Онлайн чтение книги Секондо Пьятто Secondo Piatto
2 - 35

Прежде чем глаза Хёнука закрылись, его длинные, густые ресницы коснулись века Вонёна. Губы, ласкавшие шею, переместились ниже, очерчивая линию плеча. Тёплое и твёрдое, как раскалённый камень, тело заставило Вонёна сдаться, будто опустив руки перед неизбежным.

Когда губы остановились на краю плеча, чтобы жадно спуститься ниже, и коснулись напряжённого соска, тело Вонёна вздрогнуло. Он едва удержал стоны, стиснув зубы. Язык легко коснулся чувствительного кончика, прежде чем губы плотно обхватили его, втягивая с силой. Мягкие укусы и нежные ласки покрыли весь ареол, вызывая острое жжение.

— Хы-ых…а!

Тело пронзила волна наслаждения. От неё он почувствовал лёгкое покалывание, словно по венам прошёл электрический разряд. Хёнук оставлял влажные следы, целуя грудь, и одновременно ласкал сосок языком. Эти движения заставляли кожу Вонёна зудеть и слегка краснеть.

Пальцы Вонёна, скользнувшие по спине Хёнука, бессознательно царапали его кожу. Этот жест мог быть мольбой о пощаде, но Хёнук воспринял его иначе, усилив хватку. Вскоре кожа вокруг соска заметно раскраснелась, отёкшая от ласк. Вонён, сжав кулаки, слабо ударил его по спине.

— Хватит…хватит уже…

— Ты слишком красивый.

Хёнук поднял голову от груди, его лицо оказалось в тени. Вонён взглянул на него, тяжело дыша. Большая ладонь скользнула по его щеке, затем к шее, нежно проведя по ключицам, словно по клавишам пианино.

— Ты невероятно красив.

Наконец, проговорил Хёнук.

— …

— Неудивительно, что за тобой всегда бегали такие, как я. Должно быть, это сильно утомляло.

— Не неси ерунду…

Вонён прикрыл глаза рукой, его голос стал тише, как будто он смирился.

— Если уж начнёшь, то сделай это, пока я не передумал. В конце концов, пара лишних раз ничего не изменит.

— Раньше я встречался только с женщинами.

Признался Хёнук.

— Никогда не думал, что мне может понравиться мужчина. Просто считал, что мы с тобой хорошо подходим друг другу, и нам весело вместе.

— …

— Но потом, видя, как ты смотришь на Минсока…меня разрывало. Я думал, это просто задетое эго.

— Ты собираешься продолжать болтать?

Раздражённо перебил его Вонён.

— Дай мне шанс. Попробую всё исправить. Может быть, со временем ты начнёшь смотреть на меня, а не на Минсока.

Губы Хёнука скользнули по шее Вонёна, заставляя его сдерживать стон. Он почувствовал, как его руки подняли вверх, словно сковывая их над головой. Взгляд Хёнука поймал его на мгновение, и Вонён поспешно отвёл глаза, отвернувшись. Но губы вновь вернулись, теперь к его уху.

— У тебя ко мне совсем никаких чувств? Думаешь обо мне только как о друге?

Его голос прозвучал низко, с чувственной хрипотцой, пробуждая внутреннюю дрожь. Вонён стиснул зубы, чтобы подавить реакцию тела.

— Никаких. И ты мне не друг.

— А я вот думаю иначе. Ты прав, мы быстро сблизились и делились всем. Может, поэтому ты мне и стал так сильно нравиться.

— А я…нет. Уже говорил.

Слова Вонёна звучали холодно, но в его взгляде, обращённом к Хёнуку, было нечто большее — усталость и еле заметная грусть. Хёнук заметил это, но ничего не сказал.

— Когда люди не думают о серьёзных отношениях, чтобы избежать боли, и заводят только партнёров для секса…мне это кажется искренним, даже правильным.

Длинные пальцы беспорядочно перебирали влажные пряди волос Вонёна. Ладонь Хёнука, крупная и сухая, коснулась виска, и это воздействие заставило его глаза помутнеть. От усталости, или, возможно, выпитого алкоголя сердце продолжало издавать странные, скрипучие звуки, как ржавая качель.

Он чувствовал раздражение, грудь будто сдавливало изнутри. Но тело, обдающее своим теплом, нравилось. Жёсткие ладони, блуждающие по коже, тоже. Даже бессвязные, импульсивные комплименты, которые Хёнук раздавал налево и направо, заставляли его поддаваться. Вонён снова оказался в ситуации, где был готов говорил то, что никогда не сказал бы другим.

Но это надо было прекратить. Он знал, что привыкать к этим моментам нельзя. Такая «забота» и подход не принесут ничего хорошего, он понял это слишком поздно, но теперь твёрдо решил — не повторять ошибки.

— Ты ведь сам по себе человек очень серьёзный. Даже по твоим блюдам это видно.

— …

— Легкомысленный человек не стал бы мучиться так, как ты. Я, например, любил Хисон десять лет, но ни разу так не страдал. Все мы одинаковы, не так ли? В одиночестве хочется тепла. Когда тяжело, ищешь утешения. И, конечно, лучше всего — с тем, кого любишь. Если это невозможно, стоит найти кого-то подходящего.

— Ты пытаешься показать, какой ты поверхностный? И как мне тебе после этого доверять?

— Я хочу быть серьёзным для тебя.

Вонён тихо усмехнулся и отвёл взгляд.

— Болтать ты умеешь…

Пробормотал он, будто самому себе. Хёнук сделал вид, что не услышал, и продолжил:

— Кстати, что случилось с тем парнем? Что вы там наговорили друг другу, раз дело дошло до драки? Кто он, где живёт? Я троекратно верну ему долг.

Его пальцы осторожно касались раны, не надавливая, но Вонён лишь стиснул губы и промолчал. Морщинки на лбу Хёнука стали глубже.

— Ты злишься только из-за того, что я пропал на какое-то время? Или всё-таки тебя задело, что я ходил на свидание?

— Я ведь собирался поздравить тебя, что нашёл кого-то…

— Ладно, с Минсоком всё понятно. Ты его любишь. Но я никогда не смогу спокойно смотреть на таких вот жалких типов, которые к тебе лезут. Пусть ты считаешь это глупым, обвиняешь меня в ревности — всё равно. Я ничего с собой не могу поделать.

— Кто ты вообще такой? Чем ты лучше тех же типов?

Вонён повернул голову, его взгляд, полный вызова, встретился с глазами Хёнука.

— Какое у тебя есть право злиться и обижаться?

— А для этого разве нужно право? На это лицензия требуется? Я не собирался злиться, но вот, злюсь. Почему бы и нет?

— …

— Если тебе обидно, ты тоже можешь ревновать. Я тебе и лицензию на это выдам. Злись, сколько хочешь. Признай уже, что тебе неприятно. Ты пошёл встречаться с другими только из-за того, что я тогда не отказался от свидания?

— Хватит уже. Мир не вращается вокруг тебя.

На мгновение повисла тишина. Их взгляды оставались прикованы друг к другу, будто всё остальное вокруг перестало существовать. Неловкое молчание создало ощущение мягкой подушки между ними.

Но лицо Вонёна вдруг стало суровым. Его глаза сузились, а взгляд стал колючим, как острые ветки терновника.

— У меня и без тебя достаточно тех, кто говорил, что я им нравлюсь.

— Наверное, так и есть…

— И каждый раз вывод одинаковый. Человек, которого я люблю, — это Чон Минсок, и никто другой. Ты предлагаешь найти кого-то взамен? Нет. Никто не сможет заменить Минсока.

Хёнук не ответил. Он не шевельнулся, его взгляд остался неподвижным, как застывший чёрный камень. Ироничная улыбка, что обычно играла на его лице, полностью исчезла. Сейчас он выглядел так, словно все его эмоции были стёрты, как краска с холста.

Вонён, тяжело вздохнув, посмотрел на Хёнука, оценивая его состояние.

— Если ты дальше ничего делать не собираешься, тогда убирайся. Ты так долго болтал, что мне уже всё надоело.

Он попытался оттолкнуть Хёнука и встать, но тот внезапно продолжил. Его рука схватила запястья Вонёна, вновь подняв их над головой. Хёнук наклонился, на его лице мелькнула вымученная улыбка — отражение бравады, которой он пытался прикрыться.

— Нет уж. Надо доделать начатое. После того, что ты сказал, это может быть мой последний шанс, а я его упускать не собираюсь.

Он улыбался, но эта улыбка была совсем не весёлой. Такой Хёнук казался Вонёну чужим, незнакомым. Слегка растерявшись, он всё же позволил тому продолжить, лишь наблюдая, как мужчина склоняется над его телом.

Поцелуи и ласки, что прервались из-за разговора, возобновились. Губы мягко обхватили его сосок, начиная всё заново с этого места. Даже слабое прикосновение вызывало глубокие волны наслаждения, расходившиеся по всему телу.

Пока Вонён судорожно ловил воздух, язык Хёнука осторожно ласкал чувствительные кончики сосков. Его свободная рука медленно скользила по рёбрам и талии, вызывая приятное покалывание.

Когда пальцы, крепко сжимавшие запястья, ослабли, Вонён не попытался вырваться. Он знал, что это действительно будет их последний раз. Слишком много сказано, слишком много сделано. Они пересекли границы, дальше это не выльется ни в дружбу, ни в что-то большее.

Даже если их пути разойдутся, они, возможно, встретятся снова. И тогда всё, что останется, — это неловкая улыбка и дежурный вопрос: «Как ты?»

