Двое мужчин остановились возле полуразрушенного здания с табличкой «Вход запрещён». Пройдя через ворота, они оказались во дворе.
Раньше сад менялся в зависимости от времени года, но сейчас, оставленный без ухода, он был заполонён сорняками. Само здание снаружи выглядело почти так же, как прежде, но теперь казалось мёртвым, лишённым жизни.
Они шли по аккуратно выложенной каменной дорожке, пока Хёнук не сжал ладонь Вонёна и спросил:
— Ты был здесь после того, как всё это произошло?
— Нет. Сегодня в первый раз.
Он думал, что тот хотя бы раз приходил сюда один или вместе с Минсоком, так что ответ был неожиданным.
Перед тем, как впустить его внутрь, Хёнук предупредил:
— Внутри почти всё снесли. Но, если понадобится, здание можно отреставрировать, сохранив внешний облик.
— Всё в порядке. Заходим.
Хёнук крепче сжал его ладонь.
То, что они увидели внутри, было не просто руинами. Когда-то двухэтажное здание теперь превратилось в одноэтажное — перегородки были снесены, а потолок рухнул, обнажив стропила, напоминающие обломанные кости.
Следов ресторанного бизнеса, которым здесь некогда занимались, не осталось. Пол разнесло на куски — его раскопали в поисках наркотиков.
Вонён не двигался, ошеломлённо осматривая разгромленное помещение. Хёнук, словно оправдываясь, произнёс:
— Ты же и так собирался переделывать интерьер. Воспользуйся этим случаем, чтобы сделать капитальный ремонт.
Но Вонён ничего не ответил. Молча прошёл в сторону бывшей кухни, задержался там на мгновение, а затем направился к небольшой двери в дальнем конце помещения.
Он открыл её и вышел.
Сначала Хёнук остался на месте, полагая, что Вонён скоро вернётся. Однако, когда время тянулось слишком долго, он решился последовать за ним.
За дверью оказался задний двор.
Вонён прислонился к стене, задумчиво разглядывая что-то перед собой. Проследив за его взглядом, Хёнук заметил рисунки, покрывавшие поверхность стены.
— Это ты нарисовал в детстве?
— Угу. Вместе с Минсоком.
— Удивительно, что всё осталось нетронутым.
— Мама специально не стала стирать. Говорила, что такие вещи нужно сохранять, ведь это воспоминания.
Хёнук провёл ладонью по отметкам роста, оставленным рядом с рисунками. Они были на уровне роста ребёнка, раза в два ниже нынешнего Вонёна. Хёнук усмехнулся.
— Вырос молодцом.
— Чушь не неси.
Вонён тоже улыбнулся, но внезапно, будто ни с того ни с сего, произнёс:
— Спасибо.
— За что?
— Ты ведь старался помочь мне вернуть этот дом.
— Всё равно пришлось бы разобраться с этим делом.
— Но всё же…
Он слегка опустил голову, взгляд скользнул вниз, к земле. Среди грязи и пыли пробивался росток.
Теперь он знал всю правду. Отец спрятал под этим домом наркотики.
Долгое время он хранил этот секрет.
Однажды судьба вновь свела его с Гилем. Они несколько раз выпивали вместе, и в какой-то момент отец Вонёна, уже ставший уважаемым бизнесменом, заговорил о прошлом.
Это была его ошибка.
Он проговорился о событиях, произошедших в Гонконге. Он не выдал всей правды, но оставил достаточно зацепок, чтобы из разрозненных фактов можно было сложить цельную картину.
На тот момент Гиль не придал его словам особого значения. Тогда он был всего лишь молодым парнем, приехавшим в Сеул на поиски работы, и воспринял услышанное как обычную приукрашенную пьяную байку.
Но со временем его жизнь изменилась. Он выбрал иной путь. Стал бандитом.
И тогда, словно вспышка озарения, в памяти всплыли слова отца Вонёна.
Гиль начал копать и выяснил, что в Гонконге действительно пытались разработать новый наркотик и переправить его в Корею. Однако продукт так и не попал на рынок — груз был утерян из-за кораблекрушения.
С этого момента поиски превратились в настоящую охоту за сокровищами. Гиль собирал слухи, выискивал намёки, отделяя правду от домыслов.
Долгие расследования привели его к выводу: отец Вонёна спрятал наркотики где-то в доме, который в тот период как раз подвергался ремонту.
