Онлайн чтение книги Муж-злодей, которым ты одержима, здесь Villainous Husband, the One You’re Obsessed With is Over There
Глава 146 - Конец

Солнце едва занялось. Раньеро, как обычно, бодрствовал, пока Анжелика спала рядом. Он просто не мог уснуть.

Его жена оставалась такой же хрупкой и нежной, как в день их первой встречи. Маленькой и безобидной, не представляющей никакой угрозы.

И все же теперь она была его повелительницей, той, что подчинила его себе. Хотя сама Анжелика, казалось, не осознавала этого. Она использовала приказы, изначально созданные как средство самозащиты, всего несколько раз после пробуждения от долгого сна.

Было ли это следствием ее бдительности или же просто растерянности?

Раньеро коснулся места, где когда-то был его мизинец. Его тело было странным. Раны не заживали, но на отсеченных участках, как у обычных людей, кожа покрывала срез, скрывая его.

Тело, застывшее во времени, было неудобным.

На самом деле, неудобства были не только у Раньеро, но и у Анжелики.

Раньеро хотел тренировать Анжелику ради ее же безопасности. Как он учил ее давным-давно. Он думал, что у них много времени, и она сможет стать достаточно сильной. Но от тренировок не было никакого эффекта.

Ее чувственное восприятие постепенно обострялось, но тело не поспевало за ним. После полуночи она полностью забывала все ощущения в кончиках пальцев, наработанные за день тренировок.

Бессмертие Анжелики заключалось в замораживании времени ее тела в одной точке. Все исчезало, кроме того, что оставалось в душе.

— Кажется, тренировки бесполезны. Это не движение вперед, даже медленное, Ран. Мы топчемся на месте.

Раньеро не стал возражать. Его мнение было таким же. Развитие сил его жены было теперь невозможным.

Этот случай заставил их вновь осознать, что их тела застыли. Изменялась лишь душа.

И разве не хорошо, что хоть что-то меняется?

Раньеро провел рукой по тонкой белой шее спящей Анжелики.

Если бы спросили Раньеро из далекого прошлого, каково это — снова и снова убивать воскресающего человека, ответ был бы очевиден.

"Неприятно."

У него в ужас зазвенел собственный надменный голос.

Да, это было неприятно. Потому что на кончиках пальцев оставалось лишь колющее ощущение. Реального результата не было. Если действия бессмысленны, то они вызывают досаду и скуку.

Он провел большим пальцем по месту соединения подбородка и шеи. То самое место, без единого изъяна или рубца, куда Раньеро вонзал клинок снова и снова.

Хотя он привык убивать, но в случае с Анжеликой два аспекта были непривычными, они мешали чувствовать себя полностью в своей стихии.

Во-первых, Анжелика была первым и последним, кому он даровал гуманную смерть. Методы Раньеро всегда были мучительными. Упорно ломать умирающего до самого конца — так он действовал с самого рождения.

Во-вторых, впервые с каждой убийством у него мутнела голова.

Он знал, что она все равно оживет. Будь это не так, он не смог бы убить ее.

Жизнь Анжелики не имела ценности. Вообще, люди не ценят то, что бесконечно. Жизнь смертных драгоценна именно потому, что она всего одна.

Казалось, сама Анжелика думала так же...

И все же Раньеро чувствовал себя неловко. Каждый раз, чувствуя, как ее дыхание прерывается и сердцебиение останавливается в его руках, он ощущал, как все вокруг погружается во мрак.

"В конечном счете, только я один ценю твою жизнь."

В отличие от его, щеки жены были румяными. Он легко провел по ним рукой, размышляя об этом.

Ему по-прежнему нравилось ощущение разрезания кожи и рассечения плоти. Даже после смерти бога войны, вдохнувшего в его уши зловещее благословение много лет назад, его натура осталась прежней.

Лишь покинув рай и вдохнув запах крови, он почувствовал, что вернулся домой. Он усмехнулся.

Анжелика ничего не могла с этим поделать.

И все же именно он предложил Анжелике вернуться в рай, где его ждали лишь ужасные и скучные дни.

Там не было войны. Раньеро не мог найти там радости, но Анжелика была бы в безопасности. Разве не этого она хотела с самого начала?

Мир.

До того, как все так повернулось, на цветущем поле одной горы, где качались полупрозрачные цветы, он хотел подарить его, потому что то было ее желанием. Это был акт милосердия.

