Онлайн чтение книги Секондо Пьятто Secondo Piatto
4 - 70

Даже во мраке Хёнук без труда представил выражение лица Минсока.

Он молча смотрел на него, не улыбаясь, не объясняясь. Просто ждал реакции.

Прошла пара секунд, прежде чем Минсок выдавил из себя короткое:

— Что?

— Я встречаюсь с Со Вонёном.

Минсок резко выпрямился, оттолкнувшись от капота машины.

Он не произнёс ничего более, но его поза и напряжение, витавшее в воздухе, говорили громче любых слов.

Прозвучало тихое бормотание:

— Я подозревал.

— Серьёзно? Да ну, ты? Тугодум Чон Минсок?

— Ага. Думал, что ошибаюсь или просто накручиваю себя…

Минсок, произнося это, не смотрел на Хёнука, а лишь задумчиво рассматривал фасад недавно открывшегося ресторана.

Прислушавшись, можно было уловить доносившуюся изнутри приглушённую музыку. Он продолжил, понизив голос:

— Помнишь тот день, когда мы подписывали договор?

— Как можно забыть.

— Я тогда впервые увидел его плачущим. Я имею в виду, с тех пор как он повзрослел…

— Ты впервые видел, как Со Вонён плачет?!

В голосе Хёнука прозвучало явное недоумение. С самого их знакомства его поражало, как взрослый мужчина может так часто плакать.

Сколько раз он напивался и устраивал сцены, сколько раз лил слёзы — но при этом не выглядел слабым. Возможно, именно в этой противоречивости и таилась часть его обаяния.

— Трезвым — да, впервые. Когда он пьян, это другое дело, но в обычном состоянии…ни передо мной, ни перед моими родителями — никогда.

— Да он же настоящий плакса.

— Вовсе нет.

Минсок был категоричен.

— Когда его мать умерла, он почти не плакал. Кажется, моя мама тогда выплакала больше слёз. Они ведь были старыми подругами. Я думал, он просто заранее приготовился к её уходу, ведь она долго болела…

— …

— Поэтому…тогда я удивился.

Хёнук тоже вспомнил тот день. Минсок был прав — Вонён был абсолютно трезв. Он плакал прямо на улице, и Хёнук словно физически ощущал его отчаяние.

Минсок тихо продолжил:

— В тот момент я подумал…что мы, наша семья, возможно, лишили его права на слёзы.

— В каком смысле? Вы его ругали за это?

— Нет, наоборот. Мы так боялись, что ему станет слишком больно, что старались отвлечь, развеселить. Тогда мне казалось, что так лучше…но теперь я понимаю, как тяжело ему могло быть от этого.

Минсоку действительно было жаль, это слышалось в его подавленном голосе.

Хёнук негромко цокнул языком.

— Вот и доутешались. Теперь он напивается и устраивает сцены. Из-за тебя мне пришлось намучиться в самом начале наших отношений.

— Мне извиниться?

— Да ну, брось. Не зацикливайся на этом. Теперь он в моих надёжных руках. Пошли внутрь. Если что, я тебе ничего не рассказывал. Иначе мне крышка.

Минсок рассмеялся и кивнул.

Прежде чем открыть дверь, Хёнук вдруг спросил:

— Тебя сильно напрягало разбираться с его пьяными выходками?

— Нет. Но я понимал, что так дальше нельзя. Вечно рядом не будешь, да и мы оба уже не мальчишки.

Хёнук не ответил.

За время их отсутствия в ресторане стало чуть свободнее — видимо, кто-то уже ушёл.

Вонён сидел за столом с Хисон, и они о чём-то разговаривали. Завидев их, девушка улыбнулась и помахала рукой.

Минсок направился к ней, достал из сумки кроссовки и, присев, помог ей обуться.

Хёнук молча наблюдал за ними.

Тем временем Вонён подошёл и легонько ткнул его в бок.

— Где ты пропадал? Я уже начал волноваться.

— Вышел покурить ненадолго.