Но, как и многие охотники за сокровищами, он в конце концов потерял связь с реальностью.
Найти он их сумел, но заполучить — нет.
— Странное ощущение…
Сказал Вонён.
— Отец ни в чём не виноват, но сам факт, что в этом доме когда-то хранились наркотики…
— Он не виноват, а наоборот — сделал хорошее дело. Он не дал этим наркотикам попасть на рынок.
— Знаю. Просто…для меня этот дом был местом воспоминаний, а для него — тайником.
— Так всегда бывает. Даже если люди проводят время в одном и том же месте, для каждого оно значит разное. То же самое с работой или школой.
Вонён кивнул и снова посмотрел на старые детские рисунки.
Хёнук молча наблюдал за его бледным лицом.
В этот момент он не мог прочитать его мысли.
После недолгого молчания Вонён произнёс:
— Раньше, когда я смотрел на эти рисунки, мне становилось грустно. А теперь совсем нет. Это стало просто частью истории.
Он чуть поднял голову и глубоко вздохнул.
Сквозь крышу, закрывающую половину двора, пробивался солнечный свет, оставляя на его лбу и щеках блики.
— Прости, ты приложил столько усилий, но…я решил отказаться от этого дома.
— Не за что извиняться. Это твоё решение, и оно правильное.
— Помнишь, что я сказал тогда? Не нужно цепляться за место, откуда все ушли. Тогда я сам был не в лучшем состоянии и говорил это скорее, чтобы себя успокоить, но сейчас понимаю, что это действительно так.
Хёнук сделал шаг вперёд и приблизился к нему.
Не обращая внимания на все запреты, он поднял руку и обнял Вонёна.
Тот замер, почувствовав, как его лицо уткнулось в плечо Хёнука, а тело оказалось спрятанным под длинным тренчем.
Стоило Хёнуку крепче сжать руки, как Вонён заворчал.
— Я же сказал тебе беречь руку!
— Это не считается.
Хёнук опустил голову и мягко коснулся губами влажных ресниц Вонёна. Слёзы быстро высохли. Он считал, что так было в сто раз лучше, чем если бы его взгляд стал холодным и опустошённым.
Каждый раз, когда Вонён моргал, кончики его длинных ресниц щекотно касались шеи Хёнука.
Вонён стоял, привалившись к нему, и тихо прошептал:
— Я ведь…не напрасно тратил время?
— Нет. Точно…нет.
— Я ведь не держался за пустую надежду?
Дом, из которого ушли все.
Человек, которого он хранил в сердце просто по привычке.
Даже если это была лишь пустая оболочка, он не отпускал её. Иначе его сердце превратилось бы в дрейфующий буёк, затерянный в бескрайнем море.
Он представлял, как может обосноваться в другом месте. Думал о том, как мог бы полюбить кого-то другого. Но никогда на это не решался.
Он боялся, что, покидая это место, оставит там часть себя.
Что если перестанет любить — потеряет не только дорогого человека, но и себя самого.
Хёнук взъерошил его волосы.
— С чего ты взял, что это было напрасно? Ты жил, как мог.
— Как мог, значит.
— Ты не просто цеплялся за что-то, ты это защищал. Нет смысла себя винить.
— …
— Да и вообще, это даже к лучшему. Раз уж так вышло, давай просто найдём тебе место получше. В жизни всегда наступает момент для перемен, может, для тебя это он и есть. Я помогу, чем смогу, так что давай готовиться к перезапуску. Всё будет хорошо!
Вонён молча слушал.
Рука Хёнука, которую он, по-хорошему, не должен был нагружать, всё равно продолжала теребить его волосы.
Когда-то Вонён сказал, что его нравоучения звучат как социальная реклама.
Закрыв глаза, Вонён слушал нескончаемую болтовню, а затем вдруг поднял голову с его плеча и встретился с ним взглядом.
Вблизи на лице Хёнука читалась двойственность эмоций. Он улыбался, убеждая, что всё будет хорошо, но в его взгляде всё же таилось беспокойство.
Вонён засмеялся.
— У тебя очень смешное выражение лица.
Только тогда Хёнук улыбнулся по-настоящему.
— Это целый талант — делать смешные лица с такой красивой внешностью. Тебе повезло, ты только что увидел редчайшее зрелище.
— Ты не упустишь ни единой возможности похвастаться.
Пока он ворчал, Хёнук снова взял его за руку.
И на этот раз Вонён не стал спорить, а просто сцепил с ним пальцы.
