Онлайн чтение книги Что делать, если хитрый демон кажется очаровательным? What to do if you think the devil is cute
34 Жирная и кривая, и как тут победить?!

Простуда Лю Куана оказалась довольно серьёзной, его бил жар, из-за чего он крайне редко приходил в сознание. Совершенно непонятно, откуда он брал силы, но время от времени лежащий на кровати Лю Куан хватал Гуй Ша за руку и подносил её ко рту, после чего отпускал. Смотря на эти повторяющиеся снова и снова поцелуи и укусы, стоящий рядом Фан Чжицзюнь густо краснел.

Как только Гуй Ша отдёргивал руку ото рта Лю Куана, на белоснежной коже оставались чёткие следы зубов и прозрачные капельки слюны.

С каменным выражением лица Гуй Ша вытирал свою руку об одежду, но, если присмотреться повнимательнее, можно было заметить, как кончики его ушей слегка алели.

– Пойдём, осмотрим твою жену.

***

Заболевание супруги младшего начальника уезда оказалось довольно странным. Её внутренние органы* вдруг ослабли, казалось, будто её дни сочтены. Чаще всего подобного рода заболевания длятся годами, однако Фан Чжицзюнь сказал, что она заболела лишь два месяца назад.

* 五脏六腑 (wǔzàng liùfǔ) – 5 плотных и 6 полых (внутренних) органов; кит. мед. внутренности (сердце, печень, лёгкие, селезёнка, почки, желчный пузырь, желудок, толстая кишка).

Он взял рецепт и некоторое время внимательно читал его. Там были перечислены простые лекарственные травы, лишь две встречались крайне редко, но их можно было раздобыть в городе.

– Молодой господин, это поможет вылечить мою жену? – с небольшим волнением в голосе спросил он.

Гуй Ша без особого интереса взглянул на женщину в кровати. С широкой улыбкой на лице она о чём-то разговаривала с сыном, будто совсем ни о чём не переживала.

Гуй Ша отвёл глаза и сказал:

– Не поможет.

– Тогда это… – с застывшим выражением лица начал Фан Чжицзюнь.

– Вылечит лихорадку.

Фан Чжицзюнь вспомнил, что неподалёку в детской кроватке лежал ещё один человек, у которого помутилось сознание.

– В таком случае… как же, а как же болезнь моей жены?..

– Для лечения твоей жены потребуются более редкие лекарственные травы, которые здесь невозможно найти, – ответил Гуй Ша. – Я найду кого-нибудь и отправлю этого человека за ними через несколько дней.

Услышав его слова, Фан Чжицзюнь тут же принялся его благодарить, после чего в спешке ушёл за лекарственными травами.

Когда он вышел, женщина на кровати вздохнула и тихо проговорила:

– Молодой господин, вам не стоит так стараться. Мою болезнь никто не сможет вылечить.

Гуй Ша нахмурился. Ещё никто и никогда подобным образом не ставил под сомнения его навыки, поэтому с холодом в голосе он спросил:

– С какой стати ты так в этом уверена?

Женщина на кровати бросила на него короткий взгляд и моргнула, затем наклонила голову и обеими руками обхватила ручки своего сына.

– Молодой господин, если вы мне не верите, то эта женщина ничего не может с этим поделать, – сказав это, она обернулась к Фан Цзя: – Сяо-Цзя, принеси-ка мамину вышивку.

– Хорошо.

Радостный и послушный ребёнок тут же отозвался на просьбу и выбежал из комнаты.

Женщина невероятно нежным взглядом проводила фигуру удаляющегося Фан Цзя.

Гуй Ша мельком посмотрел на него, наклонил голову к чашке и сделал глоток чая.

– Тебе всё же не стоит так стараться в воспитании этого ребёнка. Фан Цзя не твой сын, – равнодушно сказал он.

На мгновение выражение лица женщины на кровати застыло, но довольно скоро она легонько усмехнулась и, неосознанно, с некоторым укором спросила:

– Молодой господин, с какой стати вы так говорите?

– Если ты отрицаешь это, то этот молодой господин ничего не может с этим поделать, – медленно проговорил Гуй Ша.

Женщина на мгновение остолбенела, поскольку эти жестокие слова показались ей знакомыми. Разве только что она не говорила то же самое Дурному Лекарю? Похоже, молодой господин сказал это – «Он не твой сын», – чтобы высмеять её. При мысли об этом глаза женщины сверкнули, будто она беззвучно выдохнула с облегчением. Вскоре она с улыбкой на губах произнесла:

– А-а… Эта женщина ошиблась. Мне не стоило сомневаться в методах лечения молодого господина.

Гуй Ша улыбнулся и хотел было что-то сказать, но передумал, как только заметил вбежавшего в комнату с вышивкой в руках Фан Цзя.

Опустив голову, женщина на кровати молча вышивала. Уголки её губ изогнулись в тёплой лёгкой улыбке.