— А…я тоже хочу.

— Иди, я за залом присмотрю.

— Нельзя. Я не курю, когда работаю.

— Вот он — достойный гражданин, не то что я.

Хёнук усмехнулся и легонько коснулся тыльной стороной руки щеки Вонёна.

Тот тут же зашипел:

— Ты что творишь? Люди же смотрят.

В этот момент кто-то позвал Вонёна. Он быстро бросил:

— Потом поговорим.

И поспешил к столику, откуда его окликнули.

***

Зал опустел, вокруг царил хаос. Следы прошедшей вечеринки виднелись повсюду.

Вонён первым делом занялся остатками еды и мусором, который можно было сразу выбросить. В любом случае, перед полноценным открытием он собирался вызвать клининговую компанию, так что генеральная уборка пока не требовалась.

Хёнук тоже не остался в стороне — привёл в порядок столы и стулья. Закончив расставлять их по своим местам, он обратился к Вонёну, который собирал грязную посуду:

— О чём вы с Хисон говорили?

— Да так, ни о чём. Про ребёнка в основном. Всё у них так быстро.

— Ага. Свадьба через три месяца после знакомства, теперь уже ребёнка ждут. Прямо люди из другого мира.

В голосе Хёнука звучала то ли досада, то ли восхищение. Вонён тихо усмехнулся. Учитывая, что сам Хёнук, если уж что-то решал, нёсся к цели с максимальной скоростью, замечание про чужую поспешность звучало особенно забавно.

Вонён снова прокрутил в голове разговор с Хисон, который действительно не содержал в себе ничего особенного, но всё же оставил после себя лёгкий осадок.

Кажется, они стали ближе. Хотя и были не так давно знакомы, и серьёзных разговоров раньше не вели. Оставшись с ней наедине, без Минсока и Хёнука, Вонён ощущал неловкость.

Зато Хисон, похоже, не испытывала ничего подобного. Она непринуждённо засыпала его вопросами, порой сама же отвечала на них, не дожидаясь его реакции, и делилась какими-то личными историями, словно общалась со старым другом.

В какой-то момент Вонён поймал себя на том, что невольно улыбается. Минсок действительно нашёл себе подходящую пару. Этот её напор, умение задавать тон беседе и быстро втягивать собеседника в разговор — во всём этом он вдруг увидел нечто общее с Хёнуком. Они с детства знали друг друга и, похоже, действительно не имели друг от друга никаких секретов.

Может, поэтому он и спросил. Совершенно спонтанно, даже не планируя заводить этот разговор.

— Хисон…

— Да?

— Я слышал, что вы с детективом Тэ встречались, когда были детьми.

— Чего?! Тэ Хёнук, ты что, совсем рехнулся? Кому-то такое рассказывать! Господи, ну и болтун…да мы же совсем маленькие были!

— Почему расстались? Вы ведь, кажется, очень близки.

Хисон смутилась и сделала глоток безалкогольного шампанского.

— Мелкими были, вот и всё. Постоянно ссорились. Мне нравился один певец — он его терпеть не мог. Он обожал какой-то фильм — я его ненавидела. Когда хотела отметить какую-нибудь годовщину — ему было плевать. Он приносил подарок — а мне такой не нравился. Даже в еде у нас вкусы не совпадали. В конце концов я подумала, что если так и дальше пойдёт, мы вообще перестанем общаться, и решила порвать с ним. Сохранить дружбу можно было только так.

— Но если вы настолько разные, как умудрились остаться друзьями?

— Вот и я думаю, как так получилось.

Она засмеялась.

— Но, знаешь, мне кажется, совпадение вкусов — не самое важное в отношениях. В детстве все эти мелочи казались поводом для войны, а потом…стало всё равно. У меня с Минсоком тоже много различий, но…как бы это сказать…в главном мы совпадаем.

Вонёну вдруг стало интересно, каким Хёнук был в детстве. Каким он был с ней.

— Он тогда совсем другим был, не таким, как сейчас.

Продолжила она, потерявшись в воспоминаниях.

— Характер ну очень мерзкий, а в подростковом возрасте вообще стал невыносимым, я даже побаивалась его. Но мозги у него всегда работали хорошо. Когда сказал, что хочет стать полицейским, я поддержала его.

Хисон сделала паузу и задумчиво продолжила.

— Знаешь, я даже думала, что однажды мы поженимся. Живёшь так, живёшь, а потом смотришь — вроде удобный вариант. Но это между нами, Минсоку не говори.

— Разумеется.

— А потом, когда мы стали жить с Минсоком, я поняла, какая же я дура. С Хёнуком у нас была только дружба, а любовь — это совсем другое. Это нечто, ради чего ты готов отказаться от чего-то важного в жизни, лишь бы быть с этим человеком.

— …

— Я просто плыла по течению. Думала: ну, наверное, мы и правда когда-нибудь поженимся. А теперь даже представить этого не могу. После того, как встретила Минсока, понимаю, насколько нелепо это было.

Вспоминая этот разговор, Вонён вдруг обнаружил, что замер на месте, погрузившись в мысли. Он даже не заметил, как к нему подошёл Хёнук, пока тот внезапно не обхватил его сзади.

— Чёрт!

Вздрогнул Вонён.

— О чём это ты так задумался?

— Да ни о чём…

Он потянулся за тарелками, которые до этого поставил на стол, но Хёнук перехватил его руку.

А затем опустил голову и коснулся губами внутренней стороны его запястья. Провёл по нему, скользя губами вверх, пока не добрался до локтя.

— Ты что творишь?

Вонён резко повернулся, одарив его строгим взглядом.

Хёнук проигнорировал вопрос, вместо этого он прижался губами к его шее, мягко, но настойчиво.

Рука, только что державшая запястье, опустилась на талию, сжала её пальцами, а потом поднялась выше, к груди.

Поняв его намерения, Вонён пробормотал:

— Если устал, может, оставим уборку и просто поедем домой?

— С чего бы мне быть уставшим? Я ведь только ел и пил.

— М-м-м… 

Вонён издал едва слышный стон, когда губы Хёнука продолжили неспешное путешествие по его коже. Он скользил ими по лбу, щекам, кончику носа, подбородку, ласково касался губ, задерживался на мочках ушей, а затем сместился к шее и ключицам.

Вонён не стал его отталкивать.

Руки, обнимающие его со спины, принялись медленно расстёгивать пуговицы униформы. На обнажённое тело легли горячие руки. Вонён вздрогнул от перепада температуры.

— Если хочешь, можем продолжить дома…

— Нет.

Голос Хёнука прозвучал ласково.

— Я хочу тебя сейчас…

Его губы снова коснулись плеча Вонёна, а руки прошлись по коже легко и неторопливо, подобно ветру, пробегающему по воде. Вонён прикрыл глаза, полностью отдаваясь этому ощущению.

За окном, оставленным открытым для проветривания, тихо шелестела листва. В этой наполненной покоем тишине ветер и звук поцелуев Хёнука сплетались вместе.

Вонён повернулся к нему, обнял за шею и, впервые за вечер, сам прижался губами к его коже. Чмокнул линию шеи, затем прошёлся по щеке к подбородку. Его язык на миг коснулся чуть шероховатой от щетины кожи, и в ответ Хёнук тихо выдохнул, уголки его губ дрогнули в усмешке.

— Соблазняешь меня…

Хрипло заметил он.

Вонён склонил голову и уткнулся лбом в его плечо.

— Ну…здесь же есть второй этаж.

Хёнук рассмеялся.

Белая униформа шеф-повара упала на пол, словно сброшенная оболочка, рядом с ней — рубашка Хёнука.

Хёнук помял грудь Вонёна в ладони и ущепнул его за сосок.

— Ах!

Соски стали красными и припухшими от ласк.

— Пойдём на второй этаж.

Крупная ладонь погладила его по спине и опустилась на ягодицы.

Хёнук раздвинул их и, надавив пальцами на податливое отверстие, ввёл туда сразу два.

Вонён задыхался от нахлынувших ощущений, а в глазах Хёнука плескалось что-то первобытное, но вместе с тем — полное нежности.

Их мир сжался до этого тёмного зала, до тихого дыхания и горячих прикосновений.

Хёнук, растянув его достаточно, подхватил Вонёна на руки и усадил на стол, раздвинув бёдра.

— М-м-м…

 Всё происходило медленно, но от этого ощущалось только острее.

Хёнук надавил членом на его дырочку и ввёл его внутрь.

— Если тебе будет больно…скажи…

Хёнук прижался лбом к его виску, дыхание горячей волной пробежалось по коже.

— Я…дай мне привыкнуть…

Прошептал Вонён, сжимая его плечи.

Пальцы Хёнука чертили невидимые узоры на его спине, ладони изучали каждый изгиб.

Он стал медленно двигаться. 

— Д-да…

Выдохнул Вонён.

— Ты становишься всё чувствительнее…

Удовлетворённо промурчал Хёнук, вводя член на всю длину, заставляя спину Вонёна выгнуться.

— Ах-х!

Хёнук накрыл его губы поцелуем, глубоким и неспешным, будто стремился запечатлеть этот момент в памяти навсегда. В их движениях больше не было резкости — только тёплая близость, понимание и медленно нарастающее желание.

Теперь он точно знал, какие движения заставляют Вонёна дрожать, какие прикосновения вызывают яркий отклик. Чувствительность, которая с каждым разом становилась всё сильнее, делала их близость ещё более завораживающей.

Глаза Хёнука скользнули по его лицу охваченному удовольствием.

Он с надеждой подумал, что однажды сможет смело назвать его своим возлюбленным даже перед своей семьёй.

Но не собирался настаивать. Оставалось только ждать.

Он хотел увидеть, как Вонён живёт без этой нелепой мысли о том, что может навредить кому-то. Без гнетущего чувства вины за то, что якобы сбил кого-то с пути.

Наверное, тогда он будет похож на того Вонёна, каким был в детстве — того, которого Хёнук никогда не знал.

Сейчас он и так красив. Но если сбросит этот груз…насколько же прекраснее он станет?

Вначале он казался ему погасшим маяком. Теперь, находясь рядом с ним, Вонён всегда излучал свет.

Но маяк остаётся маяком.

И даже сейчас, когда он прямо перед ним, его одиночество всё ещё читается между строк.

Когда-нибудь у него хватит смелости.

Оставить этот утёс, ступить на борт, пересечь море и добраться до новых берегов.

Хёнук был в этом уверен. Однажды Вонён сам возьмёт его за руку и сделает этот шаг.

И он был готов ждать этого дня.

Разве не в этом смысл любви?

Поддерживать друг друга, давать силы и вселять уверенность.

Даже если выбор любимого человека вызывает лёгкую грусть или оставляет после себя пустоту, разве любовь не в том, чтобы всё равно идти рядом, шагая в ногу?

Быть его парусом, его крыльями…а если на большее не хватит сил, то хотя бы просто взять за руку, сказать нужное слово, дать понять, что он не один.

— Ах…да…Тэ Хёнук…

Голос Вонёна срывался.

— Хорошо…так…хорошо…

Толчки Хёнука стали резче. Его взгляд, направленный на возлюбленного, полыхал возбуждением.

В голове вдруг всплыла ужасная, тёмная мысль:

«Как же хорошо, что ты так и не нашёл в себе смелости признаться Минсоку.

Ты не попытался покинуть утёс.

Ты погасил свет маяка, не позволив никому увидеть тебя.

Ты жил один в своём мире, проводил время, отгородившись от всех.

И даже если это обрекло тебя на одиночество…для меня это стало настоящей удачей.

Ты не знаешь. Тугодум Минсок не знает это про себя же. Только я один знаю правду.

Если бы у тебя хватило смелости, пусть даже спустя время, твоя первая любовь бы тебя приняла.

Мы бы никогда не встретились. Я бы не знал тебя, ты бы не знал меня.

А если бы и пересеклись, то, может, лишь обменялись приветствиями.

Хорошо, что это — лишь призрак несбывшегося будущего, которого теперь не случится».

Стол громко скрипнул, трясясь под их движениями. Вонён, не в силах сдержаться, застонал громче, а дыхание Хёнука стало прерывистым.

И вот, напряжение достигло предела.

Хёнук резко подался вперёд, тяжело дыша и дрожа всем телом, а Вонён, запрокинув голову, сжал его спину, оставляя на коже царапины. Волна безумного оргазма накрыла их одновременно.

Тусклый свет, льющийся из кухни, ложился на их спины, играя на очертаниях тел, делая тени подвижными, как будто они жили собственной жизнью.

Они прижались друг к другу и на животах остались следы липкой спермы. 

Переведя дыхание, Хёнук подхватил Вонёна на руки. Не вынимая из него своего члена, он сделал несколько шагов и сел на отодвинутый от стола стул.

Его орган, всё ещё твердый, глубоко вонзился в его попку. Из-за обилия спермы внутри, член скользил с хлюпающим звуком.

Вонён, оседлавший его сверху, покрылся мурашками и вскрикнул.

— Ах! Мгх…м-м-м…

— Со Вонён…теперь у меня есть только ты. Ты ведь знаешь это?

Неожиданно брошенные слова застали Вонёна врасплох. Он пока ещё находился во власти нахлынувших ощущений, поэтому не сразу смог ответить, лишь беспорядочно ловил воздух пересохшими губами.

Постепенно взгляд прояснился, дыхание выровнялось, и, усмехнувшись с оттенком лёгкого недоумения, он, всё ещё запинаясь, пробормотал:

— С чего вдруг… это же твои чувства…разве я обязан…знать их?

— Тогда иначе. Теперь у тебя есть только я. Я ведь прав?

Вонён, нахмурил брови, явно смутившись.

— Я же уже говорил, что люблю тебя…с чего вдруг эти вопросы?

Вонён замолчал, словно решая, стоит ли продолжать, но, поглаживая волосы Хёнука, всё же заговорил снова. В его взгляде блеснуло нечто тёмное, глубокое.

— Когда в тебя попала пуля…я действительно хотел заставить тебя бросить это всё.

Хёнук не ответил.

— Но это ведь не работа ради денег. Это то, что ты выбрал, то, чем ты хочешь заниматься…я не могу решать за тебя.

Пока он говорил, Хёнук чуть сильнее прижал его к себе. Это движение, само по себе привычное, вызвало новый отклик — Вонён прикусил губу и вздрогнул, прежде чем продолжить.

— Я подумал…если ты умрёшь, то и я. Прежде чем боль успеет поглотить меня, я просто последую за тобой. Мы ведь решили теперь идти вместе, куда бы ни привела дорога.

Хёнук промолчал.

— Так устроит тебя мой ответ?

Его тело, до этого двигающееся уверенно и непрерывно, вдруг застыло. Он казался каменной статуей, плотно сомкнувшей Вонёна в своих руках.

После короткой паузы напряжение спало. Из его плотно сжатых губ сорвался тихий, горьковатый смешок.

— Я просто хотел услышать, что у тебя есть только я, а в итоге ты меня эмоционально добил. Ну и страшный же ты человек.

— Просто не умирай.

Спокойно ответил Вонён.

— И не собираюсь. Никогда.

Хёнук знал: от опасности нельзя защититься обещаниями. Безопасная работа не гарантирует долгую жизнь, а опасная не делает смерть неизбежной.

Но раз уж Вонён попросил его, он был готов повторять эти слова столько раз, сколько потребуется.

Вонён кивнул, будто соглашаясь с этим. Или просто решая притвориться, что верит.