Онлайн чтение книги Муж-злодей, которым ты одержима, здесь Villainous Husband, the One You’re Obsessed With is Over There
Глава 122

"Холодно".

Капли дождя, падающие на кожу головы и затылок, отнимали мое тепло.

Окоченевшие пальцы казались тверже, чем обычно. Бесчувственной рукой я сжала стрелу и вложила ее в тетиву.

Подняла лук параллельно земле. Натянула тетиву до предела и затаила дыхание.

Как ни странно, но влияние присутствия Актиллы на мне никак не проявлялось. Сознание оставалось ясным, и ничто в нем не могло поколебать мою волю — ни отчаяние, ни отвращение, ни даже тень смирения.

Да, ведь я — оружие, созданное для уничтожения Актиллы.

Я пошевелила замерзшими губами.

— Актилла.

От моего зова бог вздрогнул и издал ужасный звук — словно кто-то гвоздем царапал по ржавому металлу.

Я нахмурилась.

Контракт с Провидением всегда требует платы. И я поняла, чем заплатил Актилла.

— Ты заперт в этом теле.

По законам Провидения Бога нельзя убить напрямую. И это логично: ведь идею нельзя ранить мечом.

Боги, не способные убить друг друга, в отчаянии взмолились Провидению и получили оружие, способное убить Актиллу. Но даже это оружие действовало окольными путями.

Если святая Тунии убьет крестника Актиллы, то опора веры рухнет, и Актилла, неспособный больше черпать силу с земли, падет.

Но теперь Актилла сам снизошел на землю, вселившись в тело Раньеро — и оказался в нем заточен.

А значит...

Если я убью тело Раньеро здесь и сейчас — умрет и Актилла.

"Страшно".

Я задрожала, но губы все же изогнулись в улыбке.

Странно. Мой страх был вызван вовсе не Актиллой. Тот, кого я боялась — это Раньеро.

Я усмехнулась про себя.

Даже стоя перед богом, я боюсь человека.

Я отпустила тетиву.

Стрела разрезала дождливый ночной воздух.

Первая стрела пронзила его лодыжку.

Совсем как когда-то в старом святилище стрела Раньеро ранила меня.

Как и ожидалось, Раньеро был вооружен. Пусть и в легких доспехах, но жизненно важные места были защищены, и я не знала, куда целиться.

Пришлось наугад выбрать лодыжку — но неожиданно эффект оказался сильнее, чем я ожидала.

Впервые в жизни Актилла ощутил боль — когда плоть разрывают.

Он закричал. Начал метаться, но рана от этого только раскрывалась сильнее.

Рана, нанесенная святой, не заживала.

Боль не прекращалась, и Актилла мучился.

Впервые обретя плоть, он совершенно не знал, как справляться с болью.

Полетела вторая стрела.

Я прицелилась в глаз, но из-за того, что Актилла извивался и кричал, стрела лишь едва задела его. Из уха потекла кровь.

— ААААААА!!!

В глазах, скрытых черной пеленой, на миг промелькнул красный свет. Они засверкали, как тогда, когда мы с ним почти не знали друг друга.

По спине побежали мурашки.

Каждый раз, когда Актилла пытался сбежать от боли, сознание Раньеро на мгновение всплывало на поверхность — и тут же исчезало.

В эти краткие моменты он ненадолго возвращал себе контроль над телом, прежде чем бог отнимал его вновь.

Я глубоко вздохнула.

Холодное тело начинало разогреваться. Мокрые волосы липли к щекам.

Я бросила лук на землю. Вместо этого сжала в руке стрелу.

— Раньеро.

Скоро исполнится год с момента, как я его встретила. Но я впервые произнесла его имя вслух.

Он откликнулся на мой зов.

Пока Актила корчился от боли и не знал, что делать, его ноги двигались. Из тьмы на меня устремилися красный свет.

Я подошла ближе и прошептала:

— Да… иди сюда. Иди ко мне…

Ноги Раньеро неестественно волочились по земле.