Ещё недавно эта большая ладонь была покрыта коркой запёкшейся крови, но теперь зажила.
— Раз уж ты всё решил, может, наконец-то отправимся туда, куда собирались? У нас вообще-то свидание.
Крепко сплетённые руки. Голос, который мог звучать беспечно, но неизменно становился строгим и решительным. Всё это было его новой реальностью.
Горы, окрашенные осенней листвой. Волны, разбивающиеся о берег. Новый ресторан, место для которого ещё не определено. Антарктида с её пингвинами. Какой-нибудь далёкий, неизвестный город, где всегда хорошая погода и живут добрые люди. И ещё множество других мест.
Куда бы он ни отправился и сколько бы ни оставался, теперь он больше не был половиной себя.
Ведь теперь у него был надёжный, пусть и порой чересчур шумный, крупный пёс, который обещал сопровождать его куда угодно.
Когда они вернулись в машину, Хёнук вдруг вспомнил что-то и полез в карман. Он достал тонкий конверт.
— Прочитай потом.
— Что это?
Конверт был обычным, таким, что продают в любом почтовом отделении. Вонён повертел его в руках, а затем вытащил сложенный лист бумаги. Он мельком взглянул на Хёнука, но тот не сказал ни слова, так что Вонён развернул бумагу и начал читать.
Некоторое время он молчал, а затем, немного растерянно, произнёс:
— Это…
— Он пришёл в себя. Попросил передать тебе устно, но мне этого было мало, так что я заставил его написать официальное письмо с извинениями.
Вонён посмотрел на бумагу ещё пару секунд, потом вернул её в конверт.
Там не было ничего особенного.
«Извините за то, что так с вами обращался».
«Прошу прощения за слова, сказанные тогда на улице».
Обычные формальные извинения, наспех нацарапанные на листке.
Наверняка Хёнук вынудил его написать это, так что искренность оставалась под вопросом.
Но почему-то это не раздражало.
Среди всех, кто когда-либо насмехался над ним, этот бандит оказался первым, кто хоть как-то извинился.
Хёнук продолжал смотреть на него и вдруг спросил:
— Полегчало?
— Всё в порядке. Это было давно, я и не думал об этом.
— Я про другое. Тот тип, который доставил тебе проблем, очнулся.
Вонён уже собирался завести машину, но после этих слов посмотрел в окно, а затем, кивнул.
Хёнук не сводил с него глаз и вдруг бросил:
— Мне тоже жаль.
— Жаль?
— Я, может, и не опускался до его уровня, но уверен, что тоже говорил тебе много лишнего, не понимая всей ситуации.
Вонён моргнул, явно не понимая, о чём речь.
А затем просто пожал плечами и вернулся к рулю.
— Не знаю. Даже не помню.
Прошлое осталось позади. Он покинул старый дом и попрощался с невзаимной любовью. Виновные понесли наказание, те, кто был на грани смерти, выжили. Теперь он ехал к морю с человеком, которого любит.
Не было ни причин для слёз, ни поводов для грусти. Всё было просто…хорошо.
Вонён тихо выдохнул и сказал:
— Знаешь, я давно не пил соджу. Раз уж едем к морю, надо взять соджу и сашими.
* Соджу — традиционный корейский напиток крепостью от 13% до 45%, получаемый методом дистилляции.
Сашими — традиционное японское блюдо, состоящее из свежей рыбы или мяса, нарезанных тонкими ломтиками.
— Ну вот. Алкоголик он и в Африке алкоголик.
Пошутил Хёнук, а потом добавил:
— Пей. Когда ты со мной, можешь пить сколько угодно. Главное — не отключайся, пока пьёшь один.
— Ты мне тут не строй из себя всезнающего. Мы оба уже успели напиться в хлам и устроить цирк, так что не надо делать вид, будто ты лучше.
— Тот раз был исключением. Такого больше не повторится. Когда пьёшь со мной, я всегда буду держать ситуацию под контролем.
Это не было чем-то особенно смешным, но Вонён всё равно громко рассмеялся. И, похоже, Хёнуку его смех тоже понравился, потому что он невольно рассмеялся вслед за ним.
Один безработный, другой на больничном — времени у них было предостаточно.
Машина летела по дороге.
На улице ещё было светло, пробок не было, и поездка казалась особенно приятной.
А где-то там, вдалеке, уже слышался шум волн.
Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления