Онлайн чтение книги Секондо Пьятто Secondo Piatto
3 - 39

Уставшее тело провалилось в глубокий сон, словно отключившись. Возможно, именно благодаря этому почти смертельному погружению в покой, Со Вонён проснулся без помощи будильника или солнечных лучей, просто по естественному зову.

Он не мог точно определить время, но в комнате было достаточно света, чтобы различить очертания предметов. Приподнявшись, Вонён повернулся и провёл рукой по растрёпанным волосам.

«Ты же говорил, что уйдёшь, как только я засну, разве не так?»

Он и не думал верить этим словам, поэтому едва сдержал смешок, заметив, что всё оказалось так, как он и предполагал.

Мужчина, тяжёлый, словно неподъёмное бревно, занимал половину кровати, раскинувшись и мирно посапывая. Он был совершенно нагим.

Вонён невольно задержал взгляд на его лице: густые брови, придающие чертам то суровый, то мягкий вид в зависимости от настроения, сомкнутые веки, высокая переносица и плотно сжатые губы. Это лицо казалось таким спокойным во сне.

Тихое, ровное дыхание напоминало сон хищника — глубокий и размеренный. При каждом вдохе грудь мужчины слегка поднималась, а затем плавно опадала, это движение было отчетливо видно даже в полумраке. 

Ему очень хотелось врезать по широкой спине, чтобы разбудить и прогнать его. Но Вонён знал, что это бессмысленно: тот не только не уйдёт, но ещё и успеет сказать что-нибудь язвительное, заставив его сожалеть об этом. Лучше уж оставить его спящим.

Проведя рукой по своему лбу, Вонён проверил температуру. К счастью, обошлось без простуды. Наверное, перед сном он всё-таки отрегулировал кондиционер.

Одеяло, которое он забрал себе, сбилось на одну сторону кровати. Вонён аккуратно взял его и накрыл широкую спину мужчины. Затем тихо встал с кровати и направился в гостиную.

Там было гораздо светлее, чем в спальне. Он налил себе стакан воды и, стоя у стола, погрузился в размышления.

Откуда это ощущение опустошения? Наверное, из-за голода.

Он вспомнил, что ещё вчера почувствовал, как проголодался, когда спорил с Тэ Хёнуком. Но так и не поев, он провёл с ним изнурительную страстную ночь, после чего просто вырубился.

Открыв холодильник, Вонён быстро собрал всё, что годилось для готовки. Там нашлось несколько яиц, одна брокколи — она привлекла его внимание на рынке своим круглым видом, и немного замороженного бекона, купленного не пойми когда.

Рассмотрев эти скромные запасы, он вспомнил, как Хёнук как-то ворчал, что холодильник шеф-повара больше похож на пустой склад. Это было правдой — дома он почти не ел.

На миг Вонён задумался о записке, которую Хёнук оставил ему после одного из визитов. Там красивым, почти печатным почерком было написано напоминание о том, чтобы он не забывал о еде. Записка до сих пор лежала в ящике его рабочего стола.

Громкое урчание желудка вернуло его к реальности. Вариантов не оставалось. Вонён поставил сковороду на плиту, налил масло и приступил к приготовлению.

Бекон зашипел, распространяя по кухне аппетитный аромат мяса. Пока он жарился, Вонён быстро вымыл брокколи, нарезал её и слегка обдал кипятком. Затем высыпал прямо на сковородку и залил яйцами.

Хотя из таких минимальных ингредиентов сложно приготовить что-то стоящее, Вонён всё-таки сумел собрать сносный завтрак.

Он разложил еду по двум тарелкам и вернулся в спальню.

— Поднимайся, нахал. Завтрак готов.

Включив свет, Вонён рывком сдёрнул одеяло с мужчины. Яркий свет заставил Хёнука нахмуриться. Он повернулся на бок и пробормотал что-то себе под нос.

— Ты…какой же ты беспокойный. Выспался?

— Да, спасибо.

