Онлайн чтение книги Малышка воспитывает негодяя The Baby Raising a Devil
Глава 7

Кому же подарит корсажные гвоздики сиротка Ривлеин? Нет кандидатов, кроме её опекуна, герцога Дювлета.

О-о-о-о!

Вассалы, обнаружив всё это, наперебой заговорили.

— Смотрите, Ваша Светлость!

— Гвоздики!

— Юная госпожа несёт корсажные гвоздики ля своего опекуна, для Вашей Светлости!

Если бы вассалы могли, они бы скакали от радости, приветствуя гвоздики Ривлеин.

Герцог терпеливо смотрел, остановившись напротив Ривлеин. Детское лицо едва двигалось от смущения.

Думается, высшее счастье от гвоздик и тому подобного было для них лишь оправданием борьбы за власть.

Слова вассалов были неприятными, но больше потому, что ранее у них не было опыта в такого рода отборе.

Это был всего лишь полученный бесполезный кусок ткани.

Но на деле получение его могло существенно поднять настроение.

***

"В чём я ошиблась?"

Герцог упорно смотрел на меня сверкающими глазами.

Мог ли он разозлиться из-за того, что мы потратили все деньги на торговой улице?

Если нет, то неужели он обнаружил, что я нарисовала его в альбоме с рогами?

"Почему он так на меня смотрит? Страшно…"

Вассалы приятно улыбались, словно осветившись изнутри тёмным светом.

— Вы ходили покупать корсажные цветы?

— Дя.

Вассалы слишком обрадовались моему ответу.

— Ваш опекун будет весьма благодарен тому, что Вы ходили купить ему корсажные гвоздики.

— Конечно, безусловно.

От этого герцог скривил губы.

"Ва-а, сегодня тоже он пугающий".

Я в испуге схватилась за ногу Леа, но вассалы, не поняв этого, со смехом легонько подтолкнули меня в спину.

— Раз так, то вручите их прямо сейчас.

Да, это будет замечательно.

Вот как. Все знали, что я купила корсажный букетик, и мои колебания выглядели странными.

— Она просто немного стесняется вручать корсажные цветы.

Я нерешительно протянула руку.

Забота вассалов была на исходе, так что они поощряли меня поторопиться: "Быстрее!"

Люди разошлись передо мной, словно Красное море, так что я увидела герцога прямо перед собой.

И отдала цветы Леа.

—!..

—!..

—!..

— Ой.

Бездумно взяв их, Леа с взволнованным лицом сказала:

— Вы вручаете их мне, чтобы я давала Вам ещё больше закусок?

Леа прослезилась и села передо мной на колени.

— Если Вы собираетесь вручить мне их из-за этого…

— Леа халосая, пасиба. (Леа хорошая, спасибо.)

— Благодарю Вас, юная госпожа. Я буду беречь их как драгоценность.

Леа обняла меня, и я потёрлась лицом о её шею.

Кстати о странностях.

"Почему затылок так колет?"

Желая понять, в чём дело, я украдкой оглянулась.

Не считая служанок и Леа, люди вокруг смотрели поочерёдно на корсажные цветы и герцога с бледными до синевы лицами.

В этот момент герцог позвал меня:

— Ривлеин.

— Дя?

— Мой.

— ?..

— Для меня нет?

— Дя!

Я ничего не купила для господина герцога, которому так надоедаю. Молодец?

Я захихикала, обняв Леа, а герцог нахмурился.

И почему-то с жутким лицом посмотрел на бледных как извёстка вассалов, что сухо сглатывали.

В этот же вечер был издан приказ, отменяющий день благодарения на всех территориях герцога Дювлета.

***

Леа весь день проходила с красным корсажным букетиком на груди. Каждый раз, проходя мимо зеркала, она умилённо говорила: "Это для меня от юной госпожи!"

Конечно, я тоже радовалась её хорошему настроению.

"Леа просто заваливает меня вкусностями".