Возможно, Хёнук сейчас увлечён своей ревностью, своими временными фантазиями. Но, как только это закончится, его чувства остынут. Их отношения начались с секса, и закончить их тоже стоило им. «До встречи, было приятно познакомиться». Подобные прощальные слова казались самым подходящим завершением.

С такими мыслями Вонён позволил себе расслабиться. Если это конец, то почему бы не насладиться моментом? Он устал от вечной защиты, от напряжения, от тех острых шипов, что ему приходится выпускать.

— Ха-а…а-а…

Его руки потянулись к голове Хёнука, зарываясь в короткие волосы. Почувствовав это, Хёнук усилил давление губ на его кожу. Его рот переместился к животу, оставляя за собой влажные следы.

Твёрдые зубы коснулись кожи, осторожно прикусывая и оттягивая её. У Вонёна практически не было подкожного жира, что делало эти манипуляции особенно ощутимыми.

— Ха…ай, не кусай…

На белой коже проступили красноватые отметины, похожие на лёгкие синяки. Рот Хёнука продолжал опускаться ниже, повторяя процесс: лёгкое покусывание, затем поцелуй. Странное сочетание боли и наслаждения заставляло тело Вонёна трепетать.

Горячие губы напоминали прикосновение раскалённого металла, но по мере того как его тело адаптировалось, он чувствовал уже не столько жар, сколько странное, трудноопределимое удовольствие, исходившее от каждого оставленного следа. Оно распространялось от кожи к самому позвоночнику, заставляя Вонёна издавать звонкие, едва сдерживаемые стоны.

На нежной груди и животе всё ограничивалось поцелуями и лёгкими укусами. Но, достигнув области паха, Хёнук изменил тактику. Его язык скользил по коже над бедром, пока не добрался до внутренней стороны бедра. Там он впился губами, оставляя на мягкой коже сильные засосы. Он стиснул зубы, оставляя отметину, тем самым стараясь запечатлеть свой укус.

Руки Вонёна, что до этого ласково скользили по волосам Хёнука, вдруг напряглись и ухватились за его голову, пытаясь остановить.

— Ай, больно же!

Вонён вскрикнул, дёрнувшись от неожиданной боли.

Хёнук мягко поцеловал место укуса, проводя по нему влажным языком, пытаясь унять жжение. Смесь слабой боли и наслаждения вызвала у Вонёна странное ощущение, от которого перед глазами поплыло.

Когда губы Хёнука переместились ближе к лобку и впились в кожу, Вонён уже не смог удержаться — вместо жалоб из его губ вырвался сладкий стон.

— Ах…а…

На этот раз Хёнук ничего не ответил. Его голос умолк, и все усилия были направлены на то, чтобы исследовать тело Вонёна. Красные отметины расползались по бледной коже, как по карте завоёванных территорий. Когда внутренняя сторона бедра приобрела вид акварельной картины с красными пятнами, Вонён уже лежал без сил, тяжело дыша.

Но Хёнук не остановился. Его лицо углубилось в пах, а язык скользнул по округлым яичкам, вызывая у Вонёна резкий вздох.

— Хмх!

Вонён резко выдохнул, его тело напряглось, будто от удара.

Руки Хёнука крепко схватили его колени, разводя их шире. Затем он аккуратно подтянул его бедра, приподняв нижнюю часть тела. Язык продолжал свои движения, но теперь внимание Хёнука переключилось на напряжённый член. Рот обхватил его, обжигая своим теплом и встречая влажностью. Вонён дёрнул плечами, едва не ударившись головой о кровать.

— Не надо!

Воскликнул он, отрицательно мотая головой.

Хёнук посмотрел на него снизу вверх, его глаза будто спрашивали: «Почему?» Вонён, сам не понимая, зачем, ответил вслух:

— Потому что просто не хочу…

— Никаких «просто». Зато я хочу.

Резко ответил Хёнук, отпуская его член изо рта.

Но вместо того, чтобы остановиться, он обхватил его влажной рукой и продолжил движения, которые сопровождались громкими, почти хлюпающими звуками. Вонён закинул голову назад, закусив губу, чтобы удержать стоны, но они всё равно прорывались наружу.

— Ха…а…мм…

Его ноги подрагивали, ступни скользили по простыням, а тело то напрягалось, то снова обмякало. Разница между собственными прикосновениями и чужими была почти невыносимой.

Он хотел бы, чтобы всё закончилось быстро: просто переспать, довести до конца и закончить. Но Хёнук, произнесший слово «последний раз», явно не собирался торопиться. Слишком целеустремлённый, он обволакивал Вонёна своим настойчивым присутствием, с каждым новым «шагом» становясь всё более доминирующим.

Вонён сглотнул, чувствуя, что его собственное напряжение нарастает, как клубок внутри. Он уже не мог ничего сказать, лишь тихо задыхался, ощущая каждое прикосновение.