Хёнук зевнул, приоткрывая глаза.

— Почему всё ещё здесь? Обещал уйти, как я усну.

— Уйти-то хотел, но случайно засмотрелся на твоё лицо. Видимо, вырубился, пока любовался.

Хёнук, потягиваясь и отвечая так, словно переночевал у друга, выглядел совершенно непринуждённо.

Его движения, когда он поднял руки над головой, заставили напрячься мышцы по всему телу: от прорисованных кубиков пресса до длинной шеи, массивной груди и широчайших мышц спины.

Но Вонён заметил кое-что другое.

— Что ты так пристально разглядываешь?

Спросил Хёнук.

Лишь после этого замечания Вонён опомнился, быстро опустил взгляд и с лёгким раздражением швырнул ему одеяло.

— Если проснулся, выходи!

Он вышел из спальни, даже не оборачиваясь, и направился к столу. Не теряя времени, он сел и разрезал ещё горячее яйцо пополам. Мягкий желток медленно и аппетитно растекался по тарелке, обещая утолить голод. Он обмакнул свежеприготовленную брокколи в густой желток и отправил в рот.

— Ого, даже для меня порция нашлась?

Бодро заметил Хёнук, подходя к столу. На нём была только небрежно наброшенная рубашка.

Будто он сам не догадывался, что второй тарелкой Вонён явно не для себя запасся.

Не отвечая, Вонён продолжил есть. Хёнук сел напротив и, как ни в чём не бывало, тоже приступил к трапезе. Вместо брокколи он выбрал бекон, набрал на вилку и с удовольствием отправил в рот. На его лице появилась довольная улыбка.

— Вкусно!

Вонён мельком взглянул на него, мысленно передавая сообщение:

«Ешь быстрее и проваливай».

Но Хёнук, как всегда, не мог перестать болтать.

— Ты, похоже, вчера отлично провёл время.

— Что?

— Ну а как иначе? Ты не только не выгнал меня, но ещё и завтрак приготовил. Говорят же, что если ночь удалась, то утром можно ждать чего-то особенного.

— Хочешь, чтобы я тебя сразу выгнал? Просто готовить на одного показалось слишком скучно, вот и сделал заодно и для тебя.

Вонён сделал вид, что собирается отобрать тарелку, но Хёнук тут же обхватил её руками, защищая свою еду.

— Моё!

Их энергия, потраченная ночью, требовала восполнения, и они отступив, сосредоточились на еде. Вонён, жуя, вспоминал недавний момент, когда он видел Хёнука при свете.

Хотя они часто бывали вместе в обнажённом виде, он вдруг понял, что почти никогда не разглядывал его. Обычно они предпочитали полумрак, так что только сегодня он обратил внимание на его тело.

Единственным исключением был тот день, когда он, пьяный, оказался в доме Хёнука и видел его в ванной, но тогда он этого не заметил.

Проглотив последний кусок бекона, Вонён неожиданно пробормотал:

— Всё-таки работа полицейского — дело опасное…

— Что?

Хёнук тут же поднял голову, пристально глядя на него.

— Ничего.

Пытаясь скрыть неловкость, Вонён схватил пустую тарелку и вилку, поднялся из-за стола и направился к раковине.

— Ты ведь говорил про меня, правда?

Хёнук не собирался так просто отпускать его.

Вонён почувствовал, как он обнял его сзади, поставив свою тарелку на стол. Попробовав вырваться, он ощутил, как его губы коснулись макушки.

— Разве у тебя есть другой знакомый полицейский?

— С чего ты взял, что нет? Я знаю детектива Шина, знаю детектива Чо.

— Ого. Прямо по фамилиям помнишь.

— Конечно. Они мои постоянные клиенты.

— Постоянные? Серьёзно? Кажется, я ревную.

Расстроенно произнёс Хёнук, крепче обнимая его.

