.

Разрозненные слова хлынули в его разум.

Но это было не божественное наказание.

Боль божественного наказания распространяется на все тело. Она дробит кости, разрывает плоть, превращая ее в кашу.

Нет, сейчас Раньеро подвергался не кара богов, а невероятно могущественной словесной печати.

Актилла был голоден.

Он бушевал и устраивал хаос в голове своего крестника.

***

— Актилла не думает о будущем и слишком узколоб.

Голос Серафины звучал спокойно, но в нем слышалась непритворная ненависть.

Все молча слушали ее.

По ее мнению, у Актиллы не было даже зачатков разума. Холодный расчет и стратегическое планирование — понятия, которые менее всего подходят для описания Актиллы.

Она говорила это с полной уверенностью.

Близость к миру людей давала Актилле подавляющее влияние, но в то же время многого его лишала.

— Поэтому он будет продолжать ныть Раньеро. Выйди. Убей. Раздави. Мы давно не видели ничего интересного.

— Теперь, когда вся страна в смятении, Императору придется вмешаться, чтобы подавить волнения.

Серафина кивнула, услышав слова Эдена.

— Но он не хочет покидать дворец.

Эден пристально разглядывал карту. Более того, Актилла был слишком близок к миру людей. Поэтому, в отличие от других богов, он не мог обозревать весь мир.

Его взор всегда вплотную прикован к спине своего крестника.

— Расстояние — ключевой момент. Расстояние, на которое Император сможет пойти на компромисс с Актиллой.

Ричард добавил к этому утверждению еще одно условие.

— Поход, который император воспримет как легкую прогулку, но при этом способный подавить внутреннее недовольство и хоть немного удовлетворить Актиллу.

Серафина предостерегающе прошептала:

— Но при этом потери с нашей стороны должны быть минимальными, — Богомол раздраженно топнул ногой.

— Но император не должен закончить все слишком быстро! Нам нужно время, чтобы спасти святую и открыть Северные Ворота!

Так как никто не хотел идти на компромиссы, выбор места, куда можно было бы выманить Раньеро, стал серьезной проблемой.

Но медлить было нельзя.

После бурных обсуждений они наконец определились с местом.

Оно находилось слишком близко к столице, из-за чего отряд, ответственный за отвлекающий маневр, мог не успеть выиграть достаточно времени, чем Богомол был очень недоволен.

Но это был лучший вариант.

***

Минув Восточные Ворота и проскакав примерно день, можно добраться до сельского города Хекаты, раскинувшегося у изумрудного озера.

Но теперь и Хеката оказалась захвачена мятежниками.

Согласно доносу, переданному "добропорядочным гражданином Актилуса", повстанцы тайно укрепились в Хекате и выжидали удобный момент, чтобы напасть на столицу.

Мысль о том, что подобная угроза притаилась столь близко к сердцу империи, не могла не внушать тревогу.

Число мятежников, оккупировавших Хекату в настоящее время составляло около 500 человек.

Хотя угроза не была большой, и ее можно было проигнорировать, но если оставить ее без присмотра, группировка могла вырасти.

Во время заседания один из советников осторожно спросил императора:

— Отправим отряд, как в прошлый раз? Приказать подготовить войска?

Нахмурившись, Раньеро неотрывно смотрел на карту.

Он выглядел рассудительным, но по его лицу казалось, что ему едва заметно больно.

Люди в зале ждали, когда Раньеро заговорит.

После длинной паузы, он наконец произнес:

— Я отправлюсь лично.

***

Я лежала на кровати, раздумывая, когда же стемнеет.

Вдруг раздались едва слышные шаги.

Я резко поднялась и открыла дверь.

Было страшно, вдруг это просто игра моего воображения?

Иногда мне слышался голос Раньеро, и иногда — его шаги.

Мне отчаянно нужно было его присутствие.

Но в этот раз это была не галлюцинация.

Я встретилась взглядом с Раньеро, поднимающимся по лестнице.

По крайней мере, на этот мгновение пытка закончилась.

Я радостно улыбнулась и бросилась вниз по лестнице.

Раньеро привычно и спокойно заключил меня в объятия. Медленно провел ладонью по моей обнаженной спине.

— Который час?

Этот вопрос я задаю всегда.

— Половина пятого.

Сейчас должно идти заседание.

Но я не стала это упоминать.

— Когда ты уйдешь?

— Сегодня не уйду.

— Правда?

Раньеро кивнул.

Я растерялась.

Он редко давал мне четкие ответы, которые могли меня успокоить.

Когда я спрашиваю, когда он уйдет, он почти всегда говорит, что не знает.

Иногда в шутку спрашивает "А может, прямо сейчас?" — будто испытывает меня.

И тогда я делаю все, чтобы удержать его рядом с собой как можно дольше.

На мгновение меня взволновала мысль, что сегодня мне не о чем беспокоиться. Однако вскоре закралась другая, что Раньеро может нарушить свое обещание.

Я крепко обняла за шею.

— Правда?

— Да.

Я знала, что не могу верить этим словам, но все равно цеплялась за них.

— Ты не можешь передумать... Как ты и сказал, тебе придется остаться здесь сегодня на весь день.

Я умоляла так жалобно, как только могла, хотя знала, что у Раньеро напрочь отсутствует чувство вины или сострадания.

Но ему это нравилось. Наверное, потому что я выглядела слепо преданной ему. Я не получала того, что хотела, но даже это меня устраивало.

Я лишь снова убедилась, что лучше ничего не ожидать, что он не будет жалеть меня.

Поэтому я не сопротивлялась и вела себя мило. Я так боялась, что если разочарую его, то снова останусь одна в этой комнате.

— Я люблю тебя...

Я произнесла то, что ему хотелось услышать больше всего. С его губ сорвался легкий смех.

Когда ты придешь? Когда ты уйдешь? Я люблю тебя.

Не думаю, что между ним и мной нужны какие-то другие слова.

А если задуматься, "Когда ты придешь?" и "Когда ты уйдешь?" тоже можно вычеркнуть. В любом случае он мог менять свои слова в зависимости от настроения.

И, в конце концов, остается только "Я люблю тебя".

Я повторяла эти слова снова и снова, как заклинание. Глаза Раньеро мягко сощурились. Я провела по уголку его глаза большим пальцем, и он, повернув голову, легко поцеловал его.

Я чуть отстранилась, посмотрела ему в лицо. Его взгляд был прикован только ко мне.

Только тогда наконец расслабилась и, округлив брови, широко улыбнулась.

— Если завтра ты уйдешь, то когда вернешься?

Я задала бессмысленный вопрос.

— Хм... — Раньеро ответил.

Но я и не ждала, что он назовет точное время. Я лишь смутно подзревала, он вернется на закате.

Как всегда.

Поэтому, когда я провожала его следующим утром, то, как обычно, смотрела на дверь с привычными печалью и отчаянием.