– Мама! Твоя рука в крови! – воскликнул Фан Цзя.

Женщина вздрогнула и только сейчас заметила, что случайно укололась тонкой серебряной иглой.

Алая кровь капала прямо на вышитый цветок. Так получилось, что цветок тоже имел ярко-красный цвет, и, когда капли крови упали на него, они слились с рисунком воедино. Будто этого грязного пятна и не было вовсе. Очаровательная, но в то же время странная картина.

Непонятно, то ли лекарства Гуй Ша слишком отличались о тех, что прописывали обычные доктора, то ли тело Лю Куана было физически крепким, но после одной выпитой залпом чаши цвет лица юноши значительно улучшился.

Фан Чжицзюнь купил лекарство, сварил его, после чего насильно влил. Закончив, он сильно запыхался.

Женщина на кровати испытывала недовольство. Скользнув взглядом по комнате, она заметила Гуй Ша, который сидел на стуле и увлечённо игрался с каким-то странным маленьким светящимся чёрным предметом.

– Сянгун, тот монах болен, но почему ты так сильно занят? – спросила она Фан Чжицзюня.

– Что ты такое говоришь! – поспешил прервать её муж. – Молодой господин пришёл, чтобы вылечить тебя. Неужели ты думаешь, что я позволю молодому господину делать подобные мелочи? Так не пойдёт! – затем он подбежал к Гуй Ша и спросил: – Молодой господин, нужно ли сделать что-то ещё?

Гуй Ша был очень сосредоточен, играя в «Змейку», поэтому даже не заметил его.

Фан Чжицзюнь не торопил его и спокойно ожидал ответ, стоя неподалёку.

Вскоре обжора-змейка всё же врезалась в стену. Гуй Ша тихо вздохнул и вытащил фарфоровую бутылочку. Фан Чжицзюнь поймал её обеими руками.

– Насыпь в эту фарфоровую бутылочку порошок, затем налей воду и кипяти. Хорошенько помешивай и кипяти, пока смесь не станет пастообразной формы, тогда лекарственная мазь будет готова. Затем нанеси получившуюся мазь на все десять пальцев своей жены, – сказал Гуй Ша.

Как только Фан Чжицзюнь услышал, что это для его жены, его глаза тут же загорелись. Спешно дважды хмыкнув в ответ, он посмотрел на фарфоровую бутылочку так, словно она была драгоценным сокровищем, после вышел из комнаты.

Когда пастообразная лечебная мазь была готова, Фан Чжицзюнь вернулся назад, неся в руках чашку с лекарством. Сев на кровать, он намазал мазью жену.

– Жена, когда ты поранила палец?

– Пустяки. Случайно задела, когда недавно вышивала.

– Жена, почему ты так беспечна? – с болью в сердце сказал Фан Чжицзюнь. – Пока что больше не вышивай, хорошо? Прежде ты больше всего не любила именно вышивать, разве не так?

Женщина улыбнулась.

– Да, мне не нравится вышивать, но когда я думаю о том, что эта вышивка будет на сянгуне, то становлюсь по настоящему счастливой. Эта вышивка останется, даже когда я уйду, словно часть меня, она будет сопровождать сянгуна…

– Жена… – Фан Чжицзюнь крепко стиснул её руку.

Холодный, словно лёд, голос вдруг прервал их:

– Что за пустая болтовня? Быстрее намазывай, пока не остыла!

Гуй Ша ледяным взглядом посмотрел на надпись на экране мобильного телефона: «Игра окончена», и сердито сказал:

– Жирная и кривая, и как тут победить?

Бросив холодный взгляд на сладко спящего рядом Лю Куана, Гуй Ша вдруг захотелось его пнуть.

«Эй, и ты говоришь, что я нравлюсь тебе? Как смеешь заявлять, что это такое же нравиться, как у Бай Цинъяня к Бай Цинъяну! Если бы кто-то попытался убить Бай Цинъяна, Бай Цинъянь без сомнений схватил бы меч и разрубил этого человека, наложив проклятие на восемь колен!!! Я лишь просто убил человека, не могу поверить, что ты так сильно перепугался… Исключая твою любовь к поцелуям, в чём сходство с Бай Цинъянем?!»

Чуть позднее Фан Чжицзюнь с осторожностью заговорил:

– Молодой господин, я нанёс мазь…

Гуй Ша отложил телефон, взял мешочек с иглами и с холодным видом подошёл.

Он сел на стул и крепко сжал указательный палец женщины, затем воткнул иглу.

Изо рта женщины вырвался тихий вздох, она слегка нахмурилась.

– Жена… жена… слишком больно?.. – тут же напряжённо спросил Фан Чжицзюнь.

Не успел он договорить, как тут же поймал на себе ледяной взгляд. Фан Чжицзюнь сразу же закрыл свой рот и больше не осмеливался говорить, лишь смотрел полными беспокойства глазами.