Он приближался ко мне медленно. Я, боясь упустить момент, крепче сжала стрелу и распахнула объятия.

— Иди сюда.

Воспользовавшись замешательством Актиллы, Раньеро пришел в себя и наконец, пусть и не полностью, восстановил контроль над телом.

Как лампа, мигающая в морозный день, егго зрачки то светились, то тускнели вновь.

Он шатался, будто вот-вот упадет. Но несмотря ни на что, продолжал идти ко мне.

Это слепое, отчаянное барахтанье вызывало во мне целую бурю образов.

Наконец он оказался на расстоянии вытянутой руки.

Я медленно протянула к нему руку. Его дыхание, касающееся моих пальцев, было горячим, как у человека в лихорадке.

Вдруг его алые зрачки исчезли, поглощенные бездной.

Актилла вновь всплыл на поверхность сознания и с отвратительным рычанием сжал мою шею.

Я закашлялась, словно в приступе, и вцепилась в его запястье.

Актилла раскрыл пасть, словно собирался меня загрызть. Тьма в его глотке была холоднее и мрачнее самой ночи.

— Кх...

Грудь резко вздымалась и опускалась. Голова пульсировала от боли, сознание меркло, и вдруг — его рука упала с моей шеи.

Я рухнула в объятия Раньеро. Я слышала, как неестественно хрустят его суставы. Где-то вне пределов моего восприятия шла отчаянная борьба.

— Ха-а-а... ха-а-а…

Я чувствовала спину Раньеро. Я подозвала его ближе, чтобы снять с него доспех.

Но не смогла расстегнуть застежки.

Конструкция оказалась сложнее, чем я думала, а мои пальцы онемели из-за дождя. К тому же, тело Раньеро все время двигалось…

— Тсс. Тихо. Спокойно…

Наше тепло смешивалось. Я утешала его, даже не зная, слышит ли он меня. Для судьбоносной дуэли сцена была слишком тихой и жалкой.

Со стороны мы, наверное, выглядели как влюбленные.

Изо рта Раньеро вырвался бессмысленный стон.

Я машинально посмотрела ему в глаза.

Он тоже смотрел на меня.

В зависимости от того, кто контролировал тело — выражение лица менялось каждую секунду. Я на мгновение засмотрелась на эту переменчивость — и улыбнулась.

— Если подумать, я все время смотрела на твое лицо.

Потому что ты был без шлема.

Выходит, и доспех снимать не нужно было.

Свет от светящегося озера отражался на кончике стрелы в моих руках.

Я со всей силы вонзила острие стрелы ему в шею. Хлынула черная кровь.

Капли дождя стали крупнее, тяжелее. С шорохом они больно били по голове и плечам, смывая кровь с его шеи.

Стиснув зубы, я вдавила наконечник глубже. Кровь текла, словно в сказке — так много, что не верилось. Раньеро согнулся и изрыгнул черную жижу.

Я отпустила стрелу. Руки дрожали. Он потерял равновесие и упал на меня. Я не выдержала его тяжести и, обняв, опустилась с ним на землю.

— Угх…

Я подправила положение тела и уложила Раньеро ровно себе на колени.

Кровь лилась без всякой меры — ее было несравнимо больше, чем может быть в теле обычного человека. Это походило на взрыв.

Земля почернела, молодая трава растаяла и исчезла.

От его крови шел странный запах, совсем не похожий на кровь. Кроме того, она была липкой, как деготь, и неприятно липла к коже.

Раньеро шевелил губами. Глазами, очищенными от черного тумана, он посмотрел на меня.

От этой смерти зависела судьба всего мира.

Сегодня Актилус падет.

Империя, которая должна пасть.

Этот человек должен умереть.

Надежда, что Раньеро можно исправить и научить жить в мире с слабыми — мысль за гранью фантастики. Чистейшее безумие.