Но теперь этого хотел Раньеро.

Убивать Анжелику было неприятно.

И все же она заставляла его делать это. Чтобы научить его печали, чувству вины и боли.

Чтобы он так приблизился к ней.

И Раньеро, пачкая собственные руки кровью, с трудом продвигался вперед. Ведь теперь все, чего он хотел, — это приблизиться к ней...

***

Да на земле борьбы иногда наступают моменты покоя.

Они стояли на краю пустого утеса. Морской ветер развевал их волосы.

— Осторожнее, — предупреждала Анжелика. —Я воскресну, но если ты упадешь, все будет кончено.

Теперь она могла шутить так.

Раньеро посмотрел вниз. Волны яростно бились о выступающие скалы.

— Разобьюсь на куски и уплыву вдаль, — Раньеро тоже мрачно пошутил.

Живой бессмертный и ходячий труп — так они иногда говорили о своих телах.

— Иногда я думаю: если моя голова отделится от туловища, будет ли обезглавленное тело двигаться?

Анжелика больше не пугалась и не грустила от таких разговоров. Она просто погружалась в размышления.

— ......До каких же пор тебе нужно быть изувеченным, чтобы исчезнуть?..

Они оба на время замолчали.

В отличие от Анжелики, которая рождалась заново каждый день, Раньеро можно сломать и изувечить

Если бы он исчез таким образом, Анжелика осталась бы одна. Не осталось бы никого, кто смог бы понять ее бессмертную жизнь...

Раньеро молча смотрел на ее округлый лоб, плавную линию носа и пухлые губы. Ему не хотелось оставлять ее.

Волны бились о скалы. Вода, сине-зеленая от ядовитых водорослей, изо всех сил ударялась о камни, а затем беспомощно отступала, рассыпаясь белой пеной.

У их ног кипела опасная жизнь, но вдали все выглядело спокойным. Линия горизонта, освещенная солнцем, казалась окутанной золотой лентой.

— По крайней мере, я не должен исчезать, пока не встречусь с тобой в какой-то точке.

Теперь все, чего он хотел, — это приближаться к ней.

Становиться похожим на свою жену означало становиться слабее, и Раньеро постепенно принимал ту слабость, о которой в прошлом не мог даже подумать.

Наблюдая за Анжеликой он подумал:

"Все, чего хочет Энджи, — это приближаться ко мне."

В какой-то степени они думали одинаково.

Солнечный свет на утесе был ярким. Анжелика спряталась в тени. Раньеро купался в лучах солнца. Иногда в солнечные дни он нагревался и становился теплым, как живой человек.

— Как приятно быть в покое, — заговорила Анжелика, усевшись на утес и подперев подбородок.

Они проводили время, не чувствуя необходимости заполнять тишину. Ведь время было самым богатым ресурсом, которым они обладали. Более того, время, проведенное вместе, совсем не казалось потраченным зря.

Раньеро сел рядом с Анжеликой. Та привычным движением склонила голову на его плечо. Тонкие мягкие волосы щекотали его шею. Раньеро слегка повернул голову.

— Не имеет смысла чувствовать все это, но не чувствовать боли, — Анжелика указала на него.

Раньеро моргнул, глядя на горизонт.

— Значит, ты знала, что я тогда солгал.

— Я умнее, чем ты думаешь, — теплая рука коснулась места, где был отрезанный палец.

— Мне не больно.

Это была чистая правда.

Раньеро притянул Анжелику к себе и обнял. Как обычно бывало между ними, Анжелика оказалась в его объятиях. Анжелика медленно моргнула, чувствуя сонливость. Он не видел ее лица, но Раньеро знал, что она засыпает.

— Почему, даже когда больно, мы лжем, что не больно? — неожиданно спросил Раньеро.

Анжелика легонько погладила его по спине. Долгое время она ничего не говорила.

И когда Раньеро уже почти забыл о своем вопросе, Анжелика наконец ответила:

— Это потому, что ты любишь...

Солнце садилось далеко в море. Сегодня они собирались разбить лагерь неподалеку. Жена чувствует холод. Раньеро решил, что нужно найти хорошее место для ночлега.

— Да, я люблю тебя, — легко сказал он.

Казалось, эти слова прозвучали впервые за долгие-долгие годы. Но ни говорящий, ни слушающая не удивились.

Потому что они уже знали это.

— Теперь пойдем, — Раньеро поцеловал Анжелику в лоб.