Онлайн чтение книги Это просто смешно This Is Ridiculous
2 - 19 Отсутствие решения

Скорее уж не кто-то вредил ему,

 а сами небеса шаг за шагом вели его к безумию.

Застоявшийся яд в груди Сяхоу Даня отзывался в каждом внутреннем органе, звоном отражаясь от стенок плоти. Он будто гремел в его нутре, а на выдохе оборачивался едва уловимым вздохом:

— Как же ему не повезло…

Юй Ваньинь сжала его руку. На её лице отразилось странное выражение:

— Но теперь ему повезло. У него есть мы.

Сяхоу Дань на мгновение растерялся. Кто — мы?

Видимо, это было написано у него на лице, потому что Юй Ваньинь пояснила:

— Я и ты.

От бывшего наследного принца ничего не удалось добиться.

Он знал, что жизнь его окончена, и теперь при встрече с кем бы то ни было лишь криво усмехался. Иногда его улыбка была пугающе похожа на ту, что украшала лицо вдовствующей императрицы.

Сяхоу Дань издал указ о лишении его титула и велел отправить в затвор для раскаяния. Однако вместо того чтобы, как обещал, казнить его, он распорядился поставить охрану — формально надзирать, а по сути защищать.

Это было сделано назло принцу Дуаню.

Пока жив низложенный наследник, даже если принц Дуань убьёт императора, он не сможет по праву занять трон. У него непременно появятся противники, готовые вновь и вновь поднимать знамя борьбы за законного наследника.

А уж когда они разделаются с Дуанем — разберутся и с принцем.

Ответ на другой вопрос, мучивший Юй Ваньинь, вскоре принесла Се Юньэр:

— Да, все думают, что ты беременна. Слухи пошли в день твоего восшествия на трон. Ты тогда немного подвигалась, а император тут же тебя унёс. Сначала никто не верил, но как только он лишил титула своего единственного наследника — все уверились: место освобождено ради ребёнка в твоей утробе…

Юй Ваньинь: «…»

— Но ведь наследника лишили титула из-за его проступков?

— Люди верят только в то, во что хотят верить, — Се Юньэр деловито расставила акценты. — Старинная логика: «у матери — статус через сына». Я подозреваю, что кто-то нарочно запускает такие слухи. Информационная война, не иначе.

— Принц Дуань? — нахмурилась Юй Ваньинь. — Зачем ему это?

— Не знаю. Но тебе всё равно лучше быть осторожной.

Юй Ваньинь не могла ни подтвердить, ни опровергнуть эти слухи. Возразить публично — значило бы выставить себя в глупом свете. Так что ей оставалось лишь молча терпеть.

Им уже было известно, что подкрепление принца Дуань приближается, и ждать, пока враг подготовится, они не могли.

И тут императорские астрономы внезапно объявили: через три дня наступает редчайшая, едва ли не раз в тысячу лет, благоприятная дата для захоронения. На совете Сяхоу Дань глубоко нахмурился, будто колебался, и наконец произнёс:

— По обычаю, тело должно покоиться семь дней. Но раз уж матушка удостоилась столь редкой небесной милости, сделаем исключение. Устроим погребение на третий день.

Фракция покойной императрицы не могла и пикнуть. Осталось лишь восхвалять его сыновнюю добродетель.

Все похоронные ритуалы были сжаты в эти три дня. Сяхоу Дань, облачённый в траурные одежды, лично нес стражу у гроба.

В день смерти вдовствующей императрицы по дворцу поползли слухи о болезни государя. Но стоило чиновникам увидеть, как он покорно коленопреклонён в зале скорби, — все разговоры сами собой стихли.

Юй Ваньинь провожала одну волну придворных за другой. Возвратившись в зал, укутанная снегом и ветром, она с ходу застучала ногами:

— Так холодно! Неужели это тоже происки принца Дуань?

Сяхоу Дань встал, похлопывая себя по коленям:

— Очень может быть. Изобрёл точечное похолодание.

— А может, это из-за того, что злоба вдовствующей императрицы велика. Чувствуешь, как ветер завывает? И главное, её последняя ночь в этом зале совпала с кануном Нового года! Умереть так, чтобы вся страна осталась без праздника… насколько глубока должна быть обида? — пробормотала Юй Ваньинь.

— Подойди. У меня есть кое-что для тебя.

— Что?

Сяхоу Дань вынул из-под траурной мантии небольшой предмет и вложил ей в ладони:

— Держи.

Это была грелка для рук.

Юй Ваньинь улыбнулась:

— Теперь понятно, как ты можешь так долго на коленях сидеть.

Сяхоу Дань понизил голос:

— Есть движения снаружи?

Юй Ваньинь покачала головой.