Предположение, что он — тиран, добрый только ко мне, — такая же ложь. Даже если он действительно меня любил.

У нас слишком разный образ мышления. Мы не можем понять друг друга.

И, пока эти различия сохраняются, мы будем сталкиваться вновь и вновь. Он — камень, я — вода. В конце концов именно меня разрушат.

Я молча смотрела на стрелу, торчащую из его шеи, потом взяла его руки в свои. На коже виднелись следы заживших ран, но от раны святой не осталось ни царапины — его ладони были чисты.

Это значило, что он не сопротивлялся. Он понял все с самого начала. Понял, что я сделаю.

— Почему ты это сделал?

Я правда не понимаю. Зачем? Ты ведь всегда ставил себя на первое место.

Мои чувства тебе были безразличны — ты легко сжимал их в кулаке и мял, как бумагу.

— Почему ты вдруг решил умереть?

Ответа не последовало. Из его открытого рта снова хлынула кровь — на этот раз ярко-красная.

— Это тоже был каприз? Сначала мучаешь меня, как хочешь, а потом покорно...

Раньеро вздрогнул. Даже дурак бы понял, о чем умоляли эти угасающие глаза.

Я исполнила последнее желание умирающего. Наклонилась и обняла его.

Сердцебиение было едва уловимым и медленным.

Его несчастный, беспомощный облик внушал жалость. Я склонила голову и провела рукой по его мокрым волосам. Он, всегда притягивавший взгляды своей эффектной внешностью, теперь выглядел бледно и изможденно. Он медленно умирал.

Ни в его глазах, ни в движениях не проглядывало ни раскаяния, ни извинений. Даже после смерти Актиллы, управлявшего его сознанием, он оставался прежним.

Человек, который совершенно не умеет отличать добра от зла.

Если ты вот так умрешь — для тебя все закончится. Ты ничего не поймешь, просто испытаешь короткую боль и уйдешь в комфортный покой.

Вот почему Туния говорил, что убить тебя — это своего рода милосердное освобождение...

С его щеки капнула слеза.

Эта смерть осуществит то, чего все так отчаянно желали. Месть, которой жаждала Сильвия, будет завершена. Мир, которого хотел Ричард, наконец наступит. И возвращение, о котором мечтал Эден, станет возможным.

Но после всего этого... что останется в моих руках?

— Я просто хотела услышать от тебя извинения...

Слезы неудержимо текли по щекам.

Я уже не понимала — это дождь стекает по его лицу или мои слезы.

— Если уж не извинения, то хотя бы вернуть тебе ту боль, которую ты мне причинил... тем же способом...

Но я не могла. Ты был слишком высоко, слишком далеко, всегда на недосягаемой высоте.

Вот почему я в итоге так и не смогла отдать тебе всего сердца.

Раздался едва слышный, тонкий выдох Раньеро. Я зарыдала — от обиды, печали и какой-то глупой жалости.

И вдруг в голове всплыло неожиданное имя:

"Серафина"

Я оглянулась на почерневшую от крови землю.

Мое тело, промокшее под промозглым дождем, дрожало.

Моя память в точности воспроизводила то, что случилось в святилище Тунии.

Мягкий, чистый голос, рассказывавший мне долгую историю, пока я сидела на кровати:

"Все перечисленные здесь заклинания имеют названия и оказывают разные эффекты. Но на самом деле в случае успеха результат будет всегда один.

Встреча с Провидением."

Книга с фиолетовой обложкой, лежавшая у меня на коленях.

Воспоминания унеслись еще дальше.

Перед глазами ясно всплыл текст странице, которую передал мне Эден:

[Точность заклинания важна, но еще важнее сила и желание заклинателя.]

Та книга содержала и правду, и ложь.

Заклинания вовсе не важны. Если результат любого заклинания все равно сводится к одному исходу, то формула теряет смысл.

Важна лишь сила заклинателя.

Мне дана власть убить бога.

И… желание…