Гуй Ша втыкал иглы во все пять пальцев правой руки женщины, когда он закончил, то только тогда заметил, что всё это время Фан Чжицзюнь осторожничал. Оказывается, тот на ладони левой руки жены вывел какие-то иероглифы, после чего они оба радостно заулыбались.

– … Руку, – с мрачным лицом сказал Гуй Ша.

Фан Чжицзюнь спешно выпустил руку жены, Гуй Ша всё с тем же мрачным выражением быстро воткнул оставшиеся иглы. Закончив, он отошёл от них.

По какой-то причине Гуй Ша постоянно ощущал где-то внутри терзающую его же самого жестокость.

Уже через мгновение он, склонив голову, опять начал играть в «Змейку». До остальных присутствующих долетали лишь его вздохи.

Отвернувшись от него, Фан Чжицзюнь склонился над пальцами жены и начал легонько дуть на них. Щёки женщины покраснели, а глаза замерцали, подобно бликам на воде.

– … Не дуй, – сказал Гуй Ша.

Фан Чжицзюнь тут же прекратил и с беспокойством спросил:

– Понял. Боитесь заразиться от сквозняка?

– Нет, просто не люблю шум, – не поднимая головы, ответил мрачно-ледяным тоном Гуй Ша.

Женщина на кровати была с ним явно не согласна, поэтому, холодно усмехнувшись, сказала:

– А что такое? Неужто шумно? Когда ты целовался с тем монахом, разве мой сын не присутствовал при всём этом? Но мы и слова не сказали. Не слушай его, сянгун! Продолжай дуть, если ты этого не сделаешь, пальцы продолжат болеть!

Фан Чжицзюнь оказался в безвыходном положении*, на лице ясно читалось замешательство.

* 进退维谷 (jìntuì wéigǔ) – идти вперёд и отступать – одинаково плохо; обр. ни туда ни сюда, ни вперёд ни назад; застрять в тупике, оказаться в безвыходном положении; встать перед сложным выбором.

«Целовался с тем монахом…», – язвительные слова этой женщины продолжали эхом отдаваться у него в ушах.

Гуй Ша вдруг тотчас осознал, что его лицо залило краской. Дважды кашлянув, он продолжил играть в телефон с низко опущенной головой. Больше он ничего не говорил.

После того как Змейка ударилась об стену пару десятков раз, Гуй Ша подошёл к женщине и вынул иглы.

– Неплохо. У вас есть комната для гостей? – холодно спросил он Фан Чжицзюня.

К своему удивлению, Фан Чжицзюнь обнаружил, что лицо его жены стало чуточку румянее. Он тут же принялся благодарить Гуй Ша, затем, взвалив Лю Куана на спину, вошёл в гостевую комнату.

Стемнело. Сначала Гуй Ша зажёг свечу и только потом снял серебряную маску.

Сам того не осознавая, он подошёл к кровати Лю Куана. Юноша спал, его лоб уже не так сильно горел. Гуй Ша вытянул два длинных пальца и с безжалостной свирепостью вдруг надавил ими на лицо Лю Куана.

Он чувствовал, что приложил немало сил, но, на удивление, лицо молодого человека лишь слегка покраснело в том месте.

«Неужто столь толстокожий?..», – подумал Гуй Ша.

Лю Куан сонно открыл глаза. Вероятно, он всё ещё пребывал в бреду, потому что в его глазах стоял туман. Увидев Гуй Ша, он глупо улыбнулся и спросил:

– Юйши… в чём дело?

Сам не зная почему, Гуй Ша показал ему свой указательный палец и спокойно сказал:

– Недавно я собирал иглы и случайно укололся.

Стоило словам сорваться с языка, как он тут же пожалел и хотел было одёрнуть палец.

Лю Куан медленно заморгал, по его лицу было видно, что он всё ещё пребывает в затуманенном состоянии. Вытянув руку, он схватил Гуй Ша за палец и сунул его в рот, где тут же принялся мягко его посасывать.

Лю Куан глупо уставился на Гуй Ша, продолжая улыбаться. Свет от свечи мягко падал на его глаза, из-за чего казалось, будто в них сияли звёзды.

– М-м-м, это поможет лучше всего… умничка… м-м-м, больше не болит…, – невнятно бормотал он.

Гуй Ша резко выдернул палец и им же ткнул в акупунктурную точку сна.

Его лицо густо покраснело.

 

Автору есть что сказать:

Ах, то, что наш глава клана ненавидит больше всего – это публичные проявления чувств*!

* 狗粮 (gǒuliáng) – дословно «корм для собак», сленговое выражение, означающее публичное проявление чувств (то есть не сам он стесняется проявлять, а именно посторонние проявления, когда кто-то другой милуется на глазах у смотрящего).

PS: Эх, сегодня вечером у меня ночная смена.

Но этот автор не сдержался и выложил главу чуть раньше…

Перевод: Теххи Шекк