Вокруг зала скорби, казавшегося пустым, было полно скрытых имперских гвардейцев.

Согласно сведениям от Сюй Яо, у принца Дуань было два плана.

Первый — послать убийц, чтобы те убили императора во время его бдения. Без следов, без крови, будто бы покойная забрала его с собой.

Второй — ударить во время похоронной процессии. Согласно традициям, последнюю часть пути до мавзолея император должен нести гроб сам. Этот участок пролегал через ущелье у подножия горы Бэй. Достаточно было обрушить с вершины камни — и никто внизу не спасётся.

Оба плана сводились к одному: списать всё на проклятие вдовствующей императрицы, чтобы подтвердить слухи, что не имеющий добродетели тиран обретает кару небес.

Сяхоу Дань распорядился устроить засады и в зале, и у горы. Если удастся поймать злоумышленников с поличным — принца Дуаня можно будет устранить по закону. Если же нет — всё равно устранят. Сначала спасают жизнь, потом восстанавливают репутацию.

Поэтому сейчас стража докладывала о каждом шорохе.

Но, возможно, именно из-за такой тотальной слежки принц Дуань что-то заподозрил. Прошло два дня — и ни один призрак не появился.

Снаружи лишь пару раз замечали служанок и евнухов, осторожно выглядывавших из-за углов. Если это и были люди принца Дуаня, действовали они слишком топорно. Скорее уж это выглядело как попытка «изобразить подготовку к атаке», чем как реальное наступление.

Опасаясь отвлекающего манёвра, гвардейцы удвоили патрули у горы Бэй.

Это был самый гнетущий Праздник Весны в жизни Юй Ваньинь. Музыка в период траура была запрещена, и весь дворец погрузился в мёртвую тишину — от высших сановников до последней служанки, все сидели по своим покоям, словно придавленные невидимой горой тревоги. Даже снежинки, казалось, падали медленнее обычного.

Единственным утешением было то, что состояние Сяхоу Даня, судя по всему, шло на поправку.

Сяо Тяньцай пробирался к нему каждый день, тайно проводя осмотр — осматривал, выслушивал, выспрашивал, щупал пульс, делал подробные записи, надеясь по их сумме разгадать состав яда в теле Его Величества. Сяхоу Дань держался спокойно и только сообщал, что головная боль не усиливается. Более того, рана на груди начала затягиваться с поразительной скоростью: он уже мог свободно поворачиваться и поднимать руки.

---

— У меня смелая догадка, — сказала Юй Ваньинь.

— Какая?

— Подумай: тогда Ту Эр утверждал, что эта рана никогда не заживёт. А у тебя вдруг зажила. И после приступа головной боли — ещё быстрее. Не находишь это странным?

Сяо Тяньцай встрял с места:

— Если подумать, действительно странно.

Опытная читательница веб-романов Юй Ваньинь уточнила:

— А в ваших медицинских трактатах есть такое понятие, как «лечить яд ядом»?

Сяо Тяньцай на мгновение задумался, затем кивнул:

— Если оба яда родом из страны Цян, не исключено, что их свойства могут вступить в противодействие.

— Вот именно! — оживилась Юй Ваньинь. — Пожалуйста, разузнай об этом. Моя интуиция подсказывает, что это правильный след.

Сяо Тяньцай согласился, но не спешил уходить:

— Ваше Величество… позвольте сказать пару слов наедине?

Юй Ваньинь удивилась — сердце ёкнуло. Когда лекарь просит «поговорить наедине», добром это редко кончается.

Но Сяхоу Дань с улыбкой похлопал её по руке:

— Иди, ничего страшного.

Юй Ваньинь послушно вышла, не заметив, как за её спиной Сяхоу Дань метнул в сторону Сяо Тяньцая угрожающий взгляд.

Они дошли до бокового зала. Сяо Тяньцай сразу перешёл к делу:

— Помнит ли Ваше Величество своё прежнее обещание?

Юй Ваньинь всё ещё была в напряжении, но услышав знакомый повод, ожила:

— А, вы про освобождение наложницы Се? Я уж думала, речь о чём-то страшном. Конечно, конечно. Как только разрешим вопрос с принцем Дуань, я лично прослежу, чтобы она покинула столицу в безопасности.

Однако Сяо Тяньцай медлил.

— Что? — спросила Юй Ваньинь.

Он подбирал слова:

— Его Величество… безусловно, человек великих заслуг… но принц Дуань очень хитёр…

Юй Ваньинь поняла.

То, что он пытался сказать, — а что, если победит принц Дуань? Тогда наложница Се не сможет покинуть столицу.

Раньше она бы, не задумываясь, сразу согласилась и отпустила женщину. Но теперь, повидав многое, Юй Ваньинь подумала иначе: что, если Се Юньэр после ухода примкнёт к врагу? Даже если у неё и правда нет желания вмешиваться в политику, допустит ли принц Дуань, чтобы столь ценный источник информации просто ушёл?