Я наелась закусок до отвала, и меня заполнило счастье, когда пришёл Нот.

— Вы пойдёте в кабинет Его Светлости?

Сегодня был день, когда Её Величеству вдовствующей императрице сообщали, как я поживаю.

— Дя!

От моего энергичного ответа Нот рассмеялся.

— Какая Вы сегодня бодрая!

Я покивала, отчего мои пухлые щёки заколыхались.

Увидев это, Нот прикрыл рот рукой. Кажется, ему хотелось потрогать мои щёки.

Но тут внезапно в комнату ворвались служанки и заслонили меня от Нота.

— Это будет затруднительно. Вам не стоит касаться юной госпожи.

От такой надёжной защиты Нот смущённо опустил руку.

Хоть он и убрал руку, служанки всё равно настаивали с недовольным выражением лиц:

— Соблюдайте порядок!~

Линда, смеша других служанок, добавила:

— Соблюдая порядок, можно коснуться на пару секунд раз в неделю.

— Если трогать её от всей души, то нежная кожа юной госпожи не сможет этого выдержать.

…Когда они ввели эти правила?

Я с пустым лицом смотрела на служанок.

Но, в отличие от меня, Нот ойкнул и закивал.

— Вот оно как. Очевидно, я чуть не допустил огромную ошибку.

Они с серьёзными лицами обсуждали этот порядок.

— Вы подождёте 3 недели?

Они стали громко говорить об очереди Нота в списке.

— Это самое быстрое. По изначальному списку Вам пришлось бы ждать месяц.

— И много ли людей так долго ждут?

Естественно, на этот вопрос Нота служанки лишь фыркнули:

— Наша юная госпожа самая очаровательная, умненькая и нежная во всём мире, множество людей хочет к ней прикоснуться.

— Конечно же все хотят до неё дотронуться.

— Без вариантов, каждый из людей захочет коснуться её.

Нот снова усердно кивал, а я, глядя на эту сцену, лишь поражалась её абсурдности.

"Хоть он и чрезмерно старательный, но хороший человек".

Чтобы от него отцепились, я просто подошла к Ноту и подёргала его за штанину:

— Падём. (Пойдём).

Я уже устала ждать, когда мы уйдём.

Услышав меня, Нот пришёл в себя и со словами: "Ах, да", — открыл дверь.

Мы пошли в кабинет герцога по коридору, сегодня в крепости было людно.

Коридор был завален какими-то предметами, работники судорожно приводили всё в порядок.

Увидев, с каким любопытством я слежу за ними, Нот сказал:

— Сейчас разгар подготовки подарка ко дню рождения Его Величества императора.

Я подумала, что как раз в это время аристократы как безумные готовили подарки.

Мой отец в первой жизни, герцог Амитье, хоть и не интересовался извлечением сиюминутной выгоды, делал подарок ради соблюдения этикета.

"Герцог Валуа занимал деньги, чтобы подготовить достойный подарок".

В то время он необдуманно тратил деньги, но в отношении других людей был невообразимым скрягой.

Особенно если речь шла обо мне.

Будучи дочерью герцога Валуа, я, не зная цены, купила автоматическую ручку.

Тогда герцог Валуа пришёл в ярость и запер меня на три дня на чердаке.

Я дрожала в заточении на ветхом сумрачном чердаке и оплакивала совершённую ошибку.

В тот день второй ребёнок герцога Валуа спросил у старшего брата:

— Братик, а нам нельзя купить автоматическую ручку?

— Почему нельзя? Отец и мать обрадуются, если попросить у них. Какие родители не захотят купить своим детям школьные принадлежности?

— А почему тогда наказали Ривлеин?

— Она не наш родной ребёнок.

Я знала это.

Не будь я приёмной, мне не приходилось бы прилагать столь отчаянные усилия, ведь ко мне не придирались бы по каждой мелочи.

"Поэтому сейчас мне необходимо заполучить благосклонность герцога Дювлета".