Вонён с сожалением подумал, что даже мощное тело Хёнука, напоминающее живой щит, не было способно оградить его от всего. Шрам на спине, ближе к рёбрам, был ярко выраженным: длинный, неровный, как от ножевого удара. Он явно был очень глубоким и нанёс физическую и, скорее всего, моральную травму.

Вонён, привыкший к мелким порезам и ожогам на кухне, никогда не сталкивался с ранами, оставляющими такие следы.

Кроме того, по всему телу Хёнука были разбросаны маленькие шрамы. Глядя на них, Вонён внезапно осознал: перед ним действительно полицейский, прошедший через многое.

Он вспомнил, как тот общался с бандитами в его ресторане, которые несмотря на свои связи, буквально лебезили перед ним. Тогда Вонён ещё считал, что Хёнук выглядит вполне приличным человеком. Кто бы мог подумать, что спустя время их отношения станут настолько запутанными и странными?

— Давай я помою посуду, отдыхай.

Предложил Хёнук.

Вонён лишь фыркнул. Сковорода, две тарелки, две вилки — работы не больше, чем на пару минут. Оттолкнув локтем грудь Хёнука, он занял своё место у раковины.

Хёнук недовольно пробормотал что-то себе под нос, но, несмотря на это, отошёл всего на шаг и остался стоять рядом, пристально наблюдая за Вонёном, пока тот мыл посуду.

— Отойди.

Раздражённо бросил Вонён.

Но даже эти слова он произнёс скорее по привычке, понимая, что Хёнук всё равно не уйдёт. Поэтому он продолжил своё дело, игнорируя его взгляд.

— Эй, зануда.

Не выдержал Хёнук.

Вонён молча продолжал мыть посуду.

— Можно спросить кое-что?

Добавил он после короткой паузы.

— …

— Ты, когда со мной спал, делал это с другими?

Руки Вонёна замерли. Он резко швырнул тарелку в раковину.

— Эй, осторожнее. Она же треснет.

С нарочитой заботой произнёс Хёнук, глядя в раковину так, будто его действительно волновала участь посуды.

Вонён прищурился, медленно выдохнул и одарил его напряжённой улыбкой, а тон его голоса стал притворно мягким:

— Удивительно. Видно же, что этот вопрос давно не давал тебе покоя. Но как ты умудрился вчера сдержаться и не спросить?

Хёнук, словно пойманный с поличным, лишь смущённо усмехнулся.

— Эх…вчера просто атмосфера не располагала к таким вопросам.

— Да и сейчас не располагает.

Парировал Вонён.

— И что бы ты сделал, узнай, что я спал с кем-то? Или если не спал?

— Разве обязательно что-то делать? Людям ведь свойственно хотеть знать то, что может их тревожить.

Произнеся это, Хёнук театрально прикрыл глаза ладонью, но оставил между пальцами щёлочку, через которую украдкой смотрел на Вонёна.

Смотреть на его несерьёзные выходки было так нелепо, что Вонён чуть не рассмеялся, забыв о своём раздражении. Но он сдержался, крепко прижав губы, и вернулся к посуде.

— Да, спал. И что теперь? Десять человек. Нет, сто. Я предлагал себя направо и налево.

— Не надо так говорить…

Поморщился Хёнук.

— Всё равно ведь не поверишь, так зачем спрашиваешь?

Не желая больше продолжать разговор, Вонён открыл воду на полную мощность, чтобы шум потока заглушил слова. Он поставил чистую тарелку на сушилку, аккуратно вытер капли воды вокруг раковины и обернулся.

— Хватит тянуть. Если закончил завтракать, начинай собираться.

— Ты что, переживаешь, чтобы я не опоздал?

— Если через десять минут не уберёшься отсюда, я реально вызову полицию. Тебе ведь не хочется устраивать разборки со своими коллегами?

В голосе Вонёна прозвучал холод, заставивший Хёнука, наконец, осознать серьёзность его слов. Он провёл рукой по шее, как будто раздумывая, что ответить, а затем, пробормотав что-то о том, что всё равно собирался уходить, пошёл умываться и одеваться.

Пока Хёнук занимался своими делами, Вонён нарочно достал пылесос и приступил к уборке. Обычно он ленился делать это, но включив пылесос сейчас, начал шумно водить им по полу, явно показывая, что ему всё равно, останется Хёнук или нет.

Когда Хёнук, одетый и готовый к выходу, подошёл к нему, Вонён даже не взглянул в его сторону, продолжая заниматься своим делом. Тем не менее, Хёнук, как и прежде, мягко обнял его со спины.

— Ладно, я пошёл.

— Отпусти.

Сухо сказал Вонён.

Пылесос остановился, продолжая тихо жужжать на месте. Пока Вонён не успел разозлиться всерьёз, Хёнук сам убрал руки и отступил. Казалось, он не хотел доводить дело до конфликта, возможно, из-за своей занятости.

— Увидимся позже.

Но Вонён и не подумал отвечать. Он лишь продолжил водить пылесосом, делая вид, что ничего не слышал. Через шум двигателя донёсся звук закрывающейся двери.

Только через несколько минут после того, как Хёнук ушёл, Вонён выключил пылесос, поставил его в угол и быстрым шагом подошёл к входной двери. Он приложил ухо к дверному косяку, задержал дыхание, дабы удостовериться, что Хёнук действительно ушёл. Вокруг стояла тишина.

Не теряя времени, он открыл крышку замка и посмотрел на инструкции внутри. Вспомнив, что код ни разу не меняли, Вонён решил воспользоваться этим моментом. На ум ничего подходящего не приходило, поэтому он выбрал старый номер телефона, который Хёнук точно не знал. Убедившись, что код установлен, он почувствовал себя спокойнее.

Закончив с замком, он бросил недоделанную уборку и опустился на диван, вытянув ноги. Утренний свет заливал гостиную, и Вонён, чувствуя дискомфорт от его яркости, поспешил задвинуть шторы.

Оставшись один, он наконец смог перевести дыхание и дать себе время вспомнить чувства, захлестнувшие его накануне.

Он, опустив взгляд, положил руку на живот, словно проверяя, что ощущения действительно были реальны. Разум отказывался принимать то, что тело испытало.

«Это же невозможно».

Подумал он, чувствуя, как лицо начинает гореть.

Он никогда не достигал оргазма только от одного проникновения. Это не могло быть связано с самим Хёнуком. Скорее, дело в алкоголе, обстоятельствах или эмоциях.

Каждое движение заставляло его тело пульсировать всякий раз, когда напряжённый, будто высеченный из камня, член скользил по внутренним стенкам, оставляя за собой горячий след.

Каждый толчок, когда упругая головка с силой поднималась вверх, заставлял его ноги дрожать, а перед глазами мелькали белые вспышки.

Эхо достигнутой кульминации было таким сильным, что не отпускало даже после долгого сна. Это чувство казалось слишком ярким, слишком живым, чтобы забыть.

«Неужели я уже скучаю по этому?»

Эта мысль вспыхнула в сознании, словно чужая, но в тот же момент он понял, что от неё не так просто избавиться.

Пытаясь скинуть навязчивые образы, он тряхнул головой. Но события прошедшей ночи уже оставили отпечаток в памяти, заставляя каждую клетку вновь переживать этот опыт.

«Разве ты должен любить только Чон Минсока? Это как-то предопределено?»

Эти слова, сказанные насмешливым тоном, теперь всплыли в его памяти и на душе стало тяжко. Вонён вспомнил, как голос Хёнука звучал вчера ночью — низкий, глубокий, словно рык хищника, готовящегося к прыжку. Не было в нём ни тени привычной игривости.

То мгновение, когда его спина была прижата к твёрдой груди Хёнука, а каждое его слово звучало как приговор, вызывало в Вонёне не сопротивление, а желание подчиниться. Это желание слиться с тем безумием, которое заставило его содрогаться от удовольствия, стало частью водоворота эмоций.

«Как такое возможно?»

Мелькнуло у него в голове.

Секс и оргазм. Что в них такого, что они могут заставить человека измениться и признать свои ошибки? Вероятно, всему виной какие-то гормоны.

«Так что бояться нужно не Тэ Хёнука, а реакции моего собственного тела…и той слабости, которая позволяет мне так легко поддаваться».

Пришёл он к выводу.

«Если так, то всё просто: я должен держать себя в руках».

С этими мыслями Вонён потянулся к ящику стола и, открыв его, дрожащими руками достал пачку сигарет. Обычно он избегал курения дома, но сейчас дым казался единственным способом вытеснить липкую, как застывший сироп, память о ночи.

Лёгкий свет, пробивающийся через шторы, подсвечивал кружевной дым, поднимающийся к потолку.

Вонён знал, что должен окончательно отпустить Минсока, как бумажный кораблик, отправленный по течению. Он понимал, что должен восстановить контроль над своей жизнью.

Даже если решение отпустить прошлое приведёт его к новому роману, Тэ Хёнук…он не может стать его партнёром.

«Это не то, что можно назвать нормальными отношениями».

Два человека, пережившие неразделённую любовь, соединились в порыве отчаяния и утешения. Поддавшись этому ощущению общности и жалости к себе, они пересекли черту, опьянённые моментом.

Они были честны друг перед другом и открыты. И это дарило некую свободу, которая оказалась почти такой же захватывающей, как кульминация, испытанная им вчера.

Это было ново. Это было приятно.

Однако отношения, начавшиеся таким образом, не могли развиваться нормально.

Если бы Вонён всё же решил завести новые отношения, он хотел бы начать с чистого листа, избавившись от себя прежнего — человека, который был словно плесень или накипь, цеплявшаяся за Минсока.

Он не хотел называть «новым началом» просто замену одного объекта зависимости на другой. Это было бы всего лишь признаком незрелости и регресса. Такие отношения не принесли бы ничего хорошего ни ему, ни Тэ Хёнуку, который, ничего не понимая, пребывал в своём собственном наивном мире.

Вонён слышал от Минсока, что Хёнук идёт на свидание. И он не мог отрицать, что эта новость выбила его из колеи на несколько дней. Наверное, именно из-за этого он впервые за долгое время решил встретиться с другим мужчиной.

Да, возможно, это была ревность или чувство неполноценности. Но разбираться в своих эмоциях он не хотел — это не имело смысла. Всё равно их встреча не принесла радости. После того как в кафе они случайно столкнулись с Хёнуком, свидание окончательно стало унылым и тоскливым.

Даже напившись, Вонён не испытывал никакого желания продолжать вечер или поддерживать хотя бы видимость интереса. Когда он заявил, что хочет закончить всё на этом, его спутник, тоже изрядно пьяный, не воспринял это спокойно. Сразу же вспыхнула драка, и кулаки пошли в ход.

Вонён не мог вспомнить, кто в итоге одержал победу, всё смешалось в тумане алкогольного опьянения. Он помнил лишь, как смотрел на противника, валявшегося на полу и осыпавшего его ругательствами, перед тем как покинуть бар.

Горечь сигареты вдруг стала слишком резкой. Вонён с лёгкостью затушил её об пепельницу. Тлеющий огонёк быстро погас, оставив после себя лишь холодный серый пепел.

Он признал очевидное: его чувства к Хёнуку менялись. Он не был настолько глуп, чтобы отрицать это или обманывать себя. Разве можно оставаться равнодушным, когда кто-то, подобный Хёнуку, настойчиво проявляет интерес?

Конечно, он задумывался, а может, попробовать? Может, дать шанс этим отношениям, хотя бы ненадолго? Но разум подсказывал: нужно быть осторожным.

Вонён резко распахнул шторы, устраняя препятствие на пути солнечного света, затем открыл окно, чтобы впустить в комнату свежий утренний воздух. Он начал собираться на работу немного раньше обычного, будто желая поскорее выйти из дома и оставить свои мысли позади.