— Сделаем так, — проговорила Юй Ваньинь, — в день похорон вдовствующей императрицы, как только принц Дуань покинет город с процессией, я отправлю людей, чтобы сопроводить наложницу Се в противоположную сторону. Тогда он уже не успеет ничего предпринять.

Она ожидала возражений, но Сяо Тяньцай неожиданно оказался разумным. Он тут же преклонил колени и поклонился низко:

— Благодеяние Вашего Величества я запомню навек.

Юй Ваньинь поспешила его поднять:

— Не надо так, я недостойна. Я ведь обещала — и не отказываюсь. Просто сейчас у Его Величества всё ещё нет противоядия, и мы по-прежнему на вас рассчитываем.

Сяо Тяньцай помолчал, затем тихо сказал:

— Я никогда и не думал уходить. Лишь бы госпожа Се прожила спокойную, счастливую жизнь — у меня больше нет желаний.

Юй Ваньинь с восхищением посмотрела на него:

— Вообще-то, могли бы и быть. Мы бы не возражали.

Сяо Тяньцай замялся и отвёл глаза:

— Я… я знаю, что ей не по сердцу. Чтобы не вызывать у неё отвращения, лучше будет, если я просто отпущу. Может быть, где-нибудь, в другой стране, она однажды взглянет на пейзаж — и вспомнит, что был когда-то такой человек.

Да, это был истинный романтик. Настоящий мастер неразделённой любви.

Юй Ваньинь поднялась и с уважением склонила голову:

— Не беспокойся. Я всё устрою.

Сяо Тяньцай покинул зал с множеством благодарностей. Всё время держал спину согнутой — не решался, чтобы она увидела его лицо.

Он хотел увезти Се Юньэр не только из-за страха перед принцем Дуань. Он боялся, что Юй Ваньинь поймёт — даже если он останется, толку от него уже немного.

Взгляд Сяхоу Даня, которым тот провожал их из зала, был недвусмысленным: «Молчи о том, о чём не следует говорить».

Например, о том, что яд в его теле скапливался с рождения, и нынешнее состояние уже необратимо. А удар ядом от бывшего наследного принца был лишь последней каплей, сломавшей хребет верблюду.

И ещё — слова, сказанные умирающей вдовствующей императрицей: «Этот яд не лечится».

В траурном зале Сяхоу Дань, дождавшись, пока они ушли, опустился в кресло, сжал виски руками — будто хотел раздавить собственный череп.

Сквозь непрекращающуюся боль перед его внутренним взором всплыли затёртые воспоминания. Он снова увидел бабушку, которая задыхалась на смертном одре, изо дня в день бормотала что-то неразборчивое, а затем — ушла.

Если его ждала такая же участь…

Сяхоу Дань усмехнулся.

Такое зрелище — он не позволит ей видеть.

Юй Ваньинь вернулась в зал спустя несколько мгновений и увидела, как Сяхоу Дань всё ещё сидит, опустив голову, с лицом, словно высеченным из камня. Она подошла, села рядом, не говоря ни слова — просто осторожно коснулась его руки.

Он не отдёрнулся. Наоборот — пальцы чуть сжались в ответ.

Некоторое время они сидели молча. Ветра снаружи всё так же завывали в углах траурного зала, снег за окнами ложился на карнизы, как пепел.

Наконец Сяхоу Дань заговорил:

— Если… если всё обернётся худшим образом, ты не должна оставаться здесь.

Юй Ваньинь медленно повернулась к нему:

— А где, по-твоему, моё место?

— Где угодно, только не во дворце. Не в этом проклятом городе. Ты должна жить.

Юй Ваньинь долго смотрела ему в лицо, затем, не отводя взгляда, произнесла:

— А ты? Умрёшь, как герой?

Он не ответил.

— Если ты умрёшь, — продолжила она, — я всё равно останусь. Чтобы мстить, чтобы помнить, чтобы сжечь всё дотла. Тебе всё равно?

Сяхоу Дань наконец поднял глаза. В них был мрак, но и нечто ещё — тоска, тревога, глубоко запрятанная любовь.

— Не всё равно, — прошептал он. — Поэтому и прошу.

Юй Ваньинь вздохнула. Медленно положила голову ему на плечо. Он чуть вздрогнул, но не отстранился.

Так они и сидели — двое людей среди пепла и теней, на пороге бури, зная, что за следующей ночью может не быть утра.

В зале было тихо. Даже духи прошлого, казалось, на время притихли, не желая нарушать эту редкую тишину.

Но ночь всё равно приближалась.

И вместе с ней — последний день.