Ничего не предпринимая, я к удочерению не приближусь.

Думая так, я зашла в герцогский кабинет.

Сидящий за письменным столом герцог повернул голову, заметив меня.

Из-за работы с бумагами его сине-зелёные глаза были скрыты очками в серебряной оправе, которые удивительно ему шли, так что я даже потеряла дар речи.

Но не из-за очков. Почему-то с ними он производил гораздо более грозное впечатление, чем обычно.

Я нерешительно держалась за ногу Нота, и он неловко засмеялся.

Он усадил меня на герцогский диван и прошептал так, чтобы герцог не услышал:

— Он не зол на Вас, юная госпожа.

Значит, он злится из-за чего-то другого.

"Вот как?

Кажется, придётся выяснять это самой…"

"А на что тогда?" — читалось на моём лице, и Нот расстроенно продолжил шептать:

— На следующий день благодарения обязательно подарите ему два букета корсажных гвоздик.

А… Лишь теперь осознав это, я испугалась.

Все потраченные в галантерейном магазине деньги принадлежали Дювлету. И накупили мы достаточно всякой всячины.

"Я потратила деньги герцога и ему одному ничего не купила, неудивительно, что у него испортилось настроение".

Нужно было просто купить два корсажных букетика. Похоже, он весьма хотел эти гвоздики.

Но тот день уже прошёл. Я не могу снова пойти за покупками, даже если начну протестовать, этого не случится.

Мне лишь остаётся сделать что-то, чтобы поднять ему настроение.

"Есть ли среди того, что я знаю, что-то, что может помочь герцогу?"

Пока я страдала, мой взгляд переместился с дивана на стол.

Там в роскошной шкатулке для драгоценностей лежал чёрный камушек.

"Почему этот камушек лежит в столь шикарной шкатулке?"

Я на секунду наклонила голову.

Ку-у-ун…

От лёгкой вибрации мои лёгкие сильно сжались.

Голос Нота рассыпался, и я почувствовала, как всё вокруг неспешно закружилось.

Как будто время во всём мире и около меня потекло по-разному.

Чёрный камень поглотил свет и тут же быстро создал линии. Затем из них образовались два треугольника сверху и снизу, сложившиеся в звезду-гексаграмму, и обрушились на меня.

Мгновенно вдоль позвоночника пробежали мурашки.

Би-и-и!..

В голове звенело.

[…ть.]

[Моё…]

[Ки… ть.]

Минуя уши, в мою голову проник голос.

Я слишком маленькая, чтобы расслышать, что сказал этот голос, с такой силой хлынувший на меня.

[Моё дитя.]

Бум-бум-бум, небо и земля перестали сотрясаться.

Только после этого на меня обрушился голос Нота и я вернулась в своё тело.

Нот решительно прошептал:

— Землетрясение.

Но вибрации моментально прекратились. Проверив, что занавески на окнах опущены, герцог заговорил:

— Надо отправить экспедицию на гору Рубис. Это может быть признаком взрыва.

— Да.

Пока герцог с Нотом разговаривали, я с бледным лицом крепко держалась за грудь.

Моё сердце быстро стучало, дышалось с трудом.

Что это всё-таки было?

Я не знаю, что это была за гексаграмма.

И что это за голос продолжает находиться в моей голове?

Меня беспокоил зов вырвавшегося из камня голоса. Моя рука тянулась к камню, словно ей управлял кто-то неизвестный. Словно её тянуло магнитом.

И вот камень полностью оказался в моей ладони.

Рассыпался…

"!.."

Он развалился за мгновение.

И лишь тогда ко мне вернулся рассудок; я ужасно испугалась и стала хватать ртом воздух.

"Что, что, что это было?"

Теряясь в догадках, я посмотрела на герцога и Нота.

"Что, что, что же делается, что творится-то?!"

Глядя на оставшуюся на моей руке пыль, в которую рассыпался камень, Нот был весьма ошеломлён, да и глаза герцога были на редкость